– Пожалуйста, Тимур, дай мне несколько дней… – взываю я к его сочувствию и жалости.
– Ты сделала свой выбор, – он разворачивается и уходит, а я иду за ним.
Громов врывается в спальню бурей, отодвигает дверцу шкафа и достает несколько моих дорожных сумок. Я не беспокою его, боюсь даже помешать, наблюдая, с каким остервенением, он сбрасывает мою одежду в большую сумку. Он делает это неаккуратно, эмоционально и яростно, не заботясь о торчащих вешалках.
Я начинаю ощущать кожей его ярость и даже ненависть, несмотря на то, что он даже не смотрит в мою сторону. В груди разливается яд, отравляющий меня. Это так жестоко – вкусить совместную жизнь с таким мужчиной, стать его женщиной и ощутить к нему не просто страсть, а глубокую любовь… И теперь смотреть, как этот мужчина желает поскорее выставить меня за порог своей квартиры.
– Остальное соберу позже и оставлю в офисе на ресепшене, – говорит Тимур, а я смотрю на две полные и застегнутые сумки. – Заявление на увольнение подпишешь в понедельник. Уварова я заставлю сделать договор на возврат денег на твоё имя, так что жди от него звонка. А станешь ерепениться и втягивать меня в свои аферы или моих близких – я превращу твою жизнь в ад, Виктория. Ты меня услышала?
Это слишком жестоко слышать от мужчины, который ещё вчера с желанием и страстью целовал, обнимал и успокаивал. И меня вдруг пробирает дрожь и холодок от осознания очевидного...
– Ты всё знал, но… Но мы с тобой были близки, – я ощущаю, как горло напрочь пересохло. – Для тебя это было просто развлечение? – уже шепчу, взглянув в его карие глаза, в которых плещется презрение и холод.
– Ты слишком хорошо трахаешься, чтобы я мог себе отказать в этом удовольствии, – я слышу, как он подбирает слова, чтобы ранить меня как можно больнее и глубже. И у него это получается, хоть я и стараюсь не верить в эти жестокие слова.
– Это правда? – я смотрю прямо в его глаза, пытаясь разобрать эмоции мужчины, который наглухо от меня закрылся.
– В отличии от тебя, Виктория, я всегда говорю только правду, – он подхватывает обе мои сумки и несет в прихожую. Я иду следом, едва понимая, что происходит. Он ведь… Он ведь действительно выставляет меня за порог своей квартиры!
Тимур не выслушал меня, не дал мне даже шанса и времени. Просто решил покончить со всем, даже не разобравшись. Так может, я действительно просто хорошо трахаюсь и всё?
Нет же… Всё было не так. Это было глубже и ближе, чем поверхностный секс. Я же видела это и чувствовала. Неужели я правда могла себе придумать то, чего мне так сильно желалось?
– Тимур… – я хочу его остановить. Нам нужно поговорить, прийти к компромиссу и всё решить мирно, но…
– Проваливай! – гаркнул он, заставляя меня вздрогнуть. Он рушит всё моё равнодушие и спокойствие, покрывая их трещинами острого разочарования. – И это не забудь. Ты ведь столько всего сделала, ради каких-то поганых бумажек, – Тимур вкладывает мне в руки рюкзак с деньгами, и толкает в плечо, из-за чего я стремительно переступаю порог его квартиры. – И сделай одолжение – не возвращайся.
Он хлопает дверью перед моим носом, а я остаюсь словно отрезанная от всего мира, совершенно не понимая, что делать и куда податься. Смотрю на закрытую дверь и ощущаю, как по щекам бежит горячая боль и обида.
***
Я сижу на сумке под железной дверью третий час, разочарованно поглядывая на полностью разряженный телефон. В гостиницу я не поехала – слишком дорого, находится в хостеле с пятью миллионами – опасно, а друзей, которым я могу доверять, оказывается, почти нет. Поэтому сижу и жду Олю, совсем не понимая – то ли она не хочет никого видеть, то ли её нет дома.
Сижу и истерично улыбаюсь со слезами на глазах. У меня не просто эмоциональные качели, а вся жизнь сплошной аттракцион. Из убогой квартиры – в хоромы к идеальному мужчине, а после сразу в подвал, проситься на ночлег. Из полного одиночества – с головой в отношения и страсть, а после сижу с разбитым сердцем.
