По группе прошел недовольный рокот.
– То есть мы должны сами себе Иуду избрать? – раздался чей-то голос. – Хорошенькое дело. Не проще тогда вам самой выбрать того, кого мы потом будем бить.
– Мне, знаете ли, рукой указать проще всего, – возразила куратор. – Но мы так, знаете ли, делать не можем. Староста всех должен удовлетворять.
– Если всех удовлетворять – это к Наде, – встрял чей-то ехидный голос. Затем послышался грохот – Надя чем-то швырнула в голос.
По аудитории разнесся смех и комментарии.
– Вы должны сами, знаете ли, выбрать представителя группы, – не обращая внимания на гул, продолжила куратор. – Конечно, вы не сможете выбрать того, кого я не одобрю, но видимость, знаете ли, честных выборов мы должны создать.
Снова хохот вперемешку с бурчанием.
– А есть графа «Против всех»? – послышался новый голос. – Я так и на выборах голосую. Это моя гражданская позиция.
– Это, знаете ли, плохая позиция, – ругала голос куратор. – Я с вами потом поговорю. И за кого, знаете ли, голосовать – расскажу, коль вы сами не определитесь. Я уже, знаете ли, запомнила ваше лицо.
Голос стушевался и решил больше себя не подавать, коль и так уже на политинформацию нарвался.
– Короче, чего балаган тут разводить, – выступил тут же другой голос. – Если ябеды нужны – выбирайте любого из букварей. Они и без должности стучат.
Сидящая рядом с Людой Наташа подпрыгнула на месте.
– Я тебе сейчас по голове постучу, - с угрозой в голосе прошипела она.
– Да тебе никто и не предлагает, – огрызнулся голос. – Ты и так борзая слишком.
– Борзая или нет – а кандидатуру предлагаю! – закричала Наташа. – Давайте выберем Антипову!
Людочка замерла. Ох и Наташа – так подставила ее. А потом отказалась верить своим ушам, услышав:
– Кто такая Антипова? – засмеялся мерзкий голос. – Сама фамилию придумала? Чтобы мы Антипову не нашли, и тебя избрали?
Люде обидно до слез. Одногруппники ее не знают! А она, в отличие от них, все пары исправно посещает. И их имена с фамилиями, даже несмотря на плохую память, через неделю запомнила. Даже с чертовыми сокращениями этими.
– Ты что, Антипову не помнишь? – возразил не менее неприятный голос. – Это дурында та, которая на субботник с кучей инвентаря пришла. И в бабушкином халате в дебильный цветочек. Да вон она, во втором ряду торчит.
Люда даже дрожать начала. Это так дрянно – припоминать ей то, что она так долго забывала.
Да, тогда нелепо получилось. Сказали – на субботнике быть. А что делать будут – Люда прослушала, считала, что и так в субботниках осведомлена. Грабли с собой захватила. Да, она их в общежитие из деревни привезла! На всякий случай – думала, если из окна будет плохой вид, то она граблями его подправит. Чтобы никого не утруждать. Но видом из окна асфальт оказался, а грабли просто так стояли. А тут выдался шанс их применить.
Вот она грабли-то и взяла. И ведерко тоже. И лопату. И оделась, как на субботник. И раньше из дома вышла. Не опоздать на субботник чтобы. Вот и стояла пятьдесят минут, как потом кто-то сказал – как пугальское пугало в халате, всех ожидала. И грабли охраняла. Потому как очень добротные грабли, дед Степан их собственноручно сделал. Такие хорошие грабли, если не вовремя отвернуться, любой может себе захотеть.
Конечно, когда она увидала колонну дорогущих машин, насторожилась. Будто пришельцы из девяностых, только в этот мир пробрались и обнесли автозавод. Куратор на жигуленке тоже насторожилась. И даже прибалдела от несправедливости доходов.
А потом эти франты из машин своих вылезли и стали одеждой козырять. Вырядились все из себя. Такое впечатление, что специально в магазины заезжали – фирменную спортивную одежду покупать, так как потом полчаса делали селфи, ну, конечно, после того, как Людочку с головы до ног всю обсмеяли.
