Милли покидала комнату с чувством глубоко облегчения. Фосса последовала за ней, закрыв за собой дверь, тем самым полностью приглушая и без того тихий разговор между Директрисой и молодой учительницей.
Первые пару шагов по коридору прошли в неловком молчании, враждебном ощущении тишины; однако в тот момент, когда Милли уже собиралась сбежать, она почувствовала мягкую лапу на своем плече. Она взглянула вверх и встретилась с этими ужасающими светящимися глазами, которые смотрели прямо на нее.
Однако, когда зазвучал голос, он был тихим и спокойным.
«Ты вела себя очень несправедливо по отношению ко мне и остальным учителям из переходного класса, Милли, я надеюсь, что ты это понимаешь. Но твое извинение – это уже неплохой старт», - её губы растеклись в зубастой, несколько нерешительной улыбке. – “Я надеюсь, что мы с тобой поладим. Со временем».
Милли лишь моргнула, её рот открылся, как-будто намереваясь что-то сказать только для того, чтобы вновь беззвучно закрыться. Все что она могла делать, так это продолжать тупо пялиться на фоссу, гадая, что же делать… чтобы, в конце концов, кротко кивнуть, подавляя свое волнение.
_______________________________________________________
Это был последний раз, когда Милли видела Мисс Лэнгли. Мисс Томпсон стала появляться все чаще, даже несмотря на то, что ей приходилось ходить первое время в еле подходящей для морды лисицы медицинской маске. Внутри же коридоров Института, исчезновение этого характерного тощего силуэта оставило после себя пустоту, которую никакие другие старые учителя не могли заполнить даже близко.
По Институту пошел слушок, что её временно отстранили. Похоже, судя по словам детей из других классов, её маленький порыв во время ДФВ не остался незамеченным.
Милли пыталась справиться с волнением по этому поводу через то, что у неё получалось лучше всего – одержимость. Ежедневные уроки Мистера Сетона в бальном зале были лишь разогревом. Упражнения, которые она должна была разучивать после, занимали каждую секунду её свободного времени.
Она справлялась все лучше, но время неумолимо истекало. Из кабинета Директрисы не было ни слова о согласии (или отказе) в изначальной просьбе. Так проходили недели, и близился большой день. Вместе с тем становилось все сложней и сложней прятать своё волнение.
К её удивлению это был никто иной, как сам горностай, кто первый заметил, что что-то было не так. После особо изнурительного занятия и особо посредственного исполнения, как только Милли собиралась отправиться в душ, её попросили задержаться и немного поговорить.
Сначала она подумала, что это какая-то шутка. Мистер Сетон никогда до этого не болтал с ней. По правде говоря, он вообще похоже не сильно ей симпатизировал. Но отказать она не могла, поэтому, уже по полной ожидая разноса за недостаточное старание, зайка села на пол, скрестив ноги и уперев руки в колени.
Горностай приблизился к Милли, держа руки за спиной.
«Твоя сегодняшняя работа была ужасной, Милли», - сказал он, просто отмечая это как факт, пока его взгляд, пронизывающий, как и всегда, буровил ребенка. - «Что-то тебя беспокоит».
Зайчонок вскинула бровь в недоумении: «Что?»
«Не надо играть со мной в игры, заяц. Что-то не дает тебе сосредоточиться. Ты витаешь в облаках. Ты двигаешься слишком агрессивно. Что-то тебя беспокоит», - повторил он. - «И если мы собираемся привести тебя в идеальную форму, нам придется либо исправить это, либо исправить тебя. Так что мы выберем?»
Милли моргнула. С чего начать?
«Ну, есть несколько вещей…»
«Потрясно. Более чем уверен, что смогу помочь хотя бы с одной из них. Ну, выкладывай уже. Это касается Стефани?»
Находясь под его чутким взглядом, малышка кивнула: «Она… Она в порядке?»
