Прошедшие несколько недель он явно демонстрировал свой интерес и не сдавал позиции, до сегодня. Сейчас меня настораживает то, что он спрятал всю свою сексуальность, разговаривая со мной так, будто не было корпоратива и мы не воевали эти две недели, сталкиваясь лбами при каждой возможности.
– И вас, Тимур Давидович, и других, – пожимаю я плечами, опуская взгляд на договор. – Поработаем?
Я понимаю, что предо мной новый проект, который он часто презентует мне лично, для анализа и подготовки презентации для инвесторов. Но этот договор необычный – в шапке оформления мои ФИО.
– Поработаем, – соглашается со мной Тимур Давидович. – Вы профессионал в своём деле, но вам не хватает опыта и знаний в сфере строительства. Я хочу доверить вам проект по стройке загородного развлекательного центра, – он выжидающе смотрит на меня, пока я рассматриваю договор. – Конечно, вы нашли уйму моих упущений, но я точно знаю, что именно вам под силу исправить все недочеты и довести дело до ума.
Сердце от предвкушения заколотилось.
– Хотите доверить мне полное руководство проекта? – переспрашиваю я.
От шока, я пролистываю договор, едва вглядываясь в строчки, которые размываются перед глазами от легкой эйфории. Я даже и не мечтала о подобном доверии и опыте!
– Хочу. Не беспокойтесь, я вам буду помогать на отдельных этапах и переговорах. У нас выстроенный алгоритм работы с подрядчиками, наложен рабочий процесс внутри компании, и вы отлично разбираетесь во всех сферах маркетинга, в том числе у вас превосходное чутье в бизнесе. Уверен, что вы всё схватите на лету, – он поощрительно мне улыбается, понимая, что впервые за всё время угодил.
В следующую секунду я хмурюсь, закрывая договор, серьезно заглядывая в глаза Тимуру Давидовичу. Не может быть всё так легко и сладко, как он обещает. Безусловно, если я буду вести проект и если всё сложится хорошо – меня может перекупить другая компания с более выгодными предложениями… А, как для маркетолога, работающего всего семь месяцев в компании, иметь в резюме работу такого масштаба… Да ну! Я слишком умна для такой уловки.
– И что же вы хотите взамен? – я вопросительно дергаю бровью.
– Вашу полную отдачу проектированию и продвижению застройки, – Громов склоняет голову, глядя на меня с легким интересом, но вполне безразлично.
– Учитывая наши отношения…
– А у нас есть отношения? – перебивает меня Громов, насмешливо растянув губы в издевательской улыбке. – Не припоминаю такого, Виктория Владимировна.
Он ведет себя слишком сдержанно, даже профессионально, как и прежде. Я поджимаю губы, пытливо разглядывая мужчину, который ведет себя вполне обычно. Неужели успокоился? Или Анечка постаралась и наконец-то опустошила его яйца?
От последнего предположения я хмурюсь, пытаясь понять, каким способом глупая практикантка успокоила беснующегося тигра. А ведь успокоила, даже не рычит, и смотрит на меня так, будто переел и в него больше не лезет. В груди остро кольнуло, но я холодно улыбнулась. Я сделала всё верно, а он вовремя остановился. На этом точка.
– Я могу подумать до понедельника? – смотрю на время – уже пятый час, пятница.
– Подумать о чём, Виктория Владимировна? – мужчина устало смотрит на меня, скучающе крутя в длинных пальцах персональную ручку.
Нервничает. С чего бы?
– Это большой проект. Я не хочу облажаться. К тому же мне нужно понимать весь масштаб работы и сроки, – я не хочу открывать договор и читать его только потому что мысли заняты другим. Вряд ли я сейчас вообще пойму что-либо из пятидесяти страниц чистого текста и подсчетов.
Есть у меня подозрения, что Громов мог что-то задумать. Он сбил меня с толку… Мне нужно время. И если он сейчас начнет настаивать, я буду убеждена, что всё это – фарс и уловка.
– Тогда до понедельника, Виктория Владимировна, – кивает Тимур Давидович, грузно поднимается и аккуратно складывает все документы в одну стопку.
