Слабака чужая жалость делает только слабее, а сильного – злее и от того еще сильнее.
Карина крепко стиснула зубы и постаралась выровнять дыхание. Сейчас, как никогда раньше, она поняла, о чем говорил ее отчим. И мимолетно подумала, что придти к такой философии он мог, лишь исходя из своего горького опыта. А ее горький опыт происходил прямо сейчас.
- Открой глаза! – странная вибрация в воздухе больно ударила по ушам. Заломило виски. Возникло уже привычное жжение от нестерпимого желания подчиниться чужой воле. Но и при этом девушка словно нащупала свой внутренний резерв. Она может сопротивляться. Даже лучше, чем раньше.
- Карина, я сказал, открой глаза!
Теперь всю голову прострелило болью. С внутренней стороны закрытых век разгорались и гасли разноцветные вспышки. Она закусила губу, но не успела удержать сорвавшийся тихий стон. Давление на волосы тут же ослабло. Эдвин разжал ладонь, выпустив ее пряди из плена своих крепко сомкнутых пальцев. Но боль словно перетекла из головы в грудь, поселившись колючим ежом у самого сердца. Стало тяжело дышать. Воздух не проходил сквозь горло.
- Открой глаза и посмотри на меня! Перестань сопротивляться. Ты делаешь хуже только самой себе.
Ноги подломились, и Карина упала на четвереньки, по-прежнему зажмуривая глаза. Сопротивляться Зову своей силой воли на этот раз оказалось значительно легче, чем раньше. Гораздо сложнее было сражаться с поселившейся внутри нее болью. Ее тело восстало против нее. Она прижалась лбом к ледяному камню, чувствуя, как по подбородку стекает кровь из прокушенной губы. Но ее верными товарищами стали злость, отчаяние и горечь обиды за унизительную жалость. Именно они помогали ей превозмогать боль. Жалеть надо слабых. А она не слабая. Даже сейчас она гораздо сильнее, чем ему того хочется. А значит, можно еще потерпеть, чтобы вытравить из него эту оскорбительную жалость.
Оборотень дернул ее за плечо, опрокинув спиной на каменный пол.
- Карина, какого черта ты делаешь?! – голос Эдвина по-прежнему резонировал от применяемого Зова, но теперь в его тоне явственная тревога вытеснила приказные ноты. – Прекращай эту пытку! Я просто обязан получить от тебя ответы. Скажи, наконец, как ты поступила с фотографиями?
Сознание стало уплывать в спасительную черноту. Карина слабо улыбнулась, предчувствуя близкий конец страданию.
- КАК ТЫ ПОСТУПИЛА С ФОТОГРАФИЯМИ?!
На этот раз голову взорвало множеством оттенков боли. Горло скрутило таким спазмом, что не получалось даже кричать, хотя очень хотелось. Мысли исчезли, оставив ее один на один с чернильной тьмой ее угасающего сознания. Кажется, она что-то начала говорить. Но понять, происходило ли это на самом деле, или она мысленно разговаривала сама с собой, было невозможно. Девушка перестала отличать реальность от бреда. Мир покачнулся в последний раз, и она все-таки соскользнула в затягивающий омут глубокого обморока.
Марта еще издали учуяла блаженный запах крови человеческой девчонки и злорадно улыбнулась. Выходит, не только ее кровь обагрила серые камни за это утро, но и этой слабой куклы. Вот только регенерация оборотня уже полностью восстановила ее здоровье, а Карине Тёрнер теперь придется гораздо хуже. Безмозглая дура, ведь Эдвин ее защищал. Что же она такое сделала, что даже его настроила против себя? Неужели ее ученых мозгов не хватило, чтобы понять, как опасно злить и так разозленного оборотня? Что ж, тем хуже для нее.
Марта вошла в пещеру и остановилась, испытав такую резкую смену эмоций, как будто ее чувства были цветными стекляшками во вращающемся калейдоскопе.
