Ульрих вновь сел за стол, его лицо приняло задумчивое выражение, но сопротивление всё ещё оставалось в его глазах.
— Амулет, — произнёс он наконец. — Ты действительно думаешь, что он способен изменить всё? И изменить всё к лучшему? Знаешь, Гийом не дурак поесть. Однажды он съел целого поросёнка. На спор. Наяву, прошу заметить. Когда он съел половину, он был счастлив, а к концу трапезы от счастья ничего не осталось. Он не сумел его нормально переварить. Абсолютное счастье мне не переварить, понимаешь?
— Уже да, — тихо сказал Михаил. — Прости. Это было глупо. Я думал штампами. Чтобы как в супергеройском кино — враги повержены, герои счастливы на все сто. Чем я только думал? Амулет ведь может быть просто-напросто яблоком раздора...
Король вновь поднял взгляд к Михаилу, и в его глазах мелькнуло что-то: было ли это сомнение или страх?
— Да, — медленно ответил Ульрих. — Вполне вероятно.
Королевская трапезная была залита мягким светом утреннего солнца, но в душе княжны Калины царила кромешная тьма.
С раннего утра она задумчиво сидела в своих покоях, бездумно делая вид, будто вышивает, ее мысли блуждали где-то далеко. Скоро свадьба, и будущее, которое она себе представляла, все больше казалось ей чужим.
Она не любила короля Ульриха, да и не никого не любила. И как ему это объяснить? Конечно, он тут же решит, что дело в том, что его тело было обезображено проклятием. Это зрелище не пугало Калину, у нее самой была особая связь с чарами, она неплохой целитель, и чего только не повидала. Но всю жизнь обманывать мужчину, к которому она не испытывала никаких чувств, она не могла. То есть, могла, конечно! Она хорошая актриса, она сможет, но честно ли это по отношению к Ульриху?
И все же она дала ему слово. Она уважала Ульриха, восхищалась его стойкостью в борьбе с проклятием. Он был человеком чести и благородного происхождения. Но не больше.
Калина тяжело вздохнула. Она не хотела обманывать его, но и не могла выйти замуж за мужчину, которого не любила. Ее мысли путались. С одной стороны, она не могла нарушить данное королю слово. С другой стороны, она не могла обречь его на брак с женщиной, которая останется холодной и отчужденной.
И совета не у кого спросить.
Стоит ей только намекнуть отцу, маме или дедушкам, да хоть дяде Сереже на то, что она не хочет этого брака, как под окнами замка Ульриха будет стоять ужасающий десант.
Когда она планировала эту авантюру, она представляла себе своего жениха совсем по другом. Чудовище в чудовищном обличии, жестокое и опасное. Но Ульрих...
За поздним завтраком она была рассеяна, не сразу услышала что он говорит. Да и говорил Ульрих скорее со своим завтраком, который так внимательно разглядывал, а не с ней.
- Я пришел к тяжкому решению - начал он. - Наша помолвка... должна быть разорвана.
Слова короля прозвучали как гром среди ясного неба. Калина ахнула, ее глаза наполнились слезами.
- Но почему? - прошептала она дрожащим голосом.
Ульрих вздохнул.
- Хочу, чтобы ты поняла, Калина, это не твоя вина. Я беру на себя всю ответственность. Если понадобиться, я объясню всем, что причина - что это мое... мужское бессилие. На тебя и тени бесчестия не ляжет. - Его щеки покраснели, когда он произнес эти слова. - Пусть я и калека, но... в этом смысле я нормален.
Калина не могла поверить тому, что слышит. Она бросилась в объятья Ульриха и расплакалась.
- Спасибо... спасибо, что ты так говоришь, - рыдала она. - Но я не могу!
На ее защиту встал и Михаил.
- Ульрих прав, Калина. Мы оба ценим тебя как друга.
Она вытерла слезы.
- Если бы на моем месте была бы любая другая девушка, я бы сказала ей, что она полная дура, раз разборчива с такими мужиками как вы.
- Но ты нам дорога. - сказал Михаил. - Мы не можем заставить тебя любить одного из нас.