Ну а затем еще и выяснилось, что они деревья со столбами должны белить. А Людочкины дед Степановские грабли – «ни в город, и ни на базар» оказались. Так ребята потом еще и не белили ничего, только посмеивались над тем, как Людочка рекорды по деревьям бьет.
Она согласна, вышло глупо, но и не так, чтобы потом целый месяц это вспоминать и обзывать «граблищем с граблей». И только вроде подзабылось – опять припомнил кто-то.
– А чего это из букварей, – на Людочкино счастье возразил кто-то. – Давайте выберем своего. Чтоб мог и букварш этих на место поставить.
– Правильно, – его поддержали. – Давайте Богдана изберем. Он и отстоит, и договорится. И не только свои проблемы будет решать.
Это так неожиданно было, что Людочка не удержалась и развернулась посмотреть на парня. Богдан сидел и равнодушно взирал в телефон. Будто не про него говорили, или же ему безразлично, даже бровью не повел. Лишь только по тому, как он едва заметно усмехается, можно предположить, что вполуха следит за тем, что происходит.
Словно почувствовав ее взгляд, на миг оторвал свой от экрана, из множества силуэтов выхватил им ее и прямо в глаза обжег. И снова, как ни в чем не бывало, безразлично опустил взгляд.
Она даже дыхание зажала – он никогда прежде не смотрел на нее. И не замечал. А тут прямо взглядом одарил. Но, может, ей почудилось просто. И он не на нее смотрел.
В аудитории продолжались споры. Каждый предлагал свое. Людочка уже не слушала. Все отойти не могла от острого взгляда Богдана. А тут он еще и сказал:
– Давайте выберем золотую середину. Того, кто всем нам подойдет. Я могу порекомендовать Григорьева Михаила.
Группа замерла. Люда тоже. Мишка же на задней парте спит. И о выборах себя не подозревает. Зачем Богдан его кандидатуру предложил? И еще посмеивается при этом.
– Отличная, знаете ли, кандидатура, – одобрила уставшая от балагана куратор. – Михаил, пожалуйста, привстаньте. Мы, знаете ли, на вас все поглядим.
То тут, то там послышались приглушенные смешки. Кто-то толкнул кандидата в бок. Кандидат подскочил на месте, обматерил толкающего, но, вспомнив, где находится его тело, замолчал.
– Че произошло? – шепотом спросил.
– Что согласен, говори, – посоветовали ему.
– Согласен с чем?
– Михаил, мы вас, знаете ли, ждем, – заторопилась куратор. – Что вы имеете нам сказать?
Михаил долго поднимался, сигнализируя лицом находящимся рядом товарищам, что ему нужна помощь.
– Ну… – тянул он. – А что сейчас хоть за предмет? – спросил тихо у соседа.
– Теория вероятности, – подсказали ему. – Бесконечно малые величины повторяем.
– Я хочу сказать, – выступил Михаил. – Что без вероятности никак. Это очень полезное дело… Особенно в отношении этих… незаметных величин. Пока мы их не замечаем… они творят, что хотят. И нам их нужно изучить… чтобы не вытворяли.
Все заржали в полный голос. Кроме куратора и Миши. Тот еще и озадачено моргал.
– Я вас поняла, Михаил, – сказала куратор. – Спасибо, что нас просветили. А на наше предложение что вы можете сказать?
– Я согласен, – вспомнил очень кстати о совете Михаил.
– Замечательно, – обрадовалась куратор. – Группа, разрешите вам представить, ваш, знаете ли, староста – Игнатьев Михаил.
– Это что за хрень? – обескураженно спросил Миша. – Каким еще стариком меня здесь обзывают?
– Отлично, что все довольны, – потерла руки куратор, поглядывая на часы. – Забыла вам, знаете ли, сообщить, для чего нам еще нужен староста. Тут нам задание выдали на универ и, знаете ли, все группы уже с ним справились. А мы, знаете ли, пока выполнить его забыли. Нам, знаете ли, нужно составить эмблему группы. И, как вы сами понимаете, сделать это нужно срочно… Да не галдите так. Знаете ли, это не я придумала. Это, знаете ли, распоряжение деканата. Так что я вас покину – мне на конференцию по камешкам надо. А вы со старостой группы эмблемой займитесь. И, знаете ли, пока эмблемы не будет – никто аудиторию не покинет.