Зоолог без движения лежала на полу, разметав волосы по темному граниту. Ее белое восковое лицо казалось таким же безжизненным, как и холодный камень под ним. Нижняя половина лица была залита кровью из носа и прокушенной губы, что в первое мгновение несказанно порадовало Марту. Но ее радость тут же разлетелась вдребезги, как только она перевела взгляд на Эдвина. Тот сидел на корточках возле Карины с таким выражением страдания и сожаления на красивом лице, что Марта потрясенно замерла. Сердце от наполнившей его горечи пропустило удар. Оборотень с непередаваемыми нежностью и осторожностью ощупывал самыми кончиками пальцев виски зоолога. Марта поняла, что он пытается лечить эту зарвавшуюся девчонку, хотя с Кариной Тёрнер это попытка заведомо обречена на провал. И также осознала, что для нее он бы никогда этого не сделал.
Она сглотнула слезный ком и тускло поинтересовалась:
- Что произошло?
Эдвин нехотя оторвал взгляд от лежащей на полу девушки и посмотрел куда-то сквозь Марту.
- Я потерял контроль над собой, - даже его голос сочился чувством вины и раскаянием.
- Наверное, не на пустом месте. Что она сделала?
Мужчина углубился в свои мысли, проигнорировав вопрос. Марта сочла за лучшее лишний раз его не беспокоить и начала собирать вещи, чтобы в пещере не осталось никаких следов их присутствия. Предательские слезы все же проложили дорожку по ее щекам, но в этой пещере не было никого, кто мог бы хоть на секунду заинтересоваться ее чувствами. И осознавать это было самой острой болью.
Лишь когда она завершила сборы, Эдвин, наконец, соизволил оторваться от зоолога. Но, как оказалось, лишь затем, чтобы достать из походной сумки чистый носовой платок и смочить его водой от растопленного снега. Затем он вновь уселся возле бессознательной девушки и, осторожно уложив ее голову себе на колени, начал мягкими касаниями оттирать с ее лица кровь. Марта стиснула зубы от бессильной ревности.
- Полтора часа назад ты говорил мне, что хочешь уйти отсюда через час, - холодно напомнила она.
- Сейчас пойдем. Хорошо, что ты уже сложила вещи. Позвони Якову. Он пока должен быть в Центре волков. Передай, чтобы он забрал все вещи Карины, какие найдет. Особенно паспорт и флешку с голубым прозрачным корпусом. Пусть сразу проверит ее содержимое. На ней единственные копии фотографий, которые Карина сделала в Вояджерсе.
- Она их кому-то отправляла? – Марта азартно подалась вперед.
- Нет… Разыскав флешку, мы наконец-то сможем забыть об этих чертовых снимках.
- Это же отличная новость! Кайова будет доволен.
Марта искренне хотела его приободрить, но он лишь еще сильнее помрачнел от ее слов.
После звонка Якову Марта вскинула себе на плечо собранную сумку. Будучи оборотнем, она обладала немалой физической силой, поэтому габаритная сумка вовсе не казалась ей тяжелой. Но все равно было обидно, что поклажу тащит именно она. А Эдвин осторожно оторвал от пола бесчувственную Карину и бережно устроил ее на своих руках.
Когда он вышел из пещеры, Марта подобрала платок, пропитанный кровью ненавистной ей человечки, обернула его в несколько слоев пакета, чтобы запах больше не распространялся, и положила себе в карман.
Карина сидела на крыльце их двухэтажного дома в пригороде Лондона. Точнее, не их с матерью, а отчима.
Куда ни посмотри, вся улица застроена такими же однотипными домиками: очень уютными, домашними, утопающими в зелени маленьких палисадников. Первые этажи во всех особнячках красуются стенами из бордового благородного кирпича, а вторые выбелены светлой нарядной краской. Укрывающая крыши темно-серая черепица идеально подобрана под цвет входных дверей. Не улица, а дизайнерский рай. Но Карина, прожившая здесь уже год, так и не признала это место своим домом.
Сейчас она утирала злые слезы, глядя на разбитую в кровь коленку сквозь протертые до дырки джинсы. В семь лет тяжело стойко воспринять порчу любимых штанов. Но еще обиднее становилось от того, что она упала со скейта не из-за собственной неуклюжести, а потому что кто-то без спроса брал его покататься, а вернул с почти оторванным передним колесом.
