Санни не стал смотреть, но всё слышал.
Спустя пару минут над головой зашуршали ветки и листья, и чьё-то участливое лицо появилось рядом.
– Эй, – сказал женский голос. – Вы вылезать будете?
– Нет, – честно ответил Санни. – Мы прячемся.
– А от кого? – спросила женщина.
– От дяденьки.
– Хотите прятаться в доме? Только давайте быстрее, ужин стынет.
– А если дяденька придёт? – спросила Тилли.
– А мы его лопатой, – предложила женщина.
Дети переглянулись.
Они уже давно не ели ничего, кроме яблок. Тётенька была не страшная, ругаться и драть уши вроде бы не собиралась. Санни подумал, что они, в случае чего, удерут и от неё. Она-то ведь не дядя Ургриен и не умеет искать где и как угодно!
К тому же им надо было где-то провести ночь.
Поэтому мальчик подумал-подумал и выбрался из кустов. И Тилли вылезти помог. Девочка вцепилась ему в руку изо всех сил. Женщина была высокая и широкая, от неё пахло вкусной едой и теплом.
– За нами идёт дяденька, – предупредил Санни. – Он не злой, но он хочет нас разлучить.
– А вы брат и сестра? – женщина взяла их за руки и повела в свой дом.
Деревянный и небольшой, в котором стоял такой сытный дух, что у мальчика подвело живот.
– Нет, – ответила Тилли. – Мы не брат и сестра.
– Я на ней женюсь, – сказал Санни. – Когда мы вырастем, я на ней женюсь. А дяденька хочет, чтобы она женилась на ком-то другом.
Он посмотрел на тётеньку исподлобья. Та присела рядом, заглянула детям в лица.
– Такого мы допустить не можем, – сказала с улыбкой. – Давайте-ка умывайтесь и садитесь за стол.
Ургриен дошёл до деревни и огляделся по сторонам. Заборы, дворы, дома, сады да огороды. Где-то мычала корова, где-то плакал грудной ребёнок. Пахло дымом, навозом, куриным помётом и ещё тысячами запахов. В тихом тёмном воздухе стоял некий особенный летний дух.
Самое время посмотреть: не горит ли где-то два огонька светлых детских душ.
Пшённая каша на молоке, серый хлеб, щедро намазанный маслом, тёплое молоко и на сладкое – яблочный пирог. Санни и Тилли никогда так вкусно не ели! Уворованные в мелких кафе пирожные не в счёт. Что там того пирожного – два укуса, крем на пальцах и секундное острое удовольствие. Обычно с острой приправой вины. Нет, вовсе не оттого, что красть нельзя, а потому что всё, что собрал, надо сдавать в общий котёл.
А тут добрая тётенька стояла настороже с ложкой и подкладывала проголодавшимся детям простой, но безумно вкусной снеди! Сколько хочешь! И не надо было, торопясь, проглатывать недожёванные куски. И не надо бояться, что отнимут.
– А вы, тётенька, одна живёте? – деловито спросила Тилли.
Заметив, что она собралась вытирать руки о чистые блестящие волосы, женщина сунула ей в руки льняное полотенце. Санни, пока она не смотрела, облизал пальцы – чего зря добру пропадать.
– Одна, – вздохнула женщина. – Меня звать Мартина.
– Тёть Мартина…
– Ну какая я вам тётя? – засмеялась Мартина. – Всего-то мне двадцать три года, детки.
Дети переглянулись. «Всего-то»!
– Но вы же совсем взрослая, – рассудил Санни. – Значит, тётя. А почему вы одна? У тёть должны быть мужья и дети!
– А у меня вот нет, – на этот раз Мартина тоже засмеялась, но уже не очень весело. – Зато у меня для вас есть кровать с чистыми простынями. Ложитесь-ка. Мне вставать рано. Завтра к старосте пойдём, пусть-ка решит, что с вами такими делать.
– И что с нами можно делать? – насторожилась Тилли.
Видно было, что ей уже и правда хочется спать. А спать, здраво посчитал Санни, точно хочется на кровати, а не в каком-нибудь лесу. Или на улице.
– Наверно, придётся в город съездить да узнать, кто вас ищет, – развела руками Мартина. – Иначе что же получается, по свету бродят ничьи мальчик и девочка.
