В то время в его стране женщинам было запрещено водить машину, а он так сильно ее любил, что позволял, потакая всем прихотям. Правда, садиться за руль ей разрешалось только на территории дворца, которая была достаточно большой, что позволило Лине быстро приобрести водительские навыки.
Он помнил день, предшествующий трагедии, до мельчайших подробностей. Фархаду тогда уже исполнилось семь, Амир с Линой к тому времени прожили вместе восемь счастливых лет. Единственное, что омрачало их счастье, то, что он хотел еще сыновей, ему нужны были наследники, а она никак не могла забеременеть. Совет, да и отец тоже требовали, что бы он взял вторую жену, способную родить ему сыновей. Он долго сопротивлялся, ему не хотелось делать больно своей любимой. Амир понимал, что девочка, потомок древнего дворянского рода, рожденная в семье русских эмигрантов, предки которой когда- то очень давно переселились в Англию, но не ставшая от этого менее гордой и не утратившая чувство собственного достоинства, не сможет понять и принять его второй брак. Привыкшая к тому, что она единственная, радость его сердца, свет его души, как она сможет понять, что в их общей постели вместо нее будет лежать другая женщина, а он будет любить ее, дарить наслаждение, возможно, такое же, какое испытывает она сама. Как быть, если ее мозг не сможет понять, а сердце принять такое явление?
Он пытался подготовить ее к этому событию, но все разговоры были напрасны, заканчиваясь очередной ссорой, они оставляли горечь в душе и тяжесть на сердце.
Через неделю после очередной ссоры, когда они едва помирились, его позвал к себе отец. В гостиной, куда он прошел, сидели члены совета и молодая красивая арабка, она была без хиджаба. Амир, рожденный и выросший в строгой мусульманской стране, понимал, что если он сейчас откажется жениться, то девушка, открывшая, перед ним лицо, будет навсегда опозорена, ее ждет незавидная участь. Амир не мог так поступить. Его судьба была решена маленькой хитростью и его порядочностью.
Свадьбу назначили через неделю. Он ничего не говорил Лине, решил, что скажет, когда скрыть уже будет невозможно. Она узнала сама за день до свадьбы. Он ждал истерику, но она не последовала. Лина просто спросила, правда ли то, что говорят о свадьбе. Он подтвердил нервным кивком, боясь издать хотя бы звук. Она молча, как -то очень спокойно посмотрела на него, улыбнувшись, пожала плечами и вышла из комнаты. Наверное, тогда она все для себя решила. Накануне свадьбы она была очень спокойна, долго разговаривала с Фархадом, он слышал их мирное щебетание в детской, что-то читала ему на русском, слышал, как сын обещал, что научиться и будет говорить на русском, как дышать. Он еще что-то ей обещал, Амир не мог разобрать слов. Уложив мальчика, она пришла к нему в спальню. Он был рад, увидев ее, пытался объяснить, что вторая жена для него ничего не значит, что это только ради наследников, она прервала поток его слов поцелуем, прошептав тихо в самое ухо:
– Ничего не хочу слышать, люби меня, люби так, как только можешь.
И он любил, любил, как никогда раньше, отдавая себя всего до конца, без остатка, изнемогая от трепета, от жара кожи, любил до судорог, до боли и до дрожи, каждой капелькой, каждой частичкой своего тела и души, он хотел, показать ей как сильно любит. Что бы она чувствовала, что нужна ему только она, его хабибти (любимая), а она нежилась в потоке его любви, его ласки, наслаждалась, брала и отдавала ему взамен себя, свое тело, свое сердце, свою душу… Если бы он знал тогда...
О ее смерти ему сообщили утром, когда он спустился в столовую с молодой женой после брачной ночи...
Эмир закрыл лицо руками, его тело содрогалось от громких рыданий, он не знал, как справиться с той болью, которая опять нахлынула на него, сдавила грудную клетку, жгло сердце, превращая его в пепел. Только одна мысль о том, что жизнь его на исходе, и уже очень скоро аллах соединит его с любимой, успокаивала. Он ждал этого часа, готовился к нему.
