Какой ужас читался на лице Эстель, когда перед ней предстал тот самый мужик, который еще недавно вышел из арки и свернул направо. Это точно был он, ведь в руках у него до сих пор находился пиджак, похожий на тряпку, а лицо также избито тяжелым предметом. Единственное, что только сейчас можно было заметить его деформированный череп. От него несло запахом спирта, а сам он стоял на ногах плохо, и не потому что хромал, а потому что не мог. Сжимая косы в руках, девушка переминалась, чувствуя, что этот мужик отпускать её еще не хочет. А он ведь был на голову выше неё, и что здесь делать? Стоять и лыбится? Мужчина долго, конечно не простоял. Казалось бы, дело может этим кончиться наконец, хватка его ослабнет, да и можно пуститься во весь дух на другой конец моста. Тут проблема. Мужик уже через пару секунд не удержал равновесия, свалился на колени, да только за Эстель он теперь держался как за последний столб. Обхватив её своими лапами, мужик держался и дрожал как в судорогах, вбивая лоб в колено, пачкая своим избитым лицом светлый подол.
- Вот ты, женщина, вот… вот, что надо? Что надо вам?
Эстель уже даже ничего не могла изобразить. Мужик не отпускал и он был точно пьяный.
- А как не пить, если эта же собака меня не любит. Придешь с деньгами - она бьёт, придешь без них – убьёт. Вот она, скотина, какая. А из своего дома так мне уходить. – Он затрясся так, что даже сама девушка пошла ходуном. Да только бы нарыдался и отошёл куда подальше, а то руки то мощные, такими получишь - сам без головы останешься. А он всё рыдал и орал, да так, что хорошо, что никто того не видел и не слышал. Таких убогих и жалко, и страшно слушать, а длилось это очень- очень долго. Потом уже Эстель и слушать перестала. Этот на нее и не смотрел даже уже, просто рыдал как малолетний мальчишка, у которого отобрали конфеты. Замолк он не скоро, но зато надолго. Вцепившись ещё сильнее после своей долгой проповеди, хотя чёрт знает, что там было. Не слушал никто, и даже, кажется, сам рассказчик. Наступило молчание, перебивающееся с плеском воды. Снова спокойно. Даже начали прилетать голуби, которые садились рядышком с людьми. Самые смелые голубчики усаживались на лысую голову мужчины, но сразу же слетали обратно. Курлыканье тоже успокаивало, да так, что вскоре хватка медвежьих лап ослабла, и те спали вниз. Возможность убежать была открыта, можно не медлить. Медведь уж совсем уснул. Одной ногой Эстель переступила через жилистую руку, а после и второй, удерживая грязный подол. Только она вскинула свои волосы и отошла на пару метров от лежащего тела, как каждый голубь встрепенулся. С гулом птицы разлетелись вновь, оставив Эстель в одиночестве. Мост был нешироким, да и не длинным. Шагов десять и был бы уже конец, другая часть города, где виднелся рынок. Стараясь стереть как можно больше грязи с подола, Эстель терла руками о ткань. Она шагала, глядя под ноги, потом на подол, потом снова под ноги. Шлось медленно. Наконец, девушка смирилась с грязным платьем и ускорила свои темп, желая пересечь мост и оставить этого мужика трезветь и дальше. Сзади начало слышаться грубое и недовольное мычание - тот пьяница, кажется, проснулся. Невольно пришлось повернуться и шагать задом. Да. Эта гора поднималась и, шатаясь слева направо, продвигалась вперед. Сейчас… ещё немного. Ждать нечего, надо бежать! Эстель уже не смотрела никуда, она слышала, как за ней мчится огромный медведь. Но куда бежать? Рынок закрыт, все совершенно пусто. Направо? Куда еще?
Выскочив в еще один пустой переулок, Эстель начала прислушиваться. Она приложилась к стене, теперь в поисках звуков. Но было тихо, и слышались только чьи-то размеренные шаги. Но они были легкие и совсем не пугающие. Эстель решилась, высунула голову и увидела посреди улицы, как ошарашенный, пьяница снова свалился с ног, упал как мертвый. Рядом был еще один, худой такой, мужчина. Он смотрел на тело, мерял пульс, в руке держал предмет. Он подкидывал его немного в воздух и обратно. Предмет, кажется увесистый.