Калина почувствовала облегчение. Она осознала, что эти мужчины действительно были ее друзьями, и их она не могла подвести.
- Простите меня, ребят, - сказала она. - Вы такие классные! Я не смогла, не смогла полюбить ни одного из вас, как мужчину. Но я буду всегда рядом с вами, как друг.
Ульрих склонил голову.
- Это все, что мне нужно. А теперь - о делах.
Тюремная камера была мрачным и тесным помещением с голыми каменными стенами, покрытыми плесенью и сыростью. Слабый свет проникал через узкое решетчатое окно, едва освещая единственного обитателя - герцога Жоффруа.
Дядя короля Ульриха, человек знатного происхождения, был в жалком состоянии. Его богатое бархатное одеяние было порвано и испачкано, длинные волосы растрепаны, а когда-то благородное лицо искажено страхом. Сидя в углу, герцог Жоффруа рыдал, его тело дрожало от рыданий.
Внезапно тяжелая деревянная дверь со скрипом отворилась, прерывая гнетущую тишину. На пороге стоял король Ульрих, его лицо было суровым и не выражающим никаких эмоций. Герцог Жоффруа вскочил на ноги, и, увидев племянника, упал на колени.
- Ваше Величество! - захлебывался криком герцог, целуя сапоги Ульриха. -Я виноват! Я предатель! Помилуйте меня, прошу вас!
Ульрих стоял неподвижно, не реагируя на мольбы своего бывшего опекуна.
- Вы предали корону! - наконец сказал он ледяным тоном. - Вы замыслили свергнуть меня с престола и захватить трон для себя.
Герцог Жоффруа тряс головой и рыдал.
- Нет, ваше Величество! - лепетал он. Клянусь, это неправда! Меня заставили! Я должен был убить тебя, Ульрих, но я сумел вымолить твою дизнь, пусть и отягченную проклятием! - завопил Жоффруа, его голос разносился эхом по сырым стенам. - Я убил твоего отца, я предал мое королевство Звездным Учителям.
Его слова бились в голове Ульриха, как молот по наковальне. Он всегда знал, что его проклятие, и смерть отца, были на его совести. И вот сейчас Жоффруа, его дядя, сам признавался в своем чудовищном преступлении.
- Я не хотел этого, Ульрих, - продолжал Жоффруа, его голос дрогнул. - Они загипнотизировали меня. Я был их рабом.
Ульрих сжал кулаки, его сердце колотилось в груди. Он всегда ненавидел Жоффруа за его жестокость и пренебрежение, но теперь в его словах звучало что-то... настоящее.
- А что насчет амулета? - спросил Жоффруа, его голос перешел в шепот. - Ты нашел его, исцелил себя?
Ульрих замер. Жоффруа всегда знал о проклятии и о том, что существовало исцеление? И он молчал?
- Ты использовал его? - настаивал Жоффруа.
- Да, - ответил Ульрих.
Внезапно Жоффруа успокоился, его глаза хитро заблестели.
- Хорошо, - проговорил он. - По закону членов королевской семьи казнят короли. Я требую, чтобы ты казнил меня, Ульрих.
Ульрих нахмурился. В заботе дяди, который годами издевался над ним, было что-то подозрительное.
- Почему ты этого хочешь? - спросил он.
- Потому что я заслужил это, - сказал Жоффруа. - Я предал тебя и твое королевство. Я должен умереть.
Ульрих долго смотрел на своего дядю. Он знал, что Жоффруа не заслуживал пощады, но в его глазах была искра раскаяния, которую он не мог игнорировать.
Наконец, Ульрих произнес:
- Будет как ты хочешь, дядя. Я казню тебя на рассвете.
В объятиях безмолвной ночи король Ульрих погрузился в беспокойный сон. Воздух сгустился, создавая почти осязаемую тяжесть вокруг него. Шум и суета королевского двора рассеялись, оставляя лишь тиканье часов, отмеряющее ход неумолимого времени.
