ГЛАВА 1
Осторожный сигнал деликатно сообщил о доставке сообщения. Дмитрий мельком взглянул на экран. Мама! Беспокоится. Но боится отвлекать. Привычка, выработанная годами.
Взгляд зафиксировал время. 17:02. Две минуты, как он в долгожданном отпуске, но пока еще здесь. Тридцать три часа и две минуты. Двенадцать родов, в том числе три кесаревых. Две операции – экстренные. Сон – час и восемнадцать минут. Два раза просыпался. Один раз – на три секунды, чтобы проверить пиликнувшее сообщение. Второй – из-за того же телефона. Девятнадцатилетней Колпаковой на тридцать седьмой неделе показалось, что начались схватки. Потом еще два раза казалось ее мужу. И еще двум мужьям и трем будущим роженицам. Но Дмитрий Александрович тогда уже не спал.
– Дмитрий Александрович, – обеспокоенно заглянул в ординаторскую сонный интерн. – Главврач просит зайти, пока вы еще здесь. У нее Дудкина. Скандалит. Говорит, что отказывается рожать.
Чернов вздохнул. Дудкина! Не первая и не последняя. И не в первый раз. Что ж, столь манящий отпуск пока откладывается.
Бодрой походкой он вышел из кабинета, стараясь не замечать уважительного взгляда интерна. Да, в его возрасте и Чернову хотелось спать. Сон был главным и несбыточным желанием. Шесть лет в медицинском институте, когда Дмитрий по ночам зубрил фармакологию и мечтал о дне, а вернее – ночи, когда сможет наконец-то выспаться. Потом в интернатуре. Затем невыносимо хотелось спать первые годы работы.
А вскоре отсутствие нормального отдыха враз стало привычкой. Медработники, особенно сотрудники роддомов, умеют отключаться в любом положении. Вырубаются намертво в первую же секунду, как только закроют глаза. Стоя, сидя, на столе или даже полу. И чутко пробуждаются от малейшего шороха, умудряясь при этом выглядеть свежо, будто провели всю ночь на открытом воздухе в горах. Это первоочередная задача акушеров-гинекологов: всегда экономить, насколько возможно, свои силы, использовать любую свободную минуту на отдых, впадать в глубокий сон и выходить из него моментально. Интернам и молодым врачам особо сложно справляться с первым пунктом. Первые годы они слишком стараются. Пытаются быть сразу везде, во все вникнуть и всем помочь. Но буквально через пару лет понимают: главная обязанность врача – быть собранным и находиться в нужном месте. И в нужное время. Не распыляться на множество дел, пытаясь оказаться сразу во всех палатах и помочь всем пациентам, а появляться в необходимый момент. И молниеносно принимать верные решения.
На лестнице Чернов буквально споткнулся об молодую женщину. В плюшевом халате с поясом поверх огромного живота, она подвывала и часто моргала влажными ресницами.
– Чего рыдаем в три ручья? – Чернов смотрел на женщину, как смотрят только акушеры: по-отечески добро и чуть насмешливо.
Женщина расстроенно шмыгнула носом.
– Заблудилась.
– Бывает, – согласился Чернов. – Но, слава городским властям, не в лесу находишься. Кто-нибудь да найдет. В роддом часто прибывают комиссии – обнаружат все и всех, – взял он женщину под локоток и осторожно повел к лестнице. – Вот на выходных мэр должен пожаловать. Перед выборами точно всех найдет. Как фамилия?
– Мэра? – обескураженно выдохнула будущая мать. – Я не знаю. Меня из Переделкино направили. В патологию.
– Зачем нам мэр? Нам мэр не нужен, – ухмыльнулся Чернов. – До следующих выборов – точно. Он уже выполнил пункт своей предвыборной программы, новый аппарат УЗИ подарил.
– Да? – изумилась женщина.
– Конечно, – подмигнул Чернов. – И двадцать пять кроватей Рахманова. Так что рожать будешь на новеньком. Как по маслу пойдет. И глазом моргнуть не успеешь.
– Правда?
– А то, – усмехнулся Дмитрий. – Лечащего врача как фамилия?
– Я не помню, – снова шмыгнула носом пациентка. – Женщина такая. Худенькая, светленькая. Росточком невысокая.
