Волчица присела, проведя когтистым пальцем по следам на земле. Следы было легко узнать – четыре точки соприкосновения, едва три дюйма в длину каждая, на расстоянии прыжка друг от друга. Всего пару дюймов между каждым прыжком и не очень глубокие отметины, несмотря на мягкую поверхность земли в этой части леса. Она поднесла лапу с землей к носу и ее ноздри вспыхнули, учуяв легко отличимый запах олененка.
Юная олениха была умна, стоило отдать ей должное. Достаточно умна, чтобы держаться зон, где подлесок мог скрыть ее следы, не забывая часто и непредсказуемо менять направление своего движения, а также пересекать водные преграды везде, где это было возможно, чтобы свести к минимуму превосходные способности ее преследователя к выслеживанию. В один момент ей даже удалось пустить волчицу по ложному следу, заставив ту сделать лишний крюк и потерять целых полчаса впустую. Конечно, в итоге это всего лишь слегка замедлило ее преследователя, но пару очков за старание она заслужила. Охота уже длилась двое суток, и их разрыв стал сокращаться. Первое, что сделала волчица – отделила ее от остального стада и погнала вглубь леса, подальше от любого, кто мог бы ей помочь. И наконец пришло время пожинать плоды своих стараний.
Волчица встала во весь свой рост. Она обладала внушительной фигурой даже для своего вида. Выше, чем большинство других, с темно-карими глазами и поджарым, гибким телосложением. Ее жилистое, крепкое тело было телом спринтера, а многие шрамы, покрывающие ее фигуру, ясно давали понять, что ей уже не раз доводилось смотреть смерти в глаза. Ее пронзающие карие глаза осматривали местность на предмет дальнейших следов ее жертвы.
Ничего.
Не важно, это не займет много времени.
Но секунду…
Ее уши дернулись. Даже среди всей плеяды перемешавшихся запахов, которыми густой лес охотно делился с волчьим чутким носом, один запах четко выделялся. Стало ясно, от запаха в ее ноздрях, от следов по которым она шла – ее добыча уже близка. Слишком близка, по правде говоря – ветер сменил направление, принес ей знакомый запах, и только теперь волчица осознала, что она уже преодолела бОльшую часть дистанции между собой и олененком.
Ноздри волчицы встрепенулись, когда она вновь склонилась к земле. Настало время двигаться тихо. Где-то к югу ее ужин в неведении ожидал своей участи.
Сорок восемь часов ее погони подходили к своему завершению. Она обнажила зубы в довольной ухмылке. Трепет предстоящей расправы. Тихо, как легкое дуновение ветра, она кралась в тени, следуя за выделяющимся запахом страха. Как и ожидалось, спустя пару минут она услышала это. Отдышка – громкая, неконтролируемая и неравномерная, наполненная страхом. Ее добыча знала, что ее преследуют, что она проигрывает эту гонку.
Волчица прижалась телом к широкому дубу, стараясь не шевелиться. Ее собственный запах начал быстро разноситься по округе; ей необходимо было действовать быстро, пока ветер вновь не переменился и не выдал ее местоположение. Она выглянула из своего укрытия, и жалкая картина, которая предстала ее взору, заставила ее улыбнуться от искренней радости.
Территория леса перед ней была наиболее густой, с широким подлеском, который предоставлял кучу мест, чтобы спрятаться и, в то же время, делал передвижение через него крайне сложной и медленной задачей.
Олененок выбрал первый вариант. Она согнулась под кустами, легко различимая среди них, прилагая все усилия, чтобы спрятаться. Она тихонько всхлипывала, не имея возможности полностью контролировать свой врожденный инстинкт, постоянно вздрагивая и подергиваясь при малейшем движении рядом.
Этот инстинкт и станет ее погибелью.
Волчица почувствовала, как все тело наливается напряжением в предвкушении. С беззвучным выдохом она расслабила мышцы, оставляя их гибкими и размятыми. Она выползла из своего укрытия, тихо приблизилась…
Хруст.
