– Выходи, – настойчиво повторил Гвоздинский.
Девушка нехотя вылезла наружу. Глеб совершенно не сомневался в том, что перед этим наградила его беззвучно совсем нелицеприятной характеристикой.
Дежурный поднял на вошедших взгляд, и Гвоздинскому показалось, что на его лице мельком отразилась ехидная усмешка. По крайней мере, глаза человека при погонах чуть заметно сощурились и в них заплясали огоньки. Вредный дядька выжидал, разглядывая Глеба с интересом, и даже рта не раскрывал.
– Добрый день, – стараясь не злиться, поздоровался Гвоздинский. – Мы к Климовой.
«Будто ты, шар надувной, об этом не в курсе», – добавил про себя.
Дежурный не торопился, все так же с насмешкой разглядывая Глеба. Под этим взглядом было неуютно, но Гвоздинский мужественно терпел, пока блюститель удовлетворит свои чувства превосходства и любопытства.
Медленно, крайне медленно, дежурный снял телефонную трубку, так же медленно набрал номер и доложил. Затем молча продолжил рассматривать посетителя, будто видел в первый раз.
– Спустится сейчас, – все же сообщил презрительно, перед этим еле слышно хмыкнув.
«Гадюшник, – дал мысленную оценку заведению Гвоздинский. – Мужики, а хуже бабок на подъезде».
– Отойдите в сторону, чтобы другим не мешать, – брякнул недовольно человек при исполнении. – И ожидайте.
Глеб стиснул зубы, но отошел на пару шагов, чтобы не мозолить лишний раз дежурному глаза, и был полностью уверен, что как бы тот не делал вид, что занят изучением прессы, а исподтишка продолжает наблюдать.
Виктория выпорхнула в холл. Собранная и чертовски деловая. Густые каштановые волосы перехвачены в пучок. Форма, туфли без каблуков, лицо почти не тронуто косметикой. Только в зрачках глаз чуть смешинки мерцают. Глеб готов поспорить, что в них даже мельком – радость. Совсем неуловимая, неосязаемая, профессионально и просто в ту же секунду скрываемая за чинным, беспристрастным выражением. Кивает Климова аналогично предельно и донельзя сдержанно. Сначала дежурному, лишь после – Глебу. И только при полном сближении с ним едва слышно роняет:
– Привет.
Гвоздинский всего-навсего улыбается в ответ. Здоровается исключительно глазами. И глазами же словно раздевает. На что закономерно получает осуждающе-нахмуренный взгляд.
– Мне нужна консультация, – произнес Глеб, меняя выражение лица на более серьезное.
Виктория чуть заметно кивнула ему в ответ.
– Пройдемте.
Из-за левого плеча Гвоздинского вынырнула настырная девица. Раздражающе хлюпнув носом, принялась с интересом разглядывать Викторию. Глеб попытался незаметно оттеснить ее локтем. Но любопытная спутница продолжала настойчиво высовывать свое лицо.
Климова перевела на нее взгляд и насторожилась.
– Кто это?
– Она со мной, – быстро ответил Глеб.
Виктория отвела его за локоть в сторону, перед этим бросив на дежурного беглый взгляд. Нахальная девица неотступно следовала за ними.
– Послушай, – произнесла Климова так тихо, чтобы было слышно только ему. – Я на работе. Здесь вообще-то отделение полиции. То, что я иногда помогаю тебе в рабочих вопросах… Я делаю это исключительно… по дружбе…
– По дружбе? – ухмыльнулся Гвоздинский, мазнув по ней взглядом.
– По дружбе, – подтвердила Виктория, снова скосив на дежурного глаза.
– Не знал, что это так называется, – прошептал ей в ответ Глеб. – Хочу тебе сказать, что мне очень нравится с тобой… дружить.
Девица тем временем попыталась вылезти из-за правого плеча. Гвоздинский с силой сжал ее ладонь. Сумасбродная взвизгнула и попробовала резко выхватить руку.
– Просто хочу напомнить тебе, – продолжала тем временем Виктория, – что действую я неофициально… Перестань, – пресекла она его новую попытку ерничества. – У меня могут быть неприятности.
– Меньше всего я хочу, чтобы у тебя были неприятности, – серьезно заверил ее Глеб.
Виктория склонила голову набок и с прищуром посмотрела на него.