Я наблюдаю за ним ошеломленно. И что, не будет никакой издевки? Неужели даже не заикнется о том, что платье нужно поскорее снять и желательно в его кабинете? Даже не окинет меня жарким взглядом, обещая мне мучения, если не подпишу договор?
Почему он не делает того, что делал каждый день после корпоратива?
– Тимур… Давидович? – я поднимаюсь следом, когда он уже собрался выйти. Мужчина оборачивается, внимательно окинув меня взглядом. Я глубоко и часто дышу, совершенно потеряв логику его поступков и неожиданно похолодевшего взгляда. – Спасибо. За доверие, – выпаливаю совсем не то, что собиралась.
– И вам спасибо, Виктория Владимировна, за грамотную работу в моей компании, – кивает Громов, выходя из конференц-зала.
Что, черт возьми, происходит?
***
Оля сегодня выглядит неотразимо. Голубое фатиновое платье, длинные белокурые локоны и легкий макияж сделали из неё счастливую Золушку, которая попала на бал. Приглашенные гости – семья и друзья, которые оказались предельно щедры на подарки и внимание.
Подруга сегодня не ходила – она порхала как бабочка, безумно счастливая и веселая. А её четырехлетний сын – Лёва, белокурый ангелочек, подрожал своей маме, кружась в голубом стильном костюмчике вокруг неё с завораживающим детским смехом.
Оля однажды рассказала мне о Лёве, и я была весьма удивлена, увидев этого чудесного ребенка, который, на мою память, плакал только один раз – когда упал и расчесал коленки и ладошки до крови. Несмотря на то, что Оля растит своего сына самостоятельно, она, на удивление, правильно его воспитывает без мужского вмешательства. Иногда даже ругает своих родителей, которые балуют своего внучка своей огромной любовью.
Самое интересное, что когда я вижу Лёву, начинаю задумываться о детях… Он слишком хороший ребенок, чтобы статься равнодушным, даже такой, как я.
– Это твой подарок, – я достаю из сумочки упакованную коробку в праздничную бумагу, когда подлавливаю Олю одну у открытого окна. Девушка любовно смотрела в звездное небо, замечтавшись.
– Что-то подозрительно легкое! – подруга смеется, потрусив коробочку.
Оля открывает её, взволнованно бросая на меня свой пытливый взгляд. Её глаза становятся невероятно большими, когда она видит билет на самолёт в Берлин, а затем приглашение на организацию индивидуальной галереи на своё имя.
– Это невозможно! – громко восклицает подруга.
– Невозможно только одно – утаивать твой талант, Оля, – я смотрю с укором, когда она волнительно кусает губы, косо поглядев на своих родителей.
– Я не знаю… То, что мои каракули нравятся тебе – не значит, что понравятся критикам. Берлин! Вика, ты с ума сошла! – она шепчет, как всегда утаивая любую информацию, касательно своего хобби.
Несмотря на то, что её родители любят во всём уступать Лёве и его желаниям, Олю они до сих пор держат на коротком поводке. Моя подруга в свои двадцать пять скрывает мастерскую, в которой рисует до невозможности захватывающе картины, о которых Татьяна Валентиновна всегда отзывалась негативно, критикуя увлечение дочери.
– Я слишком придирчива к любому искусству, Оля. Но твои картины висят у моих друзей и у меня дома. Все мы восхищаемся тобой. Просто попробуй выйти из тени, и ты поймешь, что теряла все эти года, расписывая картины в подвальном помещении.
Оля растрогалась до того, что несколько сверкающих слезинок волнительно пробежали по её щекам. Она резко обнимает меня, а я её в ответ.
– Это безумные деньги, Вика...
Дело не в деньгах, а в поддержке. Я не умею поддерживать людей в их мелких и несущественных проблемах, с которыми мы часто сталкиваемся во взрослой жизни. Наверное, я не проявляю подобную поддержку, потому что мои проблемы никогда не сравнятся с проблемами моих знакомых: у кого-то ребенок получил двойку, у кого-то кошка заболела, у кого-то неверно начислили коммунальные услуги… Это всё жизнь, где каждый из нас крутится, а кому-то дано только выживать, выгрызать свой успех и свободу. К сожалению, я отношусь к последней категории.
