ГЛАВА 1
Дверь в кабинет начальника с шумом хлопнула, и на пороге появился злющий Сергей. Прямо с него и гаркнул Глебу:
– Жаб тебя к себе зовет. Орет как потерпевший. Сейчас глаза выпадут на стол.
Глеб фыркнул. Жаб «просыпался» редко. Периодически занимался личными вопросами и налаживанием необходимых связей. Гораздо чаще – банально спал с открытыми глазами. Подчиненным он больше докучал «полезными житейскими советами» или тем, что внезапно-яростно принимался нечто крайне важное искать. В остальное время – не мешал и даже особо не интересовался, кто чем занят. В общем, трудовому коллективу был весьма удобен.
Иногда Глеб задумывался, как во главе отдела успешной крупной фирмы мог появиться Жаб. Но среди старожилов фирмы ходили древние легенды, что Жаб не появлялся, а был всегда. Стоял у истоков основания… или незыблемо в кресле сидел? Представить начальника стоящим, а не растекшимся по креслу, Глеб даже в самых ярких фантазиях своих не мог. Еще легенда гласила, что раньше Жаб был другим: собранным, деловитым, активным и въедливым. Возможно (это никак не подтверждено) – представал и строгим. Впрочем, таким Глеб Жаба не застал, хоть знал его довольно долго, и все это время тот являл себя таким: суетливым, рассеянным, кряхтящим, вечно все теряющим, никогда не находящим и всех на подмогу зовущим.
Поэтому ни злость коллеги, ни ужасная – для сотрудника любой другой фирмы – новость, что его вызывает начальник, никакого сногсшибательного эффекта на Глеба не произвели. Жаб мог просто ненадолго выбраться из спячки, не увидеть никого вокруг, спросонья сему факту удивиться, немного проморгаться, призвать на всяк случай к себе, восставшему, Сергея и ввести его в состояние бешенства нудными размышлениями о жизни бренной.
Потом Жабу могло показаться, что ему что-то срочно нужно отыскать, и он решил позвать на помощь Глеба.
Ну и что из того, что в это время рядом был Сергей? Жабу могло почудиться, что именно Глеб в силах найти столь жизненно необходимую начальнику вещицу.
Ну и что из того, что у каждого сотрудника есть корпоративный телефон? Жаб предпочитает просто кричать. По-старинке. Забывая о закрытой двери. Правда, чаще всего, вспоминая о прогрессе, Жаб попутно, с криком, набирает и нужный ему номер телефона.
А иногда (и так может делать только он) звонит одновременно и по корпоративному, и по внутреннему. Последним, кстати, кроме него, никто уже давным-давно не пользуется. Но раритетные, пусть и малость бесполезные для современности предметы на кой-то ляд остались и в кабинетах остальных сотрудников. По всей видимости, исключительно для того, чтобы Жаб мог им в моменты просветления своего чудесного звонить.
Поэтому Глеб поднялся неспешно, аккуратно задвинул стул и размеренным шагом направился к кабинету начальника. Про себя ухмылялся, представляя, как, должно быть, смешно сейчас выглядит Жаб. Орет в стены и порывисто хватает трубки телефонов. Бумаги и скоросшиватели наверняка летят с рабочего стола. От этого Жаб еще больше нервничает и совершает еще больше бесполезных телодвижений.
Не успел Глеб отойти от стола, как затрезвонил телефон – Жаб нетерпелив. Глебу пришлось вернуться. Но только он коснулся трубки, аппарат тут же замолк. Глеб снова направился в намеченном направлении. Телефон опять ожил. Чертыхаясь, Глеб вернулся, но, по сложившейся традиции, старинное устройство умолкло, как только мужчина приблизился к нему.
– А чтоб тебя, – беззлобно выругался Глеб. – Ты посидишь три минуты спокойно? – и, не обращая внимания на теперь уже разрывающийся мобильный, уверенно двинулся к двери.
Еще минута, и Жаб – Железняков Андрей Борисович – выпадет из кабинета и станет орать ему в лицо. Наверняка он уже барахтается в кресле, неуклюже пытаясь покинуть «трон».
Глеб заглянул без стука:
– Звали, Андрей Борисович?