– Ну это, знаете ли – охренеть, – возмутился кто-то, как только куратор спешно покинула помещение.
– Вообще-то наиболее охреневший здесь я, – вскакивает Миша. – Чья подстава, признавайтесь.
Богдан засмеялся.
– Ты… – ткнул в него пальцем Миша.
Богдан еще громче захохотал. Миша бросился к нему. Они в шутку начали биться.
– Да тише ты, – отмахнулся от Миши Богдан. – Глянь, как выспался – на людей бросается.
– Хватит уже вам, – недовольно воскликнула одна из девчонок. – Пока вы здесь ерундой страдаете, время идет. Давайте быстро нацарапаем эмблему и домой уже пойдем.
Все пророкотали: «Да, давайте».
Один из парней оторвал от тетради лист.
– Че рисовать-то? Миша – командуй.
– А почему я?
– Ну ты же староста – тебе виднее, что за иероглифы на эмблеме должны быть.
– Вы издеваетесь? – закипел Миша. – Я эмблем никогда в глаза не видел.
– Вы же в баскетбольной команде, – напомнили девчонки. – У вас там что – эмблемы нет?
– Какой-то значок есть, – вспоминает Миша. – Он на флаге обозначен и на кармашке футболки вроде есть.
– Ну так вспоминай, что там изображено, – заторопили Мишу девочки. – Оттуда возьмем, переиначим – и делов-то.
– Вы сегодня все обалдели? – сатанел Миша. – Я туда играть хожу, а не картинки на эмблемах разглядывать.
Девочки не стушевались:
– Богдан, ты у этих остолопов капитан – что у вас на эмблеме?
Богдан закрыл рукой глаза и снова засмеялся:
– Символ города и мяч.
– Отлично! – обрадовался Миша. – Это и возьмем. А какой у нас символ города?
Богдан уже рукой слезы вытирал, даже от смеха говорить не мог. Только на Мишу рукой махал.
– Ты, Миша, даже не остолоп, ты хуже, – мрачно сказала Наташа. – Зачем нам, бухгалтерам, на эмблеме твой мяч?
Миша задумчиво почесал лоб.
– А что нам на эмблеме надо?
– Да уж, выбрали на свою голову старосту, – фыркнула Наташа.
– Вот были бы мы медиками, – подметил кто-то, – нарисовали бы шприц и уже бы по домам сидели, коньячок в уютной обстановке попивали бы.
– Медики спирт пьют, – возразили ему.
– Я же не медик. Откуда ж я знаю, что они пьют.
– А были бы математиками – нацарапали бы интегралы. Или что там Домбровский на доске рисует… Может, давайте этот интеграл и намалюем? Если нам его преподают.
– Отлично! – снова обрадовался Миша и выхватил лист, предназначенный для эмблемы. – Его и изобразим! Как там его рисовать?
– Ты, Миш, на хрена сюда ходишь? – подал голос Богдан.
– Ну явно не для того, чтобы запоминать, что там Домбровский на доске царапает, – обиделся Миша. – Предлагайте, что другое рисовать? У меня уже мозг закипает.
– Были бы мозги… – прокомментировала Наташа.
– Да, хреновую специальность выбрали, – донесся с задней парты монотонный голос. – Даже в эмблему нечего вставить. Хоть бери и переводись. Тем более там, знаете ли, с эмблемой уже справились.
– Так… зайдем с обратной стороны, – принялся вышагивать по аудитории Миша. – Чем там у нас бухгалтера занимаются?
Богдан уже на парту валился от смеха и ладонью по ней стучал. Все вокруг ухахатывались с Миши.
– Ты еще спроси, на кого мы учимся здесь.
– На калькуляторе считают, – подсказал кто-то.
– Замечательно! Его и изобразим, – воскликнул Миша.
– Ты, Миш, уже все готов изобразить. Ну кто сейчас пользуется калькулятором?
– Да, – согласился Миша. – А компьютер нарисовать – подумают, что мы программисты. Вот засада-то.
– Давайте счеты нарисуем, – предложила Наташа.
– Ты, Наташ, еще динозавров пририсуй.
– Вообще-то у бухгалтеров уже есть символ, – робко заметила, не выдержав, Люда. – Вернее, у учета и аудита.
Все недоуменно посмотрели на нее.