– Может, мы чьи, – насупилась Тилли. – Может, мы ваши?
Губы женщины дрогнули. Санни подумал – сейчас реветь будет. Бывали такие в городе тётеньки, которые кормят, по голове гладят – и ревут. А чего реветь, если человека кормишь? Хлеба, что ли, жаль?
Но Мартина не заплакала. Просто в комнату ушла и стала там возиться. Тилли посидела-посидела на стуле, допила молоко и пошла за Мартиной. Санни остался сидеть на широкой скамейке, задумчиво глядя перед собой. Глядел, глядел, да и заснул, положив голову на стол. Потом почувствовал сквозь сон, что его подхватили на руки, сняли с ног башмаки, а с тела – штаны да рубашонку. Он хотел проснуться и помочь, но почему-то только крепче уснул. Его положили на прохладную постель – гладкие, пахнущие свежестью простыни и подушки, тёплое лёгкое одеяло на пуху. Тут Санни вскинулся – Тилли, где Тилли? Но тут же к его голове справа прижалась голова девочки, лицо щекотнули кудряшки. Они всегда спали вдвоём, прижавшись друг к другу, и никто никогда не говорил им, что бывает как-то иначе. А если в приюте кто-то смел дразниться, он потом крепко жалел. Драться Санни мог не со всяким – слишком уж маленький да худенький он был! Зато пакости они с Тилли научились строить ещё как…
Тилли была на месте, щеку приятно холодила гладкая наволочка, и Санни окончательно сдался сну. Чего бороться-то с ним?
Всё же в порядке.
Какая-то дрянь забрала малышей себе, увела и заперла дом изнутри! Видимо, на засов, потому что замок магии не поддавался. Ургриен поднял руку, чтобы разнести дверь в щепы. Но передумал. Ведь, ежели шуметь, дети, чего доброго, удерут через окно. Демон не сомневался, что поймает их. Но они нужны были ему целыми и невредимыми, а вряд ли они таковыми останутся, убегая в темноте огородами. А если сорвутся куда? А если в реку упадут? Что там ещё с мелкими детьми случается? Ургриен напряг память, но она не подкидывала ему ничего подходящего.
Тогда он пожал плечами, хотя никто не мог видеть этого жеста, и постучал.
– Кто там? – спросил настороженный женский голос.
В щели под дверью демон увидел полоску жёлтого света.
Стало быть, одна рука у женщины была занята свечой или лампой. Сопротивляться, значит, ей будет неловко, по крайней мере, поначалу… Демон повёл носом, определяя, кто там за дверью, и внутренним оком увидел молодую вдову. Душа надтреснута наискось, трещина кривая, чёрная. Тело у женщины крепкое, недолюбленное. С такими силой не справишься, умрут, защищая неизвестно что и неизвестно зачем. С такими надо хитростью.
– Простите, дамочка, – весёлым и чуть развязным голосом сказал Ургриен. – Детишки мои к вам не забегали? Мальчик такой рыженький и девчуля кучерявенькая. Милые такие детки!
Тишина прерывалась только дыханием женщины. Ургриен ждал. Если скажет, что дети не у неё, всё-таки придётся применить силу.
– Почему они от вас убежали? – спросила, наконец, вдова настороженно.
Демон потрогал языком промежуток между зубами. Скорее всего, сорванцы всё ей рассказали, а потому врать надо аккуратно!
– Да видите как, – с фальшивым раскаянием сказал Ургриен, подражая бойкому городскому говору, – я человек небогатый, детишек-то из приюта забрал, а жёнка моя говорит: двоих не подымем, вот и решили мы, что девочку назад не отдадим, а поселим у соседей. Недалеко, через улицу всего, а они, значится, расстроились, будто мы разлучаем их навек!
Подумал, и добавил с горечью:
– Вот и твори добро, а?
Снова молчание. Женщине потребовалось немало времени, чтобы всё обдумать, оценить. Но затем она отворила дверь. Демон спохватился, моментально принял облик городского мастерового. Он дотошно изучил этот образ и ему не требовалось зеркало, чтобы знать, как он выглядит: молодой, лет двадцати семи-восьми, в клетчатой рубашке и простых свободных брюках, давно не стриженные волосы собраны на затылке в короткий растрёпанный хвост. Непременно – улыбчивый рот и слегка конопатое, обаятельное лицо. Конечно, шрам через бровь и выбитый зуб оставались, но кто без изъяна?