Впрочем, почему кто-то? Очень даже понятно, кто это был. Соседский мальчишка Бен постоянно засматривался на ее скейт и просил несколько раз покататься. А она не давала. Местная ребятня не брала ее в игру - ведь она чужачка, и говорит со смешным акцентом. И Бен при других детях сторонился ее. Так почему она тогда должна была делиться с ним своим скейтом? А сейчас, когда она от души накричала на него, не слушая его нелепых отговорок, стало чуть легче.
Мимо проехала на самокате Хлоя. Но увидев скейт с оторванным передним колесиком, остановилась и невзначай бросила:
- У-у, сломался. Жаль. Я каталась на нем с утра. Было круто!
Карина проводила ее худую, как жердь, фигуру злым и обиженным взглядом. На душе сделалось совсем гадко. Выходит, на Бена она зря так сильно накричала и даже стукнула его.
Рядом на крыльцо сел отчим. Карина знала, что, в отличие от мамы, он не станет ее ругать за испорченные вещи. Но все равно боялась его.
- Бен не брал твой скейт. Ты зря его обвинила.
Она даже не удивилась. За прожитый с этим человеком год Карина успела привыкнуть, что он всё о ней знает. Даже больше, чем ее собственная мать. Словно неотступно следит за ней.
- Ну и что? Он не играет со мной! – запальчиво возразила она.
- Да. Но ведь ты накричала на него не из-за этого.
Карина промолчала. Разумных резонов для продолжения спора не осталось.
- Надо извиниться, - веско проговорил отчим.
- Не хочу.
- Знаешь, почему ты не хочешь? Потому что признавать свои ошибки всегда очень тяжело. Особенно, признавать их не где-то в глубине души, а перед другим человеком. Но если ты сильная, ты сумеешь это сделать. А если нет… тогда правильно другие дети не берут тебя в игру. Кому нужна такая слабачка?
- Ну и ладно! Я все равно не хочу с Беном играть. Мне не нужен такой друг.
- Ты не знаешь, что ждет тебя завтра. Или через год. Или через десять лет. И, возможно, тот, кого ты оттолкнула сегодня, в будущем мог бы стать единственным, кто пришел бы тебе на помощь… Доверять нельзя никому, но и намеренно плодить врагов – тоже глупо.
Карина проснулась и открыла глаза. Сознание включилось так резко, словно кто-то нажал на кнопку пульта управления. Голова на удивление была ясной и даже почти не болела. Живые четкие воспоминания, как круглые блестящие бусины, легко и последовательно сплелись в узор всех прошедших событий. Карина утомленно вздохнула и сонно потерла лицо. Настроение ожидаемо было паршивым. Мало того, что настоящая жизнь не оставляет места для радости и беспечности, так еще и воспоминания многолетней давности об отчиме зачастили.
Без особого интереса она огляделась. Мимолетно подумала, что последние две недели ее изрядно подкосили, раз так тяжело преодолевать апатию.
Рядовой гостиничный номер не изобиловал шиком, но показался ей вполне комфортным. Сама она лежала, заботливо укрытая одеялом, в мягкой двуспальной кровати. И разумеется, опять лишь в нижнем белье.
«А ведь обещал больше не раздевать меня», - мелькнула исполненная вредности мысль.
На прикроватной тумбочке обнаружился стакан воды, который Карина жадно опустошила. И пробежала глазами придавленную под ним записку: «Тебя раздела Марта.»
Вот сукин сын! Интересно, он читает ее мысли? Или она стала такой предсказуемой? Плохо. Предсказуемость – не та слабость, которую она может сейчас себе позволить.
Из-за закрытой двери донеслись голоса оборотней. Слышно было плохо, как сквозь толщу воды, но судя по возмущенным интонациям Марты, они переругивались. Вопрос о том, кто и когда вцепится ей в горло, явно становится среди оборотней самым животрепещущим, цинично подумала Карина. Бросила тоскливый взгляд сквозь стекло оконного проема. Оно показало ей ночное небо и яркие огоньки окон соседних многоэтажек. Привычная и родная мысль о побеге вновь задремала. Неудивительно, что ее оставили одну без охраны далеко не на первом этаже.