Испуганные птицы взмыли ввысь, разлетаясь в изумлении.
В один момент пышный лес стал набором размытых зеленых и темно-коричневых красок. Волчица метнулась к своей добыче, которая потеряла драгоценные секунды, вставая и устремляясь прочь. Это уже не было равной борьбой – несмотря на то, что олененок старался из-за всех сил, прорываясь через кустарник, петляя под вспученными корнями и стараясь держать непредсказуемую траекторию, чтобы не дать волчице выйти на линию прыжка, это не могло длиться вечно. Волчица была слишком быстра, сокращая дистанцию с тревожной скоростью.
Десять секунд и все было кончено, настолько же резко и яростно, насколько это и началось. Волчица снесла олененка всем своим весом, отправляя обоих кувыркаться по земле. Олененок закричал от неожиданности и неподдельного ужаса; ее пронзительный крик был музыкой для ушей волчицы, для которой все окружение расплылось в прекрасной песне и танце инстинктов и натренированным до автоматизма контроле над своими действиями.
И затем все закончилось. Одна лапа на горле олененка, другая на ее трепыхающейся кисти. Колено придавило нижнюю часть туловища. Она могла извиваться, вопить и кричать, но убежать ей уже было не суждено.
Волчица не спешила прерывать ее жизнь. Было бы легко просто сомкнуть свои мощные челюсти на этой лакомой маленькой шейке и раздробить ее одним простым движением, почувствовать, как кровь начнет хлестать наружу. Она уже делала так множество раз. Но не в этот. Сперва небольшой отдых – для нее и ее добычи, которая, несмотря на свой юный возраст, устроила волчице чертовски сложную охоту.
Она воспользовалась моментом, чтобы оценить свою поимку. Несмотря на, как правило, легкую охоту, настолько маленькие оленята обычно довольно скудны в качестве пищи. Впрочем, это компенсировалось нежностью и мягкостью их мяса. И данная особь была прекрасна.
Ее стройные, вытянутые формы, встревоженные уши, трепыхающиеся ноздри. Сила ее конечностей, которые хоть и доставили столько хлопот охотнице, тем не менее смогли впечатлить даже ее своим неистовым брыканием. Шкурка цвета каштана с вкраплениями белых точек, которая переливалась здоровым блеском от ярких лучей утреннего солнца. Ужас в ее блестящих от слез глазах, сопровождаемый трепыханием и толчками ее тела. Сила ее голосовых связок, вопящих о помощи, которая никогда не придет. Лучший представитель своего стада. Все это наполняло волчицу гордостью за себя.
Жизнь порождает жизнь – таков закон природы. Охотясь за больными и слабыми, ты рискуешь и сам стать таким же. Здоровая добыча, напротив, позволяет и самому оставаться здоровым, бодрым и сильным.
И эта добыча отлично подходит под описание.
Пока их несинхронное дыхание и биение сердец медленно приходило в норму, трепыхания и изворачивания олененка, которые были абсолютно бесполезны, беря во внимание значительно превосходящие размеры и вес волчицы, переросли в еле заметные нервные подергивания. Маленькая олениха продолжала хныкать и что-то мямлить, но помимо всякого бреда, который волчица не могла понять, одно повторяющееся слово выбивалось из общего потока несуразицы.
“Пусти… пусти… пусти!”
Волчица уставилась на свою добычу. Она никогда особо не утруждала себя изучением языков, на которых говорила ее еда. Однако она знала пару слов, которые она выучила, как результат выслеживания травоядных во время своих особо долгих охот. Она даже быстро поняла, благодаря тенденции травоядных к излишней болтливости, что их языки имеют больше общего, нежели различий.
“Заканчивай со своим бестолковым блеянием”, – предупредила она, угрожающе обнажая свои клыки. Олененок вздрогнул от ударившего ей в лицо дыхания волчицы. “Или хотя бы начни говорить что-то вразумительное”, – добавила хищница.