«Уйди же!»- Эстель вжалась в желтую стену. Теперь оставалась только надежда на то, что этот худой не знал, что убитый гнался за кем-то определенным. Но, о ужас, ритмичный шаг становился громче.
- Мама, прости меня,- Эстель шептала и дрожала как осиновый лист.-какой кошмар…- руки ее сложились. Кажется, к ней шла смерть. Она дышала ей в ухо тихонько, и если она погибнет не от ножа, то от страха быть убитой вот так. Одна, молодая на грязной улице. Предметом он вёл по стене, и слышался звук, который издает нож. Но это был не нож, а что-то тяжелее него. За спиной тупик, сбоку идёт убийца - какой ад. Эстель стояла неподвижно с закрытыми, она уже знала, что он смотрит прямо в её лицо. Но он молчит.
- Ты чего ноешь, малая?- Эмиль тихонько ударил по плечу Эстель,- Ну-ну-ну-ну. Вот это, конечно, местечко. Убого.
Эстель открыла глаза и опустила свои руки. Эмиль уже тянул её мимо старых домов и пьяного тела. он оказался жив, но в ужасном состоянии. Лицо его было покрыто красным. Но Эмиль прикрыл Эстель глаза, и она так и не смогла ничего разглядеть.
- Пошли ко мне. Я снимаю комнату тут совсем недалеко. Все же лучше, чем идти до моря в такую погодку. А хозяйки ты не бойся, она женщина хорошая, еще и чаем напоит.
Они шли очень быстро, пытаясь убежать со сцены, где только что развернулись события спектакля. Минут пять пришлось шагать только до одного моста, где уже скопились птички. Они сидели смирно, пока Эмиль пытался не потревожить ни одного голубка на дороге. Они же услужливо разлетались подальше от людей. Эстель приходилось всё это время держать. Это был её первый настоящий шок, и теперь ей было сложно даже шагать от того, как её трясло. Подол был измят, а платье всё грязное. Под плиткой всё еще лежал чепчик, красивый, который Эстель хотела поднять. Сейчас они проходили мимо него, и ей не хотелось сводить взгляд с него. Все же он нехорошо тут лежал.
- Он твой?- погладив по голове, спросил Эмиль.
Пара немного притормозила. Он смотрел. Та кивнула. Аккуратно Эмиль поставил около перил свою подругу, подойдя к застрявшей вещи. Он присел на корточки рядом, изучая плитку. Она оказалась немного приподнята, и лента застряла в плитке. Он поднялся, размял ногу и сделал движение. Плитка раскололась и чепчик уже был в руках Эмиля. Он, в свою очередь, протянул его до сих пор дрожащей барышне. Эстель все же улыбнулась и приняла желаемое себе. Остальной путь был как в тумане. Пустая дорога, полностью серая. Временами попадались светлые улочки, но они быстро исчезали из виду Эстель. Она по пути даже смогла вздремнуть, пока Эмиль, можно сказать, нёс её на руках. Но вот она проснулась и заметила, что мрачные дома заменились выкрашенными жёлтыми домиками и цветастыми клумбами. Но смотреть на это сил уже не было. Хотелось кофе и чего-то съестного. Надежда была только на сопровождающего её мужчину, ведь кошелька у неё с собой попросту не было. Один из домов был обвит лозой, туда и пришлось направиться Эмилю, утаскивая за собой беспамятное женское тело. Ближе ко входу Эстель начала идти своим ходом. Всем стало попроще. Девушку завели в сад внутри домика и посадили на стул у стола. Эмиль дал какое-то распоряжение старой женщине и сам убежал прочь на второй этаж. Сидеть пришлось в одиночестве. Все покинули Эстель на большое количество времени. Но вот, поднялась её голова, и слабость стала отступать понемногу.