– Пойдем, – сказала через время.
Они вышли в длинный и пустынный коридор.
– Как дела? – тут же негромко спросил ее Гвоздинский.
Виктория старалась сохранять дистанцию и цеплялась внимательным взглядом за закрытые двери кабинетов. Трепетно оберегала имидж «суровой леди», как всегда. Напрасно. Репутация ее была настолько кристальной и прозрачной, что ее совсем не помешало бы немного замарать. По крайней мере, Глебу так казалось. К тому же он довольно частый и заметный гость в этом ее строгом сером кабинете. Многие работники при встрече уже неосознанно здороваются с ним кивками. По роду деятельности Глебу часто требуется информация из первых рук. Неофициальная, но крайне нужная для принятия решений. И бывшая одноклассница всегда готова в этом ему помочь.
– Работы много, – вздохнула Виктория.
– А дома как? – Гвоздинский чуть сократил между ними расстояние.
– Все хорошо.
– Как Настя?
– Хорошо. К соревнованиям готовится. Нервничает очень.
В ее глазах проступила та привычная нежность, с которой Виктория всегда говорила о дочери. Глеб знал, как Климова переживает, считая, что уделяет ей недостаточно внимания. Проклятая работа с трудными подростками почти всецело отбирала мать у единственного ребенка. Вытягивала все жилы и высасывала соки. Была общественно-нужной, но разрушительно-семейной.
– Встретимся вечером? – Гвоздинский осторожно приобнял Викторию за талию.
От резкого свиста чуть не подпрыгнул на месте. От противной девицы, о которой на секунду он забыл, не укрылся сей безобидный, в общем-то, жест. В лучших традициях большинства подростков – слепых, когда нужно глядеть в оба глаза внимательно, но не упускающих из виду то, что видеть им не надо бы – малявка с показушной, отметающей нормы приличия наглостью молчать не собиралась.
На ее свист Виктория дернулась, сжалась. Тут же закрылась в тугой эмоциональный клубок. А Гвоздинский снова был удостоен расстрельным взглядом.
Но, черт побери, это ему в Климовой и нравилось. Смотреть на предельную строгость и знать, что Вика бывает другой. Очень редко и когда никто не увидит. Никто, кроме него.
– Потом, – сухо ответила подруга.
Надо же, колючая какая. Глеб незаметно растянул губы в игривой усмешке. Потом так потом.
Виктория подвела их к незнакомому для Глеба кабинету.
– Мой кабинет занят, – пояснила она. – Ты не возражаешь, если мы поговорим в комнате для допросов?
– Ух ты, – по-мальчишески обрадовался Гвоздинский, а на строгий взгляд Виктории спокойнее добавил: – Я не возражаю.
Он галантно пропустил Викторию вперед. Сам же негалантно оценил вид сзади. Подтащил за руку к входу противную деваху и прошептал на ухо:
– Заходи. И рта не раскрывай.
– А то че? – фыркнула нахалка.
– По жопе дам. «Че».
– Грозный какой, – одарила та его презрительным взглядом и демонстративно-медленно проплыла в кабинет.
Глеб прошел вслед за ней и с интересом огляделся. Неплохо они здесь все обустроили: мягкие кресла, коврики яркие, даже в вазочке печеньки с конфетами. Меньше всего напоминает допросную. Скорее – детскую комнату для ожиданий или работы с психологом.
Виктория развернулась к Гвоздинскому.
– Что там у тебя?
– Главный хочет отбабахать многоквартирный дом на Красном Камне. Ты можешь посмотреть сводки? Меня интересует общий уровень преступности, желательно в разрезе групп по составу преступлений. Просто цифры, которые я могу использовать для отчета начальству и в работе.
Климова опустила и тут же подняла глаза.
– А это на что-то повлияет, если «главный хочет»?
– Смотря какие цифры, – усмехнулся Глеб. – Я, в принципе, не собираюсь воздействовать на его решение. Но знать хотелось бы.
– Хорошо, – кивнула Виктория. – Я посмотрю и сброшу тебе таблицу.
Глебу почудилось, что при этих словах девица тихо хмыкнула.
– Что-то еще? – спросила Виктория и скосила взгляд на девушку.
– Да, – кровожадно осклабился Гвоздинский. – Тут меня одна недоросль ограбить хотела, машине повреждения нанесла.