Жаб и правда довольно активно суетился, опираясь на подлокотники и изо всех сил намереваясь встать. Разъезжал взад-вперед на колесиках комфортабельного кресла. Но это тоже ни о чем не должно было Глебу говорить. Наоборот, обычно скорость мельтешения начальника обратно пропорциональна важности проблемы: при известиях о внеплановых проверках Жаб застывал и беззвучно шевелил губами (если вообще не забывал об этом подчиненным рассказать), а при новостях из дома о рожающей кошке на ходу набрасывал пальто и кричал, чтобы срочно отыскали штатного водителя. При этом он обычно забывал в кабинете ключи, телефоны, аппараты для измерения давления и через пять минут звонил с неизвестных номеров, чтобы срочно «подвезли и вынесли к подъезду».
– Секундочку, – у Жаба затрезвонил мобильный, и он тут же погрузился в милые домашние дела – советовал жене, как вызволить из кладовки непоседливую кошку.
Вот это Глеба и насторожило. Если Жаб забыл о деле, оно может оказаться важным.
Сотрудник терпеливо слушал рекомендации начальства жене и домашнему зверю и кивал в особо волнующих местах. Волнующих, конечно, начальство, а не Глеба. Глеба больше волновал отчет важному клиенту, который он был вынужден из-за Жаба отложить.
Когда кошка, наконец, покинула заточение, а Жаб обстоятельно доложил Глебу обо всех деталях вызволения, как будто тот не слышал этого собственными ушами, начальство вспомнило, для чего прежде голосило… Перед этим, правда, спросив:
– Чего ж я тебя звал-то?
Поерзав на стуле какое-то время, что-то панически поискав на столе, начальник все же собрал мысли в кучу. Резко пригладил рукою топорщащийся галстук.
– Этот звонил, – многозначительно Жаб ткнул пальцем в потолок, и хоть вышестоящий «этот» обитал на нижнем этаже, Глеб понял, о ком «земноводный» повествует. – Задание срочное у него, – и почти беззвучно добавил себе под нос: – Когда уже черти его куда-нибудь утащат… – Но затем Андрей Борисович встрепенулся и отчетливо-громко произнес, скользя взглядом по стене наверх: – Наш же уважаемый Игорь Всеволодович в политику направился. Он же, видишь, у нас какой: энергичный, инициативный. Так уверенно стоит у руля. Молодой! Так предприятие наше развивает, леший его за ногу в болото сцапай. Такие высоты организация при нем берет. Конечно, ему теперь в этих рамках тесно, нужно двигаться вперед. Дай бог, чтобы все у него отлично сложилось, чтобы у власти он укрепился хорошо. – Жаб пошамкал губами и добавил тише сам себе: – А пока он укрепляется, мы хоть спокойно посидим. А там, если высшие силы нам помогут, то и останется у власти.
Сосредоточенно изучающий стену взгляд мог бы означать боязнь прослушки, но Глеб уже давно привык к тому, что в кабинете Жаба словно витают воздушные потоки, заставляющие мысли начальства двигаться в непредсказуемых и хаотичных направлениях. Поэтому даже на середине предложения мысль его часто делала крутой вираж и устремлялась в неожиданную сторону, а то и вовсе резко менялась на противоположную. По сути Жаб был добродушным человеком, но в силу возраста и флегматичного характера отчаянно желающим спокойствия. Только по этой причине в его сонной голове могли мелькать не совсем доброжелательные мысли, которых он сам тут же пугался, старательно ретушируя свою поврежденную злыми пожеланиями карму целым скопом богоугодных слов.
– И какое же задание для нас у луноликого? – поинтересовался Глеб.
Все услышанное ему сразу не понравилось. Ход фантазий Железнякова было не так уж сложно разгадать: если у главного все срастется в политической среде, ему и дела до предприятия родимого не будет. Он переберется в дивную столицу, будет «развиваться и расти» и о фирме, как о досадной ступеньке на пути к успеху, позабудет. На освободившееся место, возможно, усядется его заместитель Трофимыч. Замрет таким же изваянием, как Жаб. А при редких выходах из задумчиво-туманного астрала станет перекидываться с Жабом в преферанс.