После того моста сад был похож на рай. Под ногами шелестела, звенела зелёная трава, которая касалась ног. Рядом цвел куст с сиреневыми цветами, а дальше- с синими. Дерево укрывало ее тело тенью листвы и веяло прохладой. Лоза прорастала по всей жёлтой стене, выходя к крыше, где свисали грозди винограда, зелёного такого. Цвел он или нет – Не понять. Но тут дело в другом. Лицо Эстель освежилось, морщина разгладилась, и лоб стал прямой. Она прогнулась на плетеном стуле, потягиваясь руками. Но она всё еще сидела одна в маленьком садике. Это длилось недолго. Похоже, Эмиль дал хозяйке распоряжение не беспокоить девушку, и та, послушавшись, ждала, когда девушка проснется сама. И вот, только Эстель смогла подняться сама, как к ней подошла маленькая старушка в таком зеленом платьишке по современной моде. Она подошла медленно и спросила, не хочется ли Эстель поесть. Когда девушка помяла рыжие волосы и ответила, что денег у неё нет, бабуля махнула рукой и ответила, что это не так уж и важно. Эстель, конечно, решила отказаться, но поблагодарила старушку за такую добродетель. Она немножко усмехнулась и уплелась куда-то наверх. Стукнув пару раз в одну из дверей, бабуля исчезла из виду. Вскоре в сад подтянулись еще какие-то дамочки и Эмиль. Вставать Эстель пока не позволялось. Говорили, что у неё шок, вставать ей пока не стоит. Она же покорно сидела и принимала от дам всё, что те подавали в руки. Сделав пару компрессов, девочки убедились, что пульс нормальный и убежали, попросив Эмиля не сильно беспокоить девушку. Но ему было совсем всё равно. Он присел на стул рядом, пытаясь поговорить с Эстель, но разговор не клеился. Потом он спросил у старушки, которая снова появилась из ниоткуда, поесть. «Уже ведь два часа дня»,- говорил он. На обед подали лапши и мяса, что было очень даже неплохо сейчас. Оба съели по тарелке за считанные минуты. Теперь можно было и уединиться, но, желательно, так, чтобы никто не видел. Поэтому пришлось удостовериться, что каждая дверь закрыта, а других людей нет у лестницы. И вот, только всё стало чисто, Эмиль затянул Эстель на верхний этаж гостиного двора. Лестница ни разу не скрипнула, а пол второго этажа был устлан мягким ковром красного цвета. Вот и оранжевая дверь, которая вела в комнату Эмиля. На ней красовался гордо номер двенадцать, привинченный на дверь чем попало. Рамы были резные, но не сильно искусные. В различных фигурах преобладали одни квадраты, витков было мало, и оттого выглядело безвкусно, несмотря на то, что было видно старание мастера налицо. Эстель потянула ручку двери, и та тяжко поддалась. Скрипя, дверь распахнулась и пара вошла в освещенную солнцем комнатку, полную хлама и мусора, как и подобает молодому студенту. Сама комната была очень просторна, или же так казалось потому, что она была очень светлой. В самом конце угла стоял диван – единственный предмет мебели, который не закидан вещами Эмиля, потом пара табуретов рядом, таких же ярких, как и входная дверь. На полу не было ни одного ковра, зато каждая стенка изображала из себя целую галерею. Везде были цветочки, птички, деревца – всё живая природа. Каждая картинка была в рамочке аккуратно повешена на желтую стену. Стол у окна был заполнен всякими безделушками. В общем, ничего такого там не было, всё один пустяк. Эстель проскользнула мимо Эмиля и грохнулась на диван как у себя дома. С таким по-особенному громким стуком. Милый друг тоже недолго стоял в проходе и вбежал в комнату. Приземлившись рядом с рыжими кудрями, он придвинул оранжевый табурет и положил на него ноги. Потом, как правило, бывает беседа, но её тут было совсем немного. Пустая беседа наконец стала надоедать обоим. Наступила длительная тишина, которую никто не желал разрушить. так и шло это время, пока солнце не закрыли тучи, и оно не ушло из комнаты Эмиля на добрый час. Тогда стало темно, а зажигать свет стало совсем лень обоим. Молчание стало перерастать в обычную сонливость. Эстель, почувствовав вновь усталость, прилегла на колени друга и стала тихонько посапывать. Сонливость медленно начала нагонять и Эмиля, который пригнул голову к плечу и сам погрузился в сон. Его ладони затерялись в рыжих кудрях, а мысли затерялись где-то далеко-далеко. Вот оно – то самое спокойствие. Так часто его не хватает человеку, а прячется оно, бывает, именно во сне. На самом деле Эстель так много хотелось поведать своему другу: о том ,как она бежала от пьяного мужика, о том, как она сидела дома всё время, о Британи, о хозяйке этого дома, о том, как у Эмиля дела. Но сон, казалось, брал своё и оказался более важным сейчас.