Горностай пожал плечами, внезапный порыв гуманности начал отражаться в его чертах. Некогда отстраненный хищник теперь звучал непривычно озабочено: «По правде говоря, Милли? Нет».
Он бросил взгляд на свои руки, на секунду сомневаясь, и закусил губу: «Слушай, я не должен тебе этого говорить, но Кассандра заставила её пройти обследование, и там обнаружилась тяжелая форма авитаминоза. Она очень сильно недоедала».
«У неё… нет денег?»
«Не думаю. Она явно не испытывала недостатка в средствах, когда мы встретились».
«Тогда… Почему?»
Горностай вновь пожал плечами, недовольно заворчав и шумно выпуская воздух через нос: «Я не знаю. Но с ней все будет в порядке. Они посылают кого-то навещать её дважды в день, просто чтобы удостовериться, что она ест. Она просто немного нуждается в отдыхе и покое, вот и все».
Зайчиха кивнула. Её понимание подобных вещей было ограничено; она никогда не беспокоилась о деньгах, накоплениях, о покупке чего-либо. Единственный подобный опыт для Милли был связан с радио-драмами, которые она так любила слушать, но большинство их участников были довольно состоятельными зверями.
Маленькая лапка горностая пару раз ободряюще похлопала зайчонка по спине: «Ничего, скоро ты её снова увидишь, так что не стоит жертвовать ради этого сном или занятиями».
«Спасибо, Мистер Сетон».
«Не благодари. А теперь брысь, все, давай. Иди хорошенько выспись, потому что завтра я спрошу с тебя за два дня сразу, учитывая твое сегодняшнее представление».
С вновь обретенными в силами, зайка вскочила на ноги, глубоко вздохнула, пуская в свой нос отчетливый, затхлый аромат древесины, которым был пропитан весь бальный зал. Она кивнула сидящему горностаю, который лишь отмахнулся, но после нескольких шагов по направлению к выходу, она замедлила шаг.
Мистер Сетон увидел, как она крутанулась на месте и вновь повернулась к нему лицом
«Что еще?», - спросил он
“What is it?”, he asked with feigned impatience.
Ушки Милли прижались к голове, пока она что-то пробормотала себе под нос. Когда единственным ответом со стороны горностая стал лишь наклон головы вбок и непонимающий взгляд, она повторила, в этот раз на порядок громче и четче: «Есть еще кое-что…».
«Ну так говори, дитя. Я не собираюсь тут весь день сидеть».
«Это по-поводу Госпожи Кармихель и прошения Мисс Лэнгли».
Морда горностая засветилась в понимании: «А, насчет этого! Больше ни слова, я знаю, о чем идет речь. Не беспокойся на этот счет. Я поговорю с Кассандрой о плохих бизнес-решениях и о том, почему не стоит разбрасываться хорошим товаром».
«П-правда?»
«Ну да, мы с ней давние друзья. А теперь, кыш. Хватит доставать меня».
Милли переняла улыбку горностая и с новообретенной надеждой и уверенностью, поскакала прямиком в душ, весело мурча себе под нос. Все чего она просила от жизни это, чтобы она не зависела от простого случая. Теперь же, когда у неё снова появилась влиятельная фигура, готовая её поддержать, она вновь обрела надежду на светлое будущее…
Возможно, её мечты о том, чтобы встретить свою судьбу в лисьей пасти все же, наконец, воплотятся в реальность…
_______________________________________________________
Последние лучики солнца пробивались через окно в это судьбоносный вечер; они играли оранжевыми отблесками на белизне тщательно заправленной кровати Милли. На прикроватной тумбочке, рядом с маленькой коробочкой сладостей и книжкой со сказками на ночь, лежал вскрытый конверт и один-единственный лист бумаги, на котором красовалась институтская печать. Все остальные дети общежития были заняты натягиванием на себя пижамы, чисткой зубов и болтовней между собой, но хозяйки застеленной постели нигде не было видно.
Зайка надела свои атласные балетки и одобрительно улыбнулась. Её сердечко начало учащено биться в груди.
