— Нет. Скажи, дядя, ты знаешь, как умерли мои деда и денана? Я, к сожалению, не смог приехать, поздно узнал, их уже похоронили. Жаль, у меня нет времени съездить на их могилу. Хотя, если утром рано выехать, успею. Акрам опустил голову и некоторое время молча изучал содержимое своей тарелки.
— Дядя, что молчишь?
— Ты бы лучше спросил у отца.
— Я спрашивал. Он сказал, что никто ничего толком не знает. Была же война. Может, ты что слышал? Может, люди что говорят?
— Люди разное говорят.
— Например.
— Там ведь всё село сожгли.
— Русские?
— Свои. Хотя какие они свои. Шамилевские боевики.
— Зачем?
— Да кто их знает. Говорят, кого-то искали. — Акрам замолчал, потом, придвинувшись к Тимуру, чтобы заглушить голос, прикрыл рот рукой и тихо зашептал:
— Говорили, там был Руслан. Он всем руководил. Заперли людей в домах, а дома обложили соломой, облили бензином и подожгли.
— Кто говорил? Ты же сказал, всё село сожгли.
— Взяли кого-то из банды Шамиля, одного из тех, кто участвовал в той операции. Он выложил всё как на духу. Твоего отца вызывали в ФСБ. Но он, сам знаешь, большой человек. Работает на государство. А Руслан после войны пропал, вроде как где-то погиб, но мёртвым его никто не видел. Во всяком случае, здесь не объявлялся. Да и не появится. Может, живёт себе за границей припеваючи. Только вот пятно на семью бросил. Неужели Карим ничего не рассказал?
— Нет, дядя.
— Это я, болтун, все секреты раскрыл. Только ты молчи про Руслана.
— Не волнуйся, от меня ничего не выйдет. Я не болтун и не ищу приключений на свою задницу. К тому же уже большой мальчик, так что мозгов поприбавилось.
— Ты вообще красавец. Я тебя даже не сразу признал. У вас с Аминкой красивые дети будут. Тимур посмотрел туда, где сидели девушки, и сразу же столкнулся взглядом с обеими. Обе были красавицами, только одна не вызывала никаких эмоций, а вторая заставляла сердце, словно раненую птицу, трепыхаться в груди. Он не стал отводить взгляд, хотелось понаблюдать, как поведут себя девушки.
Амина, как и подобает уверенной в себе горянке, несколько секунд выдержала направленный на неё взгляд, затем медленно, как будто смущаясь, опустила глаза вниз и через несколько секунд вновь вздёрнула их на мужчину. «Уверена в своих чарах, — в мыслях ухмыльнулся Тимур, — думает, никуда мне от неё не деться. Ошибаешься, милая, не трогают меня твои чары. У меня таких красавиц, как ты, в каждом городе с десяток, ещё одна мне ни к чему».
Его сейчас интересовала та, другая. Столкнувшись с Тимуром взглядом, девушка так смутилась, что в ту же секунду её персиковые щёчки порозовели, а потом и вовсе стали похожими на созревшие яблочки сорта «Шафран». Она опустила взгляд вниз, потом стала рассматривать скатерть, как будто на ней сам Пабло Пикассо написал картину«Семья комедиантов». За ней было интересно наблюдать. Она сильно смущалась, и от этого не знала, куда себя девать. То волосы поправит, то за ушком пальчиками проведёт, то губку нижнюю закусит, то обе бантиком сложит.
Тимур был взрослым, слишком взрослым, чтобы не понимать, что понравился этому нежному ангелу. Впервые он не знал, что ему с этим делать.
Она была маленькой для него, юной. Он не связывался с такими женщинами. Те, которые его окружали, были достаточно зрелыми, опытными. Он не боялся их сломать. Сломалась, выкинул, как ненужную куклу. С этой же так нельзя. Слишком нежная, чувственная, ранимая. Если сломается, то уже не соберёшь.
Гости разошлись во втором часу ночи. Ему пришлось вместе с отцом, Мединой и младшими братьями провожать их за ворота и дожидаться, пока последний гость покинет двор.
