Кристиана укрыла дрожавшую от холода девушку одеялом, затем осторожно смыла кровь с ее лица и набросила полотенце на волосы. Она всегда испытывала к Лорен материнские чувства, и только последние три недели отдалилась от нее, считая возлюбленной Бриона. Какое же облегчение испытала она, когда час назад Габриэль сообщил, что Шон, то есть Антэн — отец Лорен. Дальнейшие объяснения насчет друидов не испугали ее. Кристиана три года знала этих ребят и понимала, что они не совсем обычные люди, как всегда ощущала и необычность Антэна.
Дария тоже спокойно приняла сначала сбивчивые объяснения Стаси, а потом такие понятные и убедительные Габриэля. Стивен был ее двоюродным братом, а Лорен она безоговорочно доверяла, поэтому не испугалась, услышав о друидах. Тем более, что немного знала о них от своего деда Патрика, когда в детстве тот уговаривал ее не боятся прадеда Бирна. Габриэль также сказал, что между собой они предпочитают называть Лорен другим именем — Лаки, и если Дария и Кристиана захотят, то могут тоже так ее звать.
Кристиана порадовалась тому, что Габриэль настоял, чтобы Стася и Дария находились вместе с Раяном в детской. Она не представляла, что они испытали бы, войдя в лабораторию. С ее жизненным опытом и фантазией писательницы и то было жутко увидеть залитую кровью комнату. Но потом она взялась за работу, стерла кровь с лиц Стивена и Антэна, вымыла пол, и лаборатория приобрела почти свой обычный вид.
Через полчаса им удалось растормошить Викрама. Тот открыл глаза и попытался сесть, но его качало в разные стороны. Алан присел рядом и обхватил его за плечи, не давая упасть.
— Где Лаки? Что с ней? — первые слова Вика были о сестре.
— Она без сознания лежит на диване, говори, что надо сделать.
Алан готов был встряхнуть его изо всех сил, чтобы он быстрее сказал, как спасать Лаки.
— Отнесите в ее комнату и уложите в горячую ванну, — еле шевеля языком, Вик с трудом выталкивал из себя слова. — В воде надо растворить по пять ложек порошка женьшеня и розовой радиолы. Посмотри, они должны стоять на полке. Кристиана, посиди с ней, чтобы она не захлебнулась. А Стивена перенесите в мою комнату, не надо пугать Стасю. Я сейчас немного отдышусь и найду все снадобья. Алан, с твоим отцом, похоже, все в порядке, пусть спит до утра. Лаки успела вовремя.
Алан и Габриэль воспрянули духом и начали действовать. Вскоре все покинули лабораторию, где в этот вечер разыгрались такие страшные сцены. Они разместили Лаки и Стивена в ее апартаментах, включавших пять комнат. Алан вспомнил, как в начале считал, что она спит с Виком, ведь они вместе выходили из двери, ведущей в ее комнату.
Как же все изменилось за прошедшие три недели. За это время он узнал, что странная, непонятная Герцогиня, заманившая их с отцом в свой дом — маленькая незнакомка, оставившая неизгладимый след в его сердце. Она выросла и стала такой смелой и сильной, что Алан даже не представлял, как можно завоевать ее любовь. В сравнении с ней, он сам себе казался ничтожным, точнее, обычным человеком, который может предложить только свое сердце, а такого добра, с ее-то красотой, ей наверняка уже предлагали сотни раз. Поэтому, Лаки и не захотела принимать его любовь всерьез. Но все равно он хочет быть рядом с ней, чтобы хотя бы иногда ее видеть. Алан решил поговорить с отцом и объяснить ему, что он не вернется в Канаду, а останется в Ирландии и попытается…
Его невеселые размышления прервал звонок мобильного телефона Лаки.
— У нас здесь снежная буря, связь постоянно преры… — ответил Вик, отключил телефон и вопросительно посмотрел на Габриэля.
— Я вырубил все наши телефоны.
