***
Люди, собравшиеся на площади Справедливости, где издревле проводили казни, хранили молчание. Они пришли сюда за своим королем, сразу после молебна в дворцовой часовне. По дороге в эту толпу вливались из переулков новые люди. Старики-ровесники отца Ульриха подходили к королю, совершенно не следуя протоколу: обнимали его и говорили:
— Как ты на отца похож, прекрасный государь!
Ульрих отвечал на эти объятия и на эти слова, непростительные по форме, но драгоценные по сути. Вскоре казнь предателя, дяди Жоффруа, должна была предоставить королю Ульриху пугающе очевидный пример исполнения королевского долга. В закоулках истории слишком часто преступления знати оставались безнаказанными, и их проступки оправдывались ложной лояльностью. Король Ульрих намеренно демонстрировал, что даже членов его собственной семьи постигнет гнев короны, если они решатся на измену.
Жоффруа вымыли и одели, его седые волосы были аккуратно причесаны, а борода подстрижена. По приказу короля с него не сняли королевские одеяния. Предательство не могло лишить его истинной крови. Связанный и сидящий на предсмертном стуле, он дрожал, как пойманное животное, из его глаз катились слезы. Когда прозвучал сигнал, главный палач подошел к Жоффруа, кивнул и зачитал приговор. Голос палача эхом разнесся по площади, описывая его вероломные поступки.
Жоффруа, которого раньше парализовал страх, внезапно обрел храбрость. Он прервал палача, его голос был тихим, но слышным для всех присутствующих.
— Я признаюсь во всех преступлениях, в которых меня обвиняют, — хрипло произнес Жоффруа. — Я предал свою страну и своего короля. Я тяжко согрешил.
На мгновение воцарилась напряженная тишина. Затем собравшиеся люди зашумели, их недовольство и отвращение были очевидны. Жоффруа поднял взгляд на своего племянника, его глаза были полны боли и сожаления.
— Прости меня, Ульрих. Я виноват перед тобой, перед твоим отцом и перед всем королевством.
Ульриху подали специальный меч — обычным боевым мечом невозможно совершить быструю и чистую казнь. Он занес меч, и Жоффруа вдруг превратился в жуткое чудовище, разорвавшее оковы, как гнилые нитки.
Ульрих вздрогнул.
Повисла оглушительная тишина, когда Жоффруа вырвался из оков и предстал перед ошеломленной толпой в виде трехметрового чудовища. Его кожа окрасилась в темный изумрудный оттенок, как у ядовитых лягушек, и покрылась причудливыми наростами, словно из коры. Когти на руках и ногах изогнулись в устрашающе острые кинжалы, а пасть изогнулась в жуткой гримасе, обнажив ряды клыкастых зубов. Король Ульрих в ужасе отшатнулся. Он узнал это проклятие — завершенная метаморфоза. Он сам был несовершенным воплощением этого кошмара. Но это существо… это было чудовище в своем совершенстве, абсолютный ужас.
Первые ряды гвардейцев ринулись вперед, мечи и автоматы наготове. Но их клинки отскакивали от твердой, как камень, кожи чудовища, а пули бесполезно застревали в его пористой плоти. Магические плетения и колдовство проносились сквозь него, не причиняя никакого вреда. Это было невозможно — неуязвимый монстр. Отчаяние охватило толпу, угрожая задушить их всех. И тогда Ульрих принял решение. Он разорвал замки, удерживающие амулеты, которые скрывали его собственное несовершенное проклятие, и высвободил свою силу. Волна боли пронзила его тело, когда его проклятая форма проявилась, искажая его в ужасное подобие чудовища Жоффруа. Но Ульрих был лишь бледной копией, слабым отражением неостановимой ярости его дяди.
Другие проклятые сделали то же самое. Но ни один из них не сравнится с Жоффруа. Он был первоисточником их мучений, проклятием, которое обрекало их на существование в муках и отчуждении. Он был конечным итогом, логическим завершением их состояний. Совершенством. Следовало спасать людей, следовало бороться с этим чудовищем.
Ульрих оглянулся. Конечно, его друзья и не думали уходить. Михаил несся к нему, стреляя на ходу, кричал что-то. Наконец, Ульрих расслышал:
— Амулет! Снимающий проклятие!
Ульрих понял, что это действительно единственный шанс. Он бросился вперед, доставая из кармана подаренный Михаилом амулет. Надеть его на Жоффруа… Активировать. Он запрыгнул на дядю, воткнул амулет в пористую кожу на затылке. Произнес активирующее заклятие. Жоффруа заревел, и последним движением схватил Ульриха и разорвал его пополам, прежде чем тот успел понять, что произошло. Высвобожденная сила ударила по всем присутствующим с сокрушительной мощью, заполнив воздух жестокими тенями и криками.