Он заснул только к утру, решив для себя, что уедет и забудет девочку, на всю ночь застрявшую у него в груди. Но, чёрт возьми, как же сильно он хотел её.
Двадцать три года назад
Тимур прислонился к дереву и наблюдал, как старшие мальчишки гоняли по полю мяч, соревнуясь между собой, кто больше забьёт голов в ворота. Ему тоже хотелось поиграть в футбол, но соседские дети никогда не приглашали его в свою игру, когда в ней участвовал его старший брат Руслан.
Брат был старше Тимура на три года, ему уже исполнилось пятнадцать, и они могли бы дружить, как это было в других семьях или между Тимуром и его младшими братьями, но Руслан, по причине, известной только ему, не стремился к родственным связям с младшим - двенадцатилетним подростком. Вместо того, чтобы опекать младшего, он старался как можно больнее задеть его, особенно когда рядом были соседская ребятня.
Вот и сегодня ударом ноги он послал мяч прямо в Тимура. Тот в это время отвернулся и поэтому не сумел вовремя среагировать. Удар был такой силы, что зазвенело в ушах, а в глазах запрыгали звёздочки. К тому же мальчик от неожиданности прикусил язык. Он едва не заплакал от боли, но гордость взяла верх.
— Что, застыл, Шайтан, язык откусил? — С издёвкой крикнул ему Руслан и, оглянувшись на мальчишек, захохотал.
— Посмотрите на этого Шайтана, сейчас этот слабак заплачет, слюнтяй, тряпка. Быстро подбери сопли и сгоняй за мячом. — Продолжал оскорблять брат.
Тимура учили, что старших нужно уважать, а Руслан был старшим братом, и Тимур никогда раньше не отвечал на его придирки, но сегодня он не мог стерпеть. Если он не ответит, его все будут считать слабаком, и никто никогда не будет с ним считаться. К тому же брат назвал его Шайтаном. Это было самым плохим, обидным словом. Только на самого подлого и коварного человека могли сказать, что он Шайтан, и то бы много раз подумали, справедливо ли это обвинение.
Впервые за все годы Тимур не выдержал и, бросившись на своего обидчика, повалил на землю. Руслан был старше, выше ростом, сильнее, но обида была так велика, что Тимур забыл о том, что в этой неравной битве может проиграть. Он оседлал брата и изо всех сил дубасил кулаками по голове, по лицу, казалось, его руки побывали везде, где только смогли дотянуться. Ему и самому досталось немало, Руслану удалось изловчиться и несколько раз ударить Тимура по лицу кулаком.
Мальчишки пытались разнять дерущихся, но всё безуспешно. Только вопли Медины смогли остановить их.
— Что ты творишь, гадёныш, — вопила женщина. —Посмотрите на него, он брата едва не убил. Быстро в дом, будешь наказан. — Она помогла подняться с земли старшему сыну, охая и причитая, вытирала остатки крови с разбитого носа, гладила его, успокаивала — приговаривала поминутно, — сыночек мой, больно тебе?
Тимура наказали. Медина приказала посадить его в подвал, оставив без еды и воды. Не помогли даже доводы младших-Ахмата и Тагира, утверждавших, что не Тимур, а Руслан первым оскорбил брата. Он просидел там трое суток, пока уехавший в Москву отец не вернулся домой. К возвращению мужа Медина провела воспитательную беседу с младшими детьми. Поговорил с ними и Руслан.
— Где же наш ещё один сын? Почему отсутствовал во время обеда? Чем он таким занят, что не пришёл отца встретить? — Обратился Карим к жене, как только дети вышли из столовой.
—Муж мой господин. Тимур наказан, я велела запереть его в подвале.
— Что он натворил? За что такое суровое наказание? В чём его вина?
— Посмотри на своего старшего сына. Тимур едва не убил брата.
— Как такой мелкий мог избить такого взрослого парня? Ты о чём говоришь, женщина?
— Ты можешь спросить младших детей, они были свидетелями.
— Я хочу услышать, от тебя, как всё было.