Фархад шёл по длинным коридорам дворца, и его шаги эхом разносились в тишине. Слёзы струились по щекам, оставляя горячие следы на холодной коже. Он не вытирал их — это было бесполезно, ведь каждая слеза была частью боли, которая копилась годами и теперь выплескивалась наружу.
Он уже не помнил, когда отец последний раз обнимал его, проявляя заботу и нежность. Когда говорил слова, которые должен говорить любящий отец своему чаду. Нежность, которую он проявил к сыну сегодня, сильно тронула Фархада, всколыхнула и согрела его замерзшую, зачерствелую душу.
Сейчас он не был ни правителем, ни наследником трона — он был просто мальчиком, который когда-то потерял всё.
Он плакал о своем детстве, о своей погибшей матери, о своем отце, бросившим его много лет назад. Воспоминания захлестывали его. Он очень любил маму, она была ласковой и нежной, всегда находила повод и возможность порадовать своего мальчика, ее доброта была безграничной. Ее любил не только отец, но и подданные, она со всеми была одинаково ровной, приветливой, если кому- то нужна была помощь, их эмирша была первой, кто готов был ее оказать. Все, кто ее видел, кто с ней общался, спешили приветствовать ее радостной улыбкой, не стесняясь, желали ей здоровья.
Он обещал маме, что будет владеть русским языком как родным, это оказалось не трудно, он выполнил и вторую ее просьбу, закончил один из лучших вузов Москвы. Еще он обещал поддерживать и любить отца, так сильно, как только возможно. Однако до сих пор ему казалось, что отец не нуждается в его помощи, он даже сомневался в любви отца к нему. Во всяком случае, тот никогда до сегодняшнего дня, не проявлял ее. Сразу после смерти жены отец закрылся в себе, забыв, что у него есть сын, и он страдает не меньше, а может быть даже сильнее. Он забыл, что и у мальчика тоже есть сердце, пусть маленькое, но раненое, и оно не знает, как справиться с той болью, которая жжет его внутри, заставляя страдать и плакать, не понимая, за что и почему, Аллах наказал его, забрав самого близкого человека, любимую мамочку.
Он уехал жить к деду шейху Рашиду, Фархад жил у него до окончания школы тоскуя по маме и скучая по отцу. Дед любил внука, посвящая ему все свое свободное время занимался его развитием, к нему были приглашены самые лучшие британские педагоги. Сам же дед, обучал его управлению государством, основам бизнеса, логическому мышлению, школу Фархад закончил по ускоренному курсу в шестнадцать лет. Имел отличный аттестат, однако нрав у него был неугомонный, он был очень подвижным, стремительным, любил риск. Однако главное, что выводило деда из себя, была непоколебимая тяга внука к неподчинению и абсолютной свободе действий, граничащая с дерзостью.
Чтобы усмирить эти качества, дед решил отправить его на учебу в Великобританию в Королевскую военную академию «Сэндхерс» на полный курс, который составлял сорок четыре недели.
Муштра и военная дисциплина, сделали свое дела. Через одиннадцать месяцев он вернулся из Англии, заметно повзрослевшим, и явно присмиревшим, стал более организованным. В нем остались все те же качества, просто они нашли более спокойную организацию в его голове. Он решил встретиться с отцом, поговорить, обсудить будущее.
Отец встретил его радостно, интересовался планами, задавал вопросы, слушал ответы, Фархаду показалось, что они разговаривают на равных. Он внимательно всматривался в близкое, родное лицо, отмечал изменения, которые произошли с отцом за долгие годы разлуки, они не виделись почти двенадцать лет, и это отразилось на внешности обоих. Отец, казалось, остался прежним, только в волосах появилась седая проседь, и в глазах необъятная грусть. Он познакомил Фархада с братьями, их было трое, близнецы Анвар и Ахмад младше Фархада на восемь лет, и Гафур, тот на три года был младше близнецов.