У луноликого – идея-фикс. Он, подобно всем молодым и энергичным, желает заменить предшествующий дремлющий состав на таких, как сам – молодых и энергичных. К его сожалению, идея воплощается медленно. Состав сопротивляется и отчаянно врастает в кресла корнями. К тому же (и луноликому об этом ли не знать): как бы старый состав ни дремал, но полувековой опыт при всем желании не проспишь. В моменты кризисов и форс-мажоров глыбы оживали и действовали скупо-точно. Знали, что и в какой момент нужно предпринять. Да и вообще были как столетние дубы, поросшие необходимыми плющами-связями. Поэтому за пять лет руководящей деятельности луноликому удалось заменить от силы половину неугодных, остальные же, замерев, выжидали своей очереди.
– Игорь Всеволодович, дай бог ему крепчайшего здоровья, – монотонно разглагольствовал Жаб, – хочет сделать бескорыстный подарок городу. Отстроить «почти» исключительно за собственные средства… ну и за счет лояльно настроенных инвесторов… и, конечно же, за счет города... многоквартирный дом. Комфортабельные помещения, детские площадки, эти… дорожки, ну сам понимаешь, не мне тебе рассказывать. Все по высшему уровню или около того. Исключительно для малоимущих слоев и некоторых… в виде исключения.
Глеб, не сдержавшись, фыркнул. Может, конечно, парочка героев труда или многодетных мамочек, занимающих крепкую позицию в социальных сетях, а лучше – на всемогущем телевидении, и просочится в комфортабельные помещения дома с дорожками, но остальные квартиры явно будут заселены «исключительными некоторыми». Но его это заботило по касательной и предельно мало. Глеб уже с тоскою понимал, куда так вкрадчиво и осторожно клонит Жаб.
– Я могу доверить руководство важным проектом только самому ответственному работнику, – в лоб заявил Железняков. – Тебе, Глебушка. Только тебе.
Глеб еле сдержался, чтобы не стукнуть кулаком по столешнице.
– Куда мне, Андрей Борисович? – наклонился он к начальнику. – У меня три проекта горят. Синим пламенем, Андрей Борисович. И строительство филиала Центра предоставления услуг населению… загорается. Куда мне многоквартирный дом? Я свои проекты закрыть не успеваю, вы мне Центр Лебедкина «придарили». А теперь еще и это…
– Лебедкина не я решил уволить, а ОН! – привычно указал пальцем вверх Жаб. – Я, как ты помнишь, был категорически против. Почти в глаза ЕМУ об этом на планерке заявил. Никто нас с Лебедкиным не поддержал. А ЦПУН, как ты сам заметил, загорается. Кому мне его, как не тебе? И не «придарил», Глебушка, а предложил временно возглавить руководство проектом. Пока отдел кадров прочухается.
– У меня свои три проекта… – настойчиво напомнил Глеб.
– Так и я ЕМУ об этом, – вспыльчиво отозвался Жаб. – Куда нам, говорю, многоквартирный дом, у нас и так три проекта. Так он разве слушает? Разве можно там что-то доказать? Как о стену! Ничего нам с тобой, Глебушка, не остается, кроме как принять и исполнять. А там выборы пройдут, может, все и замнется. Позабудется многоквартирный дом, заморозится постройка. Нам сейчас главное – видимость создать… ускоренными темпами. Перед выборами этими, на благо города.
Жаб снова засучил ножками в отчаянной попытке выбраться из кресла. Чертыхался мощно. Хаял во все стороны и на все лады новомодную и комфортабельную мебель:
– Накупили черти что… ортопедическое, того и гляди засосет. Не подходят ЕМУ предыдущие кресла по… чего-то там, – покрутил рукой «фонарик» Жаб, – интерьера. Тьфу… – с досады сплюнул он и возмущенно запыхтел.
– Что вы ищете? – поинтересовался со вздохом Глеб.
– Папку эту. – Борисович с усердием разгребал бумаги по радиусу длины рук, создавая возле себя еще больший беспорядок. – Синенькую такую.
И опять закопошился в кресле.
– Сидите, – остановил его Глеб. – Я сам найду.