…
Время шло так быстро, что заметить наступление вечера было невозможно. Первым пробудился Эмиль, почувствовав на коленях тяжелую человеческую голову. Было очень темно, поэтому пришлось зажечь свечу, стоящую рядышком, на второй табуретке. Когда от свечи зажглась лампа, Эмиль заметил спящую Эстель на своих коленях. Она расположилась очень удобно, подобрав кудри под голову, чтобы стало еще мягче лежать. Эмиль держал ее волосы сверху и уже тихонько их поглаживал, надеясь, что Эстель тоже скоро проснется. Оставаться здесь на ночь ей не стоило. Но девушка только подобрала волосы еще сильнее, недовольно хмыкнула. Тогда Эмиль тихо шепнул ей на ушко, что пора бы и встать. Тогда уже спящее тело зашевелилось, голова поднялась и спряталась в рыжих волосах. Она уже отошла ото сна и ужаснулась, взглянув на время.
- Вот так вот. Одиннадцать вечера. – Эстель смахнула волосы. – и как мне идти? Ночь темна и носа не увидишь.-
- Не волнуйся, - Эмиль поднял за плечо свою подругу и повел к выходу,- я доведу тебя до дома. Освещенная улица тут совсем не далеко. В темноте идти не придется. Идёт?- Эмиль постарался мило улыбнуться, но Эстель всё равно видно не было.
Дверь снова отворилась. Теперь в ночи она казалась просто серой. В других комнатах света не было кроме одной. Там, в окне, было видно, что два каких-то мужчины играли в карты. Один резво бил по столу рукой, а второй смотрел и подкладывал карты. Эмиль вывел Эстель с постоялого двора через тот же сад, где она приходила в себя еще полдня назад. Теперь предстояло только выйти на освещенную улицу, и до дома Эстель будет идти легче лёгкого. Вся дорога была ровная, вся из плитки. По неё шли под руку два человека, перекидываясь смешными фразами и странными каламбурами, понимаемыми только этим двум. Эстель всё никак не могла завязать путного серьёзного разговора, Эмиль смотрел на это также. Он продумывал, подгадывал момент так, чтобы не обидеть Эстель. И вот, когда освещенная улица показалась перед парой, Эмиль прижался поближе к подруге и убедился, что рядом никого нет. Осмотрев по сторонам улицу, друг шепнул на ухо девушке.
- Что с тобой сегодня такое произошло? Сама не своя,- Эстель, как думал Эмиль, вела себя странно целый день. Она была бледная и очень грустная. Может быть, она решила вырасти из того детского возраста, когда еще люди в себе безумно уверены и горы могут свернуть, чего только не скажи. Эстель не любила учиться на ошибках, и часто она получала за это и побои, и наказания, и чего только ещё. Теперь она совсем как туча. Кажется, проживание с той дамой на берегу, которая всегда выходит в унылых платьях на площадь, не идёт на пользу его подружке, - Всё хорошо? – повторил Эмиль.
- Я думаю, что да,- Эстель мямлила. Похоже, спать ей хотелось до сих пор,- просто этот мужчина меня очень сильно напугал. Я ещё такого не встречала.