В том же году Фархад поступил в Стэнфорд, а через пять лет в МГИМО, закончив его с отличием осуществил обещание, которое дал матери двадцать с лишним лет назад.
Прошло три года с тех пор, как он вернулся в страну. Ему исполнилось тридцать лет. Он занял высокий пост, став председателем законодательной власти и главой высшего нефтяного совета. Имея неограниченную власть, он решал важные государственные вопросы, но в душе по-прежнему оставался гонщиком стремительным и дерзким, мальчиком, жаждущим любви и ласки.
Фархад, преодолел наконец, все коридоры и холлы, прошел через открытую украшенную живыми цветами галерею, вошел на свою территорию. Его дворец был чуть меньше, того в котором жил отец, и входил в дворцовый комплекс, состоящий из нескольких дворцовых построек, создающих архитектурный ансамбль изящества и роскоши.
Он вышел на террасу второго этажа, примыкающую к его рабочему кабинету. Окинул взглядом то, небольшое пространство, которое открывалось взору с этого места, и изумляло красотой и величием, созданным не скудной природой, являющейся особенностью этих мест, а трудом и творением человека. Вся территория была озеленена, поражало многообразие различных видов деревьев, кустарников и цветов. Многие годы лучшие ландшафтные дизайнеры и садоводы со всего мира, трудились над тем, чтобы создать это великолепие. Фархад знал, что в тени прекрасных парков раскрыли свои объятия шикарные многоуровневые, каскадные фонтаны, чаши, которых покрытые мрамором и золотой канвой, отражают яркие блики солнца, а капли воды, как крупные бриллианты, сверкая и переливаясь всеми цветами радуги падают вниз, наполняя чаши живительной, драгоценной влагой, имеющей особую ценность в этих местах.
Он посмотрел в сторону пустыни. Она всегда была для него символом свободы, но сейчас её безжизненные пески напоминали его собственное сердце — иссохшее, истощённое и одинокое.
Фархад вернулся с террасы, сел за рабочий стол, включив компьютер, стал просматривать документы, пришедшие по закрытой почте. Раздался звук зуммера, взглянув на монитор, вмонтированный ближе к углу правой стороны стола, увидев Малика, нажал кнопку. Получив ответный сигнал, охранник, стоящий с обратной стороны двери распахнул ее, пропуская посетителя в кабинет наследного принца.
Они познакомились, когда были совсем мальчишками, Фархаду тогда было пять. Он уже две недели гостил у деда, каждое утро они ходили купаться на залив, Фархад тогда еще совсем не умел плавать, дед учил его, показывал движения, но ему никак не удавалось удержаться на поверхности, ноги все время опускались вниз и сам он, барахтаясь погружался с головой. Однажды, когда дед приказал, сидеть на берегу, а сам пошел немного поплавать, мальчик решил попробовать сам, без помощи деда. Он вошел в воду, было страшно, но он шел, преодолевая страх, когда вода достигла шеи он попробовал плыть, но моментально погрузился в воду с головой. Стараясь вынырнуть, малыш изо всех сил лупил воду руками и ногами, барахтался, захлебывался, выныривал и опять погружался. Когда страх окончательно сковал тело, чья-то рука схватила его за волосы и выдернула на поверхность. Фархад очнулся на берегу, кашель мешал дышать, а зубы отбивали нервную дрожь. Боясь неминуемого возмездия, он сжался в калачик и с испугом ждал приближения деда. Тот подбежал с несвойственной для него прытью, схватил внука сначала на руки, а затем резко поставив на ноги, стал осматривать, ощупывать, заглядывать в глаза, охать и вздыхать. Убедившись, что все нормально, эмир оставил испуганного внука в покое. Оглянулся и, заметив удаляющегося мальчишку, крикнул: – Эй, ты подожди, иди сюда – махнул рукой, подзывая. Тот подошел, спокойно, без суетливой спешки, остановился перед дедом.