Когда глаза короля открылись, он обнаружил себя стоящим в тускло освещенном зале. Фрески на стенах изображали сцены давно минувших битв и героических подвигов. В центре зала, скрестив руки на груди, стоял князь Рассвет. Окно позади него пропускало лунный свет, освещая его фигуру слабым мерцанием, придавая ему почти божественный облик. Его взгляд пронзал, как клинок, но в нем также чувствовалось, что он рад видеть Ульриха.
- Ваше Величество, Ульрих, - произнес Рассвет своим мелодичным голосом, в котором слышались нотки глубокой скорби, - я пришел поблагодарить вас.
Ульрих нахмурил брови, его лицо омрачилось.
- За что?
- За то, что позволили Калине идти своим путем, - ответил князь. - Одно ваше слово, да что там слово... Один взгляд, и она пошла бы за вами, просто потому, что не в ее характере нарушать слово. Откровенно говоря, я был против всей этой авантюры. Меня вполне устраивала Зона Отчуждения, как нечто временное, способное стать постоянным. Я планировал закупить огнестрельное оружие и не жертвовать свободой своей дочери... Но она ужасная упрямица.
- Я люблю ее, - тихо сказал Ульрих. - Я люблю ее, а потому какое право я имею ее неволить? Я не опытен в общении с женщинами, князь. В моем распоряжении были только книги, и часто попадался сюжет о том, как люди вначале поженились, а потом полюбили друг друга. Но это всегда оковы рабства, хоть и поначалу. Мне и своих оков хватает. - Он посмотрел на свои амулеты, сдерживающие проклятие. Они были выполнены в виде широких браслетов, охватывающих запястья и щиколотки, в так же цепь на шее и широкий пояс. - Я не Чудовище, - он рассмеялся. - Хотя Чудовище, конечно, она не Красавица, хотя Красавица, конечно... В общем, вы понимаете... Да? Это глупо, наверное. Думаю, на ком бы я не захотел жениться, это всегда будет брак по принуждению. Не знаю. Я хочу быть, хочу чувствовать себя хорошим человеком, чудовищем по форме, но не по сути, хоть для других мой поступок ничего и не меняет.
- Возможно, для других, - сказал Рассвет. - Но для меня это меняет все. Я рад, что был удостоен чести познакомиться с таким отважным и мудрым молодым человеком. Если когда-нибудь вам понадобится моя помощь, знайте, что я всегда буду рядом, чтобы оказать ее.
Прежде чем Ульрих успел ответить, Рассвет поднял руку, и его голос стал еще более мягким.
- Пойдемте со мной.
Ульрих невольно последовал за князем, его сердце билось от предчувствия. Они прошли через несколько темных коридоров, пока не достигли тяжелых дубовых дверей. Рассвет толкнул их, открывая проход в царство мертвых, сумрачную и жуткую обитель. Ульрих почувствовал, как волна холода пробежала по его коже, и его ноги стали тяжелыми.
Вдали, словно звезды в небе, мерцал свет.
- Это души ваших родителей, - сказал Рассвет. - Вы можете поговорить с ними.
Ульрих почувствовал всплеск эмоций: тоску, надежду и благоговейный трепет. Он подошел к самому яркому пятну света, и перед ним появилось лицо красивой женщины с нежными чертами и глазами, полными материнской любви.
- Мама, - прошептал он с дрожью в голосе.
Его мать улыбнулась, ее глаза наполнились слезами радости.
- Ульрих, мой дорогой сын. Так чудесно видеть тебя.
Затем он повернулся к другому столбу света, где увидел мужчину с мужественным лицом и гордой осанкой.
- Отец, - сказал он хриплым голосом.
Его отец обнял его крепко, его слова были полны гордости и любви.
- Ульрих, ты стал великим королем. Я так горжусь тобой.
Время остановилось, пока Ульрих разговаривал со своими родителями, обмениваясь словами любви и сожаления. Он узнал о том, что они всегда были рядом с ним, наблюдая за его путешествием и направляя его в трудные времена. Когда пришло время уходить, он чувствовал себя обновленным и вдохновленным.
- Благодарю вас, князь Рассвет, - сказал Ульрих, его голос дрожал от благодарности. - За все.
