– Дяденька хочет увезти нас от деды, – сообщил Санни с важностью.
Тилли кивнула, но с места не двинулась.
– Дядя Ургриен очень добрый, – добавил Санни.
– С этим бы я поспорил, – вздохнул Ургриен.
В лавке, где продавали готовую одежду, нашлись неплохо пошитые детские вещи. Торговка смотрела с подозрением: уж очень грязные, худые и оборванные были дети. Посыпались и вопросы. Золотой вместо ответов её не очень-то удовлетворил – женщина явно многое повидала на своём веку, в отличие от малышни, и явно не прочь была вызвать полицейского. Шум Ургриену был ни к чему.
– Я только что усыновил детишек, везу их к жене, которой Кресень не дал потомства, – сообщил он торговке сухо.
Та недоверчиво улыбнулась.
– Ещё один золотой, – сказал демон, – если сыщешь тазик и горячую воду.
Женщина закрыла лавку и увела детей в дом. Ургриен пошёл следом, чтобы не спускать с девочки и мальчика глаз, но та заперлась с ними на кухне. Оттуда послышался плеск воды, радостные голоса, смех. И вопросы.
– Он вас не трогал? Там не трогал? – спрашивала торговка одеждой.
Ургриен скрипнул зубами. Стал бы он трогать «там» малявок, за которых его потрогают куда сильнее, чем снилось любому человеку?! Да и какой ему вообще интерес в таком общении? Ему век бы эту малышню не видеть!
Отмытые и одетые, малыши почему-то стали выглядеть более невинными и слабыми. Что-то хищное было в их чумазых мордочках и вздыбленных волосах, что-то звериное мелькало в глазёнках. Тёплая вода смыла всё это, и теперь глаза детей блестели только любопытством.
– Дядь Ургриен, – подёргал его Санни за камзол, – а ты ж никакие бумаги в приюте на нас не взял. Нас на поезд пустят?
Ургриен ухмыльнулся. Уж это-то он мог! Щёлкнул пальцами, и из вспыхнувшего ниоткуда огня достал несколько гербовых бумаг.
– Ух тыыыы, – восхитилась Тилли. – Вот бы так научиться!
– А зачем? – спросил Ургриен.
– Что угодно можно достать? – спросил Санни жадно.
– Что угодно, только неживое, – ответил демон.
– Я же говорил, – с затаённым восторгом сказал Санни своей подружке. – Он не человек!
Девочка с восхищением смотрела снизу вверх. Лавочница тоже смотрела, но уже с неодобрением.
– От таких-то фокусов серой пахнет, – сказала она.
– Всего лишь фокус, мадам, – вежливо произнёс демон и протянул к ней руку.
На ладонь женщины легли два золотых.
– Я бы всё же вызвала полицию, – сказала торговка с подозрением.
Но деньги приняла. И детям сверх купленного дала по аккуратному плащику из гладкочёсанной шерсти да по паре запасных башмаков. А так как было лето, то нашлось для них и по холщовой торбе, чтобы сложить туда обновки.
Ехать в поезде Ургриену не понравилось. Дети от скуки разве что на стены не лезли, но в конце концов Тилли задремала, и её дружок по проказам тоже притих. Ургриен устроился поудобнее на скрипучем кожаном сиденье, уставился в окно. Виды Срединного мира проплывали за окном, такие разнообразные и удивительные. Взгляд демона улавливал куда больше, чем могли бы увидеть человеческие глаза, Ургриен замечал и подраненную лису, уползшую умирать в лес от железнодорожного полотна, и парочку селян, собиравших ягоды в подлеске, а затем остановившихся, чтобы поцеловаться. Если бы поезд ехал медленнее, то демон уловил бы и запах земляники, и прерывистое дыхание, но паровоз тащил вагоны дальше, дальше, и вот уже лес кончался, и начинался луг, а за ним поля, где ещё зелёными волнами колыхалась пшеница.
– Дяденька Ургриен… а можно вас называть папой?
Вопрос вывел демона из задумчивости, и он вздрогнул.
– Какой я тебе папа, – буркнул он в ответ.
– Но вы же нас усыновили, – сказал Санни.