– Ты, знаешь кто я?
– Знаю,
– Кто же?
– Вы самый главный, вы эмир, властелин этих земель и наш господин. Мальчик с достоинством взглянул в глаза эмиру, затем опустил их.
– Приходи завтра во дворец, скажи пусть проведут ко мне, ты спас моего внука и заслуживаешь вознаграждения. Я дам тебе деньги, много денег. Мальчик выслушал с опущенными вниз глазами, затем, подняв их, произнёс: – простите повелитель, я спас его, потому что он тонул, а не для того, чтобы заработать денег, если мне нужны будут деньги я заработаю их в другом месте...
– Ты сделаешь так как я велю, завтра в десять утра, ты придешь вместе со своим отцом, и не смей ослушаться– резко оборвал его шейх Рашид бин Азиз –иначе, тебя ждёт наказание.
С тех пор начался отсчет их дружбы. Малик, так звали мальчика, был старше Фархада на два года, и оказался сыном главнокомандующего полиции, который верой и правдой служил эмиру и стране. Они вместе росли, вместе грызли гранит науки. Вместе учились в королевской военной академии, они разъединились ненадолго, когда Фархад поступил в Стэнфорд, Малик поступил в полицейскую академию, закончили учебу в одном и том же году, и оба одновременно поступили в МГИМО. Их преданность и верность друг другу, не знала границ, они были больше, чем друзья, больше, чем братья, они были тенью друг друга, любой из них мог пожертвовать своей жизнью ради другого.
Фархад, откинувшись в кресле, смотрел как его друг и телохранитель пересекает комнату приближаясь к столу. Подойдя, остановился, приветствуя Фархада легким поклоном. Тот знал, что несмотря на то, что они друзья, Малик никогда не позволит себе нарушить субординацию и не сядет на стул без приглашения, поэтому сразу же как тот подошел, сделал приглашающий жест рукой.
– Что-то случилось? Я был рядом в холле, когда ты вышел от эмира, ты не заметил, – на его лице отразилась тревога, было видно, что он воспринимает боль друга как свою.
– Ничего особенного, – Фархад посмотрел на Малика, затем молча опустил глаза в стол, затем в сторону и вздохнул.
– Не хочешь говорить?
– Не знаю, наверное, хочу, – он вновь откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, его губы дрогнули, сложившись в циничную ухмылку, он еще минуту молчал, похоже обдумывал стоит ли изливать душу, потом заговорил, только другу он мог довериться и излить свою боль.
Он говорил о маме, об отце, о братьях, которые оказались счастливее его, потому что живут с отцом и со своими матерями, обласканы, обнежены. Он рассказал о тех чувствах, которые пережил, когда отец обнял его, о том, как для него это важно, и как необходимо было всегда, на протяжении всех прошедших лет. Как не хватало ему этой нежности и тепло, как он мечтал, что бы отец забрал его к себе в свой дворец, чтобы видеть его каждый день, учиться у него, гордиться им. И как хотелось ему, увидеть гордость в глазах отца, за его успехи, его знания, его победы. Он вспомнил деда, ушедшего из жизни год назад, тот был единственным, кто радовался вместе с ним, поддерживая его и направляя. На протяжении всего рассказа голос Фархада дрожал, срывался, переходил в глухие беззвучные рыдания. Малик плакал и страдал вместе с ним.
Какое- то время они оба молчали, может минуту, может быть две, они не знали сколько прошло времени прежде, чем Фархад опять заговорил,
– Совет требует, чтобы я женился, отец не настаивает, но просит, и дает мне на это полгода. Они хотят, чтобы Лалия стала моей женой. Что скажешь, друг?