Оля последнее время подавлена, а когда я хотела навестить её в мастерской – отказала. Впервые. Она ничего не скрывала, но эмоционально закрылась и не нагружала меня своими заботами… Выставка – это не просто подарок. Я хочу снова видеть её сверкающие глаза и желание творить. Ей давно нужно дать волшебный толчок и начать жить в удовольствие себе, а не кому-то.
Это моя поддержка: без сентиментальности, правильно вложенные инвестиции и пару крепких словечек, чтобы она не свернула с этого пути. По-другому я не умею.
– Не волнуйся. Это тебе на три дня рождения вперед, – я смеюсь, когда она сжимает меня до хруста в ребрах. Ненавижу сентиментальность, но рядом с Олей, самой светлой и наивной девочкой, я позволю себе улыбаться и верить в чудо. – Ну всё, хватит! Иди принимай свои честно заработанные подарки!
Оля, как бабочка, порхает дальше. Любезно уделяет внимание каждому, заразительно смеется и настоятельно рекомендует мне не отказывать в шампанском.
– Тётя Вика, а почему мама надела голубое платье, а ты красное? – любопытничает Лёва, несколько смущенно то опуская, то поднимая свои небесные глазки. Присаживаюсь, чтобы казаться равной малышу.
– Лёва, прекрати меня называть тётей. Разве мы не друзья? – я улыбаюсь и легонько щелкаю парнишку по носу.
– Вика, так почему? – он допытывается.
– Потому что каждый из нас имеет индивидуальный вкус и стиль. Вот, например, твоя мама напоминает ангела – добрая, ласковая и нежная женщина. Голубой – цвет неба, где обитают ангелы, – говорю я, заинтересовывая малыша беседой с рассуждением. – Ты тоже напоминаешь ангелочка, – поправляю его голубую бабочку.
– А красный тогда что значит? – он удивленно смотрит на моё платье.
– Наверное… – задумываюсь, стараясь сгладить острые углы моей метафоры, которые сейчас созрели в моей голове. Ну не говорить же малышу, что я демон? Хоть на самом деле иногда в него и воплощаюсь. – Красный – это многогранный цвет, который может вместить в себя любовь и ярость. Ты видел когда-нибудь, как дразнят быка до ярой злости? – стараюсь перевести тему.
– Быка? Нет, – хмурится парнишка, задумавшись.
– Чтобы показать представление, человек выходит на поле и машет перед быком красной тряпкой. Тогда бык злится и мчится на красную ткань.
– Так тебе нравится махать красной тряпкой или тебе нравится бегать за красной тряпкой? – спрашивает малыш, вогнав меня в ступор своим глубоким вопросом.
– Сама не знаю, – признаюсь я. – Иногда я могу злиться, а иногда меня намеренно злят. По-разному, – пожимаю я плечами.
– Ты не злая, – неожиданно резко протестует Лёва, в упор пронизывая меня своими голубыми глазами.
– Спасибо, Лёва, – целую ангелочка в щеку, от чего он моментально зарделся и постояв ещё несколько секунд дал дёру к своим бабушке и дедушке.
Я подхватываю со стола пиалу с клубникой, обновляю бокал шампанского и присаживаюсь в уютное кресло.
Отдыхаю. Впервые за эти три недели позволяю себе расслабиться, но задумываюсь о предложении Тимура Давидовича в серьез. Слишком много положительных моментов: новый опыт, отличное портфолио, удвоенная зарплата… Деньги сейчас всегда кстати.
Рядом возле меня звонит телефон на диване. Не мой, а Оли, который беспечно оставила. Отставляю свои лакомства и беру смартфон, удивленно прочитав имя входящего контакта – «Титова Кадровик». Мало вероятно, что отдел персонала решил поздравить штатного сотрудника после шести часов вечера в пятницу… Меня кольнуло плохое предчувствие.