По пути в ванную девушка набрела на сумку со своими вещами – не с драными джинсами из пещеры, а с той одеждой и всякими милыми женскому сердцу безделушками, что она оставила в Центре волков. Искренне им обрадовавшись, она набрала целый ворох свежей одежды и отправилась в душ. После ночи, проведенной в пещере без коммунальных удобств, дорваться до зубной пасты, мыла и неограниченного количества горячей воды оказалось особенным удовольствием. Наслаждение от купания омрачилось накатывающей слабостью и головной болью. Хотя, только проснувшись, она чувствовала себя на удивление вполне неплохо.
Наспех натянув одежду на влажное тело, Карина стала кое-как вытирать волосы, чтобы с них не текло. Когда она отняла от лица полотенце, ее взгляд уперся в застывшую в дверном проеме фигуру Эдвина. Девушка вздрогнула от неожиданности.
- Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил оборотень.
- Примерно так же, как и рада тебя видеть, - губы невольно расплылись в донельзя фальшивой улыбке, а холодный враждебный взгляд выдавал ее истинные чувства.
- Что ж, настроение боевое, - с печальной усмешкой резюмировал он. – Карина, я очень сожале…
- Нет, - резко перебила его девушка. – Я не хочу ничего слушать. И не хочу говорить. Давай оставим, как есть.
- Ладно, - через длительную паузу неохотно согласился Эдвин. – Я понимаю, что тебе сейчас гораздо удобнее видеть во мне врага. Проще и понятнее. Но, пожалуйста, пообещай, что мы позже вернемся к этому разговору.
- Моё «позже» сильно ограничено по времени. Так что я воздержусь от каких-либо обещаний. Вдруг не успею исполнить.
Боком протиснувшись в узкую щель между косяком и застывшим на пороге мужчиной, Карина выпорхнула из ванны. И услышала брошенное ей в спину:
- Я пытаюсь сделать так, чтобы у тебя не было никаких временных ограничений. Хоть ты пока и всячески мне мешаешь. А теперь еще и используешь время как отговорку, чтобы мешать мне еще сильнее.
Накатила такая ярость, что девушка застыла посреди комнаты и медленно обернулась к оборотню. Разомкнула губы, чтобы выплеснуть весь свой кипящий гнев на виновника. Но затем плотно их сжала, стремясь удержать готовые сорваться с языка резкие слова. Вновь набрала полную грудь воздуха для жесткой отповеди и опять вхолостую выдохнула, так и ничего не сказав. Эдвин настороженно наблюдал за ее внутренней борьбой, собранный и сосредоточенный, как перед боем. И он явно ждал ее срыва; надеялся принять на себя весь огонь ее истерики, чтобы в нужный момент утихомирить его и приручить. Смиренно и покорно ее утешать, несмотря на свою роль мишени, и удачно ввернуть извинения. Чтобы после того, как она наговорит ему кучу гадостей, а он безропотно всё примет, ей было неловко отклонить его оправдания. Циничная усмешка против воли исказила губы. Ну уж нет, она не станет облегчать ему задачу.
В гробовой тишине она неторопливо дошла до кровати и села спиной к мужчине. Намек на нежелательность его присутствия был столь прозрачным, что яснее и не придумаешь.
Отчим всегда встречал ее после уроков, и в один из дней увидел, как она накричала на одноклассницу. Когда они отдалились от школы, он невозмутимо сказал:
- Это было очень глупо.
- Что именно?
- Твой крик. Глупый, бесполезный и никчемный.
- Но она…
- Мне всё равно, что она сделала. Наверняка, у тебя есть повод на нее злиться. Но запомни очень хорошо следующее. Когда ты открываешь рот, чтобы на кого-то накричать, закрой его. Если он невольно опять открывается для крика, опять закрой. И делай это столько раз, сколько понадобится, чтобы ты могла не орать, как истеричка, а трезво рассуждать.