- Ладно тебе,- Эмиль подтолкнул плечом девушку,- всё будет просто за-ме-ча-тель-но. Я передам тебя в руки хозяйки дома…
-Британи?
- Да… именно в её руки. Она напоит тебя вкусным чаем, и вы ляжет спать. И я пойду лягу спать-
От этих слов мрачное лицо Эстель стало немного веселей. По губам еле заметно скользнула улыбка. Очень болезненная, пустая, такая, которая призвана только показать, что слова человека не безразличны человеку. От этого Эмиль нахмурился. Он то точно понимает, когда Эстель не весела.
- Вот ты, женщина, вот… вот, что надо? Что надо вам?
Эстель уже даже ничего не могла изобразить. Мужик не отпускал и он был точно пьяный.
- А как не пить, если эта же собака меня не любит. Придешь с деньгами - она бьёт, придешь без них – убьёт. Вот она, скотина, какая. А из своего дома так мне уходить. – Он затрясся так, что даже сама девушка пошла ходуном. Да только бы нарыдался и отошёл куда подальше, а то руки то мощные, такими получишь - сам без головы останешься. А он всё рыдал и орал, да так, что хорошо, что никто того не видел и не слышал. Таких убогих и жалко, и страшно слушать, а длилось это очень- очень долго. Потом уже Эстель и слушать перестала. Этот на нее и не смотрел даже уже, просто рыдал как малолетний мальчишка, у которого отобрали конфеты. Замолк он не скоро, но зато надолго. Вцепившись ещё сильнее после своей долгой проповеди, хотя чёрт знает, что там было. Не слушал никто, и даже, кажется, сам рассказчик. Наступило молчание, перебивающееся с плеском воды. Снова спокойно. Даже начали прилетать голуби, которые садились рядышком с людьми. Самые смелые голубчики усаживались на лысую голову мужчины, но сразу же слетали обратно. Курлыканье тоже успокаивало, да так, что вскоре хватка медвежьих лап ослабла, и те спали вниз. Возможность убежать была открыта, можно не медлить. Медведь уж совсем уснул. Одной ногой Эстель переступила через жилистую руку, а после и второй, удерживая грязный подол. Только она вскинула свои волосы и отошла на пару метров от лежащего тела, как каждый голубь встрепенулся. С гулом птицы разлетелись вновь, оставив Эстель в одиночестве. Мост был нешироким, да и не длинным. Шагов десять и был бы уже конец, другая часть города, где виднелся рынок. Стараясь стереть как можно больше грязи с подола, Эстель терла руками о ткань. Она шагала, глядя под ноги, потом на подол, потом снова под ноги. Шлось медленно. Наконец, девушка смирилась с грязным платьем и ускорила свои темп, желая пересечь мост и оставить этого мужика трезветь и дальше. Сзади начало слышаться грубое и недовольное мычание - тот пьяница, кажется, проснулся. Невольно пришлось повернуться и шагать задом. Да. Эта гора поднималась и, шатаясь слева направо, продвигалась вперед. Сейчас… ещё немного. Ждать нечего, надо бежать! Эстель уже не смотрела никуда, она слышала, как за ней мчится огромный медведь. Но куда бежать? Рынок закрыт, все совершенно пусто. Направо? Куда еще?
Выскочив в еще один пустой переулок, Эстель начала прислушиваться. Она приложилась к стене, теперь в поисках звуков. Но было тихо, и слышались только чьи-то размеренные шаги. Но они были легкие и совсем не пугающие. Эстель решилась, высунула голову и увидела посреди улицы, как ошарашенный, пьяница снова свалился с ног, упал как мертвый. Рядом был еще один, худой такой, мужчина. Он смотрел на тело, мерял пульс, в руке держал предмет. Он подкидывал его немного в воздух и обратно. Предмет, кажется увесистый.
«Уйди же!»- Эстель вжалась в желтую стену. Теперь оставалась только надежда на то, что этот худой не знал, что убитый гнался за кем-то определенным. Но, о ужас, ритмичный шаг становился громче.