Тем более, Ургриен с ними уже почти сжился. Некоторым даже нравился этот шрам. Рози, к примеру, любила его трогать губами, нежно и томно.
Вот и женщина, подняв повыше «летучую мышь», рассмотрела его и удовлетворённо кивнула.
– Только тихо, – сказала, приложив палец к полным красивым губам.
– Спят? – вполголоса уточнил Ургриен.
– Спят, – кивнула женщина. – У себя им постелила.
– Вот незадача, – вздохнул Ургриен. – Может, и меня на ночку примете? Могу на сеновале заночевать, ежели стесняю.
В кухне горело сразу несколько свечей, и в их уютном свете молодая вдова выглядела крайне привлекательно для человеческой ипостаси демона. Он даже подумал, что не стал бы её убивать в случае, если б она вдруг стала отказываться выдать детишек. Но женщина провела его в комнату и указала на кровать. Сорванцы спали, крепко обхватив друг друга ручонками.
Закрыв дверь и указав демону на кухню, она усадила его за стол. Ургриен не нуждался в большом количестве человеческой пищи – ведь срединный облик был всего лишь фальшивкой. Он бы лучше выпил чего покрепче, чем заваренный отвар из бодрящих трав или молоко. Представив себя со стаканчиком крепкой клюквенной настойки или самогона «вырвирот», Ургриен даже зажмурился.
– Как вы с ними дальше-то? – спросила вдова, представившаяся ему Мартиной.
– Как и собирались, – вырванный из власти своих грёз, Ургриен ответил чуть жёстче, чем предполагала роль. – Девчушка нам… с жёнкой не нужна. Могу вам оставить.
– Их нельзя разлучать, – схватившись за грудь, сказала Мартина.
Села рядом, припала к плечу демона и заплакала. Ургриен слегка растерялся. Переборщил, что ли, с обликом? Вроде бы не красавчик и не сердцеед он нынче был, да ещё женатым сказался… Хотя, конечно, женщина приятная и глазу, и плечу – что и говорить, а ни один демон никогда не оставался равнодушен к красотам женского тела.
Он её даже приобнял, хотя и повторял себе, что его службе это может повредить.
Но Мартина уже рыдала демону в грудь, повторяя, что детишек невозможно разлучить и что она оставила бы их себе, если только…
Утро залило уютную кухоньку таким ярким солнечным светом, что Ургриен в раздражении загородил лицо рукой. Из-под неё был не слишком роскошный обзор, но всё-таки он оценил уже при дневном свете, какая роскошная добыча побывала этой ночью в его руках.
Она лежала на тюфяке, брошенном на пол, лишь слегка прикрытая простынёй, и улыбалась во сне. Спохватившись, демон провёл рукой по её животу. Ещё не хватало подарить кому-то нечаянную радость вроде рыжего сорванца Санни! Интересно будет увидеть рожу Люсьена при виде инициированного полудемона. А ведь неплохой экземпляр получится…
Ургриен задумался, и вздрогнул, когда его руку накрыла тёплая маленькая ладошка. Мартина проснулась.
– Что ты делаешь? – спросила она хрипловато.
– Я оставил в тебе семя, – буркнул Ургриен сердито. – Мне следовало бы позаботиться об этом!
Рука женщины сильнее прижала его руку к гладкому и упругому животу. Потащила ниже, к упругим завиткам волос на лобке.
– Если Батюшки-Светы решат, что должна появиться новая душа – так тому и быть, милый, – сказала она.
– Но у меня жена, – соврал Ургриен. – Ну как она узнает?
– Откуда же? – притворно удивилась Мартина.
– Я дам тебе денег, много денег, – заговорил демон, – сделай всё, чтобы никаких детишек.
Она приподнялась на локте, окинула любовника испепеляющим взглядом и встала.
Рубашка, нижняя юбка, платье… сколько же женщине нужно одежды, чтобы потом скинуть её перед мужчиной… если, конечно, мужчина у неё появится! Ургриен понял, что его довод про жену попросту сгорел. Нужен был несгораемый!