– Весы… – вжала голову в плечи Люда. – Символизирует баланс. И солнышко там нарисовано…
– Это Антипова, что ли? – уточнил у Богдана Миша.
Богдан чуть заметно кивнул.
– Молодец, Антипова! – крикнул Миша. – Если вдруг захочешь уйти в загул – говори, я тебе «энки» ставить не буду. Ну ты рисуй, а мы пошли.
Едва зайдя в университетскую гардеробную, Люда тотчас же увидела в толпе студентов Богдана. Как всегда – окружен компанией своих шакалят, все шутят и разглядывают стройненьких девушек из параллельной группы. Ребята улюлюкают и отпускают в их адрес спорные комплименты, а те фыркают и громко смеются в ответ.
Людочка уже привычно сжалась в комок. Почему-то подсознательно она так делала всегда при виде одногруппников. Вот уже несколько месяцев они учатся вместе, а она все так же реагирует на их присутствие. Конечно, эти холеные родительские детки почти никогда ее не замечают. Но иногда, в порыве какой-то еще не отвалившейся стадной веселости, могут уколоть: сказать что-нибудь непременно обидное, касающееся ее веса или увлечения учебой, или будто бы случайно толкнуть. А лучше – брякнуть что-то шепотом и нарочито громко засмеяться всей своей злобной шайкой. Парни еще не так страшны, они редко снисходят до взгляда в Людочкину сторону. Гораздо неприятнее девицы из группы. Те абсолютно не понимают Люду: кривят смазливые мордашки при виде ее нарядов, хихикают за спиной, обсуждая нелепый вид. Кажется, что Люда их ужасно раздражает, иначе откуда взялась эта злость? Если бы Люда была так красива и модно одета, как они, то она бы ни за что не стала высмеивать неприглядных одногруппниц. Разглядывала бы себя часами в зеркале, как это делает Ангелинка, радуясь, что природа оказалась к ней так милосердна.
Люда искренне не понимала, почему удачливые богатенькие детки вымещают на ней неизвестно откуда появившуюся агрессию. Они красивы, успешны, обеспечены, обожаемы своими родителями. Зачем им эта злоба, так уродующая их прекрасные лица? И почему именно она, Людочка, стала источником этой злости?
А еще обиднее отношение к ней Богдана. Нет, он никогда не позволял себе мелких выпадов в ее сторону. Просто он даже не смотрит на нее. Для него Людочка – пустое место. Он никогда с ней не здоровается, даже не кивает при встрече. Будто бы ее не существует. И даже когда его шакалята отпускают свои жестокие шуточки, никак не реагирует. Даже не смеется вместе с ними.
Иногда Люде кажется, что они находятся в параллельных вселенных. Только Людочка видит Богдана, а он ее почему-то нет. И вот это гораздо обиднее злобных выходок его друзей.
Вот и сейчас Богдан шел прямо на нее, как будто перед ним пустота. Еще секунда – и они просто столкнутся. Люда снова съежилась в комок и нервно дернулась в сторону, чтобы не допустить столкновения. С Богданом его избежать удалось, а вот один из его друзей едва успел отскочить от Люды.
– Если ты не перестанешь столько жрать, – пробурчал он, – скоро университетским работникам придется расширять дверные проемы. Весь проход собой загородила.
Люда прерывисто вздохнула. Хоть такие колкости она теперь слышала часто, привыкнуть к ним сложно. А еще сложней перетерпеть этот гортанный смех, раздающийся после подобных злобных шуток. Кажется, если кто-то не услышал саму издевку, обязательно догадается, что смеются именно над ней. А это почти так же стыдно.
Что ж, в который раз придется делать вид, что не разобрала обидную фразу, и медленно плестись вслед за одногруппниками в аудиторию. Там, не поднимая глаз, быстренько доставать из пакета конспект и неловко протискиваться за парту.
Люда почувствовала щекой чей-то пристальный взгляд. Наверняка, кто-то из этих дьяволят раздумывает над тем, отпускать в ее сторону еще одну скользкую шуточку или для сегодняшнего утра уже предостаточно. Как обычно в подобных случаях, Людочка открыла тетрадку и принялась детально ее изучать. Часто это ей помогало: зверята видели, что она занята, и отступали.