Виктория вздохнула:
– Заявление хочешь написать?
– Эй, вы чего? – встрепенулась неудачливая воришка. – Зачем заявление?
Глеб осмотрел дурочку с головы до ног. Ему было жаль «мартышку», но оставлять ее поступок без возмездия совершенно не хотелось.
– Пробей ее для начала.
Девица шумно выдохнула воздух из легких и сжала губы. Виктория подошла к ней ближе.
– Присаживайтесь.
Та раскрыла испуганно глаза и автоматом плюхнулась на стул. Переводила взгляд с Виктории на Глеба и обратно. Гвоздинский тоже не отказал себе в удовольствии и присел. На краешек стола. Забросил ногу на ногу и с оскалом наблюдал за разворачиваемым действом. Видеть Викторию в работе было… интересно.
– Меня зовут Климова Виктория Аркадьевна, – произнесла вежливо-спокойным тоном Виктория, Глеб тем временем стащил из вазочки конфету и старательно снимал с нее обертку. – Я ювенальный полицейский. Вы знаете, что такое ювенальное подразделение полиции?
– Знаю, – буркнула девица.
– Конечно, знает, – с аппетитом пережевывая конфету, встрял в разговор Гвоздинский. – Она, несмотря на нежный возраст, все знает… и умеет… Грамотная больно. И всесторонне развитая.
Ни нарушительница, ни полицейская на его ремарку не отреагировали. Разглядывали друг друга терпеливо и внимательно. Виктория изучающе, девица – настороженно и колко.
– Управление ювенальной превенции занимается предупреждением правонарушений несовершеннолетними, – продолжила Виктория.
– Знаю я, – насуплено бросила девушка.
– Я же говорю – все она прекрасно знает, – снова не удержался Глеб.
– Как ваше полное имя? – спросила Климова.
Прямо ух. Глеб даже поерзал, располагаясь поудобней. Очень занимательно.
Девица нахмурилась, нахохлилась. Молчала угрюмо.
– Как. Ваше. Полное. Имя, – повторила Виктория.
– Как зовут тебя, дурочка? – вытянул шею Гвоздинский.
Воришка, сощурившись, посмотрела на него. Так же исподлобья – на Климову.
– Камилла, – клацнула зубами. – Павлюченко Камилла Михайловна.
– Ха! – Глеб от хохота чуть со стола не свалился. – А у твоих родителей есть чувство юмора.
Он громко ржал под злым взглядом девицы. Виктория осуждающе посмотрела на него. Глеб чуть притих и вытер тыльной стороной ладони выступившие от смеха слезы.
– Камилла, ну надо же, – еще раз прыснул со смеху, попытался взять себя в руки и оправдался перед Викторией: – Это смешно.
Та еще раз выразительно взглянула и старательно записала имя девушки.
– Камилла Михайловна. Еще и Павлюченко, – тихо ухахатывался Гвоздинский.
– Глеб! – оборвала его Климова резко.
При этих словах вскинулась девица:
– Кто бы говорил! Глеб! Кирпичик-буханочка, румяный каравай.
– Что ты сказала? – лениво протянул Гвоздинский. – Глеб – нормальное человеческое имя, Ка-ми-лллла.
– Нормальное? – рассмеялась собеседница. – В каком веке?
– В нормальном веке. Сейчас в моде проверенные временем имена. Следить за тенденциями надо, а не машины вскрывать.
– Может, вы перестанете оба? – Виктория обращалась скорее к Гвоздинскому. – Детский сад…
– Во-во, – подначила Камилла.
– Что «во-во»? – окрысился Глеб. – К тебе это тоже относится.
– Только у меня есть еще шансы поумнеть, – не умолкала девушка. – В силу возраста. В отличие от престарелых некоторых.
– Это я-то престарелый? – подобрался Гвоздинский.
– Перестаньте! – повысила голос Виктория и обратилась к Камилле: – Адрес?
– Строителей, пятнадцать, – с недовольным видом откинулась на спинку стула девушка.
– А Красный Камень далеко, – не вытерпел Глеб. – Чего тебе на Строителей-то не сиделось? Тачки закончились?
– «Тачки», – передразнила его Камилла. – А еще сомневаешься, что престарелый.
– Глеб, прекрати! – повторила Виктория.