Ее слова были услышаны, и на мгновенье олененок уставился на волчицу в полном недоумении. “…пусти?” – она повторила, в этот раз более нерешительно.
“Если ты просишь меня отпустить тебя, то можешь даже не тратить силы. Этого не произойдет.”
Выражение недоумения не пропало, но было похоже, что олененок уловил не слова, но саму суть сказанного.
“П-пожла.” – повторил ребенок. Ее маленькое сердечко, под волчьей хваткой, трепыхалось словно крылышки колибри, было похоже, что оно вот-вот разорвется. Это было так опьяняюще. “Пусти… пожла.”
Не было необходимости быть семи пядей во лбу, чтобы понять значение ее слов, даже исходя просто из контекста. Между тяжелыми вздохами и шмыганьем, между плачем и хныканьем она продолжала просить – умолять – чтобы ее отпустили. Хищница лишь мотнула головой. Медленное, размеренное движение, которое смогло понять даже травоядное. “Не на то дерево гавкаешь, дитя. Я тебя поймала. И мне рассказывать конец этой истории – не тебе.” – сказала она, ожидая дальнейшую реакцию. Она была восхищена выражением на мордашке олененка, смесь неподдельного страха и полной растерянности, и это выражение постоянно менялось в попытке понять суть услышанных слов.
“Пусти, пожла! Жоув, слабый. Не… сытно.
Пусти!”
Упрямая маленькая негодница.
“Тихо!” – рявкнула хищница. С внезапным содроганием и пропущенным ударом сердца, просьбы олененка прервались, превратившись в тихий плачь.
“Радуйся, еще поживешь немного. Наш маленький танец смерти увел нас двоих далеко от дома. Будем возвращаться.”
“Дома”, - повторила малышка, намек на надежду проскользнул в ее испуганных чертах. “Дома пусти?”
Волчица ухмыльнулась. “Ну разве ты не прелесть? Значит так, я позволю тебе встать. Попытаешься убежать – пожалеешь. Сделаешь лишние движение, я сломаю тебе ноги и потащу волоком”. Увидев, уже ставшее привычным, непонимающее выражение на мордочке олененка, волчица притормозила свою речь и начала с самого начала: “Ты… идешь за мной. Если ты не идешь за мной.., – она ткнула когтем в ногу своей добыче. – Хрусть, хрусть. Понятно?”
К ее удивлению, поимка закивала: “ Не хрусть хрусть. Жо идет. Ллоп идет. Дома что?”
Волчица обнажила клыки в победной улыбке: “Если я и собираюсь насладится своим заслуженным ужином, то только у себя дома, где я буду уверена, что никто не попытается стащить твою тушку, пока я с тобой не закончу”. Пока волчица говорила это, она поднялась, потащив за собой и олененка. Оставаясь верна своему слову, добыча не пыталась ускользнуть, несмотря на тоскливый взгляд, которым она провожала лес вокруг. Не то, чтобы у нее был выбор – волчица крепко сжимала кисть олененка, и ее хватка была железной. Малышка прекрасно понимала, что попытка сбежать будет иметь крайне неприятные последствия.
Волчица втянула в себя воздух, в этот раз она будет следовать своему собственному запаху, своим следам, которые она оставила во время охоты. Она использует их, чтобы вернуться обратно. И так начался их путь домой, правда для олененка этот путь был последним в его жизни. Сухая листва шуршала под двумя парами шагов: одна пара тихая и уверенная, другая - грациозная и невесомая.
“Дом ллоп. Жо, есть”.
Охотница посмотрела на свою добычу: “Что ты там буркнула?” – спросила она с интересом. Говор оленихи был резким, даже скорее грубым, но ее интерес к новым словам был неподдельным. Если она схватывала эти слова на лету, должно быть, она действительно сообразительная маленькая добыча.