Карина крепко стиснула зубы и постаралась выровнять дыхание. Сейчас, как никогда раньше, она поняла, о чем говорил ее отчим. И мимолетно подумала, что придти к такой философии он мог, лишь исходя из своего горького опыта. А ее горький опыт происходил прямо сейчас.
- Открой глаза! – странная вибрация в воздухе больно ударила по ушам. Заломило виски. Возникло уже привычное жжение от нестерпимого желания подчиниться чужой воле. Но и при этом девушка словно нащупала свой внутренний резерв. Она может сопротивляться. Даже лучше, чем раньше.
- Карина, я сказал, открой глаза!
Теперь всю голову прострелило болью. С внутренней стороны закрытых век разгорались и гасли разноцветные вспышки. Она закусила губу, но не успела удержать сорвавшийся тихий стон. Давление на волосы тут же ослабло. Эдвин разжал ладонь, выпустив ее пряди из плена своих крепко сомкнутых пальцев. Но боль словно перетекла из головы в грудь, поселившись колючим ежом у самого сердца. Стало тяжело дышать. Воздух не проходил сквозь горло.
- Открой глаза и посмотри на меня! Перестань сопротивляться. Ты делаешь хуже только самой себе.
Ноги подломились, и Карина упала на четвереньки, по-прежнему зажмуривая глаза. Сопротивляться Зову своей силой воли на этот раз оказалось значительно легче, чем раньше. Гораздо сложнее было сражаться с поселившейся внутри нее болью. Ее тело восстало против нее. Она прижалась лбом к ледяному камню, чувствуя, как по подбородку стекает кровь из прокушенной губы. Но ее верными товарищами стали злость, отчаяние и горечь обиды за унизительную жалость. Именно они помогали ей превозмогать боль. Жалеть надо слабых. А она не слабая. Даже сейчас она гораздо сильнее, чем ему того хочется. А значит, можно еще потерпеть, чтобы вытравить из него эту оскорбительную жалость.
Оборотень дернул ее за плечо, опрокинув спиной на каменный пол.
- Карина, какого черта ты делаешь?! – голос Эдвина по-прежнему резонировал от применяемого Зова, но теперь в его тоне явственная тревога вытеснила приказные ноты. – Прекращай эту пытку! Я просто обязан получить от тебя ответы. Скажи, наконец, как ты поступила с фотографиями?
Сознание стало уплывать в спасительную черноту. Карина слабо улыбнулась, предчувствуя близкий конец страданию.
- КАК ТЫ ПОСТУПИЛА С ФОТОГРАФИЯМИ?!
На этот раз голову взорвало множеством оттенков боли. Горло скрутило таким спазмом, что не получалось даже кричать, хотя очень хотелось. Мысли исчезли, оставив ее один на один с чернильной тьмой ее угасающего сознания. Кажется, она что-то начала говорить. Но понять, происходило ли это на самом деле, или она мысленно разговаривала сама с собой, было невозможно. Девушка перестала отличать реальность от бреда. Мир покачнулся в последний раз, и она все-таки соскользнула в затягивающий омут глубокого обморока.
***
Марта еще издали учуяла блаженный запах крови человеческой девчонки и злорадно улыбнулась. Выходит, не только ее кровь обагрила серые камни за это утро, но и этой слабой куклы. Вот только регенерация оборотня уже полностью восстановила ее здоровье, а Карине Тёрнер теперь придется гораздо хуже. Безмозглая дура, ведь Эдвин ее защищал. Что же она такое сделала, что даже его настроила против себя? Неужели ее ученых мозгов не хватило, чтобы понять, как опасно злить и так разозленного оборотня? Что ж, тем хуже для нее.
Марта вошла в пещеру и остановилась, испытав такую резкую смену эмоций, как будто ее чувства были цветными стекляшками во вращающемся калейдоскопе.