– Но понести незнамо от кого, – сказал он, – это же позор. Вся деревня будет болтать.
– Ну и пусть болтают, – беспечно пожала плечами Мартина. – И потом, не рано ли волнуешься? Твоё семя может и не прорасти.
Это неожиданно сильно задело Ургриена. Только что он не собирался плодиться и размножаться, а тут вдруг оскорбился.
Цапнул из валяющейся кучи одежды брюки, принялся напяливать, сердясь и не попадая в штанины, и тут из комнаты вышел, шлёпая по тёплому полу босыми ногами, Санни.
– Э… тётя Мартина? – спросил он сонно.
Ургриен уставился в серые глаза малыша. Мутноватые после сна, они постепенно раскрывались шире, прояснялись, взгляд делался всё более осмысленным. Демон кожей почувствовал, как ребёнок видит сквозь наложенную личину, как оценивает беловатый шрам, пересекающий левую бровь. Ургриен приоткрыл рот и лизнул нежное местечко там, где не было клыка.
– Дядя, – сказал Санни. – Чёрт.
– Да, – не стал отпираться демон. – Дядя чёрт.
Мальчишка дёрнул обратно в комнату, и Ургриен одним прыжком попытался настичь его. Увы, запутавшись в собственных брюках, он грохнулся животом на пол, а Санни напуганным крольчонком метнулся в кровать.
– Тилли! Тревога! – завопил он. – Бежиииим!
Девочка села, прижимая к груди подушку, и испуганно хлопнула пушистыми ресницами. Какая же всё-таки некрасивая, мельком подумал Ургриен, этот её огромный рот, эти её спутанные кудряшки! То ли дело Рози или вот даже Мартина…
Но размышлять о женской красоте было некогда. Детишки похватали нехитрые пожитки и бросились к приоткрытому в сад окну. Демон подскочил к ним в последний момент, ухватил за лодыжки. Получил крепкой детской пяткой в нос, взвыл:
– Бездновы козявки!
Какого ангела человеческие ипостаси такие хрупкие и болезненные?!
Ургриен втащил вопящих и брыкающихся детей в комнату, обхватил руками, прижал их к бокам и сказал:
– А ну цыц! Наказания демоновы! Клянусь ангельскими кудрями, я вас не съем.
Малыши притихли, замерли. Ему б заподозрить, но он плохо понимал детей. Ошибка стала понятной только тогда, когда оба маленьких тела стали невероятно неудобными и словно жидкими. Их стало невозможно удерживать каждого одной рукой, и Ургриен выпустил девочку, чтобы окончательно не уронить мальчика.
Тилли кинулась к Мартине и зарылась в её юбки лицом.
– Я позову сюда всю деревню, – дрожащим голосом сказала Мартина.
На её лице читались такие чувства, что демону стало не по себе. Он бы выдержал что-то одно: упрёк, презрение, разочарование, брезгливость… но вот чтобы всё сразу?!
– Я клянусь именем Накрови, что не разлучу вас! – простонал Ургриен. – А сейчас пошли!
– Куда? – спросил Санни настороженно.
– Со мной! По документам я ваш опекун, вот и придётся мне вас опекать! – заорал демон.
– Если вы нарушите клятву, то будете прокляты, – сказала Мартина.
– И ещё как! – честно ответил Ургриен.
Высшее начальство относилось к клятвопреступникам с особой нежностью. Приближало к себе, не спускало огненного взгляда. Выбраться из Бездны, из бесконечной круговерти чужих страданий становилось невозможным. Работа делалась бесконечным и безысходным занятием, и длилась вечно. Правда, у демона было оправдание: он, во-первых, поклялся в интересах важного задания, а во-вторых, не уточнил срок, на который дети останутся неразлучны. Крючкотворы от бездновой канцелярии обожали такие лазейки, и всякий раз радовались, когда демоны обходили законы. Это заставляло демонических бюрократов писать новые, сочинять бесконечные поправки и чувствовать себя очень важными существами.
Но Мартина этих тонкостей не знала. Она просто не поверила в обещания Ургриена.
– А если Накрови пустит это вам с с рук, господин чёрт, то вас настигнет моё собственое проклятие. Ваша совесть не будет знать покоя, это я вам обещаю.
– Ты даже не ведьма, – вздохнул демон.