– А я чего? – возмутился тот.
– Вы оба друг друга стоите, – пробормотала Климова. – Строителей и правда далеко. Это другой район. Я позвоню Татьяне. Подождите меня здесь.
Она остановилась взглядом на Камилле, потом выразительно смерила им Глеба и вышла из кабинета. В ее отсутствии мужчина с девушкой придирчиво рассматривали друг друга. Камилла вальяжно облокотилась о спинку стула, закинула ногу на ногу и зло усмехнулась.
Глеб медленно прошелся взглядом по довольно стройным, но худоватым ногам и потянулся за следующей конфетой.
– Сейчас приедет Татьяна, – мечтательно сказал, будто для себя. – Сменит тебе фенечки на более качественные металлические браслеты и с собою заберет. Посадит в клетку как мартышку, и будешь из нее на окружающий мир смотреть. И похлебку жиденькую кушать.
– Идиот, – зло рыкнула Камилла, но ноги и спину выпрямила.
– А будешь обзываться, – продолжал Глеб, тщательно разжевывая конфету, – расскажу тете Тане, что ты меня склоняла к этому… как его… половому акту с несовершеннолетней. – Он попытался вытянуть языком застрявшую в зубах карамель. – А это проституция, подруга. Такие слова можно несовершеннолетней говорить? А, тебе можно. Вы же у нас все сейчас при правах. И сексуально образованные… «Сексуально» можно говорить? Не повредит неокрепшей психике?
– Какая проституция? – разозлилась девушка. – Тебе показалось. Ни к чему я тебя не склоняла…
– Татьяна разберется, – обнадежил ее Глеб. – И с дорогим смартфоном, кстати, тоже.
– Смарт мой, – бросила Камилла.
– Ага, как же.
Он окинул быстрым взглядом девушку. Шмотки тоже дорогие. Отвратительно-вызывающие, но явно брендовые.
Виктория выглянула из приоткрытой двери:
– Глеб, можно тебя на минутку?
– А то, – подпрыгнул Гвоздинский радостно и добавил Камилле: – А ты сиди, думай над своим поведением.
Он споро подскочил к двери в смежный кабинет и, широко улыбаясь, прикрыл за собою дверь:
– Как же я давно хотел узнать, что скрывается за этой дверью! – Он присвистнул: – Это что – одностороннее зеркало?
– Скажешь, что напоминает сцену из фильма про полицейских Лос-Анджелеса, я тебя стукну, – рассмеялась Виктория.
– Напоминает все фильмы про полицейских, которые я видел, – засветился счастьем Глеб и уточнил: – То есть мы мартышку видим, а она нас – нет?
Он приблизился вплотную к Виктории:
– Разрешите вас допросить.
– Девушка нас не видит, – улыбнулась женщина. – Это комната для участников процесса.
– Так я участвую… в процессе. – Глеб откинул волосы Виктории с шеи и прошелся по ней губами.
Никакого запаха духов. Аромат кожи и немного лайма. Гель для душа, которым пахнет она всегда.
– Глеб, мне нужно с тобой поговорить. – Виктория пыталась отстраниться, но делала это вяло. – О девушке.
– Ага, – мурлыкнул Глеб, прижимаясь к ней теснее.
– Татьяна знает эту девушку.
– Вот и отлично. – Глеб осторожно приподнял край юбки и дотронулся до кружева белья.
Довольно фыркнул и усадил Викторию на край стола. Вот то, что ему нравилось больше всего. Строгая форма и кружевное белье…
Когда-то Виктория вскользь обмолвилась, что у нее абсолютно нет красивых, женственных вещей. Форма, домашний и спортивный костюмы, пижама. А ей иногда очень хотелось бы надеть что-нибудь изящное. Но… некуда, некогда и нет смысла покупать.
Виктория потрясающе красивая женщина. Открытой, очень тонкой красотой. Красотой, представление о которой не меняется с модой и годами. Которая обращает на себя внимание, но делает это очень аккуратно. И выглядит Виктория отлично. И в форме, и в костюме, и нагой. Хотя нет… нагой она выглядит лучше.
Услышав размышления о нарядной одежде, Глеб сразу потащил ее в магазин белья. Дорогие, качественные вещи были будто созданы для этой женщины. Подсмотрев размер, забрасывал потом кружевными подарками ее сам.