С дикой яростью смотрю на рюкзак с деньги и на душе становится мерзко. Я могла предположить, что Тимур будет в бешенстве, но не предполагала, что он выставит меня за дверь так стремительно быстро. Наверное, я слишком заигралась и посмела предположить, что Тимур спустит мне это с рук…
Губы дрожат, на глаза снова набегают слезы, но я задираю голову и приказываю себе успокоиться. Я, конечно, как всегда оказалась у разбитого корыта, но жива, как останется жив и он. Это того стоит – перетерпеть колющую боль в грудине и просто отпустить.
Очередной раз стучу по двери и прислушиваюсь к шуршанию. Ольга внутри, это точно. Только когда я несколько раз зову её по имени, железная дверь открывается. Я подпрыгиваю на ноги, пошатнувшись на каблуках.
– Одна? – спрашивает Оля, обеспокоенно как-то оглядывая пустой подвал. – Заходи, – она открывает дверь шире с неприятным металлическим скрипом, пропуская меня внутрь своей мастерской.
– Прости, – я мнусь на пороге, увидев, как она озадаченно уставилась на мои сумки. – Пустишь на пару ночей?
Оля смотрит на меня пристально, и я уверенна, что замечает мою смытую слезами косметику, красные глаза и разбитое состояние. Я и сама оценивающе пробегаюсь по её фигуре: она в специальной одежде, испачкана краской, даже лицо, а глаза блеклые и уставшие, с синяками под ними.
– Уже пустила, – отвечает она, запирая за мной дверь. – Проходи, не в первый же раз, – она уходит в сторону небольшой кухни, но остается на виду в весьма большой студии.
Я снимаю туфли и прохожу к ней, присев за барный узкий столик на высокий стул. Оля не спеша ставит чайник закипать, а я оглядываюсь – здесь стало значительно пусто.
– Я тебя отвлекла от рисования? – спрашиваю я, замечая отвернутый мольберт в сторону окна, через который пробивается дневной свет.
– Не рисую пока, нет рабочего настроя. Кажется, это называется кризис, – она вздыхает, ставит чашки и добротно насыпает кофе в две чашки.
– Я пыталась тебе дозвониться, но ты… Кажется, с концами решила уйти в свой творческий кризис, – я невесело хмыкнула, а Оля напряглась. – Извини, сегодня я говорю только глупости, – спешу извиниться, понимая, что для неё это болезненная тема.
– Всё в порядке, только… Телефон разбился, – она огорченно поджимает губы, но выжимает из себя улыбку. – Так, что случилось? Я не ожидала увидеть тебя с сумками на пороге своей мастерской, – она ставит передо мной чашку кофе и поддает упаковку со сливками.
Я думала, что достаточно сильная и смогла усмирить свои эмоции, но на деле это оказалось всё лишь иллюзией. Опускаю голову и горько всхлипываю, сжавшись. Хочется просто куда-то исчезнуть.
– Викусь, – Оля садится рядом и обнимает меня, поглаживая по спине. – Он тебя обидел? – спрашивает обеспокоенно, а я только могу отрицательно покачать головой. – Он тебя… Уволил? – снова спрашивает Оля, а я снова отрицательно качаю головой, а потом вспоминаю, что на самом деле уволил.
– Да… Но проблема не в этом, а во мне, – я не узнаю себя – скулю, как побитая собака. – Я всё испортила.
– Нет, это точно не так, Вика. Ты всегда поступаешь правильно и взвешиваешь каждое своё решение. Чтобы ты не сделала – так нужно было, – она утешает меня, а меня разрывает от жалких рыданий ещё больше.
– Да… Да… – всхлипываю я, но не могу смириться с тем, что Тимур меня прогнал. Прогнал, как вшивую лгунью, воровку и аферистку. Правда колит в глаза – это реально так. – Я его люблю…
– Понимаю, – шепчет Оля, целуя меня в висок. – Любовь часто бывает безжалостной, но ты справишься. Слышишь, Орлова? Если ты захочешь что-то изменить или вернуть – ты вцепишься зубами и вернешь его. Тебе невозможно сопротивляться, – она мягко смеется, поднимает моё лицо и стирает слезы. – Не узнаю тебя, Вика. Где та самая женщина, от которой разит самоуверенностью? Где моя любимая стерва, а?