Рассвет кивнул.
- Идите с миром, король Ульрих. И помните, что вы никогда не одиноки.
С этими словами король проснулся, его сердце все еще наполнялось теплом и решимостью. Он знал, что его родители всегда будут рядом с ним и что он может рассчитывать на помощь князя Рассвета в трудные времена.
Окутанная мрачными тенями, часовня при дворце молчаливо возвышалась, свидетельствуя об ужасах недавнего прошлого. Когда-то обитель молитв и почтения, двадцать два года она была безжалостно осквернена Звездными Учителями. Здесь в основном хранили садовый инвентарь последние годы. Да по ночам приходили слуги, вознести краткую молитву. Король им не препятствовал, но никогда сам здесь не бывал. Теперь, когда тирания была свергнута, король Ульрих решил вернуть часовне ее былую славу.
Обойдя поспешно установленные деревянные леса, король вступил в полуразрушенный зал. Воздух был тяжелым от запаха сырости и пыли. Некогда величественные настенные росписи, изображающие подвиги богов, были безжалостно закрашены знаками поработителей. В этом святилище, где запретные молитвы возносились тайно, он видел проблеск надежды в конце мрачных лет угнетения.
Подойдя к подиуму перед алтарем, Ульрих повернулся к своим подданным. Его голос, некогда громоподобный в битве, теперь был проникнут искренностью и смирением.
- Мой народ, двадцать два года мы были лишены дара молитвы, - начал он. - Наше право общаться с богами, которые создали нас, было грубо отобрано.
Его слова нашли отклик в сердцах присутствующих, заставив их глаза наполниться слезами.
- Но сегодня, по милости богов, которые никогда не оставляли нас, наше право восстановлено, - продолжил Ульрих. - Больше не будем мы прятаться в тенях или шептать свои молитвы украдкой.
Подняв руки к потрескавшемуся потолку, он произнес древнюю молитву, его голос эхом разнесся по часовне. Со словами, полными скорби о прошлом и надежды на будущее, он умолял богов о прощении, руководстве и защите.
Когда молитва завершилась, собравшиеся молча взирали на короля. Словно по команде, они встали на колени, их головы склонились в глубоком благоговении. Один за другим они вознесли свои голоса, впервые за многие годы открыто вознося молитвы своим богам.
Ульрих, наблюдая за этим трогательным моментом, почувствовал, как его сердце наполняется гордостью и умиротворением. Вокруг него раздавались шёпоты молитв, сливаясь в единый мощный хор, который проникал в стены часовни, оставляя следы света и надежды. Тени, которые так долго царили здесь, начали рассеиваться, уступая место ярким лучам, пробивающимся через разбитые окна.
- Мы снова обрели голос, - произнес он, оборачиваясь к народу. - Это не просто молитва, а символ нашей свободы, нашего единства. Мы больше не будем бояться, мы будем грозой для тех, кто осмелится угнетать нас снова.
Его слова принесли уверенность, и в глазах его подданных сверкали искры надежды. Они понимали, что пришло время восстановить то, что было разрушено, и оставить позади мрак, который когда-то окутывал их жизни.
- Пусть эта часовня снова станет местом света и радости, - продолжал он, поднимая руку, чтобы указать на разрушенные росписи. - Мы восстановим наши истории, наши легенды. Пусть каждый штрих будет напоминанием о том, через что мы прошли и как мы одержали победу.
Собравшиеся зажгли свечи, и их тепло заполнило пространство, словно сотворяя защитный круг вокруг них. Ульрих знал, что первый шаг только сделан, впереди еще долгий путь. Но в этот момент, среди своих людей, он чувствовал, что готов к любым испытаниям.
- Мы будем возрождаться, как феникс из пепла! - выкрикнул он, его голос поднимался все выше, резонируя с энергией, исходящей от народа. - Сегодня мы не только восстановили право на молитву, но и вновь обрели свое достоинство.
- Мы построим наше королевство заново, - произнес он с решимостью. - И каждый из вас будет частью этого великого дела. Вместе мы создадим лучшее будущее для наших детей и внуков.