“Дома ллоп”, - повторила малышка, показывая копытообразным пальцем на волчицу. “Ллоп ест Жо…– палец показал на себя. - … в доме”.
Последовала зловещая пауза.
“Не пусти”, - подвела она итог, вздохнув.
“Ну видишь, не так уж было и сложно, не так ли?” – произнесла волчица настоятельным тоном. Несмотря на свое показное раздражение, она не могла не восхищаться сообразительностью ребенка, который каким-то образом смог поспевать за речью охотницы.
Вместе с тем разговор закончился, и установилось молчание между жертвой и хищником. Вместе с тем, пустоту в общении заполонили звуки кваканья лягушек, чириканья птиц и жужжание насекомых. Жизнь леса продолжалась в полной мере. Еще одна жизнь подходила к концу. Природа не знает сострадания. В конце концов, жизнь порождает жизнь. Время от времени, пленница издавала всхлипы, не в состоянии сдерживать тихий плачь. Но каждый раз она быстро замолкала, до следующего раза, когда она снова позволяла себе нарушить тишину. Даже ее слезы перестали идти, как будто она их окончательно выплакала.
Несмотря на свое безутешное положение, добыча продолжала оставаться оппортунисткой. Она пристально смотрела на волчью хватку, и ее пленительнице уже несколько раз приходилось хватать и тащить за запястье маленькую олениху, когда та думала, что сможет вырваться. Три раза олененок видел возможность сбежать, три раза волчица хватала и тащила малышку обратно, причиняя ей боль и рискуя вывихнуть руку, три раза волчица сжимала руку своей пленнице словно тисками. На третий раз она все поняла, чувствуя, как рука начинает неметь от стальной хватки.
Несмотря на необходимость постоянно быть на стороже, волчица была довольна, поняв, что олененок похоже исчерпал запас своих трюков в попытках вырваться. Их темп стал более стабильным. Они наверняка доберутся до дома в течение дня или около того.
И вдруг, пока еще вдалеке, густые штормовые облака начали извергать свое неистовство на землю. Вспышка молнии заставила волчицу резко остановиться, а олененка вздрогнуть, который инстинктивно вцепился в единственное существо вблизи – своего собственного губителя.
Впервые за все это время, невозмутимая до этого волчица показала признаки волнения. Не важно насколько ты умен, насколько ловок или опытен – рев природы повергнет даже самого страшного зверя в ужас. Было видно по напрягшимся мускулам, сосредоточенному взгляду и общей опаске, что охотнице совсем не улыбается перспектива застать грозу в пути. Почему бы еще ей позволять испуганному олененку так цепляться за нее? Просто на данный момент это была наименьшая из ее забот.
“Нам необходимо найти укрытие. Пошли, я уверена, что проходила мимо какой-то пещеры во время охоты”.
Олененок споткнулся, когда высокое тело, на которое он опирался, двинулось. Сильная хватка волчицы помогла избежать нелепого падения, и ребенок последовал за ней, пока хищница шла по собственному следу, пытаясь выяснить, где она видела укрытие.
Прошло всего несколько минут, как убежище предстало перед ними. Возвышаясь над всем остальным лесом, стояло старейшее дерево невероятных размеров, как в ширину, так и в высоту. Почтенный древний дуб, покрытый лишайником и мхом, цепкие лианы свисали с его массивных ветвей, а его огромные корни, широкие, как стволы более молодых деревьев, расползись вокруг, конкурируя с гораздо более юными растениями за питательную среду в земле. Как раз среди этих лабиринтообразных корневищ волчица нашла большую нору, уходящую вглубь земли. Толчок и кивок по направлению ко входу, это все что потребовалось, чтобы олененок встал на колени и пополз вглубь, с мрачной нерешительностью того, кто лезет в собственную могилу. Ее похитительница даже была достаточно добра, чтобы отпустить руку своей жертвы, и к чести этой самой жертвы, попыток сбежать она не предпринимала. Волчья компания все еще была более предпочтительней, чем быть снаружи в грозу.
