Господин Дарриго встретил Кондра приветливо, сказав, что теперь Валейро станет прежним. Его хандра пройдет.
— Вы же не за тем пришли, чтобы только показаться, — принял серьезный вид Дарриго. — Нужно разрешение Кондру снова быть младшим стражем закона? Так это не решаю.
— Нет, дело в другом, — начал Валейро и замолчал. Ему очень не хотелось говорить про побег Ирина. Все-таки два года прошло. Можно сделать вид, что ничего не было. Рийхам не знает ничего. Уж очень хочется Кондру соблюсти закона в такой мелочи.
— В чем же? — Дарриго переводил взгляд с одного стража закона на другого.
— Два года назад я сбежал от наказания господина Сорано, — ответил Кондр за начальника.
Рийхам удивленно посмотрел на Валейро.
— Странно, Валейро, что ты сразу отправляешь Ирина ко мне. Он только-только вернулся.
— Это не я, а он сам вызвался.
Еще большее удивление отразилось на лице Дарриго.
— Зачем, Кондр? Я и не знал о твоем проступке. Мог бы избежать.
— Я тоже самое ему сказал, — подтвердил Валейро. — Он не хочет избегать, хотя и бумаги с распоряжением уже нет.
— Ну, раз так, то и разговаривать больше не стоит. Тогда я еще ничего не решал. Сейчас подобные случаи невыполнения распоряжений участились, так что решил взять под контроль.
Валейро оживился.
— Отпускаешь, значит?
— Нет, Валейро, раз уж сказались, то и наказание мне назначать. Только оставлю число розг. Сколько?
— 35, — ответил Кондр.
— Хорошо. Наказание исполнят мои люди. Люди Валейро бьют слабо. Только детей им стегать я бы доверил.
— Но, Рийхам.., — Валейро хотел возразить, но Рийхам поднял руку.
— Мы с тобой спорили на эту тему и смотрели работу подчиненных. У тебя редко кто голос подаст. Разве так следует наказывать?
— Я не хочу лишаться человека на несколько дней. Только показать недовольство.
Дарриго махнул рукой.
— Наказание должно служить нежеланию провиниться снова, а не просто пережить его. Ладно, хватит спорить. Идем, Кондр.
Валейро пошел с ними.
У комнаты для наказаний Дарриго догнал слуга из дома и передал письмо. Оно было из дома приличия госпожи Ланор.
— От Светлины? — предположил Валейро.
— Нет, от самой госпожи Ланор. Весьма необычно. Наставницы пишут только в исключительных случаях, — Рийхам волновался. — Вы идите. Я сейчас только прочту. Не могу ждать.
Валейро кивнул и вместе с Кондром вошел в комнату. Поздоровались с младшим стражем закона, который не был знаком Кондру. Обстановка комнаты была точно такой же, как у них. Исключение составляло наличие плети, висящей на стене. Валейро объяснил желание Рийхама ужесточать наказание. Дарриго назначает кнут, когда требует молчания от наказуемого, в качестве штрафа.
— Думал, и с тобой он поступит так же.
— Он еще может решить.
Кондр снял мундир, повесил на стул, с которого встал младший страж закона.
— Будем ждать или начнем? — спросил Кондр.
— Рийхам всегда присутствует, — ответил младший страж закона, — поэтому не дает бумагу.
Вошел Дарриго. Он был бледен. Рука с письмом дрожала.
— Госпожа Ланор пишет, что Светлина впала в глубокий сон, который приняли сначала за смерть. Маг сказал о необычном магическом воздействии. Он не может ничем помочь.
Рийхам совсем выглядел расстерянным и не знал, что делать. Он переводил взгляд с Валейро на Кондра, потом на скамью и своего младшего стража закона. Кажется, Дарриго забыл, зачем они пришли сюда.
— Успокойся, Рийхам, — сказал Валейро. — Расследование началось?
— Да, — кивнул Рийхам, — только что именно здесь расследовать? Преступления не совершено.
— Светлина же не сама заснула. Кто-то ее усыпил.
— Мне нужен там свой человек, — высказал желание Рийхам. — Кондр, ты поедешь.
— Я? — удивился Ирин. — Там и без меня младших стражей достаточно.