– Послушай. Давай проясним? Твоя подружка с нами жить не будет. Я оставлю её одной эээ… доброй женщине. Ага? А мы с тобой будем…
Он не знал, как объяснить мальчишке, как пойдёт их жизнь – сам ещё не представлял. Скрыть его от отца, инициировать как демона, обучить всему, чему только можно и, словно пешку, двинуть против Люсьена. Если человеческий детёныш ему ни к чему, то ребёнок-демон будет вполне крепким рычагом, чтобы воздействовать на начальство.
– Так вас можно звать папой?
– У тебя есть отец, – поморщился Ургриен. – Можешь звать меня дядей. Ага?
– Ага, – легко согласился мальчишка. – А где вы хотите бросить Тилли? В лесу?
Рози жила вовсе даже не в лесу, а в большом селе, но лес, конечно, там был. Соблазнённый ею полуангел всё ещё обитал в тех краях, но вряд ли Рози продолжала с ним общаться. Рози всем своим видом показывала, что ждёт Ургриена, и, хотя ни слова не промолвила на прощание, демон легко читал её чувства. С такими несложно управляться. Дёргай за ниточки, да иногда жми на нужные места, вырывая из женщины сладострастные стоны.
Ургриен вдруг понял, что с удовольствием послушал бы их! И ухмыльнулся.
– Нет, Санни. Твоя подружка будет жить в хорошем доме, у хорошей женщины, которая…
Демон прикрыл глаза. Представил Рози. Нежная, пылкая, с маленьким горячим ртом, с лукавыми глазами. Где надо, гладкая, где надо – мягкая…
– Воспитает Матильду завидной невестой, даст ей в жизни определённый шанс, и будет твоя подружка не уличной девчонкой, а приличной девушкой.
Это он даже с воодушевлением сказал. Но Санни не слишком обрадовался. Опустил глаза и долго сидел так. Молча и неподвижно. Это демона очень порадовало – наконец-то тишина и покой! Ему страшно не хватало покоя ни в Нижнем мире, ни в Срединном!
Скажи кто демону, что, если ребёнок надолго затих – это не к добру, он вряд ли прислушался к такому мнению.
Санни же молчал до следующей станции, а потом встрепенулся и спросил:
– Дядь, а вот вы когда сказали, что меня везде найдёте – это вы бы как сделали?
– А я так сказал? – недовольный, что его дремоту прервали, ворчливо уточнил Ургриен.
Санни покивал.
– Хм. Дело в том, что я не простой человек. Как и ты, – Ургриен сказал это осторожно.
И пристально поглядел в лицо мальчишки.
Его светлые глазёнки горели искренним любопытством. Младший демон узнал этот взгляд. Давным-давно, когда Люсьен ещё был сильно моложе, он тоже смотрел на мир вот так. Открыто и с любознательностью первооткрывателя. Да и сам Ургриен, тогда демонический сопляк, тоже страдал несгораемым любопытством.
Всё-то ему было интересно. Вот как этому сорванцу сейчас.
– От своего отца ты должен был унаследовать некоторые таланты. Вот прикрой глаза. Только не спи.
– А как это?
– Ну, представь себе, что ты не спишь! У тебя же есть воображение?
Санни пожал плечами, но глаза всё же закрыл.
– И представь себе… кого ты хочешь представить?
– Тилли!
– Это… не пойдёт. Она рядом. Представь того сорванца, который притворялся слепым. Или деду.
– Но я не хочу их представлять!
– Тогда ничего не выйдет!
Санни открыл глаза. В них не читалось ровным счётом никакого сожаления. Видеть деду мальчишке не хотелось, и точка. Ургриен не мог его за этакое винить.
– Допустим, ты представил. И тогда ты увидишь. Поймёшь, где этот человек. А если сможешь достаточно сосредоточиться – то и сумеешь к нему попасть. Естественно, не физически. В Сред… гм… в общем, тут не получится. У меня вот есть другая ипостась, с крыльями, и я могу перелететь в это место. У тебя крыльев пока нет. На них надо ещё заявку сделать, подождать пока одобрят. Но ты сможешь оказаться там духовно.
– Это как?
– Как привидение, – попытался объяснить Ургриен.
Ему было трудно говорить с такой малышнёй. Санни не знал простейших вещей.
Учить его и учить! Надо ли это демону вообще или нет?!
– Дядь Ургриен! А вы можете не найти человека?