— Руслан с соседскими ребятами играл в футбол, кто-то нечаянно попал мячом в Тимура, когда он без дела слонялся за воротами. Руслан извинился и попросил брата подать мяч, а тот, вместо того, чтобы принять извинения и выполнить просьбу, обозвал старшего брата Шайтаном и набросился на мальчика с кулаками. Мне едва удалось его оттащить. Господин, такое нельзя оставлять без наказания. Я не понимаю, откуда в нём столько злости и ненависти к брату. Я всё делаю для того, чтобы воспитать его достойным твоего имени, боюсь, как бы он не опозорил наш род. Не хочу, чтобы тебе пришлось краснеть перед людьми. Пожилые люди ещё помнят, кем была его мать.
— Замолчи, жена. Прикажи немедленно привести мальчика сюда и позови младших. — Карим встал и подошёл к окну, которое выходило на задний двор. Там были подсобные постройки и подвал, в котором сейчас был заперт его любимый сын. Медина отдав приказание через минуту вернулась и стояла сзади. Она не сразу вновь решилась обратиться к мужу.
— Господин, позволь мне говорить.
— Говори.
— Тебя не было, а решение, наказать Тимура или нет, требовалось немедленно. Мальчишка совсем распоясался, перестал уважать старших. Я душу в него вкладываю, а он не ценит. Ты же знаешь, я никогда голос на него не повысила. Ухаживаю за ним, как за родным, воспитываю, вожусь с ним больше, чем со своими детьми. Не могу понять, почему он растёт зверёнышем. Я боюсь, как бы он не стал учить плохому младших братьев. Может, отослать его к твоему отцу. Будет помогал свёкру за овцами ухаживать. Он уже большой мальчик, пусть помогает. За одно дурь из него вылетит.
— А может, Руслана отправить к отцу? Он постарше, лучше управиться с хозяйством.
— Помилуй, господин, Руслану нужно учиться, школу заканчивать, в институт поступать. Тимур стоял за дверью и с волнением вслушивался в разговор. Слова, звучавшие из уст матери, показались ему странными. Ему хотелось услышать, что скажет отец. Неужели поддержит маму и отправит его в горы к деду. В это время сзади послышались шаги, и в комнату, где он стоял, вбежали младшие дети.
— Тимур, — бросился шестилетний Тагир к брату.
— Привет, — обнял Тимур малыша.
— Тебя выпустили? — Прислонился к старшему брату Ахмат.
— Выпустили. Отец приехал, зовёт к себе.
— Нас тоже позвали к отцу. — В один голос подхватили малыши.
— Ты свободна, жена, можешь идти заниматься делами. Я сам поговорю с детьми, — бесцветным голосом проговорил хозяин дома, едва сыновья появились на пороге комнаты. Карим впервые так жёстко разговаривал с женой.
В мусульманских семьях было чёткое разграничение мужских и женских обязанностей. Воспитанием детей всегда занимались женщины. Мужу вмешиваться в дела, которыми занималась жена, было не принято. Но сейчас был именно тот случай, который глава семейства не мог оставить без своего внимания. К тому же Тимур был единственным не родным сыном Медины. Но мальчик об этом не знал.
Трое сыновей вошли в комнату и остановились возле дверей. Карим едва не лишился голоса, увидев своего любимца: Вместо лица у него была синюшная маска. Глаза заплыли, нос отёк, губы рассечены. Руслан, которого, по словам жены, едва не убил Тимур, выглядел намного лучше.
— Здравствуй, сын. — Обратился Карим к подростку. — Я уже выслушал версию твоей матери и старшего брата. Сейчас спрошу младших своих сыновей. А потом ты расскажешь, как всё было. После решу, как поступить с тобой.
— Здравствуй, дада, — взглянув отцу прямо в глаза, ответил Тимур. Он был уверен, что раз отец сам взялся разобраться в этом деле, то он поддержит его, прикажет наказать Руслана за то, что тот обозвал младшего брата Шайтаном.
— Ахмат, ответь мне, ты видел, с чего началась драка?
— Да, дада, — едва слышно пролепетал восьмилетний мальчик, наклонив голову и опустив глаза вниз.