– Тоже понятно, – аккуратно подтолкнул ее к коридору Чернов. – Росточком невысокая – дежурный врач. А обменную карту кто брал? Журнальчик такой, который в консультации выдали, сказали носить всегда с собой и отдать тетям-дядям в роддоме.
– А… – протянула будущая мать. – Его я другой женщине отдавала. Такой строгой и большой.
– Вот, – похвалил ее Дмитрий. – Это наш лучший врач, Ольга Александровна. Тебе очень повезло. Если бы я был роженицей, то рожал только у нее.
– Честно?
– Очень честно, – кивнул Чернов. – Ты, считай, счастливый билет вытянула. И новые кровати Рахманова, и Ольга Александровна. При таком везении – рожать да рожать. Сплошное удовольствие! – Он остановился перед дверью. – А вот и кабинет КТГ.
– А как вы… – изумилась собеседница.
– Ольге Александровне передавай привет! – Дмитрий неспешно удалялся по коридору в другое крыло.
Еще на подходе к кабинету главврача, услышав громкий голос Дудкиной, Чернов усмехнулся про себя. Зинаида Гавриловна, главврач, наверняка вне себя от бешенства. Он порывисто открыл дверь и сказал нарочито громко:
– Зинаида Гавриловна, уважаемая! Не пора ли нам сделать на пути следования к кабинету КТГ указатели? Каждый раз, когда я выхожу на лестницу – встречаю плачущих женщин. Для моей тонкой душевной организации это невыносимое испытание.
Фролова, как и следовало ожидать, пылала праведным гневом. Из глаз чуть искры не летели.
– Присаживайтесь, Дмитрий Александрович, – сухо произнесла.
Чернов с размаху плюхнулся в кресло. Что ж – юмором и природной харизмой в этот раз не отделаться. Мельком скользнул взглядом по Дудкиной.
– Рабочая бригада чинит лифт, – продолжала Зинаида Гавриловна. – Скоро женщины прекрасно смогут им пользоваться…
– Ну вы же знаете, Зинаида Гавриловна, – с серьезным видом перебил Дмитрий, – не все будущие мамы рискуют в него заходить. Боятся стремительных родов и разрешиться по пути, до прибытия на нужный этаж… То ли дело Дудкина – ничего не боится.
При этих словах будущая мать подпрыгнула на месте.
– Вот уж дудки! Я рожать не буду.
Чернов ухмыльнулся. Дудкина – дудки. Забавно. И опять двадцать пять.
– Ваша девочка? – спросила главврач строго.
– Моя, – кивнул Дмитрий. – Самая что ни на есть – любимая.
Телефон жалобно пиликнул. Чернов сбросил вызов.
– Так что же вы, Дмитрий Александрович, не проводите со своими девочками разъяснительную работу? – Зинаида Гавриловна щепетильно исполняла роль строгого руководителя. – Почему ваши девочки отвлекают меня от работы? Что вы лично можете ответить Дудкиной?
Дмитрий задержал взгляд на пациентке.
– То же самое, Зинаида Гавриловна, что мы говорили ей же на трех консилиумах, – снова растянул он губы в ухмылке. – По требованиям Минздрава, количество покидающих стены вверенного нам заведения должно быть увеличено минимум в два раза по сравнению с количеством вошедших в него. Мы не можем выпустить Дудкину без ребенка в руках – это противоречит политике перинатального центра и бьет по статистике. Придется держать ее здесь до тех пор, пока не согласится рожать… А если серьезно, Дудкина, мы же еще два дня назад все выяснили: у тебя прекрасная фактура…
– Ага, – перебила будущая мать. – Рожу, как по маслу. Слышала уже. Мы все выяснили до того, как я узнала о том, что вы отчаливаете в отпуск. А теперь бросаете меня… в положении!.. На произвол судьбы.
– Ну как же я тебя, Дудкина, бросаю? – вздохнул Чернов. – Я передаю тебя в руки Ольги Александровны…
– Ага, – прищурилась роженица. – Прекрасного специалиста. Вы бы сами рожали исключительно у нее, если бы были женщиной. Слышала! Не выйдет у вас.
Чернов потер переносицу.
– Послушай, Тамара. Тамара же, правильно?
Дудкина нетерпеливо кивнула.