— Правильно сделал, брат. Потом поговорю с господином Галлардом. Не знаю, что ему врать о Лаки. Так плохо ей никогда еще не было. Лететь в такую бурю равно самоубийству, но не сообщить ей об отце я не мог. Она бы никогда мне этого не простила.
Он осторожно погладил Лаки по голове и поцеловал в лоб. После горячей ванны ее лицо порозовело, и уже не напоминало безжизненную маску.
— Идите спать, я останусь с ними один, — увидев протестующий взгляд Габриэля, Вик утомленно добавил: — Успокой жену, ей нельзя волноваться, к тому же, вы только сегодня помирились. И ты, Алан, побудь с отцом, с ним должно быть все в порядке, но мало ли что может случиться. Криста, пожалуйста, сделай мне горячего чайку и пару бутербродов.
Женщина облегченно вздохнула. Похоже, все наладится, если Вик уже просит еду. Главное, что сегодня все остались живы, а завтра многое увидится совсем в ином свете.
Антэн с усилием открыл глаза. Солнце весело заглядывало в комнату, словно вчера и не было страшной бури. В кресле рядом с кроватью дремал Алан, он сразу встрепенулся, услышав, что отец проснулся. На бледном лице парня появилась слабая улыбка, как все-таки хорошо, что вчера Лаки смогла долететь домой, ведь для отца это утро могло не наступить.
— Доброе утро, папа, как ты?
— Да ничего, бывало и лучше, – вымученно усмехнулся Антэн и морщась, потер грудную клетку, на которой расплылся огромный кровоподтек. – Вот только в груди болит, как после хорошей драки.
— Было немного, — признался Алан и кратко, чтобы не испугать отца, рассказал о необычном методе лечения, примененном к нему Лаки.
— Моя девочка здесь? Она долетела в такую бурю? Это просто непостижимо!
— Твоя девочка тоже непостижима. Почему ты не сказал мне, что она твоя дочь? Зачем вы разыгрывали перед всеми такие неоднозначные отношения? Мы были шокированы, когда Викрам объяснил, кто ты и назвал твое настоящее имя. Ты не доверяешь мне, папа?
Алан смотрел на отца упрекающим взглядом, а в его голосе сквозило явное огорчение.
— Я доверяю тебе, как себе, сынок, — глубоко вздохнул Антэн, прикрывая глаза от боли. — Только сам себе не доверяю до конца, поэтому ничего и не рассказал. За некоторые поступки стыдно даже перед самим собой, а признаться в них сыну — значит потерять его уважение навсегда.
— Ни за что не поверю, что ты бросил Лаки и двадцать лет не вспоминал о ней. Ты просто не знал, что ее мать была беременной, когда вы с ней расстались? И случайно узнал об этом от самой Лаки.
Задавая вопросы, Алан сам пытался найти оправдание своему любимому отцу.
— А ты уверен, что это правда, она ведь ничем не похожа на тебя? Я специально пытался найти хоть какое-то сходство между вами.
— Это правда, сын, — грусть затуманила глаза Антэна. — И я знал, что ее мать была беременной, ведь она была моей женой.
Алан недоверчиво посмотрел на него, но не стал перебивать.
— Мы ждали второго ребенка. Я бредил дочерью, заранее выбрал имя и заказал именной медальон. Лорен родовое имя Лаутензаков, так я пытался помириться с тестем.
Антэн невесело усмехнулся, погружаясь в прошлое и вспоминая, каким был наивным, рассчитывая таким способом загладить свою вину.
— Лаутензак поклялся убить меня, за то, что я совратил его девочку. Но я не совращал Линду. У нас ничего не было до венчания, просто мы обвенчались без его благословения. Я был очень молод, считал, что безумно ее люблю, и совершил непоправимое, за что теперь расплачивается моя Лаки. Помнишь, я говорил, что хорошо знаю жизнь друидов потому, что мой дед — лучший друг Бирна Макбрайда?
Алан утвердительно кивнул, уже примерно зная, что сейчас услышит.