— Амулет, — произнёс он наконец. — Ты действительно думаешь, что он способен изменить всё? И изменить всё к лучшему? Знаешь, Гийом не дурак поесть. Однажды он съел целого поросёнка. На спор. Наяву, прошу заметить. Когда он съел половину, он был счастлив, а к концу трапезы от счастья ничего не осталось. Он не сумел его нормально переварить. Абсолютное счастье мне не переварить, понимаешь?
— Уже да, — тихо сказал Михаил. — Прости. Это было глупо. Я думал штампами. Чтобы как в супергеройском кино — враги повержены, герои счастливы на все сто. Чем я только думал? Амулет ведь может быть просто-напросто яблоком раздора...
Король вновь поднял взгляд к Михаилу, и в его глазах мелькнуло что-то: было ли это сомнение или страх?
— Да, — медленно ответил Ульрих. — Вполне вероятно.
Глава двенадцатая
Королевская трапезная была залита мягким светом утреннего солнца, но в душе княжны Калины царила кромешная тьма.
С раннего утра она задумчиво сидела в своих покоях, бездумно делая вид, будто вышивает, ее мысли блуждали где-то далеко. Скоро свадьба, и будущее, которое она себе представляла, все больше казалось ей чужим.
Она не любила короля Ульриха, да и не никого не любила. И как ему это объяснить? Конечно, он тут же решит, что дело в том, что его тело было обезображено проклятием. Это зрелище не пугало Калину, у нее самой была особая связь с чарами, она неплохой целитель, и чего только не повидала. Но всю жизнь обманывать мужчину, к которому она не испытывала никаких чувств, она не могла. То есть, могла, конечно! Она хорошая актриса, она сможет, но честно ли это по отношению к Ульриху?
И все же она дала ему слово. Она уважала Ульриха, восхищалась его стойкостью в борьбе с проклятием. Он был человеком чести и благородного происхождения. Но не больше.
Калина тяжело вздохнула. Она не хотела обманывать его, но и не могла выйти замуж за мужчину, которого не любила. Ее мысли путались. С одной стороны, она не могла нарушить данное королю слово. С другой стороны, она не могла обречь его на брак с женщиной, которая останется холодной и отчужденной.
И совета не у кого спросить.
Стоит ей только намекнуть отцу, маме или дедушкам, да хоть дяде Сереже на то, что она не хочет этого брака, как под окнами замка Ульриха будет стоять ужасающий десант.
Когда она планировала эту авантюру, она представляла себе своего жениха совсем по другом. Чудовище в чудовищном обличии, жестокое и опасное. Но Ульрих...
За поздним завтраком она была рассеяна, не сразу услышала что он говорит. Да и говорил Ульрих скорее со своим завтраком, который так внимательно разглядывал, а не с ней.
- Я пришел к тяжкому решению - начал он. - Наша помолвка... должна быть разорвана.
Слова короля прозвучали как гром среди ясного неба. Калина ахнула, ее глаза наполнились слезами.
- Но почему? - прошептала она дрожащим голосом.
Ульрих вздохнул.
- Хочу, чтобы ты поняла, Калина, это не твоя вина. Я беру на себя всю ответственность. Если понадобиться, я объясню всем, что причина - что это мое... мужское бессилие. На тебя и тени бесчестия не ляжет. - Его щеки покраснели, когда он произнес эти слова. - Пусть я и калека, но... в этом смысле я нормален.
Калина не могла поверить тому, что слышит. Она бросилась в объятья Ульриха и расплакалась.
- Спасибо... спасибо, что ты так говоришь, - рыдала она. - Но я не могу!
На ее защиту встал и Михаил.
- Ульрих прав, Калина. Мы оба ценим тебя как друга.
Она вытерла слезы.
- Если бы на моем месте была бы любая другая девушка, я бы сказала ей, что она полная дура, раз разборчива с такими мужиками как вы.
- Но ты нам дорога. - сказал Михаил. - Мы не можем заставить тебя любить одного из нас.