– Так вот, Тамара, – осторожно продолжил Дмитрий. – Если я буду ждать, пока родят все женщины в роддоме, то вообще никогда в отпуск не уйду. А у меня, Тамара, уже заказан коттедж. В Хащевом, Тамара, на две недели! На две недели, которые я буду ловить рыбу, спать, и где каждая первая встречная женщина не считает, что может контролировать дату родоразрешения самостоятельно. Где вообще, Тамара, женщин нет. И других людей тоже.
Дудкина недоверчиво косилась на него.
– Сделайте мне кесарево сечение и уезжайте в свое Хащевое хоть на месяц, – стояла уже не так уверенно на своем. – Я хочу уснуть и получить готового ребенка. Без этих ваших «как по маслу».
Чернов нервно сбросил очередной вызов.
– Какое кесарево, Дудкина? В нашей стране кесарева без показаний не бывает. Сто раз уже это обсуждали, – подвел он будущую мать к одному из плакатов на стене. – Вот смотри, Дудкина, здесь у тебя расположены родовые пути. Когда начнутся схватки…
Через двадцать минут Тамара улыбалась. Фролова одобрительно кивала. Самое время отправляться собирать рюкзак. Чернов приоткрыл дверь, пропуская Дудкину вперед.
– Дмитрий Александрович, задержитесь на минутку, – ласково склонила голову на бок главврач.
Чернов глубоко вздохнул и излишне бережно прикрыл входную дверь. Сбросил очередной телефонный звонок.
– В отпуск собрался, Дима? – Зинаида встала из-за стола, обошла его и присела на край. Смотрела кристально и с едва заметной улыбкой. Ну просто Мона Лиза на торжестве по случаю своего выхода на пенсию.
– Ну если Дудкина не передумает рожать. Или кто-нибудь еще из отделения…
– Уезжаешь? – Главврач на «дудкиных» не отвлекалась.
– Заказал коттедж в Хащевом, – осторожно сообщил Чернов.
– Прекрасно, – похвалила Зинаида. – Хащевое, свежий воздух… Что там еще?
– Рыбалка… – Дмитрий старался моргать через раз.
– Ох как интересно, – мечтательно прикрыла Фролова глаза. – Не будешь за нами скучать? – приоткрыла один.
– Не успею, Зинаида Гавриловна. И так уже один день потерял.
– Ты помнишь, что Настюшка моя на тридцать седьмой неделе? – перепрыгнула скачком Фролова к интересующей ее теме. – Племянница моя?
Чернов кивнул.
– Помнишь, что я суеверная? – Зинаида сузила прищур до крайней степени возможности.
Дмитрию оставалось только кивать.
– Не могу принимать у своих. И доверить никому Настюшку не могу. Кроме тебя, Димочка! – Фролова тоже моргала редко.
– Ольга Александровна… – завел Чернов любимую пластинку.
– Да, да, да, – бодро кивала главврач.
– У меня заказан коттедж… – Дмитрий подошел к делу с другой стороны.
– Так всего-то тридцать седьмая неделя, у тебя полным-полно времени, Димочка. На коттеджи и рыбалку. И на это твое Лесное, черт бы его побрал.
– Хащевое, – поправил Чернов.
– Значит так, Димочка. Ты же знаешь, как я тебя безумно всего люблю… – Фролова теперь говорила резко, и хоть Чернов не знал, но продолжал кивать. – Только тебя и только из безумной любви своей прикрою. Так уж и быть, в плановый отпуск отпущу. Но только, Димочка, на две недели. Только в это твое Земляное. Знаю, что обещала месяц, но, как говорится, извини. За это время, так уж и быть, за ТВОЕЙ Фроловой Анастасией сама присмотрю. В ущерб прямым своим должностным обязанностям главного врача. Помещу ее в отдельную палату, все равно здесь сутками сижу. Но тебя, Димочка, тоже прошу не наглеть. Телефон не отключать и все время быть на связи. И как только начнется открытие, пулей примчаться сюда.
Теперь Чернов моргал часто. Быстро и обескураженно. Как незаметно и быстро племянница Фроловой стала «его»! И отдельную палату любимой родственнице главврач оправдала ловко.
– Ну вы же знаете, Зинаида Гавриловна, если я не отключу телефон, то все две недели с ним у уха и просижу…
– Дима, – оборвала его Фролова. – Работа в коллективе предполагает взаимопомощь. Я тебя прикрываю, будь любезен и ты.