Девушка нехотя вылезла наружу. Глеб совершенно не сомневался в том, что перед этим наградила его беззвучно совсем нелицеприятной характеристикой.
Дежурный поднял на вошедших взгляд, и Гвоздинскому показалось, что на его лице мельком отразилась ехидная усмешка. По крайней мере, глаза человека при погонах чуть заметно сощурились и в них заплясали огоньки. Вредный дядька выжидал, разглядывая Глеба с интересом, и даже рта не раскрывал.
– Добрый день, – стараясь не злиться, поздоровался Гвоздинский. – Мы к Климовой.
«Будто ты, шар надувной, об этом не в курсе», – добавил про себя.
Дежурный не торопился, все так же с насмешкой разглядывая Глеба. Под этим взглядом было неуютно, но Гвоздинский мужественно терпел, пока блюститель удовлетворит свои чувства превосходства и любопытства.
Медленно, крайне медленно, дежурный снял телефонную трубку, так же медленно набрал номер и доложил. Затем молча продолжил рассматривать посетителя, будто видел в первый раз.
– Спустится сейчас, – все же сообщил презрительно, перед этим еле слышно хмыкнув.
«Гадюшник, – дал мысленную оценку заведению Гвоздинский. – Мужики, а хуже бабок на подъезде».
– Отойдите в сторону, чтобы другим не мешать, – брякнул недовольно человек при исполнении. – И ожидайте.
Глеб стиснул зубы, но отошел на пару шагов, чтобы не мозолить лишний раз дежурному глаза, и был полностью уверен, что как бы тот не делал вид, что занят изучением прессы, а исподтишка продолжает наблюдать.
Виктория выпорхнула в холл. Собранная и чертовски деловая. Густые каштановые волосы перехвачены в пучок. Форма, туфли без каблуков, лицо почти не тронуто косметикой. Только в зрачках глаз чуть смешинки мерцают. Глеб готов поспорить, что в них даже мельком – радость. Совсем неуловимая, неосязаемая, профессионально и просто в ту же секунду скрываемая за чинным, беспристрастным выражением. Кивает Климова аналогично предельно и донельзя сдержанно. Сначала дежурному, лишь после – Глебу. И только при полном сближении с ним едва слышно роняет:
– Привет.
Гвоздинский всего-навсего улыбается в ответ. Здоровается исключительно глазами. И глазами же словно раздевает. На что закономерно получает осуждающе-нахмуренный взгляд.
– Мне нужна консультация, – произнес Глеб, меняя выражение лица на более серьезное.
Виктория чуть заметно кивнула ему в ответ.
– Пройдемте.
Из-за левого плеча Гвоздинского вынырнула настырная девица. Раздражающе хлюпнув носом, принялась с интересом разглядывать Викторию. Глеб попытался незаметно оттеснить ее локтем. Но любопытная спутница продолжала настойчиво высовывать свое лицо.
Климова перевела на нее взгляд и насторожилась.
– Кто это?
– Она со мной, – быстро ответил Глеб.
Виктория отвела его за локоть в сторону, перед этим бросив на дежурного беглый взгляд. Нахальная девица неотступно следовала за ними.
– Послушай, – произнесла Климова так тихо, чтобы было слышно только ему. – Я на работе. Здесь вообще-то отделение полиции. То, что я иногда помогаю тебе в рабочих вопросах… Я делаю это исключительно… по дружбе…
– По дружбе? – ухмыльнулся Гвоздинский, мазнув по ней взглядом.
– По дружбе, – подтвердила Виктория, снова скосив на дежурного глаза.
– Не знал, что это так называется, – прошептал ей в ответ Глеб. – Хочу тебе сказать, что мне очень нравится с тобой… дружить.
Девица тем временем попыталась вылезти из-за правого плеча. Гвоздинский с силой сжал ее ладонь. Сумасбродная взвизгнула и попробовала резко выхватить руку.
– Просто хочу напомнить тебе, – продолжала тем временем Виктория, – что действую я неофициально… Перестань, – пресекла она его новую попытку ерничества. – У меня могут быть неприятности.
– Меньше всего я хочу, чтобы у тебя были неприятности, – серьезно заверил ее Глеб.
Виктория склонила голову набок и с прищуром посмотрела на него.