Калина почувствовала облегчение. Она осознала, что эти мужчины действительно были ее друзьями, и их она не могла подвести.
- Простите меня, ребят, - сказала она. - Вы такие классные! Я не смогла, не смогла полюбить ни одного из вас, как мужчину. Но я буду всегда рядом с вами, как друг.
Ульрих склонил голову.
- Это все, что мне нужно. А теперь - о делах.
***
Тюремная камера была мрачным и тесным помещением с голыми каменными стенами, покрытыми плесенью и сыростью. Слабый свет проникал через узкое решетчатое окно, едва освещая единственного обитателя - герцога Жоффруа.
Дядя короля Ульриха, человек знатного происхождения, был в жалком состоянии. Его богатое бархатное одеяние было порвано и испачкано, длинные волосы растрепаны, а когда-то благородное лицо искажено страхом. Сидя в углу, герцог Жоффруа рыдал, его тело дрожало от рыданий.
Внезапно тяжелая деревянная дверь со скрипом отворилась, прерывая гнетущую тишину. На пороге стоял король Ульрих, его лицо было суровым и не выражающим никаких эмоций. Герцог Жоффруа вскочил на ноги, и, увидев племянника, упал на колени.
- Ваше Величество! - захлебывался криком герцог, целуя сапоги Ульриха. -Я виноват! Я предатель! Помилуйте меня, прошу вас!
Ульрих стоял неподвижно, не реагируя на мольбы своего бывшего опекуна.
- Вы предали корону! - наконец сказал он ледяным тоном. - Вы замыслили свергнуть меня с престола и захватить трон для себя.
Герцог Жоффруа тряс головой и рыдал.
- Нет, ваше Величество! - лепетал он. Клянусь, это неправда! Меня заставили! Я должен был убить тебя, Ульрих, но я сумел вымолить твою дизнь, пусть и отягченную проклятием! - завопил Жоффруа, его голос разносился эхом по сырым стенам. - Я убил твоего отца, я предал мое королевство Звездным Учителям.
Его слова бились в голове Ульриха, как молот по наковальне. Он всегда знал, что его проклятие, и смерть отца, были на его совести. И вот сейчас Жоффруа, его дядя, сам признавался в своем чудовищном преступлении.
- Я не хотел этого, Ульрих, - продолжал Жоффруа, его голос дрогнул. - Они загипнотизировали меня. Я был их рабом.
Ульрих сжал кулаки, его сердце колотилось в груди. Он всегда ненавидел Жоффруа за его жестокость и пренебрежение, но теперь в его словах звучало что-то... настоящее.
- А что насчет амулета? - спросил Жоффруа, его голос перешел в шепот. - Ты нашел его, исцелил себя?
Ульрих замер. Жоффруа всегда знал о проклятии и о том, что существовало исцеление? И он молчал?
- Ты использовал его? - настаивал Жоффруа.
- Да, - ответил Ульрих.
Внезапно Жоффруа успокоился, его глаза хитро заблестели.
- Хорошо, - проговорил он. - По закону членов королевской семьи казнят короли. Я требую, чтобы ты казнил меня, Ульрих.
Ульрих нахмурился. В заботе дяди, который годами издевался над ним, было что-то подозрительное.
- Почему ты этого хочешь? - спросил он.
- Потому что я заслужил это, - сказал Жоффруа. - Я предал тебя и твое королевство. Я должен умереть.
Ульрих долго смотрел на своего дядю. Он знал, что Жоффруа не заслуживал пощады, но в его глазах была искра раскаяния, которую он не мог игнорировать.
Наконец, Ульрих произнес:
- Будет как ты хочешь, дядя. Я казню тебя на рассвете.
Глава тринадцатая
В объятиях безмолвной ночи король Ульрих погрузился в беспокойный сон. Воздух сгустился, создавая почти осязаемую тяжесть вокруг него. Шум и суета королевского двора рассеялись, оставляя лишь тиканье часов, отмеряющее ход неумолимого времени.