— Только не сказал, что мой дед самый главный друид, глава клана, великий и всемогущественный Галлард Бойер. Я, его любимый единственный внук и наследник рода, должен был стать преемником. Меня с детства готовили к предназначенной роли, я знал, что лет через сорок-пятьдесят возглавлю клан вместо деда, и гордился этим. Вот я и признался в том, что друид, сынок. Надеюсь, ты не станешь бояться меня из-за того, что я колдун и не изменишь свое отношение ко мне.
Сын взял его руку в свои ладони, слегка сжал и отрицательно покачал головой.
— Ты — мой отец, причем такой, о каком мечтает каждый, и я люблю тебя. А насчет колдуна, я уже знаю, — легкая улыбка коснулась его губ. — Габриэль заверил меня, что с друидами не страшно жить, ведь я двадцать лет прожил рядом с друидом. Тем более, кто-то уверял, что друиды не колдуны, а маги, — хитро подмигнул он. — И я уже начинаю привыкать к ним за время нахождения здесь.
— А некоторых даже начинаешь любить, — в тон ему продолжил Антэн, лукаво приподнимая брови.
— Да, папа, я люблю Лаки. Вот я и признался. Люблю и понимаю, что это безнадежно. С ее красотой и магической силой такой, как я, не нужен.
— В этом и заключается моя главная вина перед моей девочкой, — возвратился Антэн к началу разговора. — В семнадцать мы обвенчались с Линдой. Дед, родители и ее отец были категорически против нашей свадьбы. Дед пытался убедить меня, что мы не подходим друг к другу и нам не надо быть вместе. Но я был самоуверенным юнцом, возомнившим себя умнее его в вопросах любви, и не желал ничего слышать. Линда была самой красивой девушкой в моей жизни, такой утонченной и изысканной. Лаки очень похожа на мать, так что ты можешь представить мою Линду. Мы поженились, через девять месяцев родился Николас. Я был безумно счастлив и отмахивался от деда с его напоминаниями о моих обязанностях, стараясь все время проводить с Линдой и сыном. Игнорируя просьбы деда и приказы Совета четырех, я совсем не появлялся в Дармунде. Тогда Макбрайд за ухо притащил меня в Дармунд и привел в чувство. Он хорошо умеет вправлять мозги, — Антэн ухмыльнулся, вспоминая, как тот от души его поколотил. — Я вынырнул из любовного омута, снова занялся учебой и выполнением своих обязанностей. И постепенно начал понимать, что дед во многом был прав, хоть я старался не признаваться в этом даже себе. Мы с Линдой плохо подходили друг другу по темпераменту.
Антэн неловко замолчал, но решил быть откровенным до конца.
— Я был слишком пылким для нее, готов был любить ее каждую ночь, а ей было более, чем достаточно пару раз в месяц.
Алан сочувственно сжал руку отца, по-мужски хорошо понимая того восемнадцатилетнего мальчика, вспоминая себя в этом возрасте.
— У нас начались первые трения. Я с головой уходил в учебу, стараясь направить свой пыл в иное русло. И Линда почувствовала себя обделенной моим вниманием. Она хотела, чтобы я постоянно был рядом и исполнял все ее желания. А у меня рядом с ней возникало лишь одно горячее желание, которое не входило в ее перечень.
— Поэтому, ты предупреждал меня о несоответствии взглядов на секс, когда я начал встречаться с девушками.
— Да, я не хотел, чтобы ты повторил мою ошибку и проигнорировал ту простую истину, которую пытался внушить мне дед. Пару надо искать среди равных тебе. Равных по духу, по взглядам, и особенно, по отношению к сексу. Любовь без секса, как и секс без любви одинаково лишают счастья.
Два года я разрывался на части. Линда настаивала, чтобы я полностью посвятил себя семье, а дед напоминал о миссии друида и долге перед кланом. В конце концов я принял решение, глубоко ошибочное по сути, принесшее мне только горечь и потери, и полностью изменившее жизнь моей дочери. Как всегда, все решил его величество случай. Один так называемый друг оклеветал меня перед дедом, выставив насильником, пытавшимся овладеть чужой женой. Дед может и не поверил бы ему, если бы за день до этого я не совершил другой поступок, который вместе с наговором бывшего друга и моей репутацией распутника в ранней юности, был использован против меня.