Зоолог без движения лежала на полу, разметав волосы по темному граниту. Ее белое восковое лицо казалось таким же безжизненным, как и холодный камень под ним. Нижняя половина лица была залита кровью из носа и прокушенной губы, что в первое мгновение несказанно порадовало Марту. Но ее радость тут же разлетелась вдребезги, как только она перевела взгляд на Эдвина. Тот сидел на корточках возле Карины с таким выражением страдания и сожаления на красивом лице, что Марта потрясенно замерла. Сердце от наполнившей его горечи пропустило удар. Оборотень с непередаваемыми нежностью и осторожностью ощупывал самыми кончиками пальцев виски зоолога. Марта поняла, что он пытается лечить эту зарвавшуюся девчонку, хотя с Кариной Тёрнер это попытка заведомо обречена на провал. И также осознала, что для нее он бы никогда этого не сделал.
Она сглотнула слезный ком и тускло поинтересовалась:
- Что произошло?
Эдвин нехотя оторвал взгляд от лежащей на полу девушки и посмотрел куда-то сквозь Марту.
- Я потерял контроль над собой, - даже его голос сочился чувством вины и раскаянием.
- Наверное, не на пустом месте. Что она сделала?
Мужчина углубился в свои мысли, проигнорировав вопрос. Марта сочла за лучшее лишний раз его не беспокоить и начала собирать вещи, чтобы в пещере не осталось никаких следов их присутствия. Предательские слезы все же проложили дорожку по ее щекам, но в этой пещере не было никого, кто мог бы хоть на секунду заинтересоваться ее чувствами. И осознавать это было самой острой болью.
Лишь когда она завершила сборы, Эдвин, наконец, соизволил оторваться от зоолога. Но, как оказалось, лишь затем, чтобы достать из походной сумки чистый носовой платок и смочить его водой от растопленного снега. Затем он вновь уселся возле бессознательной девушки и, осторожно уложив ее голову себе на колени, начал мягкими касаниями оттирать с ее лица кровь. Марта стиснула зубы от бессильной ревности.
- Полтора часа назад ты говорил мне, что хочешь уйти отсюда через час, - холодно напомнила она.
- Сейчас пойдем. Хорошо, что ты уже сложила вещи. Позвони Якову. Он пока должен быть в Центре волков. Передай, чтобы он забрал все вещи Карины, какие найдет. Особенно паспорт и флешку с голубым прозрачным корпусом. Пусть сразу проверит ее содержимое. На ней единственные копии фотографий, которые Карина сделала в Вояджерсе.
- Она их кому-то отправляла? – Марта азартно подалась вперед.
- Нет… Разыскав флешку, мы наконец-то сможем забыть об этих чертовых снимках.
- Это же отличная новость! Кайова будет доволен.
Марта искренне хотела его приободрить, но он лишь еще сильнее помрачнел от ее слов.
После звонка Якову Марта вскинула себе на плечо собранную сумку. Будучи оборотнем, она обладала немалой физической силой, поэтому габаритная сумка вовсе не казалась ей тяжелой. Но все равно было обидно, что поклажу тащит именно она. А Эдвин осторожно оторвал от пола бесчувственную Карину и бережно устроил ее на своих руках.
Когда он вышел из пещеры, Марта подобрала платок, пропитанный кровью ненавистной ей человечки, обернула его в несколько слоев пакета, чтобы запах больше не распространялся, и положила себе в карман.
***
Прода от 30.11.2018, 15:52
Карина сидела на крыльце их двухэтажного дома в пригороде Лондона. Точнее, не их с матерью, а отчима.
Куда ни посмотри, вся улица застроена такими же однотипными домиками: очень уютными, домашними, утопающими в зелени маленьких палисадников. Первые этажи во всех особнячках красуются стенами из бордового благородного кирпича, а вторые выбелены светлой нарядной краской. Укрывающая крыши темно-серая черепица идеально подобрана под цвет входных дверей. Не улица, а дизайнерский рай. Но Карина, прожившая здесь уже год, так и не признала это место своим домом.
Сейчас она утирала злые слезы, глядя на разбитую в кровь коленку сквозь протертые до дырки джинсы. В семь лет тяжело стойко воспринять порчу любимых штанов. Но еще обиднее становилось от того, что она упала со скейта не из-за собственной неуклюжести, а потому что кто-то без спроса брал его покататься, а вернул с почти оторванным передним колесом.