Когда глаза короля открылись, он обнаружил себя стоящим в тускло освещенном зале. Фрески на стенах изображали сцены давно минувших битв и героических подвигов. В центре зала, скрестив руки на груди, стоял князь Рассвет. Окно позади него пропускало лунный свет, освещая его фигуру слабым мерцанием, придавая ему почти божественный облик. Его взгляд пронзал, как клинок, но в нем также чувствовалось, что он рад видеть Ульриха.
- Ваше Величество, Ульрих, - произнес Рассвет своим мелодичным голосом, в котором слышались нотки глубокой скорби, - я пришел поблагодарить вас.
Ульрих нахмурил брови, его лицо омрачилось.
- За что?
- За то, что позволили Калине идти своим путем, - ответил князь. - Одно ваше слово, да что там слово... Один взгляд, и она пошла бы за вами, просто потому, что не в ее характере нарушать слово. Откровенно говоря, я был против всей этой авантюры. Меня вполне устраивала Зона Отчуждения, как нечто временное, способное стать постоянным. Я планировал закупить огнестрельное оружие и не жертвовать свободой своей дочери... Но она ужасная упрямица.
- Я люблю ее, - тихо сказал Ульрих. - Я люблю ее, а потому какое право я имею ее неволить? Я не опытен в общении с женщинами, князь. В моем распоряжении были только книги, и часто попадался сюжет о том, как люди вначале поженились, а потом полюбили друг друга. Но это всегда оковы рабства, хоть и поначалу. Мне и своих оков хватает. - Он посмотрел на свои амулеты, сдерживающие проклятие. Они были выполнены в виде широких браслетов, охватывающих запястья и щиколотки, в так же цепь на шее и широкий пояс. - Я не Чудовище, - он рассмеялся. - Хотя Чудовище, конечно, она не Красавица, хотя Красавица, конечно... В общем, вы понимаете... Да? Это глупо, наверное. Думаю, на ком бы я не захотел жениться, это всегда будет брак по принуждению. Не знаю. Я хочу быть, хочу чувствовать себя хорошим человеком, чудовищем по форме, но не по сути, хоть для других мой поступок ничего и не меняет.
- Возможно, для других, - сказал Рассвет. - Но для меня это меняет все. Я рад, что был удостоен чести познакомиться с таким отважным и мудрым молодым человеком. Если когда-нибудь вам понадобится моя помощь, знайте, что я всегда буду рядом, чтобы оказать ее.
Прежде чем Ульрих успел ответить, Рассвет поднял руку, и его голос стал еще более мягким.
- Пойдемте со мной.
Ульрих невольно последовал за князем, его сердце билось от предчувствия. Они прошли через несколько темных коридоров, пока не достигли тяжелых дубовых дверей. Рассвет толкнул их, открывая проход в царство мертвых, сумрачную и жуткую обитель. Ульрих почувствовал, как волна холода пробежала по его коже, и его ноги стали тяжелыми.
Вдали, словно звезды в небе, мерцал свет.
- Это души ваших родителей, - сказал Рассвет. - Вы можете поговорить с ними.
Ульрих почувствовал всплеск эмоций: тоску, надежду и благоговейный трепет. Он подошел к самому яркому пятну света, и перед ним появилось лицо красивой женщины с нежными чертами и глазами, полными материнской любви.
- Мама, - прошептал он с дрожью в голосе.
Его мать улыбнулась, ее глаза наполнились слезами радости.
- Ульрих, мой дорогой сын. Так чудесно видеть тебя.
Затем он повернулся к другому столбу света, где увидел мужчину с мужественным лицом и гордой осанкой.
- Отец, - сказал он хриплым голосом.
Его отец обнял его крепко, его слова были полны гордости и любви.
- Ульрих, ты стал великим королем. Я так горжусь тобой.
Время остановилось, пока Ульрих разговаривал со своими родителями, обмениваясь словами любви и сожаления. Он узнал о том, что они всегда были рядом с ним, наблюдая за его путешествием и направляя его в трудные времена. Когда пришло время уходить, он чувствовал себя обновленным и вдохновленным.
- Благодарю вас, князь Рассвет, - сказал Ульрих, его голос дрожал от благодарности. - За все.