— Они чужие, а ты свой. Будешь мне писать обо всем происходящем. Понимаешь? Светлина — единственная моя дочь. Захотела, видишь, пожить отдельно в доме приличия. Что там хорошего? Обучаться манерам можно и дома с наставницей. Там их заставляют работать, как простых людей, в земле копаться, — Рийхам разошелся. — Моя дочь в земле копается. Нет, надо было приехать и забрать ее оттуда силой. Покричала бы и успокоилась. Кондр, ты мне очень нужен. Валейро, пожалуйста, отпусти Ирина.
— Хорошо, Рийхам, успокойся. Кондр поедет. Только в качестве кого?
— Младшего стража закона, естественно. Со всеми полномочиями.
— И подчинятся Сереброву? — Сорано поморщился. Старший страж закона характером был хуже Дарриго, не терпел никакого неповиновения, даже на пользу дела. Лучше Кондру работать с Рийхамом, чем с ним.
— Боишься за Ирина? — хмыкнул Дарриго.
— Я тебе другого дам.
— Не надо мне никого, кроме Кондра. Сам же говорил, что он лучший. Поедешь, Кондр? — Рийхам даже не приказывал, спрашивал.
— Да, господин Дарриго, — ответил Ирин.
— Тогда иди, собирайся.
Кондр не двигался.
— Что еще? Ах, да, — вспомнил Дарриго. — Сейчас не до этого. Нужно немедленно ехать.
Отсрочка не утешала Валейро. Наоборот, лучше бы Кондр никуда не ездил. Ему не сработаться со старшим стражем маленького городка Солнечный господином Серебровым. Больше в Солнечном не было старших стражей закона. Доходили слухи о публичном наказании некоторых младших стражей закона, что было неслыханным. Только преступник мог подвергнуться подобному наказанию. Стражей закона наказывали закрыто, между собой. Для людей они остаются уважаемыми.
Валейро не переставал наставлять Кондра. Ирин обещал начальнику держаться почтительно и не нарываться на неприятности. Валейро слабо верил в подчиненного. Слишком хорошо он знал Ирина. Кажется, именно с его приходом Сорано научился сдержанности. Вначале он тоже порой злоупотреблял положением старшего стража закона.
— Не беспокойся за меня, пожалуйста, — просил Кондр. — Я же не к врагам отправляюсь, — улыбнулся он.
— Не хочу так быстро расставаться с тобой.
— Мне и самому интересно узнать причину сна девушки. Насколько известно, маги не умеют погружать в длительный сон.
— Да, только кратковременный сон при личном присутствии.
— Понятно.
После засыпания Светлины прошла неделя. Девочка не просыпалась. В течении дня она переворачивалась по несколько раз, что-то шептала во сне. Остальные воспитанницы немного успокоились, но спать все еще ложились с опаской. Труднее всего приходилось укладывать младшую группу. Аскерия была терпелива с девочками, хотя иногда доходило до слез, так они боялись.
— Мне снится один мужчина, — призналась восьмилетняя девочка.
— Какой мужчина? — заинтересовалась госпожа Ланор.
— Он сидит в комнате в кресле и смотрит на меня. Я стою перед и боюсь его.
— Боишься? Чего? Мужчина тебе угрожает?
— Нет, он молчит.
— Чего же ты боишься?
— Мне кажется, он хочет чего-то.
— Перестань выдумывать, — сказала воспитанница лет десяти. — С тех пор, как Светлина заснула, ты говоришь об этом. Надоело твое фантазирование.
— Почему ты так считаешь, Альша? — спросила госпожа Ланор.
— Она часто придумывает, — пожала плечами девочка. — Не стоит ей верить.
— Ничего я не придумываю! — воскликнула воспитанница и показала язык.
— Занна! Воспитанная девочка так не поступает. Немедленно ложись в кровать, — наставница хлопнула в ладоши. — Всем быстро лечь.
Девочки поспешно начали раздеваться и ложиться в кровати.
— Как же мужчина? — напомнила Занна.
— Это всего лишь сон, — успокоила ее Аскерия. — Мужчина ничего не может плохого тебе сделать.
— Надеюсь, — сказала девочка, ложась.
Наставница пожелала доброй ночи и вышла из комнаты.