За дверью кабинета главврача он набрал номер, который фигурировал в непринятых звонках двадцать два раза.
– Здравствуйте, – донеслось вкрадчиво. – Дмитрий Александрович?
– Я вас слушаю.
– Я беременна, Дмитрий Александрович, – донесли радостно.
Чернов фыркнул.
– Вы не поверите – это самая ошеломительная новость для меня за весь день. Я ей невообразимо рад.
– Я хочу рожать у вас. Мне вас рекомендовали как очень хорошего специалиста, – не отреагировал на шутку голос.
– Дело в том, что я уже три недели не беру контрактниц, – сообщил Чернов. – В отпуск ухожу.
– Так а мне что теперь прикажете делать? – Голос стал требовательно-звенящим. – Это же вам не шутки, в конце-то концов.
Чернов молчал.
– Мне вас Ритка рекомендовала. Звягинцева – помните? Такая рыженькая, с веснушками. Года два назад у вас рожала.
Голос явно считал Ритку Звягинцеву весомым аргументом.
– Какой у вас срок? – вздохнул Чернов.
– Тринадцать, – обрадовался голос.
– Не понял? – оторопел Дмитрий.
– Тринадцать недель у нас срок.
Каждый раз, когда Чернов считал, что женщины больше его удивить не смогут, они преподносили какой-нибудь сюрприз.
– Дорогая, вам рожать через полгода, а вы уже хотите заключать контракт?
– Да, – голос невероятно гордился собой. – Я люблю действовать заблаговременно. Это же не хиханьки-хаханьки – ребенка родить.
Дмитрий по привычке потер переносицу.
– Это очень ответственно и похвально. Позвоните мне после тридцать четвертой недели. Как раз будет заблаговременно.
Чернов отсчитывал буквально секунды. Уже сел в машину и вставил ключ в замок зажигания. Когда раздался телефонный звонок – даже несколько мгновений размышлял.
– Это Захарченко. Дмитрий Александрович, вы меня слышите? Кажется, у меня воды отошли.
Дмитрий медленно вытянул ключ. Хащевое подождет появления на свет младшего Захарченко.
ГЛАВА 2
Уйти с работы повезло через десять часов. В машине Чернов позвонил маме и сообщил, что скоро будет. И только когда сбросил вызов, понял, как устал – чувствовал себя выжатым лимоном.
«Срочно нужен отдых, – подумал он про себя. – Мерещится уже полная хрень».
Ему действительно показалось, что за ним наблюдают. Четыре женщины, здоровенный мужик в бордовой кепке в клетку и такой же крупный бородатый дядька. Глупо-несуразно выглядывают из-за угла и нелепо жмутся к стенке, когда Дмитрий поворачивает голову в их сторону. Что за чудики? Бывшие пациентки? Но те всегда сразу бегут к нему. Часто – с ребенком наперевес. Бывает – тащат за руку сопротивляющегося супруга, который потом кланяется и икает от волнения. Уверенные, что он помнит их всех – черненьких, низеньких, с веснушками. Их Ванечек, Максиков и Дашуль.
Может, это пациентки с трудной историей? Но таких в последнее время он не припомнит. Тем более в количестве четырех персон.
Дмитрий пожал плечами и завел автомобиль. Нужно заскочить в супермаркет. Мама выдала целый список продуктов, которые нужно купить.
Переживает!
Радуется, что он выспится в отпуске.
Хочет, чтобы не ехал в Хащевое, а побыл с ней. Она его так редко видит. А еще реже – когда он не спит. Но гордится им жутко.
На стоянке перед супермаркетом снова померещились «чудики». Но видение быстро исчезло, когда Чернов обошел автомобиль. Чувствуя себя полным глупцом, он даже прошел за здание и выглянул из-за угла. Чудиков не было.
Нужно отложить пока рыбалку и хорошенько отоспаться пару дней. Чернов специально выбрал для отдыха Хащевое. Уединенный коттедж, конечно, вышел в кругленькую сумму, но зато он вдали от людей. Можно прожить две недели и встретить там только Петровича – тихого деловитого мужика, который никогда не начинает разговор первым. Даже здоровается едва заметным кивком. И только когда проходит несколько дней, осторожно начинает задавать вопросы о клеве и погоде краткими репликами.