– Не знаю Фархад, тебе решать, Лалия хорошая партия. Тебе уже тридцать, пора
обзаводиться наследниками.
– Я не люблю ее.
Он помнил день, предшествующий трагедии, до мельчайших подробностей. Фархаду тогда уже исполнилось семь, Амир с Линой к тому времени прожили вместе восемь счастливых лет. Единственное, что омрачало их счастье, то, что он хотел еще сыновей, ему нужны были наследники, а она никак не могла забеременеть. Совет, да и отец тоже требовали, что бы он взял вторую жену, способную родить ему сыновей. Он долго сопротивлялся, ему не хотелось делать больно своей любимой. Амир понимал, что девочка, потомок древнего дворянского рода, рожденная в семье русских эмигрантов, предки которой когда- то очень давно переселились в Англию, но не ставшая от этого менее гордой и не утратившая чувство собственного достоинства, не сможет понять и принять его второй брак. Привыкшая к тому, что она единственная, радость его сердца, свет его души, как она сможет понять, что в их общей постели вместо нее будет лежать другая женщина, а он будет любить ее, дарить наслаждение, возможно, такое же, какое испытывает она сама. Как быть, если ее мозг не сможет понять, а сердце принять такое явление?
Он пытался подготовить ее к этому событию, но все разговоры были напрасны, заканчиваясь очередной ссорой, они оставляли горечь в душе и тяжесть на сердце.
Через неделю после очередной ссоры, когда они едва помирились, его позвал к себе отец. В гостиной, куда он прошел, сидели члены совета и молодая красивая арабка, она была без хиджаба. Амир, рожденный и выросший в строгой мусульманской стране, понимал, что если он сейчас откажется жениться, то девушка, открывшая, перед ним лицо, будет навсегда опозорена, ее ждет незавидная участь. Амир не мог так поступить. Его судьба была решена маленькой хитростью и его порядочностью.
Свадьбу назначили через неделю. Он ничего не говорил Лине, решил, что скажет, когда скрыть уже будет невозможно. Она узнала сама за день до свадьбы. Он ждал истерику, но она не последовала. Лина просто спросила, правда ли то, что говорят о свадьбе. Он подтвердил нервным кивком, боясь издать хотя бы звук. Она молча, как -то очень спокойно посмотрела на него, улыбнувшись, пожала плечами и вышла из комнаты. Наверное, тогда она все для себя решила. Накануне свадьбы она была очень спокойна, долго разговаривала с Фархадом, он слышал их мирное щебетание в детской, что-то читала ему на русском, слышал, как сын обещал, что научиться и будет говорить на русском, как дышать. Он еще что-то ей обещал, Амир не мог разобрать слов. Уложив мальчика, она пришла к нему в спальню. Он был рад, увидев ее, пытался объяснить, что вторая жена для него ничего не значит, что это только ради наследников, она прервала поток его слов поцелуем, прошептав тихо в самое ухо:
– Ничего не хочу слышать, люби меня, люби так, как только можешь.
И он любил, любил, как никогда раньше, отдавая себя всего до конца, без остатка, изнемогая от трепета, от жара кожи, любил до судорог, до боли и до дрожи, каждой капелькой, каждой частичкой своего тела и души, он хотел, показать ей как сильно любит. Что бы она чувствовала, что нужна ему только она, его хабибти (любимая), а она нежилась в потоке его любви, его ласки, наслаждалась, брала и отдавала ему взамен себя, свое тело, свое сердце, свою душу… Если бы он знал тогда...
О ее смерти ему сообщили утром, когда он спустился в столовую с молодой женой после брачной ночи...
Эмир закрыл лицо руками, его тело содрогалось от громких рыданий, он не знал, как справиться с той болью, которая опять нахлынула на него, сдавила грудную клетку, жгло сердце, превращая его в пепел. Только одна мысль о том, что жизнь его на исходе, и уже очень скоро аллах соединит его с любимой, успокаивала. Он ждал этого часа, готовился к нему.