— В ранней юности? Когда же ты начал отец, если в семнадцать уже женился? — удивленно спросил Алан и тотчас же спохватился, смущенно отводя взгляд. — Прости, я забылся. У родителей о таком не спрашивают.
— Я всегда старался быть тебе другом, а друг иногда хочет немного пооткровенничать, — успокаивающе похлопал по его руке Антэн. — Только помни, что откровенничать можно только с очень близким другом, который для тебя как брат, или сын, как ты для меня. Я начал в пятнадцать лет, друиды все рано начинают, секс у нас в крови. Хотя в пятнадцать, конечно, рановато. Обычно все начинается в семнадцать, когда по нашим законам становишься совершеннолетним. У меня была бурная юность, сынок, не хочу тебе все рассказывать. Мне стыдно за того самовлюбленного и глупого сопляка, возомнившего из себя бог-весть кого. Хорошо, что ты не стал читать книгу, ту, что я дал тебе восемь лет назад. Надо было вырвать из нее несколько написанных мной страниц, я не подумал об этом.
— Независимо оттого, что ты написал в книге, я никогда не поверю, что ты мог совершить насилие, — Алан и секунды не сомневался в порядочности своего приемного отца. — Не хочу об этом даже слышать.
— Насилия не было, а разврат был, — Антэн издевательски хмыкнул. — Пятнадцатилетний мальчишка решил стать сексуальным символом Дармунда и два года корчил из себя великого соблазнителя. Все так противно и пошло, что я не хочу об этом говорить.
Антэн устало потер лоб, концентрируя память на тех давних и неприятных событиях.
— Короче, меня двадцатилетнего порядочного отца семейства вызвали на Совет четырех и предъявили обвинение в попытке изнасилования беременной женщины. Я отказался давать какие-либо объяснения такой нелепости. И заявил, что если они верят всем этим россказням, то пусть найдут другого кандидата в преемники главы клана. А я буду жить тихой семейной жизнью, без дурацкой миссии по спасению человечества и моих пресловутых обязанностей перед кланом.
Мое поведение возмутило Совет четырех. Наш главный законник Ардал посоветовал не разбрасываться словами, а серьезно разобраться с обвинениями, порочащими мою репутацию. Главный лекарь Катэйр заявил, что у меня временное помутнение рассудка и велел успокоиться, а затем все внятно объяснить. Бирн вообще предложил сначала выбить из меня все дерьмо, а потом уже разговаривать.
А дед сказал мне: «Нельзя пытаться обмануть судьбу, иначе будешь расплачиваться всю жизнь. А если не успеет расплатиться, то за тебя это сделают дети. Боги избрали для выполнения нашей миссии тебя, а не твоего отца или сына. И ты не имеешь права даже в мыслях пытаться изменить свое предназначение. Тем более кричать во всеуслышание о дурацкой миссии. За такие слова я отлучаю тебя от клана на пять лет. Поживи тихой семейной, а главное самостоятельной жизнью. И когда станешь по-настоящему взрослым мужчиной, мы поговорим о миссии и о преемственности».
Антэн словно наяву видел себя — самоуверенного молодого глупца, знающего все лучше всех и покачивая головой, тихо сказал:
— Я понял, что совершил ошибку уже в первый месяц после свадьбы. Надо было во всем признаться деду и попросить его о помощи. Он нашел бы достойный выход из ситуации для любимого внука, — ностальгия тяжелой волной накатила на него. — Ты не представляешь, как он меня любил и потакал во всем. Когда мне снесло крышу, и я начал спать со всеми желающими девчонками, он не надрал мне задницу, как следовало бы, а купил отдельную квартиру, чтобы было, куда их приводить. Мне казалось, он гордился мной, даже пять оберегов в ухо вставил.
Заметив непонимающий взгляд сына, Антэн пояснил, потеребив себя за верхнюю часть уха.