И спустя несколько минут все же вытянул из завалов скоросшиватель.
– Может, бирюзовая? – с недоверием спросил.
– Нормальная, – отмахнулся Жаб. – Очень даже синяя.
Он даже открыл ее с почти что интересом. Даже послюнявил пальцы. Пролистнул несколько страниц, устал внезапно и передал нижестоящему звену. Глеб с усмешкой наблюдал за этим действом.
– Ты изучи там все внимательно, – дал напутствие начальник.
Глеб, продолжая ухмыляться, кивнул.
– Тут еще вот что… – задумчиво добавил Железняков и опять одернул галстук. – ОН еще знаешь чего выдумал теперь: сколотил себе предвыборный штаб, усадил во главе его деваху… ото еще, прости господи, на нашу голову, шебушная как ураган. У меня от нее даже голова кружится, как она по помещению петляет – то туда то сюда – ну разве ж так можно? И секунды на месте не сидит. И тарахтит как сорока. ОН ее еще сюда запихнуть желает. По общим вопросам… замом. Тоже должность – хоть кого лепи. Но отдел кадров пока держит оборону… надолго ли. В общем, эта девица уже сюда несется, двадцать раз с утра звонила. Ты ее с собой возьми, свози на объект. Сам посмотри, что там и к чему, и девица, холера в бок ей, пусть посмотрит. Может, угомонится ненадолго.
– А девица мне зачем? – вскинулся Глеб.
– Надо так, – аргументировал Жаб. – Потом заедешь в банк, наш который. Они нам оформляют под это все дело кредит. Посмотришь, какие предлагают программы, чтобы я ЕМУ на стол на выбор парочку-тройку положил. В общем, вот так вот.
Глеб изумленно приподнял брови. Точно – «вот так вот». И «как обычно» – тоже.
– Где хоть располагается объект? – уточнил он, приподнимаясь. – Адрес, куда ехать-то?
– А, так в папочке все есть, – уже терял к нему интерес Железняков. – На этом, как его, Красном Камне. Улицу точно не вспомню.
Глеб резко уселся обратно.
– Да вы что? – Он даже снова склонился к Жабу. – Там же жить невозможно. Какой в том районе многоквартирный дом? Там же вокруг почти бараки. И уровень преступности зашкаливает.
– Зато земля дармовая, – сощурился Жаб. – А земля – она везде земля. Кормилица! Тоже, скажешь – «невозможно». Попривыкали все к условиям и выбору условий. Раньше такого не было. – Жаб пустился в воспоминания про лучшие, дорогие сердцу времена. – Радовались тому, что предлагают. Мы с моей Степановной десять лет в очереди на квартиру стояли. И ты удивишься – на какую, не знали. Молились, чтобы не первый этаж и не пятый. Когда еще и не боковая оказалась – Степановна вот такими слезами от счастья плакала. А теперь, видите ли, не такой им район.
Глеб и зубы сцепил, и контрольно прикусил язык, чтоб не «отбить» начальству: как только жизнь «новая, несовершенная» дала шанс «небоковую квартиру» сменить, Жаб тут же перебрался в престижный жилищный район. И жил себе, припеваючи, в двухуровневой квартире «с видом», плодя и сея небылицы о несказанно трудных, но правильных и честных временах.
– Ладно, – кивнул он Жабу. – Я на месте посмотрю.
Потом покинул кресло и подошел к двери.
– Преступность – это тоже, скажу тебе, от нас зависит, – продолжал философские бурчания ему в спину Жаб. – Все в наших головах. Это мы все на кого-то смотрим, думаем, что лучше везде, где нас нет… Попривыкали… А начинать нужно именно с себя…
– Да, – согласился равнодушно Глеб.
Он открыл дверь, и тут же на него с разбегу налетела… Клякса. Разноцветная настолько, что у Глеба отчаянно зарябило в глазах. Он каким-то чудом чудным и непостижимым шестым чувством успел сделать в сторону скользящий шаг.
Клякса в ядовито-зеленом фееричном одеянии, с ярко-рыжей шевелюрой – Глеб сказал бы даже, что оранжевой, – не обратила на «препятствие» в его лице своего внимания и довольно шустро пошлепала к Жабу:
