— Захватчики... Звёздные Учителя, — начал Ульрих, его голос дрожал. — Они прокрались на наши земли, взяв под свой контроль наши умы.
— Я знаю, — кивнул князь. — Но мы не будем стоять в стороне и наблюдать за тем, как ваш народ падёт. Мы должны сражаться.
— Но как? — отчаялся Ульрих. — Их технологии не похожи ни на что, что мы когда-либо видели.
— Мы должны использовать нашу собственную силу, — сказал князь.
— Силу магии и единства. Соберём наших верных воинов и восстанем против захватчиков.
Ульрих посмотрел в полные решимости глаза князя. В этот момент он ощутил прилив надежды, которой не было в нём уже давно.
— Мы сделаем это, — сказал он, поднимая голову. — Мы не позволим им сломить нас.
— Вы не одни, — заверил князь. — Я буду с тобой, и вместе мы победим.
Князь подошёл ближе, обнял Ульриха.
— Всё будет хорошо, сынок. Нам предрекали войну и ненависть, но я уже много раз видел, что войны и ненависти можно избежать.
И с этими словами видение растаяло, оставив Ульриха в смятении и вдохновении. Он знал, что предстоящая битва будет тяжёлой, но теперь он не чувствовал себя таким одиноким. У него был союзник, чья мудрость и могущество были легендарны. Пришло время для короля Ульриха и его народа дать отпор захватчикам.
Она ещё долго стояла перед ним, её невидимая рука покоилась на его плече. И Ульрих почувствовал, как его тревоги постепенно уходят, заменяясь чувством спокойствия и уверенности.
— Спокойной ночи, Ульрих, — сказала она. — До встречи.
— До встречи, — ответил Ульрих.
Когда она исчезла, он ещё долго смотрел на окно, где она стояла. И в его душе теплилась надежда, что их брак будет долгим и счастливым, основанным, если не на любви, то на доверии.
Герцог Жоффруа снова направился к Звездным учителям.
Он уже не раз приходил к ним, прося совета и помощи, но ни разу еще не получал вразумительного ответа. Эти таинственные существа, прилетевшие с далеких звезд, были правителями мира, скрытыми от глаз человечества за обликом обычных людей. Они питались ненавистью, раздорами и войнами, которые разгорались между смертными.
Проклятый племянник Жоффруа, король Ульрих начал откровенно мешаться у них под ногами. Его жажда власти и и стремление к истине и справедливости мешали Звездным Учителям. Нынешнюю цивилизацию, магическую следовало разрешить др основания, похоронить под руинаи память о богах и величии. Подержать в черном теле поколений двадцать. Опоршивевшими, отупевшими, вечно вооющими.И только потом строить новый мир. Ульрих же боролся за остатки благородства с таким упорством, будто ему было не все равно, сколько землепашцев погибнет от неурожая, а сколько горожан - от болезней.
Сам Жоффруа считал, что власть должна принадлежать избранным, ресурсы и богатства тоже. Подумать только, что при его брате, Амори Сильном, какие-то презренные землепашцы стали вставлять в окн своих двухэтажных домов настоящие стекла, как какие-нибудь богачи!
Так мало того, что они непозволительно хорошо жили, так они еще начали рассуждать о свободе, равенстве, еще о какой-то блажи. А Амори и нравилось. Ну да, его любили, благого своего короля.
Ему уважение просто так выказывали.
Но когда Жоффруа излил перед пришельцами свою печаль и гнев, их глаза остались пустыми и безразличными.
— У нас нет решений для ваших человеческих проблем, — прошипел один из них резким, нечеловеческим голосом. — Мы питаемся раздорами, которые вы сеете сами.
— Но вы правители этого мира, — возразил Жоффруа. — Вы можете остановить его, если захотите.
— Мы не вмешиваемся, — ответили они. — Ваши судьбы в ваших собственных руках. Если мы вмешаемся больше дозволенного - развяжем руки вашим богам. Они еще в силе. Даже в Железных Землях сорняки веры еще не истреблены.
Жоффруа сжал кулаки. Он презирал их безразличие, их готовность позволить его королевству рухнуть. Но он не мог отрицать правду их слов. Дорогой моемянничек был проблемой Жоффруа, и только он мог ее решить.
Он повернулся и пошел прочь, его шаги гулко отдавались в тишине подземелья. Звездные учителя остались в темноте, их бесстрастные глаза следили за его уходом. Их голодные души ждали, когда разгорятся следующие споры, которые дадут им пищу для жизни.
Жоффруа вышел из мрачного подземелья, и холодный воздух обволок его, как одеяло. Он бродил по своим мыслям, еще раз прокручивая разговор со Звездными Учителями. Их равнодушие злило его, но вместе с тем заставляло задуматься о правде, которую они высказали. Он понимал, что вряд ли сможет переубедить их, и что его племянник Ульрих действительно представляет собой самую большую угрозу для их замыслов.
Их вполне устраивала горячность Ульриха, его жажда справедливости, его возня на границе, отвлекавшая от людей от размышлений о проблемах внутри Железных земель. Их устраивали показательные казни, проводимые орденом Искореняющих Магию. Казнили нынче по любому поводу: за слова о мире или хотя бы перемирии с Триземьем, за любые бранные слова о Звёздных Учителях...
Комнату, в которой он находился, заполнили звуки его шагов, треск старого дерева, неумолимо напоминающий о том, что вся эта бездна неведомого в конечном итоге поглотит и его, и его амбиции. Он остановился у окна, и посмотрел вниз, на землю, которую привык считать своей, пропитанную страхами и надеждами смертных.
В глубине души он понимал, что тот порядок, который поддерживали Звездные Учителя, был построен на страданиях и хаосе, но это был его выбор. При Амори, благом государе у него не было никакой власти. Думать, что он может изменить этот порядок, было нaивным.
«Может быть, мне стоит самому стать катализатором раздора?» — мелькнула мысль. Если Ульрих пытался объединить людей, Жоффруа мог бы сделать все наоборот: посеять недовольство, разжечь конфликты, изолировать племянника и разрушить его идеалы. А после и вовсе его убить, подставив его невесту, княжну Калину.
Герцог Жоффруа ощущал, как нарастают в его душе мрачные мысли. Он стоял у окна, глядя на мрачные просторы, которые, казалось, отражали его внутренние переживания: мрак, разруха и безнадежность. Каждый раз, когда он обдумывал свой план, сердце замирало от страха и жадности. Он понимал, что игра, в которую намеревался вступить, была опасной.
Но Ульрих, его проклятый племянник, действительно представлял собой угрозу. Его идеалы о справедливости и любви к народу ставили под сомнение то хрупкое равновесие, которое поддерживали Звездные Учителя. Игра в долгую с существами из далекого космоса была не так проста, как он хотел бы. Каждое действие имело свои последствия, и каждое его решение могло привести к катастрофе.
«Но, может быть, это катастрофа всего лишь на поверхности?» — Жофрруа нашел в себе немного мужества, чтобы взглянуть правде в глаза. Он уже устал от постоянного взгляда на себя как на жертву ситуации, и понимал, что его время пришло. Ему было нужно действовать.
Создать конфликт между Ульрихом и Калиной будет не так сложно, как представлялось на первый взгляд. Достаточно лишь чуть подтолкнуть наивную княжну в сторону интриг, разжечь сомнения и недоверие. Ведь она едет сюда, в стан врага, и будет видеть себя жертвой или бойцом за свои земли, а никак не счастливой женой.
Решение созревало в его сознании, словно призрак, таящийся в темных закоулках его разума. Но сам Жоффруа понимал, что следовало действовать осторожно. Он должен был продумать каждое движение, каждую реакцию. Молниеносное решение могло обернуться катастрофой для него самого. В воздухе витала возможность предательства, и он всячески стремился припасть к ней, словно к тому, что станет его спасением.
Жоффруа вновь обратил взор на Землю. Видимость его королевства, смешанная с тьмой и светом, казалась ему отражением собственного внутреннего мира. Он собирался запустить колесо среди смертных, и это колесо, как он чувствовал, было всего лишь предвестником его власти.
Подумав о нескольких возможных шагах вперед, он развернулся, не скрывая свирепого взгляда. Его красивая, хотя и опасная идея напоминала змею, готовую вцепиться в жертву. Если бы ему удалось вызвать раздор, то это было бы его величайшим триумфом. И тогда, когда все соблазны и страсти сметут его племянника с дороги, Жоффруа сможет воссесть на трон.
- Король должен умереть, чтобы новый король мог занять его место, — шептал он сам себе, поднимаясь по лестнице к своим покоям. — Только так я смогу получить свое место на вершине.
В сон Калина пришла, одетая в непривычную одежду: черная куртка, обтягивающие штаны из странной синей ткани и черная же рубашка непривычного покроя.
— Сегодня мы отправимся на день рождения, в сон именинницы, — сказала Калина. — Ярина, так зовут именинницу, это дочь Елены и Сергея. Тех самых "книжных детей", таких же, как твоя сестра.
Ульрих озадаченно склонил голову.
— Сергей? Но ведь он... умер.
— Нет, — поправила Калина. — Он не умер, он вместе с Яриной живет на Земле. Мне сказали, что я обязана вас притащить. У нас костюмированная вечеринка, это Михаил предложил. Я вот выбрала Джессику Джонс, это из комиксов.
Агата ахнула.
— О, я ходила на фильм про нее, есть еще старый сериал, двадцатых годов.
— Тебя... — она посмотрела на Ульриха, выглядящего наконец по-человечески. — Михаил уверял, что тебя надо непременно нарядить Энакином Скайуокером. Ну, по типажу подходишь.
Калина, навещая жениха во сне, просвещала его в иномирской и триземской культуре. Делала она это вразброс, так что Ульрих иногда путался, что откуда. Но что такое кино, фантастика, компьютерные игры он знал. В просторном одеянии "джеди" или как они там называются, похожем на привычные Ульриху свободные одежды, было комфортно. Тем более у него на поясе висел меч. Хоть и световой.
— Агата? Кем будешь? Любой каприз за ваши деньги. Это сон. Здесь наши возможности безграничны.
Ее глаза загорелись.
— Кем угодно? А давай я буду тобой?
Калина рассмеялась.
— О! Мне это очень льстит. Ну ладно.
Шёлковое платье с открытыми плечами, высоко заплетенные волосы, серебристые серьги... Агата в образе Калины была невероятно хороша.
— Мое любимое платье. Жалко, что мода Триземья предполагает более скромный покрой. Неприлично открывать в быту места, на которых боги оставляют свои знаки. Это места ожерелья и браслетов.
— Да и для Железных Земель вызывающе.
— Ну, — пожала плечами Калина, — не все коту масленица. Вот и отрываюсь на Земле. Прошу.
И они увидели неприметную деревянную дверь.
И вот они прибыли на праздник. Гости, разодетые, кто во что горазд, пировали, смеялись и веселились. Стол представлял собой интересное зрелище. Каждый ел, что хотел.
Мама именинницы, к примеру, ела шоколадный торт большой ложкой, с другой стороны к торту присматривалась княгиня Мархан. А брат Ярины — чипсы из знаменитого марсианского картофеля. Гийом расправлялся с половиной туши кабана. Кабана они с отцом именинницы ели на спор и на скорость.
Ярина, красивая молодая девушка, радостно встречала новых гостей. С Агатой она нашла язык легко и быстро, Ульриха, очевидно, смущалась.
К ним подошёл мужчина в обычном на первый взгляд костюме.
— Кого изображаешь, Михаил?
— Десятого Доктора, конечно. А ты не Роза случайно?
— Нет. Я Джессика Джонс.
Михаил сделал несчастное лицо.
— О нет! Я что же — Пурпурный человек?
Оба засмеялись.
— Вот гики, — хмыкнул стоявший рядом с Ульрихом Горан, пятнадцатилетний юноша, брат именинницы Ярины. И объяснил королю: — Десятого Доктора и Пурпурного человека играл один и тот же актер. Пурпурный человек был одержим Джессикой Джонс.
Ульрих рассмеялся.
— У вас интересная мифология...
— Что? — переспросил Горан. — Это не... А впрочем, в какой-то мере, действительно! Мифология нового времени.
Он перехватил взгляд своего будущего тестя и, извинившись, отошел.
Некоторое время они, стоя рядом, наблюдали, как шутят между собой княжна Калина и Михаил.
— Может ей с ним будет лучше? — негромко спросил Ульрих.
— Что? — переспросил князь Рассвет и взглянул на него.
Ульрих много чего хотел бы сказать. Что Калина — само совершенство. Что ему стыдно навязывать ей себя, проклятого, урода... И свое королевство, раздираемое войной.
Рассвет вздохнул, его глаза затуманились печалью.
— Король Ульрих, я понимаю ваши намерения, но прошу вас понять и мою отцовскую обеспокоенность. Она всегда была смелой и непокорной, — продолжил он, — и мысль о том, что она покинет меня и отправится в дальние страны, наполняет меня тревогой. Но Калина — это Калина. Ей никто никогда не мог ничего приказать. Признаюсь честно: мы с Мархан скрывали от нее матримониальные планы вашего дядюшки. Но ей ведь никто не указ, она сама узнала. Она ведь у меня рядового разведчика тайного приказа начинала, сама выслужилась до сотницы. Так что этот брак для нее — любимая служба.
Ульрих терпеливо выслушал опасения князя.
— Князь, я уверяю вас, что я сделаю все возможное, чтобы защитить и поддержать Калину. Так же обещаю, что по первому ее слову дам ей свободу. И... не буду ни на чем настаивать.
Откровенно говоря, брачного долга он боялся гораздо больше, чем Калина. Он полагал, что опыт у нее был, может, даже с этим самым Михаилом. Ульрих усилием воли подавил совершенно не к месту возникший укол ревности. У него никакого опыта не было. Кроме рассказов Гийома, которые выглядели преувеличением, и книжицы из Шафрановых земель, притащенной все тем же Гийомом.
Рассвет замолчал на мгновение, обдумывая слова Ульриха.
— Я ценю ваши заверения, король, но моя дочь — мой самый драгоценный дар. Я хочу быть уверен, что она будет счастлива и в безопасности. Ваш дядя планирует убить вас и свалить вину на Калину. Это вдохновит Железные Земли на полноценную войну. Он хотел вырастить из вас цепного пса...
— У него получилось.
Рассвет положил руку Ульриху на плечо.
— А я мыслю, что нет. Мы с вами похожи гораздо больше, чем вы думаете. Из меня тоже пытались слепить цепного пса и натаскать его на вас. Вы, возможно, знаете, что я родился рабом...
Ульрих внимательно слушал рассказ князя. Об обстоятельствах его рождения и превратностях судьбы он слышал, но не все. Говорили, что князь нем и колченог, но здесь, в наиве, этого не было видно.
— Черная госпожа оставила для меня послание, в котором объясняла, что все, что она делала со мной, — мне на пользу. Она искренне верила, что все то, что делает меня мной — мое милосердие, мое желание справедливости, делает меня слабее. Я с ней не согласен.
— Я тоже, — вырвалось у Ульриха.
— Да, мой мальчик. Я следил за тобой. Ты был безжалостен к тем, кого считал врагами, и это понятно. Но старался не трогать мирное население. Твои генералы — да, они отрывались. И если бы Зона Отчуждения была бы действительным местом боев, пожалуй, я бы вас ненавидел, хоть это мне и несвойственно. Но ты сумел удивить меня. Сохранить в себе свет, жажду справедливости, стремление к добру в том окружении, в котором ты рос, — это дорогого стоит.
— Мы с Гийомом много читали. Дядя Жоффруа считает книгочейство глупостью, оттого библиотека была в моем полном распоряжении. И он не проверял, что я там читаю. Когда я был обездвижен проклятьем, книги были моим единственным утешением. Особенно книги древних философов, так называемых Превозмогших. И я превозмогал с их помощью свои горести.