— Кто же начал первым? — Тимур обозвал Руслана, а потом ударил, — прошептал Ахмат и опустил голову так низко, что слёзы, сбегающие ручейками по щекам, стали капать на пол. От Карима не укрылось, как Тимур удивлённо вскинул глаза в сторону брата. Растерянность и разочарование застыли на его потрескавшихся губах. Едва слышный звук, похожий на причмокивание, вырвался из груди подростка и затих. Отвернувшись от братьев и отца к большому французскому окну, Тимур обречённо посмотрел вдаль.
— А теперь ты, Тагир, скажи мне. Ты тоже слышал, как Тимур обидел старшего брата? Обозвал плохим словом, а потом первым ударил? Мальчик испуганно смотрел на отца широко распахнутыми глазами. Шестилетний ребёнок не хотел обманом заслужить поощрение матери и старшего брата. Он не умел лгать и поэтому, не зная, как справиться с непосильной задачей, опустился на корточки, закрыв лицо руками, заплакал так, как умеют плакать только маленькие неискушённые дети.
— Дети мои, вы, наверное, забыли, что будущие къонахи не плачут. Я вас услышал и понял. Вы сейчас уйдёте, но прежде хочу, чтобы вы запомнили: одна маленькая ложь стимулирует другую, более крупную, и порождает подлость. Струсивший и предавший однажды будет предавать всю жизнь, и не будет ему покоя из-за своих поступков. Подумайте над моими словами. А теперь оставьте меня с вашим старшим братом.
Карим повернулся к Тимуру и некоторое время молча рассматривал его. Потом заговорил.
— Расскажи теперь ты, сын. Хочу услышать твою версию. Тимуру хотелось плакать. Было больно от того, что все его предали. Он не обиделся на Ахмата, понимая, что брат боится Руслана и конечно, тот провёл с ним беседу и возможно пригрозил. Но мама, как она могла так поступить с ним? За что? Не отвечая на вопрос отца, он продолжал смотреть в окно.
— Сын мой, ответь мне.
— Мне нечего сказать, дада. Ты уже всё, что хотел, услышал.
— Ты ошибаешься, сын.
— Я не буду оправдываться, дада. Я поступил так, потому что не мог поступить по другому. Иначе ты первый перестал бы меня уважать.
— Твой ответ, сын, достоин зрелого человека. Я горжусь тобой. Уверен, ты вырастишь достойным человеком, и я буду гордиться тобой.
— Спасибо, дада. Я тебя люблю.
— И я люблю тебя, сын.
— Я слышал ваш разговор с мамой случайно, прости. Ты отправишь меня к дедушке? Я поеду. Думаю, всем станет легче.
— А как же учёба?
— Возьму с собой учебники.
— Хорошо. Завтра отвезу тебя к деда( дедушка). Он обрадуется. Сейчас иди на кухню, пусть тебя покормят. Сколько дней ты не ел?
— Не считал. Мальчик ушёл, а Карим ещё некоторое время смотрел вслед, раздумывая над тем, каким взрослым и осмысленным показался ему сегодня его двенадцатилетний сын.
Карим не был глупцом. Он хоть и не вмешивался в дела жены по воспитанию сыновей, но наблюдал за всем, что происходило в доме, поэтому не сомневался, что зачинщиком драки был Руслан. Руслан был сыном Медины и Магомета, брата Карима. У них был один отец, но разные матери. Брат был плохим человеком.
Неожиданно Карима накрыли воспоминания. Он вспомнил, как не хотел жениться на Медине, когда она осталась вдовой. Магомета убили в одной из криминальных разборок, и семья Медины потребовала, чтобы следующий за Магометом брат женился на вдове и взял на себя ответственность за его вдову и сына.
Он всячески сопротивлялся, к тому времени сердце Карима уже было отдано красавице Софии Монетти, которая каким-то образом оказалась в Казахстане. Она была итальянкой. Он млел, когда она нежно улыбалась и поднимала на него глаза необыкновенного серого с оливковым отливом цвета. Они были удивительными, ни на что непохожими и ни с чем несравнимыми.
Карим не смел пойти против воли родителей и женился на Медине. Но год спустя привёл в дом Софию Монетти, пригрозив отцу, что если тот не даст своего согласия на его женитьбу, он сбежит вместе с Софи и никогда больше не появиться на пороге родительского дома. Рашид, так звали отца Карима, согласился, тем более, что девушка была необыкновенной красоты, к тому же невероятно скромной.