Прода от 03.07.2025, 16:41
ГЛАВА 18
Фархад шёл по длинным коридорам дворца, и его шаги эхом разносились в тишине. Слёзы струились по щекам, оставляя горячие следы на холодной коже. Он не вытирал их — это было бесполезно, ведь каждая слеза была частью боли, которая копилась годами и теперь выплескивалась наружу.
Он уже не помнил, когда отец последний раз обнимал его, проявляя заботу и нежность. Когда говорил слова, которые должен говорить любящий отец своему чаду. Нежность, которую он проявил к сыну сегодня, сильно тронула Фархада, всколыхнула и согрела его замерзшую, зачерствелую душу.
Сейчас он не был ни правителем, ни наследником трона — он был просто мальчиком, который когда-то потерял всё.
Он плакал о своем детстве, о своей погибшей матери, о своем отце, бросившим его много лет назад. Воспоминания захлестывали его. Он очень любил маму, она была ласковой и нежной, всегда находила повод и возможность порадовать своего мальчика, ее доброта была безграничной. Ее любил не только отец, но и подданные, она со всеми была одинаково ровной, приветливой, если кому- то нужна была помощь, их эмирша была первой, кто готов был ее оказать. Все, кто ее видел, кто с ней общался, спешили приветствовать ее радостной улыбкой, не стесняясь, желали ей здоровья.
Он обещал маме, что будет владеть русским языком как родным, это оказалось не трудно, он выполнил и вторую ее просьбу, закончил один из лучших вузов Москвы. Еще он обещал поддерживать и любить отца, так сильно, как только возможно. Однако до сих пор ему казалось, что отец не нуждается в его помощи, он даже сомневался в любви отца к нему. Во всяком случае, тот никогда до сегодняшнего дня, не проявлял ее. Сразу после смерти жены отец закрылся в себе, забыв, что у него есть сын, и он страдает не меньше, а может быть даже сильнее. Он забыл, что и у мальчика тоже есть сердце, пусть маленькое, но раненое, и оно не знает, как справиться с той болью, которая жжет его внутри, заставляя страдать и плакать, не понимая, за что и почему, Аллах наказал его, забрав самого близкого человека, любимую мамочку.
Он уехал жить к деду шейху Рашиду, Фархад жил у него до окончания школы тоскуя по маме и скучая по отцу. Дед любил внука, посвящая ему все свое свободное время занимался его развитием, к нему были приглашены самые лучшие британские педагоги. Сам же дед, обучал его управлению государством, основам бизнеса, логическому мышлению, школу Фархад закончил по ускоренному курсу в шестнадцать лет. Имел отличный аттестат, однако нрав у него был неугомонный, он был очень подвижным, стремительным, любил риск. Однако главное, что выводило деда из себя, была непоколебимая тяга внука к неподчинению и абсолютной свободе действий, граничащая с дерзостью.
Чтобы усмирить эти качества, дед решил отправить его на учебу в Великобританию в Королевскую военную академию «Сэндхерс» на полный курс, который составлял сорок четыре недели.
Муштра и военная дисциплина, сделали свое дела. Через одиннадцать месяцев он вернулся из Англии, заметно повзрослевшим, и явно присмиревшим, стал более организованным. В нем остались все те же качества, просто они нашли более спокойную организацию в его голове. Он решил встретиться с отцом, поговорить, обсудить будущее.
Отец встретил его радостно, интересовался планами, задавал вопросы, слушал ответы, Фархаду показалось, что они разговаривают на равных. Он внимательно всматривался в близкое, родное лицо, отмечал изменения, которые произошли с отцом за долгие годы разлуки, они не виделись почти двенадцать лет, и это отразилось на внешности обоих. Отец, казалось, остался прежним, только в волосах появилась седая проседь, и в глазах необъятная грусть. Он познакомил Фархада с братьями, их было трое, близнецы Анвар и Ахмад младше Фархада на восемь лет, и Гафур, тот на три года был младше близнецов.