— Я знаю, — кивнул князь. — Но мы не будем стоять в стороне и наблюдать за тем, как ваш народ падёт. Мы должны сражаться.
— Но как? — отчаялся Ульрих. — Их технологии не похожи ни на что, что мы когда-либо видели.
— Мы должны использовать нашу собственную силу, — сказал князь.
— Силу магии и единства. Соберём наших верных воинов и восстанем против захватчиков.
Ульрих посмотрел в полные решимости глаза князя. В этот момент он ощутил прилив надежды, которой не было в нём уже давно.
— Мы сделаем это, — сказал он, поднимая голову. — Мы не позволим им сломить нас.
— Вы не одни, — заверил князь. — Я буду с тобой, и вместе мы победим.
Князь подошёл ближе, обнял Ульриха.
— Всё будет хорошо, сынок. Нам предрекали войну и ненависть, но я уже много раз видел, что войны и ненависти можно избежать.
И с этими словами видение растаяло, оставив Ульриха в смятении и вдохновении. Он знал, что предстоящая битва будет тяжёлой, но теперь он не чувствовал себя таким одиноким. У него был союзник, чья мудрость и могущество были легендарны. Пришло время для короля Ульриха и его народа дать отпор захватчикам.
Она ещё долго стояла перед ним, её невидимая рука покоилась на его плече. И Ульрих почувствовал, как его тревоги постепенно уходят, заменяясь чувством спокойствия и уверенности.
— Спокойной ночи, Ульрих, — сказала она. — До встречи.
— До встречи, — ответил Ульрих.
Когда она исчезла, он ещё долго смотрел на окно, где она стояла. И в его душе теплилась надежда, что их брак будет долгим и счастливым, основанным, если не на любви, то на доверии.
***
Герцог Жоффруа снова направился к Звездным учителям.
Он уже не раз приходил к ним, прося совета и помощи, но ни разу еще не получал вразумительного ответа. Эти таинственные существа, прилетевшие с далеких звезд, были правителями мира, скрытыми от глаз человечества за обликом обычных людей. Они питались ненавистью, раздорами и войнами, которые разгорались между смертными.
Проклятый племянник Жоффруа, король Ульрих начал откровенно мешаться у них под ногами. Его жажда власти и и стремление к истине и справедливости мешали Звездным Учителям. Нынешнюю цивилизацию, магическую следовало разрешить др основания, похоронить под руинаи память о богах и величии. Подержать в черном теле поколений двадцать. Опоршивевшими, отупевшими, вечно вооющими.И только потом строить новый мир. Ульрих же боролся за остатки благородства с таким упорством, будто ему было не все равно, сколько землепашцев погибнет от неурожая, а сколько горожан - от болезней.
Сам Жоффруа считал, что власть должна принадлежать избранным, ресурсы и богатства тоже. Подумать только, что при его брате, Амори Сильном, какие-то презренные землепашцы стали вставлять в окн своих двухэтажных домов настоящие стекла, как какие-нибудь богачи!
Так мало того, что они непозволительно хорошо жили, так они еще начали рассуждать о свободе, равенстве, еще о какой-то блажи. А Амори и нравилось. Ну да, его любили, благого своего короля.
Ему уважение просто так выказывали.
Но когда Жоффруа излил перед пришельцами свою печаль и гнев, их глаза остались пустыми и безразличными.
— У нас нет решений для ваших человеческих проблем, — прошипел один из них резким, нечеловеческим голосом. — Мы питаемся раздорами, которые вы сеете сами.
— Но вы правители этого мира, — возразил Жоффруа. — Вы можете остановить его, если захотите.
— Мы не вмешиваемся, — ответили они. — Ваши судьбы в ваших собственных руках. Если мы вмешаемся больше дозволенного - развяжем руки вашим богам. Они еще в силе. Даже в Железных Землях сорняки веры еще не истреблены.
Жоффруа сжал кулаки. Он презирал их безразличие, их готовность позволить его королевству рухнуть. Но он не мог отрицать правду их слов. Дорогой моемянничек был проблемой Жоффруа, и только он мог ее решить.