— Дядя, что молчишь?
— Ты бы лучше спросил у отца.
— Я спрашивал. Он сказал, что никто ничего толком не знает. Была же война. Может, ты что слышал? Может, люди что говорят?
— Люди разное говорят.
— Например.
— Там ведь всё село сожгли.
— Русские?
— Свои. Хотя какие они свои. Шамилевские боевики.
— Зачем?
— Да кто их знает. Говорят, кого-то искали. — Акрам замолчал, потом, придвинувшись к Тимуру, чтобы заглушить голос, прикрыл рот рукой и тихо зашептал:
— Говорили, там был Руслан. Он всем руководил. Заперли людей в домах, а дома обложили соломой, облили бензином и подожгли.
— Кто говорил? Ты же сказал, всё село сожгли.
— Взяли кого-то из банды Шамиля, одного из тех, кто участвовал в той операции. Он выложил всё как на духу. Твоего отца вызывали в ФСБ. Но он, сам знаешь, большой человек. Работает на государство. А Руслан после войны пропал, вроде как где-то погиб, но мёртвым его никто не видел. Во всяком случае, здесь не объявлялся. Да и не появится. Может, живёт себе за границей припеваючи. Только вот пятно на семью бросил. Неужели Карим ничего не рассказал?
— Нет, дядя.
— Это я, болтун, все секреты раскрыл. Только ты молчи про Руслана.
— Не волнуйся, от меня ничего не выйдет. Я не болтун и не ищу приключений на свою задницу. К тому же уже большой мальчик, так что мозгов поприбавилось.
— Ты вообще красавец. Я тебя даже не сразу признал. У вас с Аминкой красивые дети будут. Тимур посмотрел туда, где сидели девушки, и сразу же столкнулся взглядом с обеими. Обе были красавицами, только одна не вызывала никаких эмоций, а вторая заставляла сердце, словно раненую птицу, трепыхаться в груди. Он не стал отводить взгляд, хотелось понаблюдать, как поведут себя девушки.
Амина, как и подобает уверенной в себе горянке, несколько секунд выдержала направленный на неё взгляд, затем медленно, как будто смущаясь, опустила глаза вниз и через несколько секунд вновь вздёрнула их на мужчину. «Уверена в своих чарах, — в мыслях ухмыльнулся Тимур, — думает, никуда мне от неё не деться. Ошибаешься, милая, не трогают меня твои чары. У меня таких красавиц, как ты, в каждом городе с десяток, ещё одна мне ни к чему».
Его сейчас интересовала та, другая. Столкнувшись с Тимуром взглядом, девушка так смутилась, что в ту же секунду её персиковые щёчки порозовели, а потом и вовсе стали похожими на созревшие яблочки сорта «Шафран». Она опустила взгляд вниз, потом стала рассматривать скатерть, как будто на ней сам Пабло Пикассо написал картину«Семья комедиантов». За ней было интересно наблюдать. Она сильно смущалась, и от этого не знала, куда себя девать. То волосы поправит, то за ушком пальчиками проведёт, то губку нижнюю закусит, то обе бантиком сложит.
Тимур был взрослым, слишком взрослым, чтобы не понимать, что понравился этому нежному ангелу. Впервые он не знал, что ему с этим делать.
Она была маленькой для него, юной. Он не связывался с такими женщинами. Те, которые его окружали, были достаточно зрелыми, опытными. Он не боялся их сломать. Сломалась, выкинул, как ненужную куклу. С этой же так нельзя. Слишком нежная, чувственная, ранимая. Если сломается, то уже не соберёшь.
Гости разошлись во втором часу ночи. Ему пришлось вместе с отцом, Мединой и младшими братьями провожать их за ворота и дожидаться, пока последний гость покинет двор.
Он заснул только к утру, решив для себя, что уедет и забудет девочку, на всю ночь застрявшую у него в груди. Но, чёрт возьми, как же сильно он хотел её.