– То есть мы должны сами себе Иуду избрать? – раздался чей-то голос. – Хорошенькое дело. Не проще тогда вам самой выбрать того, кого мы потом будем бить.
– Мне, знаете ли, рукой указать проще всего, – возразила куратор. – Но мы так, знаете ли, делать не можем. Староста всех должен удовлетворять.
– Если всех удовлетворять – это к Наде, – встрял чей-то ехидный голос. Затем послышался грохот – Надя чем-то швырнула в голос.
По аудитории разнесся смех и комментарии.
– Вы должны сами, знаете ли, выбрать представителя группы, – не обращая внимания на гул, продолжила куратор. – Конечно, вы не сможете выбрать того, кого я не одобрю, но видимость, знаете ли, честных выборов мы должны создать.
Снова хохот вперемешку с бурчанием.
– А есть графа «Против всех»? – послышался новый голос. – Я так и на выборах голосую. Это моя гражданская позиция.
– Это, знаете ли, плохая позиция, – ругала голос куратор. – Я с вами потом поговорю. И за кого, знаете ли, голосовать – расскажу, коль вы сами не определитесь. Я уже, знаете ли, запомнила ваше лицо.
Голос стушевался и решил больше себя не подавать, коль и так уже на политинформацию нарвался.
– Короче, чего балаган тут разводить, – выступил тут же другой голос. – Если ябеды нужны – выбирайте любого из букварей. Они и без должности стучат.
Сидящая рядом с Людой Наташа подпрыгнула на месте.
– Я тебе сейчас по голове постучу, - с угрозой в голосе прошипела она.
– Да тебе никто и не предлагает, – огрызнулся голос. – Ты и так борзая слишком.
– Борзая или нет – а кандидатуру предлагаю! – закричала Наташа. – Давайте выберем Антипову!
Людочка замерла. Ох и Наташа – так подставила ее. А потом отказалась верить своим ушам, услышав:
– Кто такая Антипова? – засмеялся мерзкий голос. – Сама фамилию придумала? Чтобы мы Антипову не нашли, и тебя избрали?
Люде обидно до слез. Одногруппники ее не знают! А она, в отличие от них, все пары исправно посещает. И их имена с фамилиями, даже несмотря на плохую память, через неделю запомнила. Даже с чертовыми сокращениями этими.
– Ты что, Антипову не помнишь? – возразил не менее неприятный голос. – Это дурында та, которая на субботник с кучей инвентаря пришла. И в бабушкином халате в дебильный цветочек. Да вон она, во втором ряду торчит.
Люда даже дрожать начала. Это так дрянно – припоминать ей то, что она так долго забывала.
Да, тогда нелепо получилось. Сказали – на субботнике быть. А что делать будут – Люда прослушала, считала, что и так в субботниках осведомлена. Грабли с собой захватила. Да, она их в общежитие из деревни привезла! На всякий случай – думала, если из окна будет плохой вид, то она граблями его подправит. Чтобы никого не утруждать. Но видом из окна асфальт оказался, а грабли просто так стояли. А тут выдался шанс их применить.
Вот она грабли-то и взяла. И ведерко тоже. И лопату. И оделась, как на субботник. И раньше из дома вышла. Не опоздать на субботник чтобы. Вот и стояла пятьдесят минут, как потом кто-то сказал – как пугальское пугало в халате, всех ожидала. И грабли охраняла. Потому как очень добротные грабли, дед Степан их собственноручно сделал. Такие хорошие грабли, если не вовремя отвернуться, любой может себе захотеть.
Конечно, когда она увидала колонну дорогущих машин, насторожилась. Будто пришельцы из девяностых, только в этот мир пробрались и обнесли автозавод. Куратор на жигуленке тоже насторожилась. И даже прибалдела от несправедливости доходов.
А потом эти франты из машин своих вылезли и стали одеждой козырять. Вырядились все из себя. Такое впечатление, что специально в магазины заезжали – фирменную спортивную одежду покупать, так как потом полчаса делали селфи, ну, конечно, после того, как Людочку с головы до ног всю обсмеяли.
Ну а затем еще и выяснилось, что они деревья со столбами должны белить. А Людочкины дед Степановские грабли – «ни в город, и ни на базар» оказались. Так ребята потом еще и не белили ничего, только посмеивались над тем, как Людочка рекорды по деревьям бьет.