Спустя пару минут над головой зашуршали ветки и листья, и чьё-то участливое лицо появилось рядом.
– Эй, – сказал женский голос. – Вы вылезать будете?
– Нет, – честно ответил Санни. – Мы прячемся.
– А от кого? – спросила женщина.
– От дяденьки.
– Хотите прятаться в доме? Только давайте быстрее, ужин стынет.
– А если дяденька придёт? – спросила Тилли.
– А мы его лопатой, – предложила женщина.
Дети переглянулись.
Они уже давно не ели ничего, кроме яблок. Тётенька была не страшная, ругаться и драть уши вроде бы не собиралась. Санни подумал, что они, в случае чего, удерут и от неё. Она-то ведь не дядя Ургриен и не умеет искать где и как угодно!
К тому же им надо было где-то провести ночь.
Поэтому мальчик подумал-подумал и выбрался из кустов. И Тилли вылезти помог. Девочка вцепилась ему в руку изо всех сил. Женщина была высокая и широкая, от неё пахло вкусной едой и теплом.
– За нами идёт дяденька, – предупредил Санни. – Он не злой, но он хочет нас разлучить.
– А вы брат и сестра? – женщина взяла их за руки и повела в свой дом.
Деревянный и небольшой, в котором стоял такой сытный дух, что у мальчика подвело живот.
– Нет, – ответила Тилли. – Мы не брат и сестра.
– Я на ней женюсь, – сказал Санни. – Когда мы вырастем, я на ней женюсь. А дяденька хочет, чтобы она женилась на ком-то другом.
Он посмотрел на тётеньку исподлобья. Та присела рядом, заглянула детям в лица.
– Такого мы допустить не можем, – сказала с улыбкой. – Давайте-ка умывайтесь и садитесь за стол.
Ургриен дошёл до деревни и огляделся по сторонам. Заборы, дворы, дома, сады да огороды. Где-то мычала корова, где-то плакал грудной ребёнок. Пахло дымом, навозом, куриным помётом и ещё тысячами запахов. В тихом тёмном воздухе стоял некий особенный летний дух.
Самое время посмотреть: не горит ли где-то два огонька светлых детских душ.
ГЛАВА 7. Мартина
Пшённая каша на молоке, серый хлеб, щедро намазанный маслом, тёплое молоко и на сладкое – яблочный пирог. Санни и Тилли никогда так вкусно не ели! Уворованные в мелких кафе пирожные не в счёт. Что там того пирожного – два укуса, крем на пальцах и секундное острое удовольствие. Обычно с острой приправой вины. Нет, вовсе не оттого, что красть нельзя, а потому что всё, что собрал, надо сдавать в общий котёл.
А тут добрая тётенька стояла настороже с ложкой и подкладывала проголодавшимся детям простой, но безумно вкусной снеди! Сколько хочешь! И не надо было, торопясь, проглатывать недожёванные куски. И не надо бояться, что отнимут.
– А вы, тётенька, одна живёте? – деловито спросила Тилли.
Заметив, что она собралась вытирать руки о чистые блестящие волосы, женщина сунула ей в руки льняное полотенце. Санни, пока она не смотрела, облизал пальцы – чего зря добру пропадать.
– Одна, – вздохнула женщина. – Меня звать Мартина.
– Тёть Мартина…
– Ну какая я вам тётя? – засмеялась Мартина. – Всего-то мне двадцать три года, детки.
Дети переглянулись. «Всего-то»!
– Но вы же совсем взрослая, – рассудил Санни. – Значит, тётя. А почему вы одна? У тёть должны быть мужья и дети!
– А у меня вот нет, – на этот раз Мартина тоже засмеялась, но уже не очень весело. – Зато у меня для вас есть кровать с чистыми простынями. Ложитесь-ка. Мне вставать рано. Завтра к старосте пойдём, пусть-ка решит, что с вами такими делать.
– И что с нами можно делать? – насторожилась Тилли.
Видно было, что ей уже и правда хочется спать. А спать, здраво посчитал Санни, точно хочется на кровати, а не в каком-нибудь лесу. Или на улице.
– Наверно, придётся в город съездить да узнать, кто вас ищет, – развела руками Мартина. – Иначе что же получается, по свету бродят ничьи мальчик и девочка.