Глава 2
Двадцать три года назад
Тимур прислонился к дереву и наблюдал, как старшие мальчишки гоняли по полю мяч, соревнуясь между собой, кто больше забьёт голов в ворота. Ему тоже хотелось поиграть в футбол, но соседские дети никогда не приглашали его в свою игру, когда в ней участвовал его старший брат Руслан.
Брат был старше Тимура на три года, ему уже исполнилось пятнадцать, и они могли бы дружить, как это было в других семьях или между Тимуром и его младшими братьями, но Руслан, по причине, известной только ему, не стремился к родственным связям с младшим - двенадцатилетним подростком. Вместо того, чтобы опекать младшего, он старался как можно больнее задеть его, особенно когда рядом были соседская ребятня.
Вот и сегодня ударом ноги он послал мяч прямо в Тимура. Тот в это время отвернулся и поэтому не сумел вовремя среагировать. Удар был такой силы, что зазвенело в ушах, а в глазах запрыгали звёздочки. К тому же мальчик от неожиданности прикусил язык. Он едва не заплакал от боли, но гордость взяла верх.
— Что, застыл, Шайтан, язык откусил? — С издёвкой крикнул ему Руслан и, оглянувшись на мальчишек, захохотал.
— Посмотрите на этого Шайтана, сейчас этот слабак заплачет, слюнтяй, тряпка. Быстро подбери сопли и сгоняй за мячом. — Продолжал оскорблять брат.
Тимура учили, что старших нужно уважать, а Руслан был старшим братом, и Тимур никогда раньше не отвечал на его придирки, но сегодня он не мог стерпеть. Если он не ответит, его все будут считать слабаком, и никто никогда не будет с ним считаться. К тому же брат назвал его Шайтаном. Это было самым плохим, обидным словом. Только на самого подлого и коварного человека могли сказать, что он Шайтан, и то бы много раз подумали, справедливо ли это обвинение.
Впервые за все годы Тимур не выдержал и, бросившись на своего обидчика, повалил на землю. Руслан был старше, выше ростом, сильнее, но обида была так велика, что Тимур забыл о том, что в этой неравной битве может проиграть. Он оседлал брата и изо всех сил дубасил кулаками по голове, по лицу, казалось, его руки побывали везде, где только смогли дотянуться. Ему и самому досталось немало, Руслану удалось изловчиться и несколько раз ударить Тимура по лицу кулаком.
Мальчишки пытались разнять дерущихся, но всё безуспешно. Только вопли Медины смогли остановить их.
— Что ты творишь, гадёныш, — вопила женщина. —Посмотрите на него, он брата едва не убил. Быстро в дом, будешь наказан. — Она помогла подняться с земли старшему сыну, охая и причитая, вытирала остатки крови с разбитого носа, гладила его, успокаивала — приговаривала поминутно, — сыночек мой, больно тебе?
Тимура наказали. Медина приказала посадить его в подвал, оставив без еды и воды. Не помогли даже доводы младших-Ахмата и Тагира, утверждавших, что не Тимур, а Руслан первым оскорбил брата. Он просидел там трое суток, пока уехавший в Москву отец не вернулся домой. К возвращению мужа Медина провела воспитательную беседу с младшими детьми. Поговорил с ними и Руслан.
— Где же наш ещё один сын? Почему отсутствовал во время обеда? Чем он таким занят, что не пришёл отца встретить? — Обратился Карим к жене, как только дети вышли из столовой.
—Муж мой господин. Тимур наказан, я велела запереть его в подвале.
— Что он натворил? За что такое суровое наказание? В чём его вина?
— Посмотри на своего старшего сына. Тимур едва не убил брата.
— Как такой мелкий мог избить такого взрослого парня? Ты о чём говоришь, женщина?
— Ты можешь спросить младших детей, они были свидетелями.
— Я хочу услышать, от тебя, как всё было.