После непродолжительного спуска вглубь сквозь корни и заросли, нора значительно расширилась, превратившись из небольшого углубления в подобие большой пещеры.
Юная олениха была умна, стоило отдать ей должное. Достаточно умна, чтобы держаться зон, где подлесок мог скрыть ее следы, не забывая часто и непредсказуемо менять направление своего движения, а также пересекать водные преграды везде, где это было возможно, чтобы свести к минимуму превосходные способности ее преследователя к выслеживанию. В один момент ей даже удалось пустить волчицу по ложному следу, заставив ту сделать лишний крюк и потерять целых полчаса впустую. Конечно, в итоге это всего лишь слегка замедлило ее преследователя, но пару очков за старание она заслужила. Охота уже длилась двое суток, и их разрыв стал сокращаться. Первое, что сделала волчица – отделила ее от остального стада и погнала вглубь леса, подальше от любого, кто мог бы ей помочь. И наконец пришло время пожинать плоды своих стараний.
Волчица встала во весь свой рост. Она обладала внушительной фигурой даже для своего вида. Выше, чем большинство других, с темно-карими глазами и поджарым, гибким телосложением. Ее жилистое, крепкое тело было телом спринтера, а многие шрамы, покрывающие ее фигуру, ясно давали понять, что ей уже не раз доводилось смотреть смерти в глаза. Ее пронзающие карие глаза осматривали местность на предмет дальнейших следов ее жертвы.
Ничего.
Не важно, это не займет много времени.
Но секунду…
Ее уши дернулись. Даже среди всей плеяды перемешавшихся запахов, которыми густой лес охотно делился с волчьим чутким носом, один запах четко выделялся. Стало ясно, от запаха в ее ноздрях, от следов по которым она шла – ее добыча уже близка. Слишком близка, по правде говоря – ветер сменил направление, принес ей знакомый запах, и только теперь волчица осознала, что она уже преодолела бОльшую часть дистанции между собой и олененком.
Ноздри волчицы встрепенулись, когда она вновь склонилась к земле. Настало время двигаться тихо. Где-то к югу ее ужин в неведении ожидал своей участи.
Сорок восемь часов ее погони подходили к своему завершению. Она обнажила зубы в довольной ухмылке. Трепет предстоящей расправы. Тихо, как легкое дуновение ветра, она кралась в тени, следуя за выделяющимся запахом страха. Как и ожидалось, спустя пару минут она услышала это. Отдышка – громкая, неконтролируемая и неравномерная, наполненная страхом. Ее добыча знала, что ее преследуют, что она проигрывает эту гонку.
Волчица прижалась телом к широкому дубу, стараясь не шевелиться. Ее собственный запах начал быстро разноситься по округе; ей необходимо было действовать быстро, пока ветер вновь не переменился и не выдал ее местоположение. Она выглянула из своего укрытия, и жалкая картина, которая предстала ее взору, заставила ее улыбнуться от искренней радости.
Территория леса перед ней была наиболее густой, с широким подлеском, который предоставлял кучу мест, чтобы спрятаться и, в то же время, делал передвижение через него крайне сложной и медленной задачей.
Олененок выбрал первый вариант. Она согнулась под кустами, легко различимая среди них, прилагая все усилия, чтобы спрятаться. Она тихонько всхлипывала, не имея возможности полностью контролировать свой врожденный инстинкт, постоянно вздрагивая и подергиваясь при малейшем движении рядом.
Этот инстинкт и станет ее погибелью.
Волчица почувствовала, как все тело наливается напряжением в предвкушении. С беззвучным выдохом она расслабила мышцы, оставляя их гибкими и размятыми. Она выползла из своего укрытия, тихо приблизилась…
Хруст.
Испуганные птицы взмыли ввысь, разлетаясь в изумлении.