Впрочем, почему кто-то? Очень даже понятно, кто это был. Соседский мальчишка Бен постоянно засматривался на ее скейт и просил несколько раз покататься. А она не давала. Местная ребятня не брала ее в игру - ведь она чужачка, и говорит со смешным акцентом. И Бен при других детях сторонился ее. Так почему она тогда должна была делиться с ним своим скейтом? А сейчас, когда она от души накричала на него, не слушая его нелепых отговорок, стало чуть легче.
Мимо проехала на самокате Хлоя. Но увидев скейт с оторванным передним колесиком, остановилась и невзначай бросила:
- У-у, сломался. Жаль. Я каталась на нем с утра. Было круто!
Карина проводила ее худую, как жердь, фигуру злым и обиженным взглядом. На душе сделалось совсем гадко. Выходит, на Бена она зря так сильно накричала и даже стукнула его.
Рядом на крыльцо сел отчим. Карина знала, что, в отличие от мамы, он не станет ее ругать за испорченные вещи. Но все равно боялась его.
- Бен не брал твой скейт. Ты зря его обвинила.
Она даже не удивилась. За прожитый с этим человеком год Карина успела привыкнуть, что он всё о ней знает. Даже больше, чем ее собственная мать. Словно неотступно следит за ней.
- Ну и что? Он не играет со мной! – запальчиво возразила она.
- Да. Но ведь ты накричала на него не из-за этого.
Карина промолчала. Разумных резонов для продолжения спора не осталось.
- Надо извиниться, - веско проговорил отчим.
- Не хочу.
- Знаешь, почему ты не хочешь? Потому что признавать свои ошибки всегда очень тяжело. Особенно, признавать их не где-то в глубине души, а перед другим человеком. Но если ты сильная, ты сумеешь это сделать. А если нет… тогда правильно другие дети не берут тебя в игру. Кому нужна такая слабачка?
- Ну и ладно! Я все равно не хочу с Беном играть. Мне не нужен такой друг.
- Ты не знаешь, что ждет тебя завтра. Или через год. Или через десять лет. И, возможно, тот, кого ты оттолкнула сегодня, в будущем мог бы стать единственным, кто пришел бы тебе на помощь… Доверять нельзя никому, но и намеренно плодить врагов – тоже глупо.
Карина проснулась и открыла глаза. Сознание включилось так резко, словно кто-то нажал на кнопку пульта управления. Голова на удивление была ясной и даже почти не болела. Живые четкие воспоминания, как круглые блестящие бусины, легко и последовательно сплелись в узор всех прошедших событий. Карина утомленно вздохнула и сонно потерла лицо. Настроение ожидаемо было паршивым. Мало того, что настоящая жизнь не оставляет места для радости и беспечности, так еще и воспоминания многолетней давности об отчиме зачастили.
Без особого интереса она огляделась. Мимолетно подумала, что последние две недели ее изрядно подкосили, раз так тяжело преодолевать апатию.
Рядовой гостиничный номер не изобиловал шиком, но показался ей вполне комфортным. Сама она лежала, заботливо укрытая одеялом, в мягкой двуспальной кровати. И разумеется, опять лишь в нижнем белье.
«А ведь обещал больше не раздевать меня», - мелькнула исполненная вредности мысль.
На прикроватной тумбочке обнаружился стакан воды, который Карина жадно опустошила. И пробежала глазами придавленную под ним записку: «Тебя раздела Марта.»
Вот сукин сын! Интересно, он читает ее мысли? Или она стала такой предсказуемой? Плохо. Предсказуемость – не та слабость, которую она может сейчас себе позволить.
Из-за закрытой двери донеслись голоса оборотней. Слышно было плохо, как сквозь толщу воды, но судя по возмущенным интонациям Марты, они переругивались. Вопрос о том, кто и когда вцепится ей в горло, явно становится среди оборотней самым животрепещущим, цинично подумала Карина. Бросила тоскливый взгляд сквозь стекло оконного проема. Оно показало ей ночное небо и яркие огоньки окон соседних многоэтажек. Привычная и родная мысль о побеге вновь задремала. Неудивительно, что ее оставили одну без охраны далеко не на первом этаже.