— Руслан с соседскими ребятами играл в футбол, кто-то нечаянно попал мячом в Тимура, когда он без дела слонялся за воротами. Руслан извинился и попросил брата подать мяч, а тот, вместо того, чтобы принять извинения и выполнить просьбу, обозвал старшего брата Шайтаном и набросился на мальчика с кулаками. Мне едва удалось его оттащить. Господин, такое нельзя оставлять без наказания. Я не понимаю, откуда в нём столько злости и ненависти к брату. Я всё делаю для того, чтобы воспитать его достойным твоего имени, боюсь, как бы он не опозорил наш род. Не хочу, чтобы тебе пришлось краснеть перед людьми. Пожилые люди ещё помнят, кем была его мать.
— Замолчи, жена. Прикажи немедленно привести мальчика сюда и позови младших. — Карим встал и подошёл к окну, которое выходило на задний двор. Там были подсобные постройки и подвал, в котором сейчас был заперт его любимый сын. Медина отдав приказание через минуту вернулась и стояла сзади. Она не сразу вновь решилась обратиться к мужу.
— Господин, позволь мне говорить.
— Говори.
— Тебя не было, а решение, наказать Тимура или нет, требовалось немедленно. Мальчишка совсем распоясался, перестал уважать старших. Я душу в него вкладываю, а он не ценит. Ты же знаешь, я никогда голос на него не повысила. Ухаживаю за ним, как за родным, воспитываю, вожусь с ним больше, чем со своими детьми. Не могу понять, почему он растёт зверёнышем. Я боюсь, как бы он не стал учить плохому младших братьев. Может, отослать его к твоему отцу. Будет помогал свёкру за овцами ухаживать. Он уже большой мальчик, пусть помогает. За одно дурь из него вылетит.
— А может, Руслана отправить к отцу? Он постарше, лучше управиться с хозяйством.
— Помилуй, господин, Руслану нужно учиться, школу заканчивать, в институт поступать. Тимур стоял за дверью и с волнением вслушивался в разговор. Слова, звучавшие из уст матери, показались ему странными. Ему хотелось услышать, что скажет отец. Неужели поддержит маму и отправит его в горы к деду. В это время сзади послышались шаги, и в комнату, где он стоял, вбежали младшие дети.
— Тимур, — бросился шестилетний Тагир к брату.
— Привет, — обнял Тимур малыша.
— Тебя выпустили? — Прислонился к старшему брату Ахмат.
— Выпустили. Отец приехал, зовёт к себе.
— Нас тоже позвали к отцу. — В один голос подхватили малыши.
— Ты свободна, жена, можешь идти заниматься делами. Я сам поговорю с детьми, — бесцветным голосом проговорил хозяин дома, едва сыновья появились на пороге комнаты. Карим впервые так жёстко разговаривал с женой.
В мусульманских семьях было чёткое разграничение мужских и женских обязанностей. Воспитанием детей всегда занимались женщины. Мужу вмешиваться в дела, которыми занималась жена, было не принято. Но сейчас был именно тот случай, который глава семейства не мог оставить без своего внимания. К тому же Тимур был единственным не родным сыном Медины. Но мальчик об этом не знал.
Трое сыновей вошли в комнату и остановились возле дверей. Карим едва не лишился голоса, увидев своего любимца: Вместо лица у него была синюшная маска. Глаза заплыли, нос отёк, губы рассечены. Руслан, которого, по словам жены, едва не убил Тимур, выглядел намного лучше.
— Здравствуй, сын. — Обратился Карим к подростку. — Я уже выслушал версию твоей матери и старшего брата. Сейчас спрошу младших своих сыновей. А потом ты расскажешь, как всё было. После решу, как поступить с тобой.
— Здравствуй, дада, — взглянув отцу прямо в глаза, ответил Тимур. Он был уверен, что раз отец сам взялся разобраться в этом деле, то он поддержит его, прикажет наказать Руслана за то, что тот обозвал младшего брата Шайтаном.
— Ахмат, ответь мне, ты видел, с чего началась драка?
— Да, дада, — едва слышно пролепетал восьмилетний мальчик, наклонив голову и опустив глаза вниз.
— Кто же начал первым? — Тимур обозвал Руслана, а потом ударил, — прошептал Ахмат и опустил голову так низко, что слёзы, сбегающие ручейками по щекам, стали капать на пол. От Карима не укрылось, как Тимур удивлённо вскинул глаза в сторону брата. Растерянность и разочарование застыли на его потрескавшихся губах. Едва слышный звук, похожий на причмокивание, вырвался из груди подростка и затих. Отвернувшись от братьев и отца к большому французскому окну, Тимур обречённо посмотрел вдаль.