- Мама, прости меня,- Эстель шептала и дрожала как осиновый лист.-какой кошмар…- руки ее сложились. Кажется, к ней шла смерть. Она дышала ей в ухо тихонько, и если она погибнет не от ножа, то от страха быть убитой вот так. Одна, молодая на грязной улице. Предметом он вёл по стене, и слышался звук, который издает нож. Но это был не нож, а что-то тяжелее него. За спиной тупик, сбоку идёт убийца - какой ад. Эстель стояла неподвижно с закрытыми, она уже знала, что он смотрит прямо в её лицо. Но он молчит.
- Ты чего ноешь, малая?- Эмиль тихонько ударил по плечу Эстель,- Ну-ну-ну-ну. Вот это, конечно, местечко. Убого.
Эстель открыла глаза и опустила свои руки. Эмиль уже тянул её мимо старых домов и пьяного тела. он оказался жив, но в ужасном состоянии. Лицо его было покрыто красным. Но Эмиль прикрыл Эстель глаза, и она так и не смогла ничего разглядеть.
- Пошли ко мне. Я снимаю комнату тут совсем недалеко. Все же лучше, чем идти до моря в такую погодку. А хозяйки ты не бойся, она женщина хорошая, еще и чаем напоит.
Они шли очень быстро, пытаясь убежать со сцены, где только что развернулись события спектакля. Минут пять пришлось шагать только до одного моста, где уже скопились птички. Они сидели смирно, пока Эмиль пытался не потревожить ни одного голубка на дороге. Они же услужливо разлетались подальше от людей. Эстель приходилось всё это время держать. Это был её первый настоящий шок, и теперь ей было сложно даже шагать от того, как её трясло. Подол был измят, а платье всё грязное. Под плиткой всё еще лежал чепчик, красивый, который Эстель хотела поднять. Сейчас они проходили мимо него, и ей не хотелось сводить взгляд с него. Все же он нехорошо тут лежал.
- Он твой?- погладив по голове, спросил Эмиль.
Пара немного притормозила. Он смотрел. Та кивнула. Аккуратно Эмиль поставил около перил свою подругу, подойдя к застрявшей вещи. Он присел на корточки рядом, изучая плитку. Она оказалась немного приподнята, и лента застряла в плитке. Он поднялся, размял ногу и сделал движение. Плитка раскололась и чепчик уже был в руках Эмиля. Он, в свою очередь, протянул его до сих пор дрожащей барышне. Эстель все же улыбнулась и приняла желаемое себе. Остальной путь был как в тумане. Пустая дорога, полностью серая. Временами попадались светлые улочки, но они быстро исчезали из виду Эстель. Она по пути даже смогла вздремнуть, пока Эмиль, можно сказать, нёс её на руках. Но вот она проснулась и заметила, что мрачные дома заменились выкрашенными жёлтыми домиками и цветастыми клумбами. Но смотреть на это сил уже не было. Хотелось кофе и чего-то съестного. Надежда была только на сопровождающего её мужчину, ведь кошелька у неё с собой попросту не было. Один из домов был обвит лозой, туда и пришлось направиться Эмилю, утаскивая за собой беспамятное женское тело. Ближе ко входу Эстель начала идти своим ходом. Всем стало попроще. Девушку завели в сад внутри домика и посадили на стул у стола. Эмиль дал какое-то распоряжение старой женщине и сам убежал прочь на второй этаж. Сидеть пришлось в одиночестве. Все покинули Эстель на большое количество времени. Но вот, поднялась её голова, и слабость стала отступать понемногу.