По пути в ванную девушка набрела на сумку со своими вещами – не с драными джинсами из пещеры, а с той одеждой и всякими милыми женскому сердцу безделушками, что она оставила в Центре волков. Искренне им обрадовавшись, она набрала целый ворох свежей одежды и отправилась в душ. После ночи, проведенной в пещере без коммунальных удобств, дорваться до зубной пасты, мыла и неограниченного количества горячей воды оказалось особенным удовольствием. Наслаждение от купания омрачилось накатывающей слабостью и головной болью. Хотя, только проснувшись, она чувствовала себя на удивление вполне неплохо.
Наспех натянув одежду на влажное тело, Карина стала кое-как вытирать волосы, чтобы с них не текло. Когда она отняла от лица полотенце, ее взгляд уперся в застывшую в дверном проеме фигуру Эдвина. Девушка вздрогнула от неожиданности.
- Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил оборотень.
- Примерно так же, как и рада тебя видеть, - губы невольно расплылись в донельзя фальшивой улыбке, а холодный враждебный взгляд выдавал ее истинные чувства.
- Что ж, настроение боевое, - с печальной усмешкой резюмировал он. – Карина, я очень сожале…
- Нет, - резко перебила его девушка. – Я не хочу ничего слушать. И не хочу говорить. Давай оставим, как есть.
- Ладно, - через длительную паузу неохотно согласился Эдвин. – Я понимаю, что тебе сейчас гораздо удобнее видеть во мне врага. Проще и понятнее. Но, пожалуйста, пообещай, что мы позже вернемся к этому разговору.
- Моё «позже» сильно ограничено по времени. Так что я воздержусь от каких-либо обещаний. Вдруг не успею исполнить.
Боком протиснувшись в узкую щель между косяком и застывшим на пороге мужчиной, Карина выпорхнула из ванны. И услышала брошенное ей в спину:
- Я пытаюсь сделать так, чтобы у тебя не было никаких временных ограничений. Хоть ты пока и всячески мне мешаешь. А теперь еще и используешь время как отговорку, чтобы мешать мне еще сильнее.
Накатила такая ярость, что девушка застыла посреди комнаты и медленно обернулась к оборотню. Разомкнула губы, чтобы выплеснуть весь свой кипящий гнев на виновника. Но затем плотно их сжала, стремясь удержать готовые сорваться с языка резкие слова. Вновь набрала полную грудь воздуха для жесткой отповеди и опять вхолостую выдохнула, так и ничего не сказав. Эдвин настороженно наблюдал за ее внутренней борьбой, собранный и сосредоточенный, как перед боем. И он явно ждал ее срыва; надеялся принять на себя весь огонь ее истерики, чтобы в нужный момент утихомирить его и приручить. Смиренно и покорно ее утешать, несмотря на свою роль мишени, и удачно ввернуть извинения. Чтобы после того, как она наговорит ему кучу гадостей, а он безропотно всё примет, ей было неловко отклонить его оправдания. Циничная усмешка против воли исказила губы. Ну уж нет, она не станет облегчать ему задачу.
В гробовой тишине она неторопливо дошла до кровати и села спиной к мужчине. Намек на нежелательность его присутствия был столь прозрачным, что яснее и не придумаешь.
***
Отчим всегда встречал ее после уроков, и в один из дней увидел, как она накричала на одноклассницу. Когда они отдалились от школы, он невозмутимо сказал:
- Это было очень глупо.
- Что именно?
- Твой крик. Глупый, бесполезный и никчемный.
- Но она…
- Мне всё равно, что она сделала. Наверняка, у тебя есть повод на нее злиться. Но запомни очень хорошо следующее. Когда ты открываешь рот, чтобы на кого-то накричать, закрой его. Если он невольно опять открывается для крика, опять закрой. И делай это столько раз, сколько понадобится, чтобы ты могла не орать, как истеричка, а трезво рассуждать.