На самом деле Аскерия Ланор была крайне обеспокоена сном юной воспитанницы. Занна не первая, кто видел подобный сон. Еще одна старшая воспитанница видела сидящего в кресле мужчину. Это подруга Светлины Карника. Только с ней мужчина разговаривал, а не просто смотрел. Он сообщил девушке, что она должна скоро заменить подругу. Что же именно надо делать, он не сказал. Похоже, Аскерия была не права, когда сказала, что они справяться сами. Следовало немедленно известить отца Светлины о произошедшем с девочкой. Он, как страж закона города Ланграда, устроит переполох, но оно и к лучшему. Жизнь воспитанниц оказывается под угрозой, и нечего думать о репутации дома приличия. Если хоть будет одна смерть, то родители воспитанницы сделают все возможное для их казни. В деле воспитания промахов не прощают. Этого пока что не понимает ее старшая сестра.
Аскерия решительно направилась в кабинет Лорнии. Наставница решила написать письмо от ее имени, чтобы хоть как-то помочь в будущем. Напиши Аскерия от своего имени, Лорнию начнут обвинять в молчании. И так уже прошла неделя. Потом, конечно, будет серьезный разговор между сестрами, но другого выхода нет. Она сумеет убедить старшую сестру в необходимости расследования стражами закона, а вовсе не собственными силами.
Кабинет в этот поздний час был уже пуст, хотя порой наставница дома приличия засиживалась чуть ли не до рассвета. Особенно в первый год, когда дом приличия только начинал работать, и было тяжело всем четверым. Сейчас, после пяти лет, стало легче, а, может, выработалась привычка.
Аскерия расположилась за столом Лорнии. Выдвинув ящик, достала лист бумаги и конверт. Написав короткое письмо без объяснений, сложила вчетверо и поместила в конверт, написала адрес. Завтра Аскерия будет в городе по делам и отправит его. Потом никто не обвинит Лорнию в сокрытии происшествия.
Идя по городу, Аскерия увидела мужчину и остановилась. Это был он! Мужчина из ее молодости. Нисколько не изменился! Как будто расстались только вчера. Те же черты лица, немного надменные, отчего чужим людям бывает трудно начать общение. Однако, со временем становится ясен добрый и чуткий характер. Все это промелькнуло в памяти Аскерии. Черные волосы были покороче, чем раньше.
Мужчина шел прямо на Аскерию, но не замечал ее знакомого лица. Неужели, забыл? Сердце женщины бешено колотилось. Забыл все, что между ними было? Только она все еще не может ничего забыть. Не забыть и не простить ни себе, ни Лорнии, заставившей сестру отказаться от любви.
Несколько раз мужчина проходил взглядом прямо по Аскерии, но как-то рассеянно. То ли не узнавал, то ли настолько погрузился в свои мысли. Они сближались. Когда в очередной раз мужчина посмотрел на Аскерию, то остановился. Во взгляде читалось узнавание. Она тоже остановилась. Полминуты они смотрели друг на друга, потом он подошел.
— Здравствуй, Аскерия, — сказал он прежним бархатным голосом, от которого она замирала когда-то.
— Здравствуй, Альмер. Постарела, да? Сразу и не узнал.
— Неправда. Ты все так же прекрасна. Просто задумался, — мужчина смотрел с такой нежностью, что сердце билось от счастья.
Глупое сердце. Разве можно теперь стать счастливой? Годы прошедшие не возвратишь. Да и семья у него, наверно.
— О семье думал? — спросила вслух.
— Нет у меня никого, — ответил Альмер.
— Что так? — на сердце радостно, что он один, хотя и нечему радоваться. Одному жить плохо.
— После тебя не смог никого представить в доме.
— Бедный Альмер, — только и сказала Аскерия.
— Ты где? Замужем?
— Мы вчетвером содержим дом приличия.
— Понятно. Продолжаете заниматься чужими детьми вместо родителей.
— Не говори так, пожалуйста. Мы помогаем родителям.
— Никогда не любил этих заведений и людей, пытающихся скинуть ответственность на других.
— Ты сам жил в одном из них, — напомнила Аскерия.
— К великому сожалению хорошего он не дал, кроме порок.