Я смеюсь сквозь слезы.
– Сама уже не знаю, куда она делась. Последние дни, что не скажешь мне – воспринимаю вот так, – шмыгаю носом, показывая пальцем на себя. – Прости, не смогла сдержаться. Я не думала, что мне будет так… Тяжело это пережить.
– Хватит ныть! В самом-то деле! Не узнаю тебя, Вика. Хочешь взбучки? Сейчас выполним, – Оля соскакивает со стула и активно подпрыгивает до холодильника, достав добротную бутылку джина и тоник. – Я тебя подправлю мигом, – многообещающе говорит подруга, заставив меня шмыгнуть, но улыбнуться.
Оля наливает так, что мне кажется, не замечает краёв. Быстро режет дольками лайм и ставит передо мной напиток. В животе неприятно колит, видимо уже от нервов, так как перед уходом, я опустошила холодильник Тимура.
– За нас, девочек, – она чокается со мной с громким звоном и большими глотками отпивает почти половину, довольно облизывая сладкие от джин-тоника губы.
Я делаю глоток, поморщившись, а затем и вовсе – закашляла.
– Ну ты и намешала! Решила меня с ходу уложить? – смеюсь я. – Закуска хоть есть? А то впечатление, что пью водку, – намекаю Оле на еду и она, не отвлекаясь от своего бокала, достает из-под столешницы пачку чипсов.
– Чем богаты, тому и рады, – пожимает она плечами. Я открываю упаковку сырных чипсов, которые не очень жалую, как запах и вкус, так и такую еду в целом. Но заедать нужно.
– У тебя стало как-то просторно. Решила в кои-то веки прибраться? – оглядываю я просторную студию, замечая порядок и только у стен забитые полки в красках, кистях и прочей творческой мелочи, названий которых даже не знаю. У стен стоят девственно-чистые хосты, ни разу не использованные.
– Не без помощи, – хмыкает Оля, а в глазах остро сверкает разочарование и боль. Она в момент грустнеет, опуская свой взгляд, покрутив в пальцах ножку бокала.
– Не может быть, что нам двоим так не везет, – поджимаю губы, – неужели Уваров и до тебя добрался? Обещал же мне, что больше без выкрутасов!
Оля вскидывает взгляд, удивленно моргнув.
– В смысле? Когда он ко мне добрался? – уточняет подруга.
– Виделись на днях, слёзно умолял помочь найти тебя, – без задней мысли отвечаю я. – Провел видимо, но мне показалось, что он был очень напряжен и даже… Ну, знаешь, этот их щенячий взгляд, когда они сдаются и готовы валяться у ног?
– Отлично знаю, – хмыкает Оля, – но Дамир щенок покрупнее, быстрее глотку перегрызет, чем довольно вильнет хвостом, – категорично заявляет девушка, ещё парой глотков надпивая коктейль, стремительно желая добраться до дна.
– Я так понимаю, что в Берлине что-то произошло? – осторожно интересуюсь я, впервые увидев взгляд Оли из-под лба.
– Произошло. Зачистка моих картин, – усмехается Оля, этим высказывая свою глубокую обиду и даже презрение. – До открытия остался всего день, я даже познакомилась с критиками и некоторым показывала свои работы. Они мне прогнозировали выставку на высоком уровне, но… Дамир решил, что я такого не заслуживаю, – она говорит с горечью, сцепляя зубы.
– Испортил выставку?
– Он считает, что это сделала я сама. Возможно, Дамир прав. Если бы я меньше… – осекается, тяжело выдохнув. – Мне нужно было слушать его с первого раза, когда он мне прямо в лицо заявил это своё любимое «исчезни!». А я наивная дура, решила, что узнает меня лучше и увидит… – она снова замолкает, сглатывая. – Ничего он больше не увидит. Для него я – исчезла, так что совсем не понимаю, зачем он каждый вечер пытается вынести дверь моей мастерской, – она сердито пыхтит и всё-таки достигает своей цели – опустошает бокал.
– Прости… – я закусываю губу, делая бровки домиком. – Не следовало мне давать ему адрес мастерской. Хочешь я его сама отпугну, если снова придет?