– Человека? Всегда найду, – самоуверенно ответил Ургриен.
– А спрятаться можете? Чтобы вас не нашли, совсем не нашли!
Демон ухмыльнулся во весь рот. Потом вспомнил, что у него нет клыка, и потрогал десну языком.
– Это несложно для такого, как я! Но у тебя не получится.
Санни снова притих. Вот и славно, демон стал уже уставать от его расспросов. Он пригляделся к мальчишке – тот вроде бы спал. Проверять душу ребёнка не стал: ни к чему с такой мелкотой возиться, они и так все как на ладошке.
Оглядев сонным взглядом купе, Ургриен сомкнул горящие веки. Его человеческой ипостаси требовался отдых.
Когда он проснулся, уже был поздний вечер. Поезд стоял, видимо, на какой-то станции, демон увидел какой-то городок, заводские трубы, подводу с двумя волами. Тёмно-рыжее солнце нахально заглядывало в окошко, и в купе стояла тишина. Даже дыхания детей на соседнем диванчике демон не слышал. Он пригляделся к двойному комочку под одним клетчатым одеялом, ухмыльнулся и снова закрыл глаза. Поезд мягко тронулся, Ургриен лениво проводил глазами станцию и вдруг нахмурился.
Ему показалось, что на подводу забрались двое детишек. Он высунулся в окно, но паровоз уже набирал ход, и телегу стало плохо видно.
Только тогда Ургриен кинулся к диванчику напротив и отшвырнул одеяло прочь. Под ним нашлось две подушки и одна из новых холщовых торб, набитая старым детским тряпьём.
Ургриен не стал тратить время впустую – бежать и требовать остановки поезда. Он позволил своей человеческой сущности на миг отступить в сторону и несильно ударил по стеклу окна. Хрупнуло, треснуло и разлетелось, колюче задев щёку. Миг, и демон вырвался из окна бегущего по рельсам пассажирского вагона. Расправить крылья он бы не успел, а потому лишь сконцентрировался на падении. Прокатился вниз по насыпи, встал, отряхнулся. Выдернул осколок из щеки, постоял пару секунд, прикрыв глаза. Тело восстанавливалось, принимало обличие обыкновенного человека в аккуратной и богатой одежде. Ум в это время работал, словно часы. А сознание спешно разыскивало потерю.
Вот они. Два тёплых светлых огонька. Детский свет близок к свету ангелов, только те умеют применять его как оружие или орудие пыток, дети же просто горят. Маленькие наивные свечки, почти ничем, кроме этого света, не защищённые.
Только огонёк Санни горит ярче и уверенней, а огонёк Тилли – горячее и как будто злее.
Обе «свечи» удалялись от Ургриена, и он, вздохнув, всё-таки расправил крылья. Нельзя было упускать детей.
Он летел вдоль железнодорожного полотна низко, не заботясь о том, что его могут увидеть. У станции свернул на просёлочную дорогу, ведущую к небольшому селу и вскоре нагнал телегу. Если б не спешил, то заметил бы кое-что, но демон спешил. Перепуганные волы замычали и забились в постромках, толстяк-селянин дёрнул прочь, оставив имущество, но Ургриену не было дела до глупого человека. Чтобы волы не перевернули подводу, пришлось их как следует стукнуть промеж рогов. Зря: отбил кулак. Получеловеческий, полудемонический облик заметно крепче настоящего демонического, в котором находиться в Срединном мире запрещается. Но всё же и не так силён и защищён, как хотелось бы!
Волы, однако, стали смирно. Ургриен раскидал корзины с яблоками, перерыл всё… и лишь тут сообразил вновь сосредоточиться на живых огоньках «свечек». Их не было поблизости. Когда дети спрыгнули с телеги? И что делать?
– Клянусь ангельскими причиндалами, – зарычал Ургриен вслух, – найду – выдеру обоих!
Вытер руки о солому, которой были укрыты яблоки, сплюнул на землю кипящей ядовитой слюной, от которой потемнела и задымилась рыжая дорожная пыль, и пошёл назад к станции, чтобы восстановить потерянный след.
Если б он знал, что его угрозы достигли цели тут же, как только были произнесены, то удивился бы. Санни и Тилли, съёжившиеся за двумя уцелевшими корзинами и укрытые рогожкой, медленно выдохнули и открыли глаза.