Ульрих ощущал, как его тело разрывается на молекулы, и в этот миг границы между жизнью и смертью стерлись. Он увидел лицо Жоффруа — искаженное, полное ярости и боли, но в глазах его блеск, который не сулил ничего хорошего. Это был не просто зверь; в нем оставались остатки той человеческой души, что когда-то обитала в нем.
Крики гвардейцев звучали в его ушах как далекий шум, постепенно затихая, и лишь тишина пронизывала его сознание. В этот момент он вспомнил о свободе, о мире, где не существует проклятий и чудовищ. Он представил, как Жоффруа снова станет человеком, как они смогут вернуть его из бездны, в которую его поглотила метаморфоза.
Тем временем нарастающий хаос вокруг него казался потемневшим, будто наступило затмение. Ульрих обнаружил, что его конечности больше не причиняют ему боли, и он стал чем-то большим, чем просто телом. Он чувствовал, как магия и энергия, источаемая амулетом, пронизывают каждую клетку его тела.
В последние мгновения своего бытия он собрал всю силу воли и попытался сосредоточиться на Жоффруа, мысленно увязывая его с теми воспоминаниями о том, кем он был до проклятия. Образы детства, радостные моменты, веселье и дружба — всё это хлынуло в его сознание, как живая река.
— Жоффруа, — проговорил он, — я верю в тебя. Не позволяй этому чудовищу поглотить тебя целиком!
Последний крик Ульриха эхом разнесся по полю боя, раскрыв двери его души для энергии амулета. Вокруг него внезапно вспыхнули яркие огни, и прежде чем окончательно исчезнуть, он почувствовал, как радужные нити зацепились за Жоффруа, завиваясь вокруг чудовища, словно лента.
Жоффруа остановился, и его взор потускнел. Изгибы его тела начали меняться, как будто мрачные тени снова приняли человеческий облик. Чудовище возвращалось в свое первоначальное состояние. Его боль отступила, и на мгновение раздался трепет надежды.
Михаил и другие проклятые с ужасом смотрели на это превращение, не веря своим глазам. Проклятие испадало, а грудь Жоффруа вздымалась и опускалась, его дыхание становилось глубоким и равномерным. Он упал на колени, и когда темный изумрудный цвет начал блекнуть, скрываясь под обычной человеческой кожей, старый, мудрый взгляд вернулся в его глаза.
— Ульрих… — его голос был хриплым, но в нем звучала искренность и благодарность. — Ты вернул меня…
Мир вокруг них начал разворачиваться, и гвардейцы, теперь осведомленные о произошедшем, отступили, удивленно наблюдая за этим чудесным превращением.
— Вернул, — прохрипел Ульрих. — Но это ничего не меняет.
— Да, — сказал Жоффруа. — Ты прав.
Он предпочел сам броситься на меч. В этот раз без двойного дна. Просто наконец умер.
Глава четырнадцатая
- Ульрих! - вскрикнула Калина. Это было так на нее не похоже - всегда собранная, знающая, что делать. Ульрих взглянул на себя, на свою левую руку, которая с части плеча отсоединилась и упала на землю, открывая легкое. Жоффруа все же ранил его.
Ульрих вдруг почувствовал, как мир вокруг сужается, а звуки стихают. Давно он не падал в обморок.
В приглушенном свете привычных покоев, среди запаха лекарственных трав и едва различимого гула за стенами, король Ульрих ощутил признаки жизни. Его веки дрогнули, и тяжелые ресницы словно взмыли вверх, открывая потухший взгляд.
В первый момент перед ним все расплывалось, но постепенно туман рассеялся. Он увидел свою сестру Агату, склонившуюся над ним, ее глаза были красными от слез. Калина держала ее за руку, это было очень приятно, а рядом стояли Михаил и Гийом в одинаковой, почти зеркальной напряженной позе.
Взгляд Ульриха переместился на князя Рассвета, величайшего целителя, которого знал мир. Рассвет держал у его рта чашу с дымящейся жидкостью, а его проницательные глаза излучали спокойствие.
- Вы здесь? - прохрипел Ульрих. - Во плоти? Это честь...
— Ульрих, — заговорила Калина мягко. — Как ты себя чувствуешь?
Ульрих пытался заговорить, но его язык был непослушен.
— Не говори, — произнес Гийом. — Тебе нужно сохранять силы. Опасность миновала.
Ульрих почувствовал, как напряженное тело расслабляется. Он был ранен, ранен почти смертельно, но каким-то чудом остался жив.
— Как? — прошептал он.
— Твое проклятие, — ответил Михаил. — Только оно могло спасти тебя. Безумная ты космическая тихоходка. В огне не горишь, в воде не тонешь...
Слова друга пронзили сердце Ульриха. Он был проклят с рождения, но теперь проклятие спасло его жизнь. Горькая ирония.