— Такие обереги есть и у братьев Лаки. Возможно, ты обратил внимание на гвоздики-пусеты, заговоренные от болезней и зачатия. Дед боялся за своего наследника, вот и придумал такое своеобразное средство контрацепции.
Дария тоже спокойно приняла сначала сбивчивые объяснения Стаси, а потом такие понятные и убедительные Габриэля. Стивен был ее двоюродным братом, а Лорен она безоговорочно доверяла, поэтому не испугалась, услышав о друидах. Тем более, что немного знала о них от своего деда Патрика, когда в детстве тот уговаривал ее не боятся прадеда Бирна. Габриэль также сказал, что между собой они предпочитают называть Лорен другим именем — Лаки, и если Дария и Кристиана захотят, то могут тоже так ее звать.
Кристиана порадовалась тому, что Габриэль настоял, чтобы Стася и Дария находились вместе с Раяном в детской. Она не представляла, что они испытали бы, войдя в лабораторию. С ее жизненным опытом и фантазией писательницы и то было жутко увидеть залитую кровью комнату. Но потом она взялась за работу, стерла кровь с лиц Стивена и Антэна, вымыла пол, и лаборатория приобрела почти свой обычный вид.
Через полчаса им удалось растормошить Викрама. Тот открыл глаза и попытался сесть, но его качало в разные стороны. Алан присел рядом и обхватил его за плечи, не давая упасть.
— Где Лаки? Что с ней? — первые слова Вика были о сестре.
— Она без сознания лежит на диване, говори, что надо сделать.
Алан готов был встряхнуть его изо всех сил, чтобы он быстрее сказал, как спасать Лаки.
— Отнесите в ее комнату и уложите в горячую ванну, — еле шевеля языком, Вик с трудом выталкивал из себя слова. — В воде надо растворить по пять ложек порошка женьшеня и розовой радиолы. Посмотри, они должны стоять на полке. Кристиана, посиди с ней, чтобы она не захлебнулась. А Стивена перенесите в мою комнату, не надо пугать Стасю. Я сейчас немного отдышусь и найду все снадобья. Алан, с твоим отцом, похоже, все в порядке, пусть спит до утра. Лаки успела вовремя.
Алан и Габриэль воспрянули духом и начали действовать. Вскоре все покинули лабораторию, где в этот вечер разыгрались такие страшные сцены. Они разместили Лаки и Стивена в ее апартаментах, включавших пять комнат. Алан вспомнил, как в начале считал, что она спит с Виком, ведь они вместе выходили из двери, ведущей в ее комнату.
Как же все изменилось за прошедшие три недели. За это время он узнал, что странная, непонятная Герцогиня, заманившая их с отцом в свой дом — маленькая незнакомка, оставившая неизгладимый след в его сердце. Она выросла и стала такой смелой и сильной, что Алан даже не представлял, как можно завоевать ее любовь. В сравнении с ней, он сам себе казался ничтожным, точнее, обычным человеком, который может предложить только свое сердце, а такого добра, с ее-то красотой, ей наверняка уже предлагали сотни раз. Поэтому, Лаки и не захотела принимать его любовь всерьез. Но все равно он хочет быть рядом с ней, чтобы хотя бы иногда ее видеть. Алан решил поговорить с отцом и объяснить ему, что он не вернется в Канаду, а останется в Ирландии и попытается…
Его невеселые размышления прервал звонок мобильного телефона Лаки.
— У нас здесь снежная буря, связь постоянно преры… — ответил Вик, отключил телефон и вопросительно посмотрел на Габриэля.
— Я вырубил все наши телефоны.
— Правильно сделал, брат. Потом поговорю с господином Галлардом. Не знаю, что ему врать о Лаки. Так плохо ей никогда еще не было. Лететь в такую бурю равно самоубийству, но не сообщить ей об отце я не мог. Она бы никогда мне этого не простила.
Он осторожно погладил Лаки по голове и поцеловал в лоб. После горячей ванны ее лицо порозовело, и уже не напоминало безжизненную маску.