Она согласна, вышло глупо, но и не так, чтобы потом целый месяц это вспоминать и обзывать «граблищем с граблей». И только вроде подзабылось – опять припомнил кто-то.
– А чего это из букварей, – на Людочкино счастье возразил кто-то. – Давайте выберем своего. Чтоб мог и букварш этих на место поставить.
– Правильно, – его поддержали. – Давайте Богдана изберем. Он и отстоит, и договорится. И не только свои проблемы будет решать.
Это так неожиданно было, что Людочка не удержалась и развернулась посмотреть на парня. Богдан сидел и равнодушно взирал в телефон. Будто не про него говорили, или же ему безразлично, даже бровью не повел. Лишь только по тому, как он едва заметно усмехается, можно предположить, что вполуха следит за тем, что происходит.
Словно почувствовав ее взгляд, на миг оторвал свой от экрана, из множества силуэтов выхватил им ее и прямо в глаза обжег. И снова, как ни в чем не бывало, безразлично опустил взгляд.
Она даже дыхание зажала – он никогда прежде не смотрел на нее. И не замечал. А тут прямо взглядом одарил. Но, может, ей почудилось просто. И он не на нее смотрел.
В аудитории продолжались споры. Каждый предлагал свое. Людочка уже не слушала. Все отойти не могла от острого взгляда Богдана. А тут он еще и сказал:
– Давайте выберем золотую середину. Того, кто всем нам подойдет. Я могу порекомендовать Григорьева Михаила.
Группа замерла. Люда тоже. Мишка же на задней парте спит. И о выборах себя не подозревает. Зачем Богдан его кандидатуру предложил? И еще посмеивается при этом.
– Отличная, знаете ли, кандидатура, – одобрила уставшая от балагана куратор. – Михаил, пожалуйста, привстаньте. Мы, знаете ли, на вас все поглядим.
То тут, то там послышались приглушенные смешки. Кто-то толкнул кандидата в бок. Кандидат подскочил на месте, обматерил толкающего, но, вспомнив, где находится его тело, замолчал.
– Че произошло? – шепотом спросил.
– Что согласен, говори, – посоветовали ему.
– Согласен с чем?
– Михаил, мы вас, знаете ли, ждем, – заторопилась куратор. – Что вы имеете нам сказать?
Михаил долго поднимался, сигнализируя лицом находящимся рядом товарищам, что ему нужна помощь.
– Ну… – тянул он. – А что сейчас хоть за предмет? – спросил тихо у соседа.
– Теория вероятности, – подсказали ему. – Бесконечно малые величины повторяем.
– Я хочу сказать, – выступил Михаил. – Что без вероятности никак. Это очень полезное дело… Особенно в отношении этих… незаметных величин. Пока мы их не замечаем… они творят, что хотят. И нам их нужно изучить… чтобы не вытворяли.
Все заржали в полный голос. Кроме куратора и Миши. Тот еще и озадачено моргал.
– Я вас поняла, Михаил, – сказала куратор. – Спасибо, что нас просветили. А на наше предложение что вы можете сказать?
– Я согласен, – вспомнил очень кстати о совете Михаил.
– Замечательно, – обрадовалась куратор. – Группа, разрешите вам представить, ваш, знаете ли, староста – Игнатьев Михаил.
– Это что за хрень? – обескураженно спросил Миша. – Каким еще стариком меня здесь обзывают?
– Отлично, что все довольны, – потерла руки куратор, поглядывая на часы. – Забыла вам, знаете ли, сообщить, для чего нам еще нужен староста. Тут нам задание выдали на универ и, знаете ли, все группы уже с ним справились. А мы, знаете ли, пока выполнить его забыли. Нам, знаете ли, нужно составить эмблему группы. И, как вы сами понимаете, сделать это нужно срочно… Да не галдите так. Знаете ли, это не я придумала. Это, знаете ли, распоряжение деканата. Так что я вас покину – мне на конференцию по камешкам надо. А вы со старостой группы эмблемой займитесь. И, знаете ли, пока эмблемы не будет – никто аудиторию не покинет.
– Ну это, знаете ли – охренеть, – возмутился кто-то, как только куратор спешно покинула помещение.