– Пойдем, – сказала через время.
Они вышли в длинный и пустынный коридор.
– Как дела? – тут же негромко спросил ее Гвоздинский.
Виктория старалась сохранять дистанцию и цеплялась внимательным взглядом за закрытые двери кабинетов. Трепетно оберегала имидж «суровой леди», как всегда. Напрасно. Репутация ее была настолько кристальной и прозрачной, что ее совсем не помешало бы немного замарать. По крайней мере, Глебу так казалось. К тому же он довольно частый и заметный гость в этом ее строгом сером кабинете. Многие работники при встрече уже неосознанно здороваются с ним кивками. По роду деятельности Глебу часто требуется информация из первых рук. Неофициальная, но крайне нужная для принятия решений. И бывшая одноклассница всегда готова в этом ему помочь.
– Работы много, – вздохнула Виктория.
– А дома как? – Гвоздинский чуть сократил между ними расстояние.
– Все хорошо.
– Как Настя?
– Хорошо. К соревнованиям готовится. Нервничает очень.
В ее глазах проступила та привычная нежность, с которой Виктория всегда говорила о дочери. Глеб знал, как Климова переживает, считая, что уделяет ей недостаточно внимания. Проклятая работа с трудными подростками почти всецело отбирала мать у единственного ребенка. Вытягивала все жилы и высасывала соки. Была общественно-нужной, но разрушительно-семейной.
– Встретимся вечером? – Гвоздинский осторожно приобнял Викторию за талию.
От резкого свиста чуть не подпрыгнул на месте. От противной девицы, о которой на секунду он забыл, не укрылся сей безобидный, в общем-то, жест. В лучших традициях большинства подростков – слепых, когда нужно глядеть в оба глаза внимательно, но не упускающих из виду то, что видеть им не надо бы – малявка с показушной, отметающей нормы приличия наглостью молчать не собиралась.
На ее свист Виктория дернулась, сжалась. Тут же закрылась в тугой эмоциональный клубок. А Гвоздинский снова был удостоен расстрельным взглядом.
Но, черт побери, это ему в Климовой и нравилось. Смотреть на предельную строгость и знать, что Вика бывает другой. Очень редко и когда никто не увидит. Никто, кроме него.
– Потом, – сухо ответила подруга.
Надо же, колючая какая. Глеб незаметно растянул губы в игривой усмешке. Потом так потом.
Виктория подвела их к незнакомому для Глеба кабинету.
– Мой кабинет занят, – пояснила она. – Ты не возражаешь, если мы поговорим в комнате для допросов?
– Ух ты, – по-мальчишески обрадовался Гвоздинский, а на строгий взгляд Виктории спокойнее добавил: – Я не возражаю.
Он галантно пропустил Викторию вперед. Сам же негалантно оценил вид сзади. Подтащил за руку к входу противную деваху и прошептал на ухо:
– Заходи. И рта не раскрывай.
– А то че? – фыркнула нахалка.
– По жопе дам. «Че».
– Грозный какой, – одарила та его презрительным взглядом и демонстративно-медленно проплыла в кабинет.
Глеб прошел вслед за ней и с интересом огляделся. Неплохо они здесь все обустроили: мягкие кресла, коврики яркие, даже в вазочке печеньки с конфетами. Меньше всего напоминает допросную. Скорее – детскую комнату для ожиданий или работы с психологом.
Виктория развернулась к Гвоздинскому.
– Что там у тебя?
– Главный хочет отбабахать многоквартирный дом на Красном Камне. Ты можешь посмотреть сводки? Меня интересует общий уровень преступности, желательно в разрезе групп по составу преступлений. Просто цифры, которые я могу использовать для отчета начальству и в работе.
Климова опустила и тут же подняла глаза.
– А это на что-то повлияет, если «главный хочет»?
– Смотря какие цифры, – усмехнулся Глеб. – Я, в принципе, не собираюсь воздействовать на его решение. Но знать хотелось бы.
– Хорошо, – кивнула Виктория. – Я посмотрю и сброшу тебе таблицу.
Глебу почудилось, что при этих словах девица тихо хмыкнула.
– Что-то еще? – спросила Виктория и скосила взгляд на девушку.
– Да, – кровожадно осклабился Гвоздинский. – Тут меня одна недоросль ограбить хотела, машине повреждения нанесла.