Фосса села за свой стол, смотря на дюжины докладов учеников. Звуки дуракаваляния детей в соседней комнате давно отошли на второй план. Красная ручка угрожающе нависла над докладом некой Милли, который состоял из одной-единственной строчки с зарисовкой тряпичной куклы. «Мими,» - говорилось в докладе. - «была очень послушной девочкой весь месяц. Я буду очень по ней скучать».
Зайка встала и обвела взглядом остальных нервничающих детей. «Удачи всем,» - тихо сказала она, тепло улыбаясь. - «Мы все сможем это».
Ягуар в фартуке отпустила самых последних из детей на сегодня. Она приводила учеников в порядок весь день напролет перед Церемонией. И только сейчас она позволила себе глубоко вздохнуть с облегчением, потягиваясь и разминая свое уставшее тело. Открыв шкафчики, она вернула все купальные принадлежность по своим местам. К своему удивлению, она также заметила, что сочное зеленое яблочко, которое она принесла этим утром, все еще находилось на своей полке.
Зайка вытянула руки и ноги, облокотившись о гладкую белую стену, чувствуя, как разминаются мускулы под её шкурой. Она была напугана, но, вместе с тем, она также почувствовала прилив возбуждения, зная, что совсем скоро снова будет танцевать.
В учительской двое допивали свой кофе перед тем, как отправиться домой. Младший из двух, юркий горностай с ярко-белой шерстью, бурно жестикулировал, сияя от гордости. Другой же, более пожилой, цедил кофе из кружки с надписью «Учитель #1», кидая на первого свой скептический взгляд. «Нет, правда,» - раздался женский голос, и двое взглянули в сторону дверного проема, где стояла серая поджарая лиса, которая зашла в комнату и нежно поцеловала мистера Сетона в щеку. - «Я видела это своими глазам, Аарон. У ребенка врожденный талант».
Оглушающие аплодисменты стихли, и голос ящерицы пронесся по амфитеатру: «А теперь идет выступать Милли, десятилетний кашемировый вислоухий заяц, которая специализируется на танцах».
Милли прошла через проем. Она была готова.
_______________________________________________________
Ее ноги едва касались пола, пока она двигалась навстречу к центру сцены. Вот то место, которому она принадлежала все это время, окруженная оценивающими взглядами и пышными садами. Теперь она это знала.
Она взглянула на самую высокую из статуй. Леди Самира встречала Милли покровительствующей улыбкой на своей каменной морде; зайчонок в ответ поблагодарил её безмолвным кивком.
Джазовая мелодия позади неё стала нарастать, заглушая шепот толпы и жужжание цикад. Милли начала выстукивать ритм ногой, а её, обычно обвисшие, ушки встали в полный рост, чтобы лучше уловить музыку.
И, закрыв глаза, она целиком растворилась в танце. Милли танцевала с красотой и изяществом, плывя по сцене, как сам воздух в безмятежную ночь. Для неё больше не существовало ни толпы, ни неба, ни света – лишь пол под ногам и музыка вокруг. Она сделала разворот, подпрыгнула, оступилась, упала. Страх придал пружинистость ногам, злость сделала движения ярко выраженными, радость наделила полет плавностью. Больше не существовало самого танцора; остался лишь танец.
Все действие длилось минуты, но для зайчонка они ощущались жалкими секундами, как вздохи между биением сердца. Она открыла глаза, увидев, что весь мир вокруг превратился в смазанную мешанину. Сверху кружились звезды, снизу вращалась земля. Охи среди аудитории, хлопки за кулисами.
Музыка начала замедляться, как и её собственные движения. Внезапное исчезновение звука спровоцировало такую же внезапную остановку её тела. Она воспользовалась моментом, чтобы осмотреть публику, откуда в ответ на неё смотрели десятки восхищенных глаз. Губы зайчонка растянулись в широкой улыбке…
Так много пар глаз, но только одна имела значение.