– Может, мы чьи, – насупилась Тилли. – Может, мы ваши?
Губы женщины дрогнули. Санни подумал – сейчас реветь будет. Бывали такие в городе тётеньки, которые кормят, по голове гладят – и ревут. А чего реветь, если человека кормишь? Хлеба, что ли, жаль?
Но Мартина не заплакала. Просто в комнату ушла и стала там возиться. Тилли посидела-посидела на стуле, допила молоко и пошла за Мартиной. Санни остался сидеть на широкой скамейке, задумчиво глядя перед собой. Глядел, глядел, да и заснул, положив голову на стол. Потом почувствовал сквозь сон, что его подхватили на руки, сняли с ног башмаки, а с тела – штаны да рубашонку. Он хотел проснуться и помочь, но почему-то только крепче уснул. Его положили на прохладную постель – гладкие, пахнущие свежестью простыни и подушки, тёплое лёгкое одеяло на пуху. Тут Санни вскинулся – Тилли, где Тилли? Но тут же к его голове справа прижалась голова девочки, лицо щекотнули кудряшки. Они всегда спали вдвоём, прижавшись друг к другу, и никто никогда не говорил им, что бывает как-то иначе. А если в приюте кто-то смел дразниться, он потом крепко жалел. Драться Санни мог не со всяким – слишком уж маленький да худенький он был! Зато пакости они с Тилли научились строить ещё как…
Тилли была на месте, щеку приятно холодила гладкая наволочка, и Санни окончательно сдался сну. Чего бороться-то с ним?
Всё же в порядке.
Какая-то дрянь забрала малышей себе, увела и заперла дом изнутри! Видимо, на засов, потому что замок магии не поддавался. Ургриен поднял руку, чтобы разнести дверь в щепы. Но передумал. Ведь, ежели шуметь, дети, чего доброго, удерут через окно. Демон не сомневался, что поймает их. Но они нужны были ему целыми и невредимыми, а вряд ли они таковыми останутся, убегая в темноте огородами. А если сорвутся куда? А если в реку упадут? Что там ещё с мелкими детьми случается? Ургриен напряг память, но она не подкидывала ему ничего подходящего.
Тогда он пожал плечами, хотя никто не мог видеть этого жеста, и постучал.
– Кто там? – спросил настороженный женский голос.
В щели под дверью демон увидел полоску жёлтого света.
Стало быть, одна рука у женщины была занята свечой или лампой. Сопротивляться, значит, ей будет неловко, по крайней мере, поначалу… Демон повёл носом, определяя, кто там за дверью, и внутренним оком увидел молодую вдову. Душа надтреснута наискось, трещина кривая, чёрная. Тело у женщины крепкое, недолюбленное. С такими силой не справишься, умрут, защищая неизвестно что и неизвестно зачем. С такими надо хитростью.
– Простите, дамочка, – весёлым и чуть развязным голосом сказал Ургриен. – Детишки мои к вам не забегали? Мальчик такой рыженький и девчуля кучерявенькая. Милые такие детки!
Тишина прерывалась только дыханием женщины. Ургриен ждал. Если скажет, что дети не у неё, всё-таки придётся применить силу.
– Почему они от вас убежали? – спросила, наконец, вдова настороженно.
Демон потрогал языком промежуток между зубами. Скорее всего, сорванцы всё ей рассказали, а потому врать надо аккуратно!
– Да видите как, – с фальшивым раскаянием сказал Ургриен, подражая бойкому городскому говору, – я человек небогатый, детишек-то из приюта забрал, а жёнка моя говорит: двоих не подымем, вот и решили мы, что девочку назад не отдадим, а поселим у соседей. Недалеко, через улицу всего, а они, значится, расстроились, будто мы разлучаем их навек!
Подумал, и добавил с горечью:
– Вот и твори добро, а?
Снова молчание. Женщине потребовалось немало времени, чтобы всё обдумать, оценить. Но затем она отворила дверь. Демон спохватился, моментально принял облик городского мастерового. Он дотошно изучил этот образ и ему не требовалось зеркало, чтобы знать, как он выглядит: молодой, лет двадцати семи-восьми, в клетчатой рубашке и простых свободных брюках, давно не стриженные волосы собраны на затылке в короткий растрёпанный хвост. Непременно – улыбчивый рот и слегка конопатое, обаятельное лицо. Конечно, шрам через бровь и выбитый зуб оставались, но кто без изъяна?