Он повернулся и пошел прочь, его шаги гулко отдавались в тишине подземелья. Звездные учителя остались в темноте, их бесстрастные глаза следили за его уходом. Их голодные души ждали, когда разгорятся следующие споры, которые дадут им пищу для жизни.
Жоффруа вышел из мрачного подземелья, и холодный воздух обволок его, как одеяло. Он бродил по своим мыслям, еще раз прокручивая разговор со Звездными Учителями. Их равнодушие злило его, но вместе с тем заставляло задуматься о правде, которую они высказали. Он понимал, что вряд ли сможет переубедить их, и что его племянник Ульрих действительно представляет собой самую большую угрозу для их замыслов.
Их вполне устраивала горячность Ульриха, его жажда справедливости, его возня на границе, отвлекавшая от людей от размышлений о проблемах внутри Железных земель. Их устраивали показательные казни, проводимые орденом Искореняющих Магию. Казнили нынче по любому поводу: за слова о мире или хотя бы перемирии с Триземьем, за любые бранные слова о Звёздных Учителях...
Комнату, в которой он находился, заполнили звуки его шагов, треск старого дерева, неумолимо напоминающий о том, что вся эта бездна неведомого в конечном итоге поглотит и его, и его амбиции. Он остановился у окна, и посмотрел вниз, на землю, которую привык считать своей, пропитанную страхами и надеждами смертных.
В глубине души он понимал, что тот порядок, который поддерживали Звездные Учителя, был построен на страданиях и хаосе, но это был его выбор. При Амори, благом государе у него не было никакой власти. Думать, что он может изменить этот порядок, было нaивным.
«Может быть, мне стоит самому стать катализатором раздора?» — мелькнула мысль. Если Ульрих пытался объединить людей, Жоффруа мог бы сделать все наоборот: посеять недовольство, разжечь конфликты, изолировать племянника и разрушить его идеалы. А после и вовсе его убить, подставив его невесту, княжну Калину.
Герцог Жоффруа ощущал, как нарастают в его душе мрачные мысли. Он стоял у окна, глядя на мрачные просторы, которые, казалось, отражали его внутренние переживания: мрак, разруха и безнадежность. Каждый раз, когда он обдумывал свой план, сердце замирало от страха и жадности. Он понимал, что игра, в которую намеревался вступить, была опасной.
Но Ульрих, его проклятый племянник, действительно представлял собой угрозу. Его идеалы о справедливости и любви к народу ставили под сомнение то хрупкое равновесие, которое поддерживали Звездные Учителя. Игра в долгую с существами из далекого космоса была не так проста, как он хотел бы. Каждое действие имело свои последствия, и каждое его решение могло привести к катастрофе.
«Но, может быть, это катастрофа всего лишь на поверхности?» — Жофрруа нашел в себе немного мужества, чтобы взглянуть правде в глаза. Он уже устал от постоянного взгляда на себя как на жертву ситуации, и понимал, что его время пришло. Ему было нужно действовать.
Создать конфликт между Ульрихом и Калиной будет не так сложно, как представлялось на первый взгляд. Достаточно лишь чуть подтолкнуть наивную княжну в сторону интриг, разжечь сомнения и недоверие. Ведь она едет сюда, в стан врага, и будет видеть себя жертвой или бойцом за свои земли, а никак не счастливой женой.
Решение созревало в его сознании, словно призрак, таящийся в темных закоулках его разума. Но сам Жоффруа понимал, что следовало действовать осторожно. Он должен был продумать каждое движение, каждую реакцию. Молниеносное решение могло обернуться катастрофой для него самого. В воздухе витала возможность предательства, и он всячески стремился припасть к ней, словно к тому, что станет его спасением.
Жоффруа вновь обратил взор на Землю. Видимость его королевства, смешанная с тьмой и светом, казалась ему отражением собственного внутреннего мира. Он собирался запустить колесо среди смертных, и это колесо, как он чувствовал, было всего лишь предвестником его власти.