— Идите спать, я останусь с ними один, — увидев протестующий взгляд Габриэля, Вик утомленно добавил: — Успокой жену, ей нельзя волноваться, к тому же, вы только сегодня помирились. И ты, Алан, побудь с отцом, с ним должно быть все в порядке, но мало ли что может случиться. Криста, пожалуйста, сделай мне горячего чайку и пару бутербродов.
Женщина облегченно вздохнула. Похоже, все наладится, если Вик уже просит еду. Главное, что сегодня все остались живы, а завтра многое увидится совсем в ином свете.
Прода от 02.02.2024, 22:22
Глава 17. Откровенный разговор
Антэн с усилием открыл глаза. Солнце весело заглядывало в комнату, словно вчера и не было страшной бури. В кресле рядом с кроватью дремал Алан, он сразу встрепенулся, услышав, что отец проснулся. На бледном лице парня появилась слабая улыбка, как все-таки хорошо, что вчера Лаки смогла долететь домой, ведь для отца это утро могло не наступить.
— Доброе утро, папа, как ты?
— Да ничего, бывало и лучше, – вымученно усмехнулся Антэн и морщась, потер грудную клетку, на которой расплылся огромный кровоподтек. – Вот только в груди болит, как после хорошей драки.
— Было немного, — признался Алан и кратко, чтобы не испугать отца, рассказал о необычном методе лечения, примененном к нему Лаки.
— Моя девочка здесь? Она долетела в такую бурю? Это просто непостижимо!
— Твоя девочка тоже непостижима. Почему ты не сказал мне, что она твоя дочь? Зачем вы разыгрывали перед всеми такие неоднозначные отношения? Мы были шокированы, когда Викрам объяснил, кто ты и назвал твое настоящее имя. Ты не доверяешь мне, папа?
Алан смотрел на отца упрекающим взглядом, а в его голосе сквозило явное огорчение.
— Я доверяю тебе, как себе, сынок, — глубоко вздохнул Антэн, прикрывая глаза от боли. — Только сам себе не доверяю до конца, поэтому ничего и не рассказал. За некоторые поступки стыдно даже перед самим собой, а признаться в них сыну — значит потерять его уважение навсегда.
— Ни за что не поверю, что ты бросил Лаки и двадцать лет не вспоминал о ней. Ты просто не знал, что ее мать была беременной, когда вы с ней расстались? И случайно узнал об этом от самой Лаки.
Задавая вопросы, Алан сам пытался найти оправдание своему любимому отцу.
— А ты уверен, что это правда, она ведь ничем не похожа на тебя? Я специально пытался найти хоть какое-то сходство между вами.
— Это правда, сын, — грусть затуманила глаза Антэна. — И я знал, что ее мать была беременной, ведь она была моей женой.
Алан недоверчиво посмотрел на него, но не стал перебивать.
— Мы ждали второго ребенка. Я бредил дочерью, заранее выбрал имя и заказал именной медальон. Лорен родовое имя Лаутензаков, так я пытался помириться с тестем.
Антэн невесело усмехнулся, погружаясь в прошлое и вспоминая, каким был наивным, рассчитывая таким способом загладить свою вину.
— Лаутензак поклялся убить меня, за то, что я совратил его девочку. Но я не совращал Линду. У нас ничего не было до венчания, просто мы обвенчались без его благословения. Я был очень молод, считал, что безумно ее люблю, и совершил непоправимое, за что теперь расплачивается моя Лаки. Помнишь, я говорил, что хорошо знаю жизнь друидов потому, что мой дед — лучший друг Бирна Макбрайда?
Алан утвердительно кивнул, уже примерно зная, что сейчас услышит.
— Только не сказал, что мой дед самый главный друид, глава клана, великий и всемогущественный Галлард Бойер. Я, его любимый единственный внук и наследник рода, должен был стать преемником. Меня с детства готовили к предназначенной роли, я знал, что лет через сорок-пятьдесят возглавлю клан вместо деда, и гордился этим. Вот я и признался в том, что друид, сынок. Надеюсь, ты не станешь бояться меня из-за того, что я колдун и не изменишь свое отношение ко мне.