Тем более, Ургриен с ними уже почти сжился. Некоторым даже нравился этот шрам. Рози, к примеру, любила его трогать губами, нежно и томно.
Вот и женщина, подняв повыше «летучую мышь», рассмотрела его и удовлетворённо кивнула.
– Только тихо, – сказала, приложив палец к полным красивым губам.
– Спят? – вполголоса уточнил Ургриен.
– Спят, – кивнула женщина. – У себя им постелила.
– Вот незадача, – вздохнул Ургриен. – Может, и меня на ночку примете? Могу на сеновале заночевать, ежели стесняю.
В кухне горело сразу несколько свечей, и в их уютном свете молодая вдова выглядела крайне привлекательно для человеческой ипостаси демона. Он даже подумал, что не стал бы её убивать в случае, если б она вдруг стала отказываться выдать детишек. Но женщина провела его в комнату и указала на кровать. Сорванцы спали, крепко обхватив друг друга ручонками.
Закрыв дверь и указав демону на кухню, она усадила его за стол. Ургриен не нуждался в большом количестве человеческой пищи – ведь срединный облик был всего лишь фальшивкой. Он бы лучше выпил чего покрепче, чем заваренный отвар из бодрящих трав или молоко. Представив себя со стаканчиком крепкой клюквенной настойки или самогона «вырвирот», Ургриен даже зажмурился.
– Как вы с ними дальше-то? – спросила вдова, представившаяся ему Мартиной.
– Как и собирались, – вырванный из власти своих грёз, Ургриен ответил чуть жёстче, чем предполагала роль. – Девчушка нам… с жёнкой не нужна. Могу вам оставить.
– Их нельзя разлучать, – схватившись за грудь, сказала Мартина.
Села рядом, припала к плечу демона и заплакала. Ургриен слегка растерялся. Переборщил, что ли, с обликом? Вроде бы не красавчик и не сердцеед он нынче был, да ещё женатым сказался… Хотя, конечно, женщина приятная и глазу, и плечу – что и говорить, а ни один демон никогда не оставался равнодушен к красотам женского тела.
Он её даже приобнял, хотя и повторял себе, что его службе это может повредить.
Но Мартина уже рыдала демону в грудь, повторяя, что детишек невозможно разлучить и что она оставила бы их себе, если только…
Утро залило уютную кухоньку таким ярким солнечным светом, что Ургриен в раздражении загородил лицо рукой. Из-под неё был не слишком роскошный обзор, но всё-таки он оценил уже при дневном свете, какая роскошная добыча побывала этой ночью в его руках.
Она лежала на тюфяке, брошенном на пол, лишь слегка прикрытая простынёй, и улыбалась во сне. Спохватившись, демон провёл рукой по её животу. Ещё не хватало подарить кому-то нечаянную радость вроде рыжего сорванца Санни! Интересно будет увидеть рожу Люсьена при виде инициированного полудемона. А ведь неплохой экземпляр получится…
Ургриен задумался, и вздрогнул, когда его руку накрыла тёплая маленькая ладошка. Мартина проснулась.
– Что ты делаешь? – спросила она хрипловато.
– Я оставил в тебе семя, – буркнул Ургриен сердито. – Мне следовало бы позаботиться об этом!
Рука женщины сильнее прижала его руку к гладкому и упругому животу. Потащила ниже, к упругим завиткам волос на лобке.
– Если Батюшки-Светы решат, что должна появиться новая душа – так тому и быть, милый, – сказала она.
– Но у меня жена, – соврал Ургриен. – Ну как она узнает?
– Откуда же? – притворно удивилась Мартина.
– Я дам тебе денег, много денег, – заговорил демон, – сделай всё, чтобы никаких детишек.
Она приподнялась на локте, окинула любовника испепеляющим взглядом и встала.
Рубашка, нижняя юбка, платье… сколько же женщине нужно одежды, чтобы потом скинуть её перед мужчиной… если, конечно, мужчина у неё появится! Ургриен понял, что его довод про жену попросту сгорел. Нужен был несгораемый!