— Неужели?
— Я же тебе рассказывал. Забыла обо всем?
— Ничего я не забыла, — Аскерия вздохнула. — Ничего.
— Но это ничего для нас не изменит, — проговорил Альмер.
Аскерия посмотрела в его черные, как ночное небо, глаза.
— Нас? Нет больше нас давно.
— Ты ведь сама так решила.
— Я не могла поступить иначе. Я была нужна сестрам.
— Была? — переспросил Альмер. — А сейчас?
— Сейчас еще больше нужна, — Аскерия ответила без особого воодушевления, так, как говорила сама себе все эти годы.
— Значит, тебе не нужна своя жизнь, своя семья?
Женщина рассердилась. Что он все спрашивает да спрашивает? Неужели не ясно и без объяснений, что не будут они вместе, что она себе этого не позволит никогда.
— Мне пора.
— К чужим детям?
— Нет, они и мои дети тоже, — гордо проговорила Аскерия, но с каким трудом далась ей эта гордо поднятая голова и прямой взгляд в его глаза. — Дом приличия дает многое. Просто ты не захотел этого взять. Нам не стоит встречаться. Мы же смогли жить все это время в одном небольшом городке и не пересекаться.
— Меня не было. Только недавно вернулся.
— Зачем?
— Здесь я родился и вырос.
Мальчик Ронк, живший с Кондром в Шерданшаре, захотел переселиться в Ассасуар. Сироте было без разницы, в каком королевстве жить. Он успел привязаться к Кондру и теперь с радостью устроился на новом месте. Ирин же перестал считать Ронка слугой, скорее младшим братом, взяв обязанности по его воспитанию. Мальчик пошел в школу, но учился плохо, часто пропуская занятия. За пропущенные дни налагался штраф, который Кондр платил. Ирин ругал Ронка за лень, грозился перестать платить, но мальчик знал о добром характере опекуна и пользовался им.
Кондр вернулся домой сразу от стража закона города и застал Ронка дома. Время было раннее.
— Завтра едем в Солнечный. Мне предстоит расследование, — Кондр спохватился. — Ты почему не в школе?
— Я там был, — вздохнул мальчик. Он опустил глаза в пол.
— В чем дело? Рассказывай.
— Снова подрался, — Ронк вдруг затараторил. — Он опять начал меня называть подневольным. Я его толкнул. Он упал и сломал руку.
— Кто он?
— Дарриго этот противный лезет ко мне, — Ронк осекся, вспомнив, о ком он говорит.
— Сын господина стража закона города? — Кондр рассердился. — Сколько это будет продолжаться? Мне отправить тебя назад? Я привези тебя сюда, хотел сделать свободным человеком. Ты же только и делаешь, что нарушаешь правила.
— Не отправляй меня назад, — прошептал Ронк.
— Что?
— Я не хочу возвращаться, — на глазах мальчика появились слезы.
— Хорошо, ты никуда не поедешь, — смягчился Кондр. Ронк обнял Ирина. — Сегодня я и сам испугался. Веришь?
— Верю.
— Никогда не боялся драк, а сегодня увидел сломанную руку и испугался. Не буду больше драться.
— Хорошо. Иди собираться. Пойду заплачу штраф. Надеюсь, в последний раз.
Ронк не двигался.
— Что еще?
— Наставник не примет денег. Он так и сказал.
— Он не имеет права не взять штрафа. Родители решают, платить за ученика или наказать его. Я напомню о законе.
Кондр возвращался домой в удрученном состоянии. Наставник школы был категорически против штрафа. Он настаивал на наказании. Никакими доводами Ирин не смог убедить мужчину. Наставник говорил о многолетнем опыте по воспитанию, которого не было у младшего стража закона. Ирин не мог не согласиться с этим, но говорил о раскаянии мальчика. Наставник же убеждал в необходимости наказания, что он видел немело раскаявшихся шалунов, которые затем снова проказничали. Кондр все же не мог смирится с решением наставника. Тогда тот предложил домашнее наказание вместо школьного. Разумеется, в присутствии обоих Дарриго. Затем они сообщат об этом наставнику школы, и штраф будет принят.
Впереди Кондр увидел Рийхама Дарриго. Тот направлялся к дому младшего стража закона. Значит, уже узнал о произошедшем.