– Нет, пусть занимается этим бездарным делом и дальше – у меня отличная музыка и очень крутые наушники, даже тебя не сразу услышала, – она улыбается, мягко, расслабленно, но боль в сердце скрыть не просто.
– Если бы мы знали, что корпоратив обернется для нас такой любовной катастрофой – напились бы в клубе и дело с концом, – замечаю я, отпивая свой коктейль, закусывая чипсами.
– Точно! – Оля не сидит без дела, а поднимается и обновляет свой бокал. – А ты чего не пьешь?
– Да как-то… – я вздрагиваю, нахмурившись, прислушиваясь к своему самочувствию. – Твою ж мать… – отбрасываю чипсы, спрыгиваю на пол и бегом мчусь в уборную. Я моментально нагибаюсь над туалетом, извергая из себя не только алкоголь и чипсы, но даже утреннее пиршество.
Меня кидает в горячий пот от болезненных судорог в животе, буквально скручиваясь от мерзких ощущений. Выдыхаю только когда ощущаю пустой желудок, ощущая, как раскраснелись от натуги щеки и шея, а тело вмиг становится слабым.
– О-о-о, подруга, а ты значит, пришла ко мне с сюрпризом? – весело замечает Оля, оглядывая меня с ног до головы, когда я усердно умываюсь холодной водой. – Зачем тогда пила? Противопоказано же, вроде как…
– Это нервы, – цежу свозь зубы, – и твоё месиво, которое надо нормально закусывать!
– Я бульон сейчас тебе разогрею, – говорит Оля. Она внимательно смотрит, как я вытираюсь полотенцем и улыбается.
– Не хочу есть. Мне нужно просто успокоиться, – отмахиваюсь я, с ужасом представляя, что снова примчусь в туалет и оставлю весь обед в унитазе.
– Это ты не хочешь, а он – требует! – она указывает пальцем на живот, а мне так и хочется покрутить пальцем у виска. Что за чепуха?
Замираю, несколько недовольно поджимая губы. Надо же, сколько уже людей за последние дни поговорили со мной о беременности!
– Что, не веришь? – подтрунивает Оля. – У меня тесты есть в шкафчике. Пользуйся на здоровье! – она указывает на шкафчик, а я едва не отскакиваю от него.
– Ничего подобного, – спокойно произношу я. – Если мне и нужен сейчас тест, то только и психолога, который вправит мне мозги, – заверяю я Олю, а самой-то уже не по себе даже от малейшего предположения.
– Как знаешь, но бульон всё равно поешь, – она разворачивается и возвращается в зону кухни, пока я иду за ней следом, перечисляя сколько раз с Тимуром у меня был незащищенный секс.
Последний явно не считается, а в другие разы он доставал член весьма пунктуально… А я ещё и за циклом следила, не разрешая играться с подобным в дни овуляции, тем более я регулярно употребляла противозачаточные!
Стоп! Успокойся, Вика. Чем больше себя накручиваешь – тем хуже себя чувствуешь! Это нормальная реакция на организм, когда я ничего не ела и внезапно переела. Вот и было у меня ощущение тяжелого желудка. Всё под полным контролем!
– Надеюсь, он не сильно жирный? – принюхиваюсь я, когда Оля ставит на плиту небольшую кастрюльку, разогревая бульон.
– Что, уже начинаешь перебирать? – подтрунивает подруга.
– Я съем всё съедобное из твоих рук, но больше ни слова об этом! – рычу я, насупившись.
– Не в моих правилах обижать беременных, – кидает она через плечо звонко и несколько лукаво.
– Оля!
***
Глава 14: Сделка с предателем
***
Виктория:
Сколько бы я не отправила сообщений Егорчику, сколько бы ему не звонила – в ответ пугающая тишина. Это заставляет нервничать и испытывать страх, совершенно не контролируя ситуацию. Я желаю только одного – как можно быстрее со всем покончить и… Поговорить с Тимуром, объясниться. Извиниться.
Я хотела ему позвонить, но не решилась. Несколько раз писала сообщения, но сразу же стирала, снова ощущая боль в груди и отчаянье. Он мне так нужен… Здесь и сейчас. Я чувствую себя совершенно одинокой.