В том же году Фархад поступил в Стэнфорд, а через пять лет в МГИМО, закончив его с отличием осуществил обещание, которое дал матери двадцать с лишним лет назад.
Прошло три года с тех пор, как он вернулся в страну. Ему исполнилось тридцать лет. Он занял высокий пост, став председателем законодательной власти и главой высшего нефтяного совета. Имея неограниченную власть, он решал важные государственные вопросы, но в душе по-прежнему оставался гонщиком стремительным и дерзким, мальчиком, жаждущим любви и ласки.
Фархад, преодолел наконец, все коридоры и холлы, прошел через открытую украшенную живыми цветами галерею, вошел на свою территорию. Его дворец был чуть меньше, того в котором жил отец, и входил в дворцовый комплекс, состоящий из нескольких дворцовых построек, создающих архитектурный ансамбль изящества и роскоши.
Он вышел на террасу второго этажа, примыкающую к его рабочему кабинету. Окинул взглядом то, небольшое пространство, которое открывалось взору с этого места, и изумляло красотой и величием, созданным не скудной природой, являющейся особенностью этих мест, а трудом и творением человека. Вся территория была озеленена, поражало многообразие различных видов деревьев, кустарников и цветов. Многие годы лучшие ландшафтные дизайнеры и садоводы со всего мира, трудились над тем, чтобы создать это великолепие. Фархад знал, что в тени прекрасных парков раскрыли свои объятия шикарные многоуровневые, каскадные фонтаны, чаши, которых покрытые мрамором и золотой канвой, отражают яркие блики солнца, а капли воды, как крупные бриллианты, сверкая и переливаясь всеми цветами радуги падают вниз, наполняя чаши живительной, драгоценной влагой, имеющей особую ценность в этих местах.
Он посмотрел в сторону пустыни. Она всегда была для него символом свободы, но сейчас её безжизненные пески напоминали его собственное сердце — иссохшее, истощённое и одинокое.
Фархад вернулся с террасы, сел за рабочий стол, включив компьютер, стал просматривать документы, пришедшие по закрытой почте. Раздался звук зуммера, взглянув на монитор, вмонтированный ближе к углу правой стороны стола, увидев Малика, нажал кнопку. Получив ответный сигнал, охранник, стоящий с обратной стороны двери распахнул ее, пропуская посетителя в кабинет наследного принца.
Они познакомились, когда были совсем мальчишками, Фархаду тогда было пять. Он уже две недели гостил у деда, каждое утро они ходили купаться на залив, Фархад тогда еще совсем не умел плавать, дед учил его, показывал движения, но ему никак не удавалось удержаться на поверхности, ноги все время опускались вниз и сам он, барахтаясь погружался с головой. Однажды, когда дед приказал, сидеть на берегу, а сам пошел немного поплавать, мальчик решил попробовать сам, без помощи деда. Он вошел в воду, было страшно, но он шел, преодолевая страх, когда вода достигла шеи он попробовал плыть, но моментально погрузился в воду с головой. Стараясь вынырнуть, малыш изо всех сил лупил воду руками и ногами, барахтался, захлебывался, выныривал и опять погружался. Когда страх окончательно сковал тело, чья-то рука схватила его за волосы и выдернула на поверхность. Фархад очнулся на берегу, кашель мешал дышать, а зубы отбивали нервную дрожь. Боясь неминуемого возмездия, он сжался в калачик и с испугом ждал приближения деда. Тот подбежал с несвойственной для него прытью, схватил внука сначала на руки, а затем резко поставив на ноги, стал осматривать, ощупывать, заглядывать в глаза, охать и вздыхать. Убедившись, что все нормально, эмир оставил испуганного внука в покое. Оглянулся и, заметив удаляющегося мальчишку, крикнул: – Эй, ты подожди, иди сюда – махнул рукой, подзывая. Тот подошел, спокойно, без суетливой спешки, остановился перед дедом.