– Подействовало, – сказал Санни, обнимая Тилли.
Девочка тихо шмыгнула носом.
– Главное думать, что тебя здесь нет, – сказал мальчик.
Это была старинная детская магия, и дети, только что воспользовавшиеся ею, повторили тот же трюк, что и тысячи тысяч других малышей.
Каждый ребёнок знает, что если накрепко зажмуриться, задержать дыхание и, главное, укрыться одеялом с головой – монстр тебя не найдёт. Скрыть своё присутствие может любой ребёнок, правда, лет этак до десяти. Потом защитная детская магия постепенно выветривается, потому что ребёнок становится подростком, взрослеет, отдаляется от мира детства и… и, пожалуй, перестаёт верить в чудовищ.
Вот, правда, монстром они дяденьку не считали. Он был, по их мнению, вполне хороший дяденька. Их ангел-спаситель, вырвавший из рук злобного старика, который бил тяжёлой палкой и иногда ночами ел детей. Санни помнил их крики. И дети иногда куда-то девались. И ещё – окровавленные вещи в мусорном ящике на заднем дворе. А дяденька был добрый и не вполне заслужил, чтобы они его обманули. Поэтому Санни было немножко совестно.
Но ведь дядя Ургриен хотел разлучить его и Тилли!
– Что будем делать дальше? – спросила девочка шёпотом.
Телега стояла на месте, умопомрачительно пахло яблоками – скороспелыми розовобокими мелкими яблоками, которыми в конце июля обильно плодоносят местные сады. Дети часто рвали такие в городе – яблони там росли повсюду.
Санни пошарил в корзине, вытащил два розово-полосатых плода с чуть прозрачными восковыми бочками. Одно протянул подруге, во второе впился зубами. Кисло-сладкие, нагретые солнцем, яблоки были просто чудесны.
– Не знаю, – честно сказал он, подумав. – Так далеко я ещё не думал.
Телега дрогнула. Дети сжались в комочки, съёжились, обхватив друг друга руками, забыв и о яблоках, и о планах. Но это, видимо, вернулся селянин. Он поохал, повздыхал, и, кажется, начал собирать корзины и разбросанные по соломе и дороге яблоки. Ещё какое-то время дети боялись дышать, моргать и шевелиться, но потом, когда подвода тронулась с места, поскрипывая и постанывая, с облегчением вздохнули.
И даже снова выглянули из-под рогожки, которую скинули с голов. В тёмных кудряшках Тилли запутались соломинки, а в глазах ещё стояли слёзы. Санни достал для неё ещё одно яблоко и прошептал на ухо, чтобы крестьянин случайно не услышал:
– Я тебя не брошу.
– И я тебя, – так же тихо ответила Тилли.
Телега въехала в деревню в сумерках. Крестьянина радостным криком приветствовали какие-то люди. Санни слышал весёлые голоса, детский смех, и понимал, что надо выбираться. Ноги и руки затекли, двигаться было страшно.
Вдруг поймают? Да ещё за уши оттаскают за яблоки.
– Я писить хочу, – прошептала Тилли.
Это решило дело.
– Выскакиваем и бежим, – сказал Санни.
– А куда?
– Там увидим, – пожал плечами Санни.
Он никогда не видел деревни, не представлял, где можно спрятаться и вообще немного растерялся. Только… не показывать же это перед Тилли? Она на него надеется!
Чья-то рука дёрнула рогожу.
– Ой, а это кто такой? – удивился крестьянин.
В серых сумерках его круглая физиономия показалась детям страшноватой, несмотря на добродушное выражение и не злобный голос. И Санни, и Тилли взвизгнули и, опрокинув корзину, за которой сидели, спрыгнули с телеги.
Мальчик приземлился не слишком-то удачно, подвернул ногу, но всё же припустил со всей прыти. Рядом часто и тяжело дышала Тилли.
– Кусты, – крикнул Санни радостно.
Кусты росли за низеньким заборчиком, туда дети и кинулись. За ними по улице никто не топотал – только и слышно было, что удивлённые голоса.
Затаившись в пыльных зарослях неизвестного кустарника, дети перевели дыхание.
– Не смотри, – тихонько попросила Тилли.