После того моста сад был похож на рай. Под ногами шелестела, звенела зелёная трава, которая касалась ног. Рядом цвел куст с сиреневыми цветами, а дальше- с синими. Дерево укрывало ее тело тенью листвы и веяло прохладой. Лоза прорастала по всей жёлтой стене, выходя к крыше, где свисали грозди винограда, зелёного такого. Цвел он или нет – Не понять. Но тут дело в другом. Лицо Эстель освежилось, морщина разгладилась, и лоб стал прямой. Она прогнулась на плетеном стуле, потягиваясь руками. Но она всё еще сидела одна в маленьком садике. Это длилось недолго. Похоже, Эмиль дал хозяйке распоряжение не беспокоить девушку, и та, послушавшись, ждала, когда девушка проснется сама. И вот, только Эстель смогла подняться сама, как к ней подошла маленькая старушка в таком зеленом платьишке по современной моде. Она подошла медленно и спросила, не хочется ли Эстель поесть. Когда девушка помяла рыжие волосы и ответила, что денег у неё нет, бабуля махнула рукой и ответила, что это не так уж и важно. Эстель, конечно, решила отказаться, но поблагодарила старушку за такую добродетель. Она немножко усмехнулась и уплелась куда-то наверх. Стукнув пару раз в одну из дверей, бабуля исчезла из виду. Вскоре в сад подтянулись еще какие-то дамочки и Эмиль. Вставать Эстель пока не позволялось. Говорили, что у неё шок, вставать ей пока не стоит. Она же покорно сидела и принимала от дам всё, что те подавали в руки. Сделав пару компрессов, девочки убедились, что пульс нормальный и убежали, попросив Эмиля не сильно беспокоить девушку. Но ему было совсем всё равно. Он присел на стул рядом, пытаясь поговорить с Эстель, но разговор не клеился. Потом он спросил у старушки, которая снова появилась из ниоткуда, поесть. «Уже ведь два часа дня»,- говорил он. На обед подали лапши и мяса, что было очень даже неплохо сейчас. Оба съели по тарелке за считанные минуты. Теперь можно было и уединиться, но, желательно, так, чтобы никто не видел. Поэтому пришлось удостовериться, что каждая дверь закрыта, а других людей нет у лестницы. И вот, только всё стало чисто, Эмиль затянул Эстель на верхний этаж гостиного двора. Лестница ни разу не скрипнула, а пол второго этажа был устлан мягким ковром красного цвета. Вот и оранжевая дверь, которая вела в комнату Эмиля. На ней красовался гордо номер двенадцать, привинченный на дверь чем попало. Рамы были резные, но не сильно искусные. В различных фигурах преобладали одни квадраты, витков было мало, и оттого выглядело безвкусно, несмотря на то, что было видно старание мастера налицо. Эстель потянула ручку двери, и та тяжко поддалась. Скрипя, дверь распахнулась и пара вошла в освещенную солнцем комнатку, полную хлама и мусора, как и подобает молодому студенту. Сама комната была очень просторна, или же так казалось потому, что она была очень светлой. В самом конце угла стоял диван – единственный предмет мебели, который не закидан вещами Эмиля, потом пара табуретов рядом, таких же ярких, как и входная дверь. На полу не было ни одного ковра, зато каждая стенка изображала из себя целую галерею. Везде были цветочки, птички, деревца – всё живая природа. Каждая картинка была в рамочке аккуратно повешена на желтую стену. Стол у окна был заполнен всякими безделушками. В общем, ничего такого там не было, всё один пустяк. Эстель проскользнула мимо Эмиля и грохнулась на диван как у себя дома. С таким по-особенному громким стуком. Милый друг тоже недолго стоял в проходе и вбежал в комнату. Приземлившись рядом с рыжими кудрями, он придвинул оранжевый табурет и положил на него ноги. Потом, как правило, бывает беседа, но её тут было совсем немного. Пустая беседа наконец стала надоедать обоим. Наступила длительная тишина, которую никто не желал разрушить. так и шло это время, пока солнце не закрыли тучи, и оно не ушло из комнаты Эмиля на добрый час. Тогда стало темно, а зажигать свет стало совсем лень обоим. Молчание стало перерастать в обычную сонливость. Эстель, почувствовав вновь усталость, прилегла на колени друга и стала тихонько посапывать. Сонливость медленно начала нагонять и Эмиля, который пригнул голову к плечу и сам погрузился в сон. Его ладони затерялись в рыжих кудрях, а мысли затерялись где-то далеко-далеко. Вот оно – то самое спокойствие. Так часто его не хватает человеку, а прячется оно, бывает, именно во сне. На самом деле Эстель так много хотелось поведать своему другу: о том ,как она бежала от пьяного мужика, о том, как она сидела дома всё время, о Британи, о хозяйке этого дома, о том, как у Эмиля дела. Но сон, казалось, брал своё и оказался более важным сейчас.