– Ты, знаешь кто я?
– Знаю,
– Кто же?
– Вы самый главный, вы эмир, властелин этих земель и наш господин. Мальчик с достоинством взглянул в глаза эмиру, затем опустил их.
– Приходи завтра во дворец, скажи пусть проведут ко мне, ты спас моего внука и заслуживаешь вознаграждения. Я дам тебе деньги, много денег. Мальчик выслушал с опущенными вниз глазами, затем, подняв их, произнёс: – простите повелитель, я спас его, потому что он тонул, а не для того, чтобы заработать денег, если мне нужны будут деньги я заработаю их в другом месте...
– Ты сделаешь так как я велю, завтра в десять утра, ты придешь вместе со своим отцом, и не смей ослушаться– резко оборвал его шейх Рашид бин Азиз –иначе, тебя ждёт наказание.
С тех пор начался отсчет их дружбы. Малик, так звали мальчика, был старше Фархада на два года, и оказался сыном главнокомандующего полиции, который верой и правдой служил эмиру и стране. Они вместе росли, вместе грызли гранит науки. Вместе учились в королевской военной академии, они разъединились ненадолго, когда Фархад поступил в Стэнфорд, Малик поступил в полицейскую академию, закончили учебу в одном и том же году, и оба одновременно поступили в МГИМО. Их преданность и верность друг другу, не знала границ, они были больше, чем друзья, больше, чем братья, они были тенью друг друга, любой из них мог пожертвовать своей жизнью ради другого.
Фархад, откинувшись в кресле, смотрел как его друг и телохранитель пересекает комнату приближаясь к столу. Подойдя, остановился, приветствуя Фархада легким поклоном. Тот знал, что несмотря на то, что они друзья, Малик никогда не позволит себе нарушить субординацию и не сядет на стул без приглашения, поэтому сразу же как тот подошел, сделал приглашающий жест рукой.
– Что-то случилось? Я был рядом в холле, когда ты вышел от эмира, ты не заметил, – на его лице отразилась тревога, было видно, что он воспринимает боль друга как свою.
– Ничего особенного, – Фархад посмотрел на Малика, затем молча опустил глаза в стол, затем в сторону и вздохнул.
– Не хочешь говорить?
– Не знаю, наверное, хочу, – он вновь откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, его губы дрогнули, сложившись в циничную ухмылку, он еще минуту молчал, похоже обдумывал стоит ли изливать душу, потом заговорил, только другу он мог довериться и излить свою боль.
Он говорил о маме, об отце, о братьях, которые оказались счастливее его, потому что живут с отцом и со своими матерями, обласканы, обнежены. Он рассказал о тех чувствах, которые пережил, когда отец обнял его, о том, как для него это важно, и как необходимо было всегда, на протяжении всех прошедших лет. Как не хватало ему этой нежности и тепло, как он мечтал, что бы отец забрал его к себе в свой дворец, чтобы видеть его каждый день, учиться у него, гордиться им. И как хотелось ему, увидеть гордость в глазах отца, за его успехи, его знания, его победы. Он вспомнил деда, ушедшего из жизни год назад, тот был единственным, кто радовался вместе с ним, поддерживая его и направляя. На протяжении всего рассказа голос Фархада дрожал, срывался, переходил в глухие беззвучные рыдания. Малик плакал и страдал вместе с ним.
Какое- то время они оба молчали, может минуту, может быть две, они не знали сколько прошло времени прежде, чем Фархад опять заговорил,
– Совет требует, чтобы я женился, отец не настаивает, но просит, и дает мне на это полгода. Они хотят, чтобы Лалия стала моей женой. Что скажешь, друг?
– Не знаю Фархад, тебе решать, Лалия хорошая партия. Тебе уже тридцать, пора
обзаводиться наследниками.
– Я не люблю ее.