Тилли кивнула, но с места не двинулась.
– Дядя Ургриен очень добрый, – добавил Санни.
– С этим бы я поспорил, – вздохнул Ургриен.
В лавке, где продавали готовую одежду, нашлись неплохо пошитые детские вещи. Торговка смотрела с подозрением: уж очень грязные, худые и оборванные были дети. Посыпались и вопросы. Золотой вместо ответов её не очень-то удовлетворил – женщина явно многое повидала на своём веку, в отличие от малышни, и явно не прочь была вызвать полицейского. Шум Ургриену был ни к чему.
– Я только что усыновил детишек, везу их к жене, которой Кресень не дал потомства, – сообщил он торговке сухо.
Та недоверчиво улыбнулась.
– Ещё один золотой, – сказал демон, – если сыщешь тазик и горячую воду.
Женщина закрыла лавку и увела детей в дом. Ургриен пошёл следом, чтобы не спускать с девочки и мальчика глаз, но та заперлась с ними на кухне. Оттуда послышался плеск воды, радостные голоса, смех. И вопросы.
– Он вас не трогал? Там не трогал? – спрашивала торговка одеждой.
Ургриен скрипнул зубами. Стал бы он трогать «там» малявок, за которых его потрогают куда сильнее, чем снилось любому человеку?! Да и какой ему вообще интерес в таком общении? Ему век бы эту малышню не видеть!
Отмытые и одетые, малыши почему-то стали выглядеть более невинными и слабыми. Что-то хищное было в их чумазых мордочках и вздыбленных волосах, что-то звериное мелькало в глазёнках. Тёплая вода смыла всё это, и теперь глаза детей блестели только любопытством.
– Дядь Ургриен, – подёргал его Санни за камзол, – а ты ж никакие бумаги в приюте на нас не взял. Нас на поезд пустят?
Ургриен ухмыльнулся. Уж это-то он мог! Щёлкнул пальцами, и из вспыхнувшего ниоткуда огня достал несколько гербовых бумаг.
– Ух тыыыы, – восхитилась Тилли. – Вот бы так научиться!
– А зачем? – спросил Ургриен.
– Что угодно можно достать? – спросил Санни жадно.
– Что угодно, только неживое, – ответил демон.
– Я же говорил, – с затаённым восторгом сказал Санни своей подружке. – Он не человек!
Девочка с восхищением смотрела снизу вверх. Лавочница тоже смотрела, но уже с неодобрением.
– От таких-то фокусов серой пахнет, – сказала она.
– Всего лишь фокус, мадам, – вежливо произнёс демон и протянул к ней руку.
На ладонь женщины легли два золотых.
– Я бы всё же вызвала полицию, – сказала торговка с подозрением.
Но деньги приняла. И детям сверх купленного дала по аккуратному плащику из гладкочёсанной шерсти да по паре запасных башмаков. А так как было лето, то нашлось для них и по холщовой торбе, чтобы сложить туда обновки.
Ехать в поезде Ургриену не понравилось. Дети от скуки разве что на стены не лезли, но в конце концов Тилли задремала, и её дружок по проказам тоже притих. Ургриен устроился поудобнее на скрипучем кожаном сиденье, уставился в окно. Виды Срединного мира проплывали за окном, такие разнообразные и удивительные. Взгляд демона улавливал куда больше, чем могли бы увидеть человеческие глаза, Ургриен замечал и подраненную лису, уползшую умирать в лес от железнодорожного полотна, и парочку селян, собиравших ягоды в подлеске, а затем остановившихся, чтобы поцеловаться. Если бы поезд ехал медленнее, то демон уловил бы и запах земляники, и прерывистое дыхание, но паровоз тащил вагоны дальше, дальше, и вот уже лес кончался, и начинался луг, а за ним поля, где ещё зелёными волнами колыхалась пшеница.
– Дяденька Ургриен… а можно вас называть папой?
Вопрос вывел демона из задумчивости, и он вздрогнул.
– Какой я тебе папа, – буркнул он в ответ.
– Но вы же нас усыновили, – сказал Санни.