Подумав о нескольких возможных шагах вперед, он развернулся, не скрывая свирепого взгляда. Его красивая, хотя и опасная идея напоминала змею, готовую вцепиться в жертву. Если бы ему удалось вызвать раздор, то это было бы его величайшим триумфом. И тогда, когда все соблазны и страсти сметут его племянника с дороги, Жоффруа сможет воссесть на трон.
- Король должен умереть, чтобы новый король мог занять его место, — шептал он сам себе, поднимаясь по лестнице к своим покоям. — Только так я смогу получить свое место на вершине.
***
В сон Калина пришла, одетая в непривычную одежду: черная куртка, обтягивающие штаны из странной синей ткани и черная же рубашка непривычного покроя.
— Сегодня мы отправимся на день рождения, в сон именинницы, — сказала Калина. — Ярина, так зовут именинницу, это дочь Елены и Сергея. Тех самых "книжных детей", таких же, как твоя сестра.
Ульрих озадаченно склонил голову.
— Сергей? Но ведь он... умер.
— Нет, — поправила Калина. — Он не умер, он вместе с Яриной живет на Земле. Мне сказали, что я обязана вас притащить. У нас костюмированная вечеринка, это Михаил предложил. Я вот выбрала Джессику Джонс, это из комиксов.
Агата ахнула.
— О, я ходила на фильм про нее, есть еще старый сериал, двадцатых годов.
— Тебя... — она посмотрела на Ульриха, выглядящего наконец по-человечески. — Михаил уверял, что тебя надо непременно нарядить Энакином Скайуокером. Ну, по типажу подходишь.
Калина, навещая жениха во сне, просвещала его в иномирской и триземской культуре. Делала она это вразброс, так что Ульрих иногда путался, что откуда. Но что такое кино, фантастика, компьютерные игры он знал. В просторном одеянии "джеди" или как они там называются, похожем на привычные Ульриху свободные одежды, было комфортно. Тем более у него на поясе висел меч. Хоть и световой.
— Агата? Кем будешь? Любой каприз за ваши деньги. Это сон. Здесь наши возможности безграничны.
Ее глаза загорелись.
— Кем угодно? А давай я буду тобой?
Калина рассмеялась.
— О! Мне это очень льстит. Ну ладно.
Шёлковое платье с открытыми плечами, высоко заплетенные волосы, серебристые серьги... Агата в образе Калины была невероятно хороша.
— Мое любимое платье. Жалко, что мода Триземья предполагает более скромный покрой. Неприлично открывать в быту места, на которых боги оставляют свои знаки. Это места ожерелья и браслетов.
— Да и для Железных Земель вызывающе.
— Ну, — пожала плечами Калина, — не все коту масленица. Вот и отрываюсь на Земле. Прошу.
И они увидели неприметную деревянную дверь.
И вот они прибыли на праздник. Гости, разодетые, кто во что горазд, пировали, смеялись и веселились. Стол представлял собой интересное зрелище. Каждый ел, что хотел.
Мама именинницы, к примеру, ела шоколадный торт большой ложкой, с другой стороны к торту присматривалась княгиня Мархан. А брат Ярины — чипсы из знаменитого марсианского картофеля. Гийом расправлялся с половиной туши кабана. Кабана они с отцом именинницы ели на спор и на скорость.
Ярина, красивая молодая девушка, радостно встречала новых гостей. С Агатой она нашла язык легко и быстро, Ульриха, очевидно, смущалась.
К ним подошёл мужчина в обычном на первый взгляд костюме.
— Кого изображаешь, Михаил?
— Десятого Доктора, конечно. А ты не Роза случайно?
— Нет. Я Джессика Джонс.
Михаил сделал несчастное лицо.
— О нет! Я что же — Пурпурный человек?
Оба засмеялись.
— Вот гики, — хмыкнул стоявший рядом с Ульрихом Горан, пятнадцатилетний юноша, брат именинницы Ярины. И объяснил королю: — Десятого Доктора и Пурпурного человека играл один и тот же актер. Пурпурный человек был одержим Джессикой Джонс.