…
Время шло так быстро, что заметить наступление вечера было невозможно. Первым пробудился Эмиль, почувствовав на коленях тяжелую человеческую голову. Было очень темно, поэтому пришлось зажечь свечу, стоящую рядышком, на второй табуретке. Когда от свечи зажглась лампа, Эмиль заметил спящую Эстель на своих коленях. Она расположилась очень удобно, подобрав кудри под голову, чтобы стало еще мягче лежать. Эмиль держал ее волосы сверху и уже тихонько их поглаживал, надеясь, что Эстель тоже скоро проснется. Оставаться здесь на ночь ей не стоило. Но девушка только подобрала волосы еще сильнее, недовольно хмыкнула. Тогда Эмиль тихо шепнул ей на ушко, что пора бы и встать. Тогда уже спящее тело зашевелилось, голова поднялась и спряталась в рыжих волосах. Она уже отошла ото сна и ужаснулась, взглянув на время.
- Вот так вот. Одиннадцать вечера. – Эстель смахнула волосы. – и как мне идти? Ночь темна и носа не увидишь.-
- Не волнуйся, - Эмиль поднял за плечо свою подругу и повел к выходу,- я доведу тебя до дома. Освещенная улица тут совсем не далеко. В темноте идти не придется. Идёт?- Эмиль постарался мило улыбнуться, но Эстель всё равно видно не было.
Дверь снова отворилась. Теперь в ночи она казалась просто серой. В других комнатах света не было кроме одной. Там, в окне, было видно, что два каких-то мужчины играли в карты. Один резво бил по столу рукой, а второй смотрел и подкладывал карты. Эмиль вывел Эстель с постоялого двора через тот же сад, где она приходила в себя еще полдня назад. Теперь предстояло только выйти на освещенную улицу, и до дома Эстель будет идти легче лёгкого. Вся дорога была ровная, вся из плитки. По неё шли под руку два человека, перекидываясь смешными фразами и странными каламбурами, понимаемыми только этим двум. Эстель всё никак не могла завязать путного серьёзного разговора, Эмиль смотрел на это также. Он продумывал, подгадывал момент так, чтобы не обидеть Эстель. И вот, когда освещенная улица показалась перед парой, Эмиль прижался поближе к подруге и убедился, что рядом никого нет. Осмотрев по сторонам улицу, друг шепнул на ухо девушке.
- Что с тобой сегодня такое произошло? Сама не своя,- Эстель, как думал Эмиль, вела себя странно целый день. Она была бледная и очень грустная. Может быть, она решила вырасти из того детского возраста, когда еще люди в себе безумно уверены и горы могут свернуть, чего только не скажи. Эстель не любила учиться на ошибках, и часто она получала за это и побои, и наказания, и чего только ещё. Теперь она совсем как туча. Кажется, проживание с той дамой на берегу, которая всегда выходит в унылых платьях на площадь, не идёт на пользу его подружке, - Всё хорошо? – повторил Эмиль.
- Я думаю, что да,- Эстель мямлила. Похоже, спать ей хотелось до сих пор,- просто этот мужчина меня очень сильно напугал. Я ещё такого не встречала.
- Ладно тебе,- Эмиль подтолкнул плечом девушку,- всё будет просто за-ме-ча-тель-но. Я передам тебя в руки хозяйки дома…
-Британи?
- Да… именно в её руки. Она напоит тебя вкусным чаем, и вы ляжет спать. И я пойду лягу спать-
От этих слов мрачное лицо Эстель стало немного веселей. По губам еле заметно скользнула улыбка. Очень болезненная, пустая, такая, которая призвана только показать, что слова человека не безразличны человеку. От этого Эмиль нахмурился. Он то точно понимает, когда Эстель не весела.