– Послушай. Давай проясним? Твоя подружка с нами жить не будет. Я оставлю её одной эээ… доброй женщине. Ага? А мы с тобой будем…
Он не знал, как объяснить мальчишке, как пойдёт их жизнь – сам ещё не представлял. Скрыть его от отца, инициировать как демона, обучить всему, чему только можно и, словно пешку, двинуть против Люсьена. Если человеческий детёныш ему ни к чему, то ребёнок-демон будет вполне крепким рычагом, чтобы воздействовать на начальство.
– Так вас можно звать папой?
– У тебя есть отец, – поморщился Ургриен. – Можешь звать меня дядей. Ага?
– Ага, – легко согласился мальчишка. – А где вы хотите бросить Тилли? В лесу?
Рози жила вовсе даже не в лесу, а в большом селе, но лес, конечно, там был. Соблазнённый ею полуангел всё ещё обитал в тех краях, но вряд ли Рози продолжала с ним общаться. Рози всем своим видом показывала, что ждёт Ургриена, и, хотя ни слова не промолвила на прощание, демон легко читал её чувства. С такими несложно управляться. Дёргай за ниточки, да иногда жми на нужные места, вырывая из женщины сладострастные стоны.
Ургриен вдруг понял, что с удовольствием послушал бы их! И ухмыльнулся.
– Нет, Санни. Твоя подружка будет жить в хорошем доме, у хорошей женщины, которая…
Демон прикрыл глаза. Представил Рози. Нежная, пылкая, с маленьким горячим ртом, с лукавыми глазами. Где надо, гладкая, где надо – мягкая…
– Воспитает Матильду завидной невестой, даст ей в жизни определённый шанс, и будет твоя подружка не уличной девчонкой, а приличной девушкой.
Это он даже с воодушевлением сказал. Но Санни не слишком обрадовался. Опустил глаза и долго сидел так. Молча и неподвижно. Это демона очень порадовало – наконец-то тишина и покой! Ему страшно не хватало покоя ни в Нижнем мире, ни в Срединном!
Скажи кто демону, что, если ребёнок надолго затих – это не к добру, он вряд ли прислушался к такому мнению.
Санни же молчал до следующей станции, а потом встрепенулся и спросил:
– Дядь, а вот вы когда сказали, что меня везде найдёте – это вы бы как сделали?
– А я так сказал? – недовольный, что его дремоту прервали, ворчливо уточнил Ургриен.
Санни покивал.
– Хм. Дело в том, что я не простой человек. Как и ты, – Ургриен сказал это осторожно.
И пристально поглядел в лицо мальчишки.
Его светлые глазёнки горели искренним любопытством. Младший демон узнал этот взгляд. Давным-давно, когда Люсьен ещё был сильно моложе, он тоже смотрел на мир вот так. Открыто и с любознательностью первооткрывателя. Да и сам Ургриен, тогда демонический сопляк, тоже страдал несгораемым любопытством.
Всё-то ему было интересно. Вот как этому сорванцу сейчас.
– От своего отца ты должен был унаследовать некоторые таланты. Вот прикрой глаза. Только не спи.
– А как это?
– Ну, представь себе, что ты не спишь! У тебя же есть воображение?
Санни пожал плечами, но глаза всё же закрыл.
– И представь себе… кого ты хочешь представить?
– Тилли!
– Это… не пойдёт. Она рядом. Представь того сорванца, который притворялся слепым. Или деду.
– Но я не хочу их представлять!
– Тогда ничего не выйдет!
Санни открыл глаза. В них не читалось ровным счётом никакого сожаления. Видеть деду мальчишке не хотелось, и точка. Ургриен не мог его за этакое винить.
– Допустим, ты представил. И тогда ты увидишь. Поймёшь, где этот человек. А если сможешь достаточно сосредоточиться – то и сумеешь к нему попасть. Естественно, не физически. В Сред… гм… в общем, тут не получится. У меня вот есть другая ипостась, с крыльями, и я могу перелететь в это место. У тебя крыльев пока нет. На них надо ещё заявку сделать, подождать пока одобрят. Но ты сможешь оказаться там духовно.
– Это как?
– Как привидение, – попытался объяснить Ургриен.
Ему было трудно говорить с такой малышнёй. Санни не знал простейших вещей.
Учить его и учить! Надо ли это демону вообще или нет?!
– Дядь Ургриен! А вы можете не найти человека?