— А теперь ты, Тагир, скажи мне. Ты тоже слышал, как Тимур обидел старшего брата? Обозвал плохим словом, а потом первым ударил? Мальчик испуганно смотрел на отца широко распахнутыми глазами. Шестилетний ребёнок не хотел обманом заслужить поощрение матери и старшего брата. Он не умел лгать и поэтому, не зная, как справиться с непосильной задачей, опустился на корточки, закрыв лицо руками, заплакал так, как умеют плакать только маленькие неискушённые дети.
— Дети мои, вы, наверное, забыли, что будущие къонахи не плачут. Я вас услышал и понял. Вы сейчас уйдёте, но прежде хочу, чтобы вы запомнили: одна маленькая ложь стимулирует другую, более крупную, и порождает подлость. Струсивший и предавший однажды будет предавать всю жизнь, и не будет ему покоя из-за своих поступков. Подумайте над моими словами. А теперь оставьте меня с вашим старшим братом.
Карим повернулся к Тимуру и некоторое время молча рассматривал его. Потом заговорил.
— Расскажи теперь ты, сын. Хочу услышать твою версию. Тимуру хотелось плакать. Было больно от того, что все его предали. Он не обиделся на Ахмата, понимая, что брат боится Руслана и конечно, тот провёл с ним беседу и возможно пригрозил. Но мама, как она могла так поступить с ним? За что? Не отвечая на вопрос отца, он продолжал смотреть в окно.
— Сын мой, ответь мне.
— Мне нечего сказать, дада. Ты уже всё, что хотел, услышал.
— Ты ошибаешься, сын.
— Я не буду оправдываться, дада. Я поступил так, потому что не мог поступить по другому. Иначе ты первый перестал бы меня уважать.
— Твой ответ, сын, достоин зрелого человека. Я горжусь тобой. Уверен, ты вырастишь достойным человеком, и я буду гордиться тобой.
— Спасибо, дада. Я тебя люблю.
— И я люблю тебя, сын.
— Я слышал ваш разговор с мамой случайно, прости. Ты отправишь меня к дедушке? Я поеду. Думаю, всем станет легче.
— А как же учёба?
— Возьму с собой учебники.
— Хорошо. Завтра отвезу тебя к деда( дедушка). Он обрадуется. Сейчас иди на кухню, пусть тебя покормят. Сколько дней ты не ел?
— Не считал. Мальчик ушёл, а Карим ещё некоторое время смотрел вслед, раздумывая над тем, каким взрослым и осмысленным показался ему сегодня его двенадцатилетний сын.
Карим не был глупцом. Он хоть и не вмешивался в дела жены по воспитанию сыновей, но наблюдал за всем, что происходило в доме, поэтому не сомневался, что зачинщиком драки был Руслан. Руслан был сыном Медины и Магомета, брата Карима. У них был один отец, но разные матери. Брат был плохим человеком.
Неожиданно Карима накрыли воспоминания. Он вспомнил, как не хотел жениться на Медине, когда она осталась вдовой. Магомета убили в одной из криминальных разборок, и семья Медины потребовала, чтобы следующий за Магометом брат женился на вдове и взял на себя ответственность за его вдову и сына.
Он всячески сопротивлялся, к тому времени сердце Карима уже было отдано красавице Софии Монетти, которая каким-то образом оказалась в Казахстане. Она была итальянкой. Он млел, когда она нежно улыбалась и поднимала на него глаза необыкновенного серого с оливковым отливом цвета. Они были удивительными, ни на что непохожими и ни с чем несравнимыми.
Карим не смел пойти против воли родителей и женился на Медине. Но год спустя привёл в дом Софию Монетти, пригрозив отцу, что если тот не даст своего согласия на его женитьбу, он сбежит вместе с Софи и никогда больше не появиться на пороге родительского дома. Рашид, так звали отца Карима, согласился, тем более, что девушка была необыкновенной красоты, к тому же невероятно скромной.