– Вообще-то наиболее охреневший здесь я, – вскакивает Миша. – Чья подстава, признавайтесь.
Богдан засмеялся.
– Ты… – ткнул в него пальцем Миша.
Богдан еще громче захохотал. Миша бросился к нему. Они в шутку начали биться.
– Да тише ты, – отмахнулся от Миши Богдан. – Глянь, как выспался – на людей бросается.
– Хватит уже вам, – недовольно воскликнула одна из девчонок. – Пока вы здесь ерундой страдаете, время идет. Давайте быстро нацарапаем эмблему и домой уже пойдем.
Все пророкотали: «Да, давайте».
Один из парней оторвал от тетради лист.
– Че рисовать-то? Миша – командуй.
– А почему я?
– Ну ты же староста – тебе виднее, что за иероглифы на эмблеме должны быть.
– Вы издеваетесь? – закипел Миша. – Я эмблем никогда в глаза не видел.
– Вы же в баскетбольной команде, – напомнили девчонки. – У вас там что – эмблемы нет?
– Какой-то значок есть, – вспоминает Миша. – Он на флаге обозначен и на кармашке футболки вроде есть.
– Ну так вспоминай, что там изображено, – заторопили Мишу девочки. – Оттуда возьмем, переиначим – и делов-то.
– Вы сегодня все обалдели? – сатанел Миша. – Я туда играть хожу, а не картинки на эмблемах разглядывать.
Девочки не стушевались:
– Богдан, ты у этих остолопов капитан – что у вас на эмблеме?
Богдан закрыл рукой глаза и снова засмеялся:
– Символ города и мяч.
– Отлично! – обрадовался Миша. – Это и возьмем. А какой у нас символ города?
Богдан уже рукой слезы вытирал, даже от смеха говорить не мог. Только на Мишу рукой махал.
– Ты, Миша, даже не остолоп, ты хуже, – мрачно сказала Наташа. – Зачем нам, бухгалтерам, на эмблеме твой мяч?
Миша задумчиво почесал лоб.
– А что нам на эмблеме надо?
– Да уж, выбрали на свою голову старосту, – фыркнула Наташа.
– Вот были бы мы медиками, – подметил кто-то, – нарисовали бы шприц и уже бы по домам сидели, коньячок в уютной обстановке попивали бы.
– Медики спирт пьют, – возразили ему.
– Я же не медик. Откуда ж я знаю, что они пьют.
– А были бы математиками – нацарапали бы интегралы. Или что там Домбровский на доске рисует… Может, давайте этот интеграл и намалюем? Если нам его преподают.
– Отлично! – снова обрадовался Миша и выхватил лист, предназначенный для эмблемы. – Его и изобразим! Как там его рисовать?
– Ты, Миш, на хрена сюда ходишь? – подал голос Богдан.
– Ну явно не для того, чтобы запоминать, что там Домбровский на доске царапает, – обиделся Миша. – Предлагайте, что другое рисовать? У меня уже мозг закипает.
– Были бы мозги… – прокомментировала Наташа.
– Да, хреновую специальность выбрали, – донесся с задней парты монотонный голос. – Даже в эмблему нечего вставить. Хоть бери и переводись. Тем более там, знаете ли, с эмблемой уже справились.
– Так… зайдем с обратной стороны, – принялся вышагивать по аудитории Миша. – Чем там у нас бухгалтера занимаются?
Богдан уже на парту валился от смеха и ладонью по ней стучал. Все вокруг ухахатывались с Миши.
– Ты еще спроси, на кого мы учимся здесь.
– На калькуляторе считают, – подсказал кто-то.
– Замечательно! Его и изобразим, – воскликнул Миша.
– Ты, Миш, уже все готов изобразить. Ну кто сейчас пользуется калькулятором?
– Да, – согласился Миша. – А компьютер нарисовать – подумают, что мы программисты. Вот засада-то.
– Давайте счеты нарисуем, – предложила Наташа.
– Ты, Наташ, еще динозавров пририсуй.
– Вообще-то у бухгалтеров уже есть символ, – робко заметила, не выдержав, Люда. – Вернее, у учета и аудита.
Все недоуменно посмотрели на нее.