– Человека? Всегда найду, – самоуверенно ответил Ургриен.
– А спрятаться можете? Чтобы вас не нашли, совсем не нашли!
Демон ухмыльнулся во весь рот. Потом вспомнил, что у него нет клыка, и потрогал десну языком.
– Это несложно для такого, как я! Но у тебя не получится.
Санни снова притих. Вот и славно, демон стал уже уставать от его расспросов. Он пригляделся к мальчишке – тот вроде бы спал. Проверять душу ребёнка не стал: ни к чему с такой мелкотой возиться, они и так все как на ладошке.
Оглядев сонным взглядом купе, Ургриен сомкнул горящие веки. Его человеческой ипостаси требовался отдых.
Когда он проснулся, уже был поздний вечер. Поезд стоял, видимо, на какой-то станции, демон увидел какой-то городок, заводские трубы, подводу с двумя волами. Тёмно-рыжее солнце нахально заглядывало в окошко, и в купе стояла тишина. Даже дыхания детей на соседнем диванчике демон не слышал. Он пригляделся к двойному комочку под одним клетчатым одеялом, ухмыльнулся и снова закрыл глаза. Поезд мягко тронулся, Ургриен лениво проводил глазами станцию и вдруг нахмурился.
Ему показалось, что на подводу забрались двое детишек. Он высунулся в окно, но паровоз уже набирал ход, и телегу стало плохо видно.
Только тогда Ургриен кинулся к диванчику напротив и отшвырнул одеяло прочь. Под ним нашлось две подушки и одна из новых холщовых торб, набитая старым детским тряпьём.
ГЛАВА 6. По горячему следу
Ургриен не стал тратить время впустую – бежать и требовать остановки поезда. Он позволил своей человеческой сущности на миг отступить в сторону и несильно ударил по стеклу окна. Хрупнуло, треснуло и разлетелось, колюче задев щёку. Миг, и демон вырвался из окна бегущего по рельсам пассажирского вагона. Расправить крылья он бы не успел, а потому лишь сконцентрировался на падении. Прокатился вниз по насыпи, встал, отряхнулся. Выдернул осколок из щеки, постоял пару секунд, прикрыв глаза. Тело восстанавливалось, принимало обличие обыкновенного человека в аккуратной и богатой одежде. Ум в это время работал, словно часы. А сознание спешно разыскивало потерю.
Вот они. Два тёплых светлых огонька. Детский свет близок к свету ангелов, только те умеют применять его как оружие или орудие пыток, дети же просто горят. Маленькие наивные свечки, почти ничем, кроме этого света, не защищённые.
Только огонёк Санни горит ярче и уверенней, а огонёк Тилли – горячее и как будто злее.
Обе «свечи» удалялись от Ургриена, и он, вздохнув, всё-таки расправил крылья. Нельзя было упускать детей.
Он летел вдоль железнодорожного полотна низко, не заботясь о том, что его могут увидеть. У станции свернул на просёлочную дорогу, ведущую к небольшому селу и вскоре нагнал телегу. Если б не спешил, то заметил бы кое-что, но демон спешил. Перепуганные волы замычали и забились в постромках, толстяк-селянин дёрнул прочь, оставив имущество, но Ургриену не было дела до глупого человека. Чтобы волы не перевернули подводу, пришлось их как следует стукнуть промеж рогов. Зря: отбил кулак. Получеловеческий, полудемонический облик заметно крепче настоящего демонического, в котором находиться в Срединном мире запрещается. Но всё же и не так силён и защищён, как хотелось бы!
Волы, однако, стали смирно. Ургриен раскидал корзины с яблоками, перерыл всё… и лишь тут сообразил вновь сосредоточиться на живых огоньках «свечек». Их не было поблизости. Когда дети спрыгнули с телеги? И что делать?
– Клянусь ангельскими причиндалами, – зарычал Ургриен вслух, – найду – выдеру обоих!
Вытер руки о солому, которой были укрыты яблоки, сплюнул на землю кипящей ядовитой слюной, от которой потемнела и задымилась рыжая дорожная пыль, и пошёл назад к станции, чтобы восстановить потерянный след.
Если б он знал, что его угрозы достигли цели тут же, как только были произнесены, то удивился бы. Санни и Тилли, съёжившиеся за двумя уцелевшими корзинами и укрытые рогожкой, медленно выдохнули и открыли глаза.