— Вы же не за тем пришли, чтобы только показаться, — принял серьезный вид Дарриго. — Нужно разрешение Кондру снова быть младшим стражем закона? Так это не решаю.
— Нет, дело в другом, — начал Валейро и замолчал. Ему очень не хотелось говорить про побег Ирина. Все-таки два года прошло. Можно сделать вид, что ничего не было. Рийхам не знает ничего. Уж очень хочется Кондру соблюсти закона в такой мелочи.
— В чем же? — Дарриго переводил взгляд с одного стража закона на другого.
— Два года назад я сбежал от наказания господина Сорано, — ответил Кондр за начальника.
Рийхам удивленно посмотрел на Валейро.
— Странно, Валейро, что ты сразу отправляешь Ирина ко мне. Он только-только вернулся.
— Это не я, а он сам вызвался.
Еще большее удивление отразилось на лице Дарриго.
— Зачем, Кондр? Я и не знал о твоем проступке. Мог бы избежать.
— Я тоже самое ему сказал, — подтвердил Валейро. — Он не хочет избегать, хотя и бумаги с распоряжением уже нет.
— Ну, раз так, то и разговаривать больше не стоит. Тогда я еще ничего не решал. Сейчас подобные случаи невыполнения распоряжений участились, так что решил взять под контроль.
Валейро оживился.
— Отпускаешь, значит?
— Нет, Валейро, раз уж сказались, то и наказание мне назначать. Только оставлю число розг. Сколько?
— 35, — ответил Кондр.
— Хорошо. Наказание исполнят мои люди. Люди Валейро бьют слабо. Только детей им стегать я бы доверил.
— Но, Рийхам.., — Валейро хотел возразить, но Рийхам поднял руку.
— Мы с тобой спорили на эту тему и смотрели работу подчиненных. У тебя редко кто голос подаст. Разве так следует наказывать?
— Я не хочу лишаться человека на несколько дней. Только показать недовольство.
Дарриго махнул рукой.
— Наказание должно служить нежеланию провиниться снова, а не просто пережить его. Ладно, хватит спорить. Идем, Кондр.
Валейро пошел с ними.
У комнаты для наказаний Дарриго догнал слуга из дома и передал письмо. Оно было из дома приличия госпожи Ланор.
— От Светлины? — предположил Валейро.
— Нет, от самой госпожи Ланор. Весьма необычно. Наставницы пишут только в исключительных случаях, — Рийхам волновался. — Вы идите. Я сейчас только прочту. Не могу ждать.
Валейро кивнул и вместе с Кондром вошел в комнату. Поздоровались с младшим стражем закона, который не был знаком Кондру. Обстановка комнаты была точно такой же, как у них. Исключение составляло наличие плети, висящей на стене. Валейро объяснил желание Рийхама ужесточать наказание. Дарриго назначает кнут, когда требует молчания от наказуемого, в качестве штрафа.
— Думал, и с тобой он поступит так же.
— Он еще может решить.
Кондр снял мундир, повесил на стул, с которого встал младший страж закона.
— Будем ждать или начнем? — спросил Кондр.
— Рийхам всегда присутствует, — ответил младший страж закона, — поэтому не дает бумагу.
Вошел Дарриго. Он был бледен. Рука с письмом дрожала.
— Госпожа Ланор пишет, что Светлина впала в глубокий сон, который приняли сначала за смерть. Маг сказал о необычном магическом воздействии. Он не может ничем помочь.
Рийхам совсем выглядел расстерянным и не знал, что делать. Он переводил взгляд с Валейро на Кондра, потом на скамью и своего младшего стража закона. Кажется, Дарриго забыл, зачем они пришли сюда.
— Успокойся, Рийхам, — сказал Валейро. — Расследование началось?
— Да, — кивнул Рийхам, — только что именно здесь расследовать? Преступления не совершено.
— Светлина же не сама заснула. Кто-то ее усыпил.
— Мне нужен там свой человек, — высказал желание Рийхам. — Кондр, ты поедешь.
— Я? — удивился Ирин. — Там и без меня младших стражей достаточно.