Она была здесь, облаченная в сдержанное небольшое черное платье, сжимая в лапах кожаную сумочку. Вся наряженная, дабы выглядеть максимально естественно среди знати и богатеев; рыжая лиса по имени Стефани Лэнгли. Её тело было истощенным и слабым, но улыбка на её мордочке была прекрасна, как никогда.
Милли увидела её. Как видела и других заинтересованных хищников, которые пихали друг друга локтями и восхищенно перешептываясь. И вот, когда гул музыки начал нарастать в крещендо из саксофона, трубы и барабанов… она знала, что от неё требуется.
Милли выставила левую ногу назад. Наклонила тело вбок. Она вступила в схватку со всеми своими инстинктами, как со стороны зайца, так и со стороны танцора, добровольно отдавая себя на милость гравитации.
Когда же музыка достигла своего пика, она позволила себе болезненно и нелепо упасть на деревянный пол. Когда мелодия закончилась, и тишина опустилась на всех присутствующих, она осталась на своем месте, униженная и уничтоженная. Лишь одним глазом она продолжала смотреть в сторону толпы, выискивая единственную фигуру, которая имела значение.
Внимание хищников тут же испарилось. Восхищенный шепот и дифирамбы мигом сменились смешками и остроумными замечаниями, за которыми следовали вежливые смешки.
Только одна из них, изнуренная и утомленная, встала, не без помощи соседних гостей, со своего места. Она поблагодарила их кивком, посмотрела на сцену, кинула взгляд на Госпожу Кассандру Кармихель и голосом учителя, который уже привык к постоянной необходимости перекрикивать вечно голосящих детей, она произнесла:
«Пять тысяч».
Никто не пытался перебить ставку, и Милли не смела пошевелиться, пока Директриса не ударила молотком. Когда же это произошло, зайка вскочила на ноги и устремилась навстречу объятиям своего любимого учителя.
_______________________________________________________
Не было никакого пафосного лимузина, в котором должна была бы уехать Милли. Не было ни шофера, ни богатой семьи, ни золотых часов и дорогих костюмов. Но ни один из этих фактов не мог нарушить благоговейный трепет ребенка, стоящего напротив массивных ворот, которые открывались перед ним. Мисс Лэнгли – нет, Стефани – обхватила её руку, позволяя Милли почувствовать мягкость и нежность меха лисицы.
Подле них, с нетипичной для неё улыбкой на морде, старая ящерица, со скрещенными позади руками, буквально сияла гордостью.
«И пусть теперь никто не смеет сказать, что Кассандра Кармихель не может признать свою неправоту. Дитя устроило на сцене по истине достойное представление,» - сказала Директриса, протягивая руку навстречу лисе для рукопожатия, что та и поспешила сделать. - «Даже если я и не могу официально одобрить подобную практику участия в самом престижном в мире аукционе добычи. Это, безусловно, сократит нашу прибыль вдвое,» - добавила она, слегка хихикнув.
«Я могу лишь принести свои извинения, Кассандра. Я знаю, что это-»
Поток переживаний учительницы был остановлен взмахом руки рептилии. «Не беспокойся об этом, Стефани. Считай это своего рода приветственным подарком от всего нашего коллектива,» - она обнажила свои треугольные зубы в заговорщической улыбке. - «Подарок и взятка, чтобы заставить тебя лучше следить за своим здоровьем в будущем. Здесь, в Фолдском Университете для Травоядных, наши учителя являются самым ценным достоянием… и мы не можем позволить, чтобы один из самых ценных сотрудников заморил себя голодом».
«Спасибо Вам огромное, Кассандра».
«Не бери в голову. Больше я вас задерживать не собираюсь, тем более, что твоя новая добыча выглядит довольно нетерпеливой…»
Варан одарила их напоследок почтительным кивком и ушла восвояси. Лэнгли взглянула на Милли и заметила, что та и в правду вся дрожала от нерастраченной энергии и предвкушения.