Ульрих рассмеялся.
— У вас интересная мифология...
— Что? — переспросил Горан. — Это не... А впрочем, в какой-то мере, действительно! Мифология нового времени.
Он перехватил взгляд своего будущего тестя и, извинившись, отошел.
Некоторое время они, стоя рядом, наблюдали, как шутят между собой княжна Калина и Михаил.
— Может ей с ним будет лучше? — негромко спросил Ульрих.
— Что? — переспросил князь Рассвет и взглянул на него.
Ульрих много чего хотел бы сказать. Что Калина — само совершенство. Что ему стыдно навязывать ей себя, проклятого, урода... И свое королевство, раздираемое войной.
Рассвет вздохнул, его глаза затуманились печалью.
— Король Ульрих, я понимаю ваши намерения, но прошу вас понять и мою отцовскую обеспокоенность. Она всегда была смелой и непокорной, — продолжил он, — и мысль о том, что она покинет меня и отправится в дальние страны, наполняет меня тревогой. Но Калина — это Калина. Ей никто никогда не мог ничего приказать. Признаюсь честно: мы с Мархан скрывали от нее матримониальные планы вашего дядюшки. Но ей ведь никто не указ, она сама узнала. Она ведь у меня рядового разведчика тайного приказа начинала, сама выслужилась до сотницы. Так что этот брак для нее — любимая служба.
Ульрих терпеливо выслушал опасения князя.
— Князь, я уверяю вас, что я сделаю все возможное, чтобы защитить и поддержать Калину. Так же обещаю, что по первому ее слову дам ей свободу. И... не буду ни на чем настаивать.
Откровенно говоря, брачного долга он боялся гораздо больше, чем Калина. Он полагал, что опыт у нее был, может, даже с этим самым Михаилом. Ульрих усилием воли подавил совершенно не к месту возникший укол ревности. У него никакого опыта не было. Кроме рассказов Гийома, которые выглядели преувеличением, и книжицы из Шафрановых земель, притащенной все тем же Гийомом.
Рассвет замолчал на мгновение, обдумывая слова Ульриха.
— Я ценю ваши заверения, король, но моя дочь — мой самый драгоценный дар. Я хочу быть уверен, что она будет счастлива и в безопасности. Ваш дядя планирует убить вас и свалить вину на Калину. Это вдохновит Железные Земли на полноценную войну. Он хотел вырастить из вас цепного пса...
— У него получилось.
Рассвет положил руку Ульриху на плечо.
— А я мыслю, что нет. Мы с вами похожи гораздо больше, чем вы думаете. Из меня тоже пытались слепить цепного пса и натаскать его на вас. Вы, возможно, знаете, что я родился рабом...
Ульрих внимательно слушал рассказ князя. Об обстоятельствах его рождения и превратностях судьбы он слышал, но не все. Говорили, что князь нем и колченог, но здесь, в наиве, этого не было видно.
— Черная госпожа оставила для меня послание, в котором объясняла, что все, что она делала со мной, — мне на пользу. Она искренне верила, что все то, что делает меня мной — мое милосердие, мое желание справедливости, делает меня слабее. Я с ней не согласен.
— Я тоже, — вырвалось у Ульриха.
— Да, мой мальчик. Я следил за тобой. Ты был безжалостен к тем, кого считал врагами, и это понятно. Но старался не трогать мирное население. Твои генералы — да, они отрывались. И если бы Зона Отчуждения была бы действительным местом боев, пожалуй, я бы вас ненавидел, хоть это мне и несвойственно. Но ты сумел удивить меня. Сохранить в себе свет, жажду справедливости, стремление к добру в том окружении, в котором ты рос, — это дорогого стоит.
— Мы с Гийомом много читали. Дядя Жоффруа считает книгочейство глупостью, оттого библиотека была в моем полном распоряжении. И он не проверял, что я там читаю. Когда я был обездвижен проклятьем, книги были моим единственным утешением. Особенно книги древних философов, так называемых Превозмогших. И я превозмогал с их помощью свои горести.