Окликаю именинницу и передаю ей телефон. Её выражение лица меняется, и она тоже удивляется, отойдя в сторону от гостей. Я остаюсь неподалеку, замечая, как мгновенно Оля напрягается и растерянно смотрит на меня. Она нуждается в поддержке.
Я подхожу к ней, крепко сжав её левую ладонь, которая оказалась ледяной.
– Хорошо. Я заберу документы в понедельник. Всего хорошего, – сдержанно благодарит, сквозь зубы.
– Что случилось? – я заглядываю в её глаза, которые безумно мечутся из стороны в сторону, а она судорожно выдыхает. – Оля?
– Меня уволили, – глухо говорит подруга, поникнув.
– Чушь! Твоё увольнение не могло быть согласовано без меня, – я ободряюще улыбаюсь, предполагая какую-то ошибку или чью-то идиотскую шутку.
– Меня правда уволили. В понедельник я забираю документы из департамента кадров, – твердит Оля, нахмурившись.
– Кто дал распоряжение? – спрашиваю, но услышать ответ не хочу.
– Сверху, – она напрягается, а затем резко вскидывает подбородок, впиваясь в меня взглядом. – Отличный подарок на день рождение, – с горечью замечает подруга, сжав телефон до побелевших костяшек.
– Громов, – рычу я.
Ах ты, сукин сын!
Вот, почему он сегодня себя так вел – сдержанно и отстранённо. Я только допустила мысль, что он всё понял, осознал и снова переключился на Анечку, а нет, подло подсидел и ударил в спину, причем не меня, а мою близкую подругу! Единственную!
– Успокойся. Он действовал не со своей подачи, – горько усмехнулась Оля, схватив с ближайшего столика бокал шампанского.
– Как же! – фыркаю я.
– Вика, – она выпивает бокал шампанского залпом. – Это Уваров. Тимур Давидович просто посодействовал, по дружбе, видимо.
– Уваров? С чего ты взяла? – теперь я совсем недоумеваю.
– Утром курьер принес роскошный букет роз от его имени. В открытке он поздравил меня и пообещал отправить меня на заслуженный отдых. Он приложил недельный отпуск в Грецию, а вылет назначен в понедельник после полудня, – она качает головой, будто не верит в происходящее. – Он даже со временем заморочился, лишь бы я успела забрать документы из отдела кадров…
– Причем здесь курорт в Грецию и увольнение? Разве это не круто – отдохнуть в Греции? А увольнение – это точно не круто, детка.
– Просто поверь мне. Уваров хочет мне насолить, и я это полностью принимаю, – она печально улыбнулась, закусив губу. – По его мнению я заслужила на этот подарочек судьбы. Пусть так думает дальше. Теперь у меня есть возможность поехать в Берлин и не брать отпуск за свой счет, – она улыбается, словно увольнение из престижной компании и высокой должности она проживала каждый день.
– Что у тебя с Уваровым? – не выдерживаю и задаю вопрос.
– А что у тебя с Громовым? – прищурилась Оля, печально улыбнувшись. – Все сложно, не так ли?
– Ты права… – соглашаюсь я.
– Плевать на них. Сегодня – плевать. Лёву забирают родители на выходные, так что я хочу повеселиться и напиться до поросячего визга. И не из-за увольнения, а за свои двадцать пять и новую жизнь! До сих пор представить не могу, что у меня будет персональная выставка в столице Германии!
Напиться до поросячего визга за новую жизнь? Что же, это неплохой тост!
***
Глава 4. Кошка в клетке
***
Виктория:
В понедельник утром я наблюдаю за Ольгой, которая довольно легко собирает свои вещи в коробки, умудряясь перешучиваться с нашими коллегами. Я стою в стороне, нервно допивая третью чашку эспрессо, не отрывая взгляда от подруги.
Слишком противоречивые чувства. Ольга мне ясно дала понять, что выставлять претензии Громову глупо, и она начинает совершенно новую жизнь, вылетая через несколько недель в Берлин. Но её уход – это профессиональная подножка мне, ведь все рабочие процессы, которые выполняла Оля, теперь нужно возложить на свои плечи.