– Весы… – вжала голову в плечи Люда. – Символизирует баланс. И солнышко там нарисовано…
– Это Антипова, что ли? – уточнил у Богдана Миша.
Богдан чуть заметно кивнул.
– Молодец, Антипова! – крикнул Миша. – Если вдруг захочешь уйти в загул – говори, я тебе «энки» ставить не буду. Ну ты рисуй, а мы пошли.
ГЛАВА 6
Едва зайдя в университетскую гардеробную, Люда тотчас же увидела в толпе студентов Богдана. Как всегда – окружен компанией своих шакалят, все шутят и разглядывают стройненьких девушек из параллельной группы. Ребята улюлюкают и отпускают в их адрес спорные комплименты, а те фыркают и громко смеются в ответ.
Людочка уже привычно сжалась в комок. Почему-то подсознательно она так делала всегда при виде одногруппников. Вот уже несколько месяцев они учатся вместе, а она все так же реагирует на их присутствие. Конечно, эти холеные родительские детки почти никогда ее не замечают. Но иногда, в порыве какой-то еще не отвалившейся стадной веселости, могут уколоть: сказать что-нибудь непременно обидное, касающееся ее веса или увлечения учебой, или будто бы случайно толкнуть. А лучше – брякнуть что-то шепотом и нарочито громко засмеяться всей своей злобной шайкой. Парни еще не так страшны, они редко снисходят до взгляда в Людочкину сторону. Гораздо неприятнее девицы из группы. Те абсолютно не понимают Люду: кривят смазливые мордашки при виде ее нарядов, хихикают за спиной, обсуждая нелепый вид. Кажется, что Люда их ужасно раздражает, иначе откуда взялась эта злость? Если бы Люда была так красива и модно одета, как они, то она бы ни за что не стала высмеивать неприглядных одногруппниц. Разглядывала бы себя часами в зеркале, как это делает Ангелинка, радуясь, что природа оказалась к ней так милосердна.
Люда искренне не понимала, почему удачливые богатенькие детки вымещают на ней неизвестно откуда появившуюся агрессию. Они красивы, успешны, обеспечены, обожаемы своими родителями. Зачем им эта злоба, так уродующая их прекрасные лица? И почему именно она, Людочка, стала источником этой злости?
А еще обиднее отношение к ней Богдана. Нет, он никогда не позволял себе мелких выпадов в ее сторону. Просто он даже не смотрит на нее. Для него Людочка – пустое место. Он никогда с ней не здоровается, даже не кивает при встрече. Будто бы ее не существует. И даже когда его шакалята отпускают свои жестокие шуточки, никак не реагирует. Даже не смеется вместе с ними.
Иногда Люде кажется, что они находятся в параллельных вселенных. Только Людочка видит Богдана, а он ее почему-то нет. И вот это гораздо обиднее злобных выходок его друзей.
Вот и сейчас Богдан шел прямо на нее, как будто перед ним пустота. Еще секунда – и они просто столкнутся. Люда снова съежилась в комок и нервно дернулась в сторону, чтобы не допустить столкновения. С Богданом его избежать удалось, а вот один из его друзей едва успел отскочить от Люды.
– Если ты не перестанешь столько жрать, – пробурчал он, – скоро университетским работникам придется расширять дверные проемы. Весь проход собой загородила.
Люда прерывисто вздохнула. Хоть такие колкости она теперь слышала часто, привыкнуть к ним сложно. А еще сложней перетерпеть этот гортанный смех, раздающийся после подобных злобных шуток. Кажется, если кто-то не услышал саму издевку, обязательно догадается, что смеются именно над ней. А это почти так же стыдно.
Что ж, в который раз придется делать вид, что не разобрала обидную фразу, и медленно плестись вслед за одногруппниками в аудиторию. Там, не поднимая глаз, быстренько доставать из пакета конспект и неловко протискиваться за парту.
Люда почувствовала щекой чей-то пристальный взгляд. Наверняка, кто-то из этих дьяволят раздумывает над тем, отпускать в ее сторону еще одну скользкую шуточку или для сегодняшнего утра уже предостаточно. Как обычно в подобных случаях, Людочка открыла тетрадку и принялась детально ее изучать. Часто это ей помогало: зверята видели, что она занята, и отступали.