Рассвет кивнул.
- Идите с миром, король Ульрих. И помните, что вы никогда не одиноки.
С этими словами король проснулся, его сердце все еще наполнялось теплом и решимостью. Он знал, что его родители всегда будут рядом с ним и что он может рассчитывать на помощь князя Рассвета в трудные времена.
***
Окутанная мрачными тенями, часовня при дворце молчаливо возвышалась, свидетельствуя об ужасах недавнего прошлого. Когда-то обитель молитв и почтения, двадцать два года она была безжалостно осквернена Звездными Учителями. Здесь в основном хранили садовый инвентарь последние годы. Да по ночам приходили слуги, вознести краткую молитву. Король им не препятствовал, но никогда сам здесь не бывал. Теперь, когда тирания была свергнута, король Ульрих решил вернуть часовне ее былую славу.
Обойдя поспешно установленные деревянные леса, король вступил в полуразрушенный зал. Воздух был тяжелым от запаха сырости и пыли. Некогда величественные настенные росписи, изображающие подвиги богов, были безжалостно закрашены знаками поработителей. В этом святилище, где запретные молитвы возносились тайно, он видел проблеск надежды в конце мрачных лет угнетения.
Подойдя к подиуму перед алтарем, Ульрих повернулся к своим подданным. Его голос, некогда громоподобный в битве, теперь был проникнут искренностью и смирением.
- Мой народ, двадцать два года мы были лишены дара молитвы, - начал он. - Наше право общаться с богами, которые создали нас, было грубо отобрано.
Его слова нашли отклик в сердцах присутствующих, заставив их глаза наполниться слезами.
- Но сегодня, по милости богов, которые никогда не оставляли нас, наше право восстановлено, - продолжил Ульрих. - Больше не будем мы прятаться в тенях или шептать свои молитвы украдкой.
Подняв руки к потрескавшемуся потолку, он произнес древнюю молитву, его голос эхом разнесся по часовне. Со словами, полными скорби о прошлом и надежды на будущее, он умолял богов о прощении, руководстве и защите.
Когда молитва завершилась, собравшиеся молча взирали на короля. Словно по команде, они встали на колени, их головы склонились в глубоком благоговении. Один за другим они вознесли свои голоса, впервые за многие годы открыто вознося молитвы своим богам.
Ульрих, наблюдая за этим трогательным моментом, почувствовал, как его сердце наполняется гордостью и умиротворением. Вокруг него раздавались шёпоты молитв, сливаясь в единый мощный хор, который проникал в стены часовни, оставляя следы света и надежды. Тени, которые так долго царили здесь, начали рассеиваться, уступая место ярким лучам, пробивающимся через разбитые окна.
- Мы снова обрели голос, - произнес он, оборачиваясь к народу. - Это не просто молитва, а символ нашей свободы, нашего единства. Мы больше не будем бояться, мы будем грозой для тех, кто осмелится угнетать нас снова.
Его слова принесли уверенность, и в глазах его подданных сверкали искры надежды. Они понимали, что пришло время восстановить то, что было разрушено, и оставить позади мрак, который когда-то окутывал их жизни.
- Пусть эта часовня снова станет местом света и радости, - продолжал он, поднимая руку, чтобы указать на разрушенные росписи. - Мы восстановим наши истории, наши легенды. Пусть каждый штрих будет напоминанием о том, через что мы прошли и как мы одержали победу.
Собравшиеся зажгли свечи, и их тепло заполнило пространство, словно сотворяя защитный круг вокруг них. Ульрих знал, что первый шаг только сделан, впереди еще долгий путь. Но в этот момент, среди своих людей, он чувствовал, что готов к любым испытаниям.
- Мы будем возрождаться, как феникс из пепла! - выкрикнул он, его голос поднимался все выше, резонируя с энергией, исходящей от народа. - Сегодня мы не только восстановили право на молитву, но и вновь обрели свое достоинство.
- Мы построим наше королевство заново, - произнес он с решимостью. - И каждый из вас будет частью этого великого дела. Вместе мы создадим лучшее будущее для наших детей и внуков.