Виктория вздохнула:
– Заявление хочешь написать?
– Эй, вы чего? – встрепенулась неудачливая воришка. – Зачем заявление?
Глеб осмотрел дурочку с головы до ног. Ему было жаль «мартышку», но оставлять ее поступок без возмездия совершенно не хотелось.
– Пробей ее для начала.
Девица шумно выдохнула воздух из легких и сжала губы. Виктория подошла к ней ближе.
– Присаживайтесь.
Та раскрыла испуганно глаза и автоматом плюхнулась на стул. Переводила взгляд с Виктории на Глеба и обратно. Гвоздинский тоже не отказал себе в удовольствии и присел. На краешек стола. Забросил ногу на ногу и с оскалом наблюдал за разворачиваемым действом. Видеть Викторию в работе было… интересно.
– Меня зовут Климова Виктория Аркадьевна, – произнесла вежливо-спокойным тоном Виктория, Глеб тем временем стащил из вазочки конфету и старательно снимал с нее обертку. – Я ювенальный полицейский. Вы знаете, что такое ювенальное подразделение полиции?
– Знаю, – буркнула девица.
– Конечно, знает, – с аппетитом пережевывая конфету, встрял в разговор Гвоздинский. – Она, несмотря на нежный возраст, все знает… и умеет… Грамотная больно. И всесторонне развитая.
Ни нарушительница, ни полицейская на его ремарку не отреагировали. Разглядывали друг друга терпеливо и внимательно. Виктория изучающе, девица – настороженно и колко.
– Управление ювенальной превенции занимается предупреждением правонарушений несовершеннолетними, – продолжила Виктория.
– Знаю я, – насуплено бросила девушка.
– Я же говорю – все она прекрасно знает, – снова не удержался Глеб.
– Как ваше полное имя? – спросила Климова.
Прямо ух. Глеб даже поерзал, располагаясь поудобней. Очень занимательно.
Девица нахмурилась, нахохлилась. Молчала угрюмо.
– Как. Ваше. Полное. Имя, – повторила Виктория.
– Как зовут тебя, дурочка? – вытянул шею Гвоздинский.
Воришка, сощурившись, посмотрела на него. Так же исподлобья – на Климову.
– Камилла, – клацнула зубами. – Павлюченко Камилла Михайловна.
– Ха! – Глеб от хохота чуть со стола не свалился. – А у твоих родителей есть чувство юмора.
Он громко ржал под злым взглядом девицы. Виктория осуждающе посмотрела на него. Глеб чуть притих и вытер тыльной стороной ладони выступившие от смеха слезы.
– Камилла, ну надо же, – еще раз прыснул со смеху, попытался взять себя в руки и оправдался перед Викторией: – Это смешно.
Та еще раз выразительно взглянула и старательно записала имя девушки.
– Камилла Михайловна. Еще и Павлюченко, – тихо ухахатывался Гвоздинский.
– Глеб! – оборвала его Климова резко.
При этих словах вскинулась девица:
– Кто бы говорил! Глеб! Кирпичик-буханочка, румяный каравай.
– Что ты сказала? – лениво протянул Гвоздинский. – Глеб – нормальное человеческое имя, Ка-ми-лллла.
– Нормальное? – рассмеялась собеседница. – В каком веке?
– В нормальном веке. Сейчас в моде проверенные временем имена. Следить за тенденциями надо, а не машины вскрывать.
– Может, вы перестанете оба? – Виктория обращалась скорее к Гвоздинскому. – Детский сад…
– Во-во, – подначила Камилла.
– Что «во-во»? – окрысился Глеб. – К тебе это тоже относится.
– Только у меня есть еще шансы поумнеть, – не умолкала девушка. – В силу возраста. В отличие от престарелых некоторых.
– Это я-то престарелый? – подобрался Гвоздинский.
– Перестаньте! – повысила голос Виктория и обратилась к Камилле: – Адрес?
– Строителей, пятнадцать, – с недовольным видом откинулась на спинку стула девушка.
– А Красный Камень далеко, – не вытерпел Глеб. – Чего тебе на Строителей-то не сиделось? Тачки закончились?
– «Тачки», – передразнила его Камилла. – А еще сомневаешься, что престарелый.
– Глеб, прекрати! – повторила Виктория.