Сын взял его руку в свои ладони, слегка сжал и отрицательно покачал головой.
— Ты — мой отец, причем такой, о каком мечтает каждый, и я люблю тебя. А насчет колдуна, я уже знаю, — легкая улыбка коснулась его губ. — Габриэль заверил меня, что с друидами не страшно жить, ведь я двадцать лет прожил рядом с друидом. Тем более, кто-то уверял, что друиды не колдуны, а маги, — хитро подмигнул он. — И я уже начинаю привыкать к ним за время нахождения здесь.
— А некоторых даже начинаешь любить, — в тон ему продолжил Антэн, лукаво приподнимая брови.
— Да, папа, я люблю Лаки. Вот я и признался. Люблю и понимаю, что это безнадежно. С ее красотой и магической силой такой, как я, не нужен.
— В этом и заключается моя главная вина перед моей девочкой, — возвратился Антэн к началу разговора. — В семнадцать мы обвенчались с Линдой. Дед, родители и ее отец были категорически против нашей свадьбы. Дед пытался убедить меня, что мы не подходим друг к другу и нам не надо быть вместе. Но я был самоуверенным юнцом, возомнившим себя умнее его в вопросах любви, и не желал ничего слышать. Линда была самой красивой девушкой в моей жизни, такой утонченной и изысканной. Лаки очень похожа на мать, так что ты можешь представить мою Линду. Мы поженились, через девять месяцев родился Николас. Я был безумно счастлив и отмахивался от деда с его напоминаниями о моих обязанностях, стараясь все время проводить с Линдой и сыном. Игнорируя просьбы деда и приказы Совета четырех, я совсем не появлялся в Дармунде. Тогда Макбрайд за ухо притащил меня в Дармунд и привел в чувство. Он хорошо умеет вправлять мозги, — Антэн ухмыльнулся, вспоминая, как тот от души его поколотил. — Я вынырнул из любовного омута, снова занялся учебой и выполнением своих обязанностей. И постепенно начал понимать, что дед во многом был прав, хоть я старался не признаваться в этом даже себе. Мы с Линдой плохо подходили друг другу по темпераменту.
Антэн неловко замолчал, но решил быть откровенным до конца.
— Я был слишком пылким для нее, готов был любить ее каждую ночь, а ей было более, чем достаточно пару раз в месяц.
Алан сочувственно сжал руку отца, по-мужски хорошо понимая того восемнадцатилетнего мальчика, вспоминая себя в этом возрасте.
— У нас начались первые трения. Я с головой уходил в учебу, стараясь направить свой пыл в иное русло. И Линда почувствовала себя обделенной моим вниманием. Она хотела, чтобы я постоянно был рядом и исполнял все ее желания. А у меня рядом с ней возникало лишь одно горячее желание, которое не входило в ее перечень.
— Поэтому, ты предупреждал меня о несоответствии взглядов на секс, когда я начал встречаться с девушками.
— Да, я не хотел, чтобы ты повторил мою ошибку и проигнорировал ту простую истину, которую пытался внушить мне дед. Пару надо искать среди равных тебе. Равных по духу, по взглядам, и особенно, по отношению к сексу. Любовь без секса, как и секс без любви одинаково лишают счастья.
Два года я разрывался на части. Линда настаивала, чтобы я полностью посвятил себя семье, а дед напоминал о миссии друида и долге перед кланом. В конце концов я принял решение, глубоко ошибочное по сути, принесшее мне только горечь и потери, и полностью изменившее жизнь моей дочери. Как всегда, все решил его величество случай. Один так называемый друг оклеветал меня перед дедом, выставив насильником, пытавшимся овладеть чужой женой. Дед может и не поверил бы ему, если бы за день до этого я не совершил другой поступок, который вместе с наговором бывшего друга и моей репутацией распутника в ранней юности, был использован против меня.