В один момент пышный лес стал набором размытых зеленых и темно-коричневых красок. Волчица метнулась к своей добыче, которая потеряла драгоценные секунды, вставая и устремляясь прочь. Это уже не было равной борьбой – несмотря на то, что олененок старался из-за всех сил, прорываясь через кустарник, петляя под вспученными корнями и стараясь держать непредсказуемую траекторию, чтобы не дать волчице выйти на линию прыжка, это не могло длиться вечно. Волчица была слишком быстра, сокращая дистанцию с тревожной скоростью.
Десять секунд и все было кончено, настолько же резко и яростно, насколько это и началось. Волчица снесла олененка всем своим весом, отправляя обоих кувыркаться по земле. Олененок закричал от неожиданности и неподдельного ужаса; ее пронзительный крик был музыкой для ушей волчицы, для которой все окружение расплылось в прекрасной песне и танце инстинктов и натренированным до автоматизма контроле над своими действиями.
И затем все закончилось. Одна лапа на горле олененка, другая на ее трепыхающейся кисти. Колено придавило нижнюю часть туловища. Она могла извиваться, вопить и кричать, но убежать ей уже было не суждено.
Волчица не спешила прерывать ее жизнь. Было бы легко просто сомкнуть свои мощные челюсти на этой лакомой маленькой шейке и раздробить ее одним простым движением, почувствовать, как кровь начнет хлестать наружу. Она уже делала так множество раз. Но не в этот. Сперва небольшой отдых – для нее и ее добычи, которая, несмотря на свой юный возраст, устроила волчице чертовски сложную охоту.
Она воспользовалась моментом, чтобы оценить свою поимку. Несмотря на, как правило, легкую охоту, настолько маленькие оленята обычно довольно скудны в качестве пищи. Впрочем, это компенсировалось нежностью и мягкостью их мяса. И данная особь была прекрасна.
Ее стройные, вытянутые формы, встревоженные уши, трепыхающиеся ноздри. Сила ее конечностей, которые хоть и доставили столько хлопот охотнице, тем не менее смогли впечатлить даже ее своим неистовым брыканием. Шкурка цвета каштана с вкраплениями белых точек, которая переливалась здоровым блеском от ярких лучей утреннего солнца. Ужас в ее блестящих от слез глазах, сопровождаемый трепыханием и толчками ее тела. Сила ее голосовых связок, вопящих о помощи, которая никогда не придет. Лучший представитель своего стада. Все это наполняло волчицу гордостью за себя.
Жизнь порождает жизнь – таков закон природы. Охотясь за больными и слабыми, ты рискуешь и сам стать таким же. Здоровая добыча, напротив, позволяет и самому оставаться здоровым, бодрым и сильным.
И эта добыча отлично подходит под описание.
Пока их несинхронное дыхание и биение сердец медленно приходило в норму, трепыхания и изворачивания олененка, которые были абсолютно бесполезны, беря во внимание значительно превосходящие размеры и вес волчицы, переросли в еле заметные нервные подергивания. Маленькая олениха продолжала хныкать и что-то мямлить, но помимо всякого бреда, который волчица не могла понять, одно повторяющееся слово выбивалось из общего потока несуразицы.
“Пусти… пусти… пусти!”
Волчица уставилась на свою добычу. Она никогда особо не утруждала себя изучением языков, на которых говорила ее еда. Однако она знала пару слов, которые она выучила, как результат выслеживания травоядных во время своих особо долгих охот. Она даже быстро поняла, благодаря тенденции травоядных к излишней болтливости, что их языки имеют больше общего, нежели различий.
“Заканчивай со своим бестолковым блеянием”, – предупредила она, угрожающе обнажая свои клыки. Олененок вздрогнул от ударившего ей в лицо дыхания волчицы. “Или хотя бы начни говорить что-то вразумительное”, – добавила хищница.
Ее слова были услышаны, и на мгновенье олененок уставился на волчицу в полном недоумении. “…пусти?” – она повторила, в этот раз более нерешительно.