– А я чего? – возмутился тот.
– Вы оба друг друга стоите, – пробормотала Климова. – Строителей и правда далеко. Это другой район. Я позвоню Татьяне. Подождите меня здесь.
Она остановилась взглядом на Камилле, потом выразительно смерила им Глеба и вышла из кабинета. В ее отсутствии мужчина с девушкой придирчиво рассматривали друг друга. Камилла вальяжно облокотилась о спинку стула, закинула ногу на ногу и зло усмехнулась.
Глеб медленно прошелся взглядом по довольно стройным, но худоватым ногам и потянулся за следующей конфетой.
– Сейчас приедет Татьяна, – мечтательно сказал, будто для себя. – Сменит тебе фенечки на более качественные металлические браслеты и с собою заберет. Посадит в клетку как мартышку, и будешь из нее на окружающий мир смотреть. И похлебку жиденькую кушать.
– Идиот, – зло рыкнула Камилла, но ноги и спину выпрямила.
– А будешь обзываться, – продолжал Глеб, тщательно разжевывая конфету, – расскажу тете Тане, что ты меня склоняла к этому… как его… половому акту с несовершеннолетней. – Он попытался вытянуть языком застрявшую в зубах карамель. – А это проституция, подруга. Такие слова можно несовершеннолетней говорить? А, тебе можно. Вы же у нас все сейчас при правах. И сексуально образованные… «Сексуально» можно говорить? Не повредит неокрепшей психике?
– Какая проституция? – разозлилась девушка. – Тебе показалось. Ни к чему я тебя не склоняла…
– Татьяна разберется, – обнадежил ее Глеб. – И с дорогим смартфоном, кстати, тоже.
– Смарт мой, – бросила Камилла.
– Ага, как же.
Он окинул быстрым взглядом девушку. Шмотки тоже дорогие. Отвратительно-вызывающие, но явно брендовые.
Виктория выглянула из приоткрытой двери:
– Глеб, можно тебя на минутку?
– А то, – подпрыгнул Гвоздинский радостно и добавил Камилле: – А ты сиди, думай над своим поведением.
Он споро подскочил к двери в смежный кабинет и, широко улыбаясь, прикрыл за собою дверь:
– Как же я давно хотел узнать, что скрывается за этой дверью! – Он присвистнул: – Это что – одностороннее зеркало?
– Скажешь, что напоминает сцену из фильма про полицейских Лос-Анджелеса, я тебя стукну, – рассмеялась Виктория.
– Напоминает все фильмы про полицейских, которые я видел, – засветился счастьем Глеб и уточнил: – То есть мы мартышку видим, а она нас – нет?
Он приблизился вплотную к Виктории:
– Разрешите вас допросить.
– Девушка нас не видит, – улыбнулась женщина. – Это комната для участников процесса.
– Так я участвую… в процессе. – Глеб откинул волосы Виктории с шеи и прошелся по ней губами.
Никакого запаха духов. Аромат кожи и немного лайма. Гель для душа, которым пахнет она всегда.
– Глеб, мне нужно с тобой поговорить. – Виктория пыталась отстраниться, но делала это вяло. – О девушке.
– Ага, – мурлыкнул Глеб, прижимаясь к ней теснее.
– Татьяна знает эту девушку.
– Вот и отлично. – Глеб осторожно приподнял край юбки и дотронулся до кружева белья.
Довольно фыркнул и усадил Викторию на край стола. Вот то, что ему нравилось больше всего. Строгая форма и кружевное белье…
Когда-то Виктория вскользь обмолвилась, что у нее абсолютно нет красивых, женственных вещей. Форма, домашний и спортивный костюмы, пижама. А ей иногда очень хотелось бы надеть что-нибудь изящное. Но… некуда, некогда и нет смысла покупать.
Виктория потрясающе красивая женщина. Открытой, очень тонкой красотой. Красотой, представление о которой не меняется с модой и годами. Которая обращает на себя внимание, но делает это очень аккуратно. И выглядит Виктория отлично. И в форме, и в костюме, и нагой. Хотя нет… нагой она выглядит лучше.
Услышав размышления о нарядной одежде, Глеб сразу потащил ее в магазин белья. Дорогие, качественные вещи были будто созданы для этой женщины. Подсмотрев размер, забрасывал потом кружевными подарками ее сам.