— Они чужие, а ты свой. Будешь мне писать обо всем происходящем. Понимаешь? Светлина — единственная моя дочь. Захотела, видишь, пожить отдельно в доме приличия. Что там хорошего? Обучаться манерам можно и дома с наставницей. Там их заставляют работать, как простых людей, в земле копаться, — Рийхам разошелся. — Моя дочь в земле копается. Нет, надо было приехать и забрать ее оттуда силой. Покричала бы и успокоилась. Кондр, ты мне очень нужен. Валейро, пожалуйста, отпусти Ирина.
— Хорошо, Рийхам, успокойся. Кондр поедет. Только в качестве кого?
— Младшего стража закона, естественно. Со всеми полномочиями.
— И подчинятся Сереброву? — Сорано поморщился. Старший страж закона характером был хуже Дарриго, не терпел никакого неповиновения, даже на пользу дела. Лучше Кондру работать с Рийхамом, чем с ним.
— Боишься за Ирина? — хмыкнул Дарриго.
— Я тебе другого дам.
— Не надо мне никого, кроме Кондра. Сам же говорил, что он лучший. Поедешь, Кондр? — Рийхам даже не приказывал, спрашивал.
— Да, господин Дарриго, — ответил Ирин.
— Тогда иди, собирайся.
Кондр не двигался.
— Что еще? Ах, да, — вспомнил Дарриго. — Сейчас не до этого. Нужно немедленно ехать.
Отсрочка не утешала Валейро. Наоборот, лучше бы Кондр никуда не ездил. Ему не сработаться со старшим стражем маленького городка Солнечный господином Серебровым. Больше в Солнечном не было старших стражей закона. Доходили слухи о публичном наказании некоторых младших стражей закона, что было неслыханным. Только преступник мог подвергнуться подобному наказанию. Стражей закона наказывали закрыто, между собой. Для людей они остаются уважаемыми.
Валейро не переставал наставлять Кондра. Ирин обещал начальнику держаться почтительно и не нарываться на неприятности. Валейро слабо верил в подчиненного. Слишком хорошо он знал Ирина. Кажется, именно с его приходом Сорано научился сдержанности. Вначале он тоже порой злоупотреблял положением старшего стража закона.
— Не беспокойся за меня, пожалуйста, — просил Кондр. — Я же не к врагам отправляюсь, — улыбнулся он.
— Не хочу так быстро расставаться с тобой.
— Мне и самому интересно узнать причину сна девушки. Насколько известно, маги не умеют погружать в длительный сон.
— Да, только кратковременный сон при личном присутствии.
— Понятно.
После засыпания Светлины прошла неделя. Девочка не просыпалась. В течении дня она переворачивалась по несколько раз, что-то шептала во сне. Остальные воспитанницы немного успокоились, но спать все еще ложились с опаской. Труднее всего приходилось укладывать младшую группу. Аскерия была терпелива с девочками, хотя иногда доходило до слез, так они боялись.
— Мне снится один мужчина, — призналась восьмилетняя девочка.
— Какой мужчина? — заинтересовалась госпожа Ланор.
— Он сидит в комнате в кресле и смотрит на меня. Я стою перед и боюсь его.
— Боишься? Чего? Мужчина тебе угрожает?
— Нет, он молчит.
— Чего же ты боишься?
— Мне кажется, он хочет чего-то.
— Перестань выдумывать, — сказала воспитанница лет десяти. — С тех пор, как Светлина заснула, ты говоришь об этом. Надоело твое фантазирование.
— Почему ты так считаешь, Альша? — спросила госпожа Ланор.
— Она часто придумывает, — пожала плечами девочка. — Не стоит ей верить.
— Ничего я не придумываю! — воскликнула воспитанница и показала язык.
— Занна! Воспитанная девочка так не поступает. Немедленно ложись в кровать, — наставница хлопнула в ладоши. — Всем быстро лечь.
Девочки поспешно начали раздеваться и ложиться в кровати.
— Как же мужчина? — напомнила Занна.
— Это всего лишь сон, — успокоила ее Аскерия. — Мужчина ничего не может плохого тебе сделать.
— Надеюсь, — сказала девочка, ложась.
Наставница пожелала доброй ночи и вышла из комнаты.