“Если ты просишь меня отпустить тебя, то можешь даже не тратить силы. Этого не произойдет.”
Выражение недоумения не пропало, но было похоже, что олененок уловил не слова, но саму суть сказанного.
“П-пожла.” – повторил ребенок. Ее маленькое сердечко, под волчьей хваткой, трепыхалось словно крылышки колибри, было похоже, что оно вот-вот разорвется. Это было так опьяняюще. “Пусти… пожла.”
Не было необходимости быть семи пядей во лбу, чтобы понять значение ее слов, даже исходя просто из контекста. Между тяжелыми вздохами и шмыганьем, между плачем и хныканьем она продолжала просить – умолять – чтобы ее отпустили. Хищница лишь мотнула головой. Медленное, размеренное движение, которое смогло понять даже травоядное. “Не на то дерево гавкаешь, дитя. Я тебя поймала. И мне рассказывать конец этой истории – не тебе.” – сказала она, ожидая дальнейшую реакцию. Она была восхищена выражением на мордашке олененка, смесь неподдельного страха и полной растерянности, и это выражение постоянно менялось в попытке понять суть услышанных слов.
“Пусти, пожла! Жоув, слабый. Не… сытно.
Пусти!”
Упрямая маленькая негодница.
“Тихо!” – рявкнула хищница. С внезапным содроганием и пропущенным ударом сердца, просьбы олененка прервались, превратившись в тихий плачь.
“Радуйся, еще поживешь немного. Наш маленький танец смерти увел нас двоих далеко от дома. Будем возвращаться.”
“Дома”, - повторила малышка, намек на надежду проскользнул в ее испуганных чертах. “Дома пусти?”
Волчица ухмыльнулась. “Ну разве ты не прелесть? Значит так, я позволю тебе встать. Попытаешься убежать – пожалеешь. Сделаешь лишние движение, я сломаю тебе ноги и потащу волоком”. Увидев, уже ставшее привычным, непонимающее выражение на мордочке олененка, волчица притормозила свою речь и начала с самого начала: “Ты… идешь за мной. Если ты не идешь за мной.., – она ткнула когтем в ногу своей добыче. – Хрусть, хрусть. Понятно?”
К ее удивлению, поимка закивала: “ Не хрусть хрусть. Жо идет. Ллоп идет. Дома что?”
Волчица обнажила клыки в победной улыбке: “Если я и собираюсь насладится своим заслуженным ужином, то только у себя дома, где я буду уверена, что никто не попытается стащить твою тушку, пока я с тобой не закончу”. Пока волчица говорила это, она поднялась, потащив за собой и олененка. Оставаясь верна своему слову, добыча не пыталась ускользнуть, несмотря на тоскливый взгляд, которым она провожала лес вокруг. Не то, чтобы у нее был выбор – волчица крепко сжимала кисть олененка, и ее хватка была железной. Малышка прекрасно понимала, что попытка сбежать будет иметь крайне неприятные последствия.
Волчица втянула в себя воздух, в этот раз она будет следовать своему собственному запаху, своим следам, которые она оставила во время охоты. Она использует их, чтобы вернуться обратно. И так начался их путь домой, правда для олененка этот путь был последним в его жизни. Сухая листва шуршала под двумя парами шагов: одна пара тихая и уверенная, другая - грациозная и невесомая.
“Дом ллоп. Жо, есть”.
Охотница посмотрела на свою добычу: “Что ты там буркнула?” – спросила она с интересом. Говор оленихи был резким, даже скорее грубым, но ее интерес к новым словам был неподдельным. Если она схватывала эти слова на лету, должно быть, она действительно сообразительная маленькая добыча.
“Дома ллоп”, - повторила малышка, показывая копытообразным пальцем на волчицу. “Ллоп ест Жо…– палец показал на себя. - … в доме”.
Последовала зловещая пауза.
“Не пусти”, - подвела она итог, вздохнув.