– Но понести незнамо от кого, – сказал он, – это же позор. Вся деревня будет болтать.
– Ну и пусть болтают, – беспечно пожала плечами Мартина. – И потом, не рано ли волнуешься? Твоё семя может и не прорасти.
Это неожиданно сильно задело Ургриена. Только что он не собирался плодиться и размножаться, а тут вдруг оскорбился.
Цапнул из валяющейся кучи одежды брюки, принялся напяливать, сердясь и не попадая в штанины, и тут из комнаты вышел, шлёпая по тёплому полу босыми ногами, Санни.
– Э… тётя Мартина? – спросил он сонно.
Ургриен уставился в серые глаза малыша. Мутноватые после сна, они постепенно раскрывались шире, прояснялись, взгляд делался всё более осмысленным. Демон кожей почувствовал, как ребёнок видит сквозь наложенную личину, как оценивает беловатый шрам, пересекающий левую бровь. Ургриен приоткрыл рот и лизнул нежное местечко там, где не было клыка.
– Дядя, – сказал Санни. – Чёрт.
– Да, – не стал отпираться демон. – Дядя чёрт.
Мальчишка дёрнул обратно в комнату, и Ургриен одним прыжком попытался настичь его. Увы, запутавшись в собственных брюках, он грохнулся животом на пол, а Санни напуганным крольчонком метнулся в кровать.
– Тилли! Тревога! – завопил он. – Бежиииим!
Девочка села, прижимая к груди подушку, и испуганно хлопнула пушистыми ресницами. Какая же всё-таки некрасивая, мельком подумал Ургриен, этот её огромный рот, эти её спутанные кудряшки! То ли дело Рози или вот даже Мартина…
Но размышлять о женской красоте было некогда. Детишки похватали нехитрые пожитки и бросились к приоткрытому в сад окну. Демон подскочил к ним в последний момент, ухватил за лодыжки. Получил крепкой детской пяткой в нос, взвыл:
– Бездновы козявки!
Какого ангела человеческие ипостаси такие хрупкие и болезненные?!
Ургриен втащил вопящих и брыкающихся детей в комнату, обхватил руками, прижал их к бокам и сказал:
– А ну цыц! Наказания демоновы! Клянусь ангельскими кудрями, я вас не съем.
Малыши притихли, замерли. Ему б заподозрить, но он плохо понимал детей. Ошибка стала понятной только тогда, когда оба маленьких тела стали невероятно неудобными и словно жидкими. Их стало невозможно удерживать каждого одной рукой, и Ургриен выпустил девочку, чтобы окончательно не уронить мальчика.
Тилли кинулась к Мартине и зарылась в её юбки лицом.
– Я позову сюда всю деревню, – дрожащим голосом сказала Мартина.
На её лице читались такие чувства, что демону стало не по себе. Он бы выдержал что-то одно: упрёк, презрение, разочарование, брезгливость… но вот чтобы всё сразу?!
– Я клянусь именем Накрови, что не разлучу вас! – простонал Ургриен. – А сейчас пошли!
– Куда? – спросил Санни настороженно.
– Со мной! По документам я ваш опекун, вот и придётся мне вас опекать! – заорал демон.
– Если вы нарушите клятву, то будете прокляты, – сказала Мартина.
– И ещё как! – честно ответил Ургриен.
Высшее начальство относилось к клятвопреступникам с особой нежностью. Приближало к себе, не спускало огненного взгляда. Выбраться из Бездны, из бесконечной круговерти чужих страданий становилось невозможным. Работа делалась бесконечным и безысходным занятием, и длилась вечно. Правда, у демона было оправдание: он, во-первых, поклялся в интересах важного задания, а во-вторых, не уточнил срок, на который дети останутся неразлучны. Крючкотворы от бездновой канцелярии обожали такие лазейки, и всякий раз радовались, когда демоны обходили законы. Это заставляло демонических бюрократов писать новые, сочинять бесконечные поправки и чувствовать себя очень важными существами.
Но Мартина этих тонкостей не знала. Она просто не поверила в обещания Ургриена.
– А если Накрови пустит это вам с с рук, господин чёрт, то вас настигнет моё собственое проклятие. Ваша совесть не будет знать покоя, это я вам обещаю.
– Ты даже не ведьма, – вздохнул демон.