– Подействовало, – сказал Санни, обнимая Тилли.
Девочка тихо шмыгнула носом.
– Главное думать, что тебя здесь нет, – сказал мальчик.
Это была старинная детская магия, и дети, только что воспользовавшиеся ею, повторили тот же трюк, что и тысячи тысяч других малышей.
Каждый ребёнок знает, что если накрепко зажмуриться, задержать дыхание и, главное, укрыться одеялом с головой – монстр тебя не найдёт. Скрыть своё присутствие может любой ребёнок, правда, лет этак до десяти. Потом защитная детская магия постепенно выветривается, потому что ребёнок становится подростком, взрослеет, отдаляется от мира детства и… и, пожалуй, перестаёт верить в чудовищ.
Вот, правда, монстром они дяденьку не считали. Он был, по их мнению, вполне хороший дяденька. Их ангел-спаситель, вырвавший из рук злобного старика, который бил тяжёлой палкой и иногда ночами ел детей. Санни помнил их крики. И дети иногда куда-то девались. И ещё – окровавленные вещи в мусорном ящике на заднем дворе. А дяденька был добрый и не вполне заслужил, чтобы они его обманули. Поэтому Санни было немножко совестно.
Но ведь дядя Ургриен хотел разлучить его и Тилли!
– Что будем делать дальше? – спросила девочка шёпотом.
Телега стояла на месте, умопомрачительно пахло яблоками – скороспелыми розовобокими мелкими яблоками, которыми в конце июля обильно плодоносят местные сады. Дети часто рвали такие в городе – яблони там росли повсюду.
Санни пошарил в корзине, вытащил два розово-полосатых плода с чуть прозрачными восковыми бочками. Одно протянул подруге, во второе впился зубами. Кисло-сладкие, нагретые солнцем, яблоки были просто чудесны.
– Не знаю, – честно сказал он, подумав. – Так далеко я ещё не думал.
Телега дрогнула. Дети сжались в комочки, съёжились, обхватив друг друга руками, забыв и о яблоках, и о планах. Но это, видимо, вернулся селянин. Он поохал, повздыхал, и, кажется, начал собирать корзины и разбросанные по соломе и дороге яблоки. Ещё какое-то время дети боялись дышать, моргать и шевелиться, но потом, когда подвода тронулась с места, поскрипывая и постанывая, с облегчением вздохнули.
И даже снова выглянули из-под рогожки, которую скинули с голов. В тёмных кудряшках Тилли запутались соломинки, а в глазах ещё стояли слёзы. Санни достал для неё ещё одно яблоко и прошептал на ухо, чтобы крестьянин случайно не услышал:
– Я тебя не брошу.
– И я тебя, – так же тихо ответила Тилли.
Телега въехала в деревню в сумерках. Крестьянина радостным криком приветствовали какие-то люди. Санни слышал весёлые голоса, детский смех, и понимал, что надо выбираться. Ноги и руки затекли, двигаться было страшно.
Вдруг поймают? Да ещё за уши оттаскают за яблоки.
– Я писить хочу, – прошептала Тилли.
Это решило дело.
– Выскакиваем и бежим, – сказал Санни.
– А куда?
– Там увидим, – пожал плечами Санни.
Он никогда не видел деревни, не представлял, где можно спрятаться и вообще немного растерялся. Только… не показывать же это перед Тилли? Она на него надеется!
Чья-то рука дёрнула рогожу.
– Ой, а это кто такой? – удивился крестьянин.
В серых сумерках его круглая физиономия показалась детям страшноватой, несмотря на добродушное выражение и не злобный голос. И Санни, и Тилли взвизгнули и, опрокинув корзину, за которой сидели, спрыгнули с телеги.
Мальчик приземлился не слишком-то удачно, подвернул ногу, но всё же припустил со всей прыти. Рядом часто и тяжело дышала Тилли.
– Кусты, – крикнул Санни радостно.
Кусты росли за низеньким заборчиком, туда дети и кинулись. За ними по улице никто не топотал – только и слышно было, что удивлённые голоса.
Затаившись в пыльных зарослях неизвестного кустарника, дети перевели дыхание.
– Не смотри, – тихонько попросила Тилли.