“Ну видишь, не так уж было и сложно, не так ли?” – произнесла волчица настоятельным тоном. Несмотря на свое показное раздражение, она не могла не восхищаться сообразительностью ребенка, который каким-то образом смог поспевать за речью охотницы.
Вместе с тем разговор закончился, и установилось молчание между жертвой и хищником. Вместе с тем, пустоту в общении заполонили звуки кваканья лягушек, чириканья птиц и жужжание насекомых. Жизнь леса продолжалась в полной мере. Еще одна жизнь подходила к концу. Природа не знает сострадания. В конце концов, жизнь порождает жизнь. Время от времени, пленница издавала всхлипы, не в состоянии сдерживать тихий плачь. Но каждый раз она быстро замолкала, до следующего раза, когда она снова позволяла себе нарушить тишину. Даже ее слезы перестали идти, как будто она их окончательно выплакала.
Несмотря на свое безутешное положение, добыча продолжала оставаться оппортунисткой. Она пристально смотрела на волчью хватку, и ее пленительнице уже несколько раз приходилось хватать и тащить за запястье маленькую олениху, когда та думала, что сможет вырваться. Три раза олененок видел возможность сбежать, три раза волчица хватала и тащила малышку обратно, причиняя ей боль и рискуя вывихнуть руку, три раза волчица сжимала руку своей пленнице словно тисками. На третий раз она все поняла, чувствуя, как рука начинает неметь от стальной хватки.
Несмотря на необходимость постоянно быть на стороже, волчица была довольна, поняв, что олененок похоже исчерпал запас своих трюков в попытках вырваться. Их темп стал более стабильным. Они наверняка доберутся до дома в течение дня или около того.
И вдруг, пока еще вдалеке, густые штормовые облака начали извергать свое неистовство на землю. Вспышка молнии заставила волчицу резко остановиться, а олененка вздрогнуть, который инстинктивно вцепился в единственное существо вблизи – своего собственного губителя.
Впервые за все это время, невозмутимая до этого волчица показала признаки волнения. Не важно насколько ты умен, насколько ловок или опытен – рев природы повергнет даже самого страшного зверя в ужас. Было видно по напрягшимся мускулам, сосредоточенному взгляду и общей опаске, что охотнице совсем не улыбается перспектива застать грозу в пути. Почему бы еще ей позволять испуганному олененку так цепляться за нее? Просто на данный момент это была наименьшая из ее забот.
“Нам необходимо найти укрытие. Пошли, я уверена, что проходила мимо какой-то пещеры во время охоты”.
Олененок споткнулся, когда высокое тело, на которое он опирался, двинулось. Сильная хватка волчицы помогла избежать нелепого падения, и ребенок последовал за ней, пока хищница шла по собственному следу, пытаясь выяснить, где она видела укрытие.
Прошло всего несколько минут, как убежище предстало перед ними. Возвышаясь над всем остальным лесом, стояло старейшее дерево невероятных размеров, как в ширину, так и в высоту. Почтенный древний дуб, покрытый лишайником и мхом, цепкие лианы свисали с его массивных ветвей, а его огромные корни, широкие, как стволы более молодых деревьев, расползись вокруг, конкурируя с гораздо более юными растениями за питательную среду в земле. Как раз среди этих лабиринтообразных корневищ волчица нашла большую нору, уходящую вглубь земли. Толчок и кивок по направлению ко входу, это все что потребовалось, чтобы олененок встал на колени и пополз вглубь, с мрачной нерешительностью того, кто лезет в собственную могилу. Ее похитительница даже была достаточно добра, чтобы отпустить руку своей жертвы, и к чести этой самой жертвы, попыток сбежать она не предпринимала. Волчья компания все еще была более предпочтительней, чем быть снаружи в грозу.
После непродолжительного спуска вглубь сквозь корни и заросли, нора значительно расширилась, превратившись из небольшого углубления в подобие большой пещеры.