На самом деле Аскерия Ланор была крайне обеспокоена сном юной воспитанницы. Занна не первая, кто видел подобный сон. Еще одна старшая воспитанница видела сидящего в кресле мужчину. Это подруга Светлины Карника. Только с ней мужчина разговаривал, а не просто смотрел. Он сообщил девушке, что она должна скоро заменить подругу. Что же именно надо делать, он не сказал. Похоже, Аскерия была не права, когда сказала, что они справяться сами. Следовало немедленно известить отца Светлины о произошедшем с девочкой. Он, как страж закона города Ланграда, устроит переполох, но оно и к лучшему. Жизнь воспитанниц оказывается под угрозой, и нечего думать о репутации дома приличия. Если хоть будет одна смерть, то родители воспитанницы сделают все возможное для их казни. В деле воспитания промахов не прощают. Этого пока что не понимает ее старшая сестра.
Аскерия решительно направилась в кабинет Лорнии. Наставница решила написать письмо от ее имени, чтобы хоть как-то помочь в будущем. Напиши Аскерия от своего имени, Лорнию начнут обвинять в молчании. И так уже прошла неделя. Потом, конечно, будет серьезный разговор между сестрами, но другого выхода нет. Она сумеет убедить старшую сестру в необходимости расследования стражами закона, а вовсе не собственными силами.
Кабинет в этот поздний час был уже пуст, хотя порой наставница дома приличия засиживалась чуть ли не до рассвета. Особенно в первый год, когда дом приличия только начинал работать, и было тяжело всем четверым. Сейчас, после пяти лет, стало легче, а, может, выработалась привычка.
Аскерия расположилась за столом Лорнии. Выдвинув ящик, достала лист бумаги и конверт. Написав короткое письмо без объяснений, сложила вчетверо и поместила в конверт, написала адрес. Завтра Аскерия будет в городе по делам и отправит его. Потом никто не обвинит Лорнию в сокрытии происшествия.
Идя по городу, Аскерия увидела мужчину и остановилась. Это был он! Мужчина из ее молодости. Нисколько не изменился! Как будто расстались только вчера. Те же черты лица, немного надменные, отчего чужим людям бывает трудно начать общение. Однако, со временем становится ясен добрый и чуткий характер. Все это промелькнуло в памяти Аскерии. Черные волосы были покороче, чем раньше.
Мужчина шел прямо на Аскерию, но не замечал ее знакомого лица. Неужели, забыл? Сердце женщины бешено колотилось. Забыл все, что между ними было? Только она все еще не может ничего забыть. Не забыть и не простить ни себе, ни Лорнии, заставившей сестру отказаться от любви.
Несколько раз мужчина проходил взглядом прямо по Аскерии, но как-то рассеянно. То ли не узнавал, то ли настолько погрузился в свои мысли. Они сближались. Когда в очередной раз мужчина посмотрел на Аскерию, то остановился. Во взгляде читалось узнавание. Она тоже остановилась. Полминуты они смотрели друг на друга, потом он подошел.
— Здравствуй, Аскерия, — сказал он прежним бархатным голосом, от которого она замирала когда-то.
— Здравствуй, Альмер. Постарела, да? Сразу и не узнал.
— Неправда. Ты все так же прекрасна. Просто задумался, — мужчина смотрел с такой нежностью, что сердце билось от счастья.
Глупое сердце. Разве можно теперь стать счастливой? Годы прошедшие не возвратишь. Да и семья у него, наверно.
— О семье думал? — спросила вслух.
— Нет у меня никого, — ответил Альмер.
— Что так? — на сердце радостно, что он один, хотя и нечему радоваться. Одному жить плохо.
— После тебя не смог никого представить в доме.
— Бедный Альмер, — только и сказала Аскерия.
— Ты где? Замужем?
— Мы вчетвером содержим дом приличия.
— Понятно. Продолжаете заниматься чужими детьми вместо родителей.
— Не говори так, пожалуйста. Мы помогаем родителям.
— Никогда не любил этих заведений и людей, пытающихся скинуть ответственность на других.
— Ты сам жил в одном из них, — напомнила Аскерия.
— К великому сожалению хорошего он не дал, кроме порок.
— Неужели?
— Я же тебе рассказывал. Забыла обо всем?