— В ранней юности? Когда же ты начал отец, если в семнадцать уже женился? — удивленно спросил Алан и тотчас же спохватился, смущенно отводя взгляд. — Прости, я забылся. У родителей о таком не спрашивают.
— Я всегда старался быть тебе другом, а друг иногда хочет немного пооткровенничать, — успокаивающе похлопал по его руке Антэн. — Только помни, что откровенничать можно только с очень близким другом, который для тебя как брат, или сын, как ты для меня. Я начал в пятнадцать лет, друиды все рано начинают, секс у нас в крови. Хотя в пятнадцать, конечно, рановато. Обычно все начинается в семнадцать, когда по нашим законам становишься совершеннолетним. У меня была бурная юность, сынок, не хочу тебе все рассказывать. Мне стыдно за того самовлюбленного и глупого сопляка, возомнившего из себя бог-весть кого. Хорошо, что ты не стал читать книгу, ту, что я дал тебе восемь лет назад. Надо было вырвать из нее несколько написанных мной страниц, я не подумал об этом.
— Независимо оттого, что ты написал в книге, я никогда не поверю, что ты мог совершить насилие, — Алан и секунды не сомневался в порядочности своего приемного отца. — Не хочу об этом даже слышать.
— Насилия не было, а разврат был, — Антэн издевательски хмыкнул. — Пятнадцатилетний мальчишка решил стать сексуальным символом Дармунда и два года корчил из себя великого соблазнителя. Все так противно и пошло, что я не хочу об этом говорить.
Антэн устало потер лоб, концентрируя память на тех давних и неприятных событиях.
— Короче, меня двадцатилетнего порядочного отца семейства вызвали на Совет четырех и предъявили обвинение в попытке изнасилования беременной женщины. Я отказался давать какие-либо объяснения такой нелепости. И заявил, что если они верят всем этим россказням, то пусть найдут другого кандидата в преемники главы клана. А я буду жить тихой семейной жизнью, без дурацкой миссии по спасению человечества и моих пресловутых обязанностей перед кланом.
Мое поведение возмутило Совет четырех. Наш главный законник Ардал посоветовал не разбрасываться словами, а серьезно разобраться с обвинениями, порочащими мою репутацию. Главный лекарь Катэйр заявил, что у меня временное помутнение рассудка и велел успокоиться, а затем все внятно объяснить. Бирн вообще предложил сначала выбить из меня все дерьмо, а потом уже разговаривать.
А дед сказал мне: «Нельзя пытаться обмануть судьбу, иначе будешь расплачиваться всю жизнь. А если не успеет расплатиться, то за тебя это сделают дети. Боги избрали для выполнения нашей миссии тебя, а не твоего отца или сына. И ты не имеешь права даже в мыслях пытаться изменить свое предназначение. Тем более кричать во всеуслышание о дурацкой миссии. За такие слова я отлучаю тебя от клана на пять лет. Поживи тихой семейной, а главное самостоятельной жизнью. И когда станешь по-настоящему взрослым мужчиной, мы поговорим о миссии и о преемственности».
Антэн словно наяву видел себя — самоуверенного молодого глупца, знающего все лучше всех и покачивая головой, тихо сказал:
— Я понял, что совершил ошибку уже в первый месяц после свадьбы. Надо было во всем признаться деду и попросить его о помощи. Он нашел бы достойный выход из ситуации для любимого внука, — ностальгия тяжелой волной накатила на него. — Ты не представляешь, как он меня любил и потакал во всем. Когда мне снесло крышу, и я начал спать со всеми желающими девчонками, он не надрал мне задницу, как следовало бы, а купил отдельную квартиру, чтобы было, куда их приводить. Мне казалось, он гордился мной, даже пять оберегов в ухо вставил.
Заметив непонимающий взгляд сына, Антэн пояснил, потеребив себя за верхнюю часть уха.
— Такие обереги есть и у братьев Лаки. Возможно, ты обратил внимание на гвоздики-пусеты, заговоренные от болезней и зачатия. Дед боялся за своего наследника, вот и придумал такое своеобразное средство контрацепции.