— Ничего я не забыла, — Аскерия вздохнула. — Ничего.
— Но это ничего для нас не изменит, — проговорил Альмер.
Аскерия посмотрела в его черные, как ночное небо, глаза.
— Нас? Нет больше нас давно.
— Ты ведь сама так решила.
— Я не могла поступить иначе. Я была нужна сестрам.
— Была? — переспросил Альмер. — А сейчас?
— Сейчас еще больше нужна, — Аскерия ответила без особого воодушевления, так, как говорила сама себе все эти годы.
— Значит, тебе не нужна своя жизнь, своя семья?
Женщина рассердилась. Что он все спрашивает да спрашивает? Неужели не ясно и без объяснений, что не будут они вместе, что она себе этого не позволит никогда.
— Мне пора.
— К чужим детям?
— Нет, они и мои дети тоже, — гордо проговорила Аскерия, но с каким трудом далась ей эта гордо поднятая голова и прямой взгляд в его глаза. — Дом приличия дает многое. Просто ты не захотел этого взять. Нам не стоит встречаться. Мы же смогли жить все это время в одном небольшом городке и не пересекаться.
— Меня не было. Только недавно вернулся.
— Зачем?
— Здесь я родился и вырос.
Мальчик Ронк, живший с Кондром в Шерданшаре, захотел переселиться в Ассасуар. Сироте было без разницы, в каком королевстве жить. Он успел привязаться к Кондру и теперь с радостью устроился на новом месте. Ирин же перестал считать Ронка слугой, скорее младшим братом, взяв обязанности по его воспитанию. Мальчик пошел в школу, но учился плохо, часто пропуская занятия. За пропущенные дни налагался штраф, который Кондр платил. Ирин ругал Ронка за лень, грозился перестать платить, но мальчик знал о добром характере опекуна и пользовался им.
Кондр вернулся домой сразу от стража закона города и застал Ронка дома. Время было раннее.
— Завтра едем в Солнечный. Мне предстоит расследование, — Кондр спохватился. — Ты почему не в школе?
— Я там был, — вздохнул мальчик. Он опустил глаза в пол.
— В чем дело? Рассказывай.
— Снова подрался, — Ронк вдруг затараторил. — Он опять начал меня называть подневольным. Я его толкнул. Он упал и сломал руку.
— Кто он?
— Дарриго этот противный лезет ко мне, — Ронк осекся, вспомнив, о ком он говорит.
— Сын господина стража закона города? — Кондр рассердился. — Сколько это будет продолжаться? Мне отправить тебя назад? Я привези тебя сюда, хотел сделать свободным человеком. Ты же только и делаешь, что нарушаешь правила.
— Не отправляй меня назад, — прошептал Ронк.
— Что?
— Я не хочу возвращаться, — на глазах мальчика появились слезы.
— Хорошо, ты никуда не поедешь, — смягчился Кондр. Ронк обнял Ирина. — Сегодня я и сам испугался. Веришь?
— Верю.
— Никогда не боялся драк, а сегодня увидел сломанную руку и испугался. Не буду больше драться.
— Хорошо. Иди собираться. Пойду заплачу штраф. Надеюсь, в последний раз.
Ронк не двигался.
— Что еще?
— Наставник не примет денег. Он так и сказал.
— Он не имеет права не взять штрафа. Родители решают, платить за ученика или наказать его. Я напомню о законе.
Кондр возвращался домой в удрученном состоянии. Наставник школы был категорически против штрафа. Он настаивал на наказании. Никакими доводами Ирин не смог убедить мужчину. Наставник говорил о многолетнем опыте по воспитанию, которого не было у младшего стража закона. Ирин не мог не согласиться с этим, но говорил о раскаянии мальчика. Наставник же убеждал в необходимости наказания, что он видел немело раскаявшихся шалунов, которые затем снова проказничали. Кондр все же не мог смирится с решением наставника. Тогда тот предложил домашнее наказание вместо школьного. Разумеется, в присутствии обоих Дарриго. Затем они сообщат об этом наставнику школы, и штраф будет принят.
Впереди Кондр увидел Рийхама Дарриго. Тот направлялся к дому младшего стража закона. Значит, уже узнал о произошедшем.