— "Мне очень жаль, ваше величество", — услышал он голос князя Рассвета в голове. — "Мы не смогли снять проклятие".
Ульрих кивнул. Он знал, что это невозможно. Проклятие было вплетено в саму суть его существования.
— Слава богам, что ты жив, — сказал Гийом. — Мы думали, что потеряли тебя. Твои раны не зарастали, как обычно. Если бы не князь Рассвет...
Ульрих повернулся к сестре. Агата плакала, ее плечи дрожали.
— Не плачь, сестренка, — прохрипел он. — Я в порядке.
Агата бросилась к нему в объятия. Слезы текли по ее щекам, но на этот раз это были слезы радости.
***
В разрушенном городе, после бушевавшей битвы, медленно пробуждалась жизнь. Улицы, когда-то заваленные обломками и оглашаемые криками войны, теперь оживали, наполненные какофонией звуков: смеха, разговоров и шума.
Ульрих, едва начав вставать, вышел в город, и теперь шагал по обугленным улицам, его раны еще ныли. Но на его лице сияло выражение гордости и нежности, когда он заходил в каждый дом, чтобы навестить пострадавших.
Первыми, кого он посетил, стала семья, потерявшая в битве сына. Ульрих присел рядом с убитой горем матерью, положив руку ей на плечо. Ее слезы, обжигавшие его кожу, говорили красноречивее любых слов.
- Он был таким храбрым, - хрипло проговорила она. - Моим маленьким героем.
Ульрих кивнул, сдерживая слезы. Он вспомнил всех, кто отдал свои жизни в битве, и боль от их утраты пронзила его сердце.
- Мы никогда не забудем их жертву, - сказал он. - И мы будем жить жизнью, достойной их памяти.
Он много кого посетил в тот день. Брата, потерявшего сестру, невесту, потерявшую жениха. Сирот, потерявших родителей. Кузнеца, потерявшего жену и детей. Руки Ульриха сжались в кулаки, когда он думал обо всех погибших, похороненных, пока он валялся, разорванный драгоценным дядюшкой почти пополам.
- Они были моей семьей, - прохрипел кузнец. - Все, что у меня было.
Ульрих положил руку на плечо мужчины, давая ему понять, что он не один.
- Я обещаю создать для вас новый дом, новый мир. - сказал Ульрих. - Может быть тоже не идеальный, но стремящийся к этому. Место, где вы сможете начать все сначала.
Кузнец поднял на него глаза, в которых появилась небольшая искра надежды.
Ульрих продолжал свой путь от дома к дому, принося утешение и обещая помощь каждому, кто пострадал. Со своей сестрой и наследницей Агатой он стоял плечом к плечу, разделяя горе и даря надежду.
В этот день, посреди руин и печали, Ульрих и Агата стали маяками света в сломленном городе, символами возрождения и обещанием лучшего будущего.
Глава пятнадцатая
Улицы города оживились звуками возрождающейся жизни после разрушительной битвы. Оживленная какофония, состоящая из смеха, разговоров, стуков и звонов плотницкого инструмента, наполняла воздух. Ульрих, все еще залечивая раны, переходил от одного дома к другому, навещая тех, кто пострадал в недавней битве. На его лице сияло выражение гордости и нежности, когда он представлял свою сестру и наследницу Агату.
Возле места катастрофы звездолета суетились пришельцы из Черных Земель, возглавляемые их Черным Князем Варханом. Они разбирали обломки корабля, за который Вархан заплатил золотом, зерном и мулами, облегчавшими их тяжелую жизнь.
Несмотря на свою усталость, Ульрих чувствовал первое за долгое время настоящее счастье. Он был не только победителем в битве, но и истинным королем, по-настоящему заботящимся о своем народе. Глядя на Агату, стоящую рядом, он не мог не гордиться своей сестрой. Она обладала острым умом, неустрашимой храбростью и подлинным состраданием — качествами, достойными настоящего правителя.
Вархан подошел к Ульриху, его черное одеяние развевалось на ветру.
— Ваше величество, — сказал он низким голосом, — мои люди завершили разборку вашего звездолета. Мы выполнили свою часть сделки.
Ульрих кивнул.
— Я благодарен вам, Черный Князь. Наше сотрудничество будет иметь большое значение для наших народов.
Вархан улыбнулся, обнажив белоснежные зубы на своем загорелом лице.
— Я рад, что мы смогли вам помочь. А вы нам. Я нашел здесь все детали, которые нужны были для починки моего корабля. Починю регенерационную камеру, а значит смогу вернуть Рассвету возможность полноценно говорить. И вскоре смогу поднять свой корабль в воздух. Так что у Триземья будет свой космический флот.
Ульрих обернулся к своей сестре и заключил её в объятия.
— Сегодня мы многое достигли, — прошептал он. — Наш город восстановлен, наш народ в безопасности, и у нас появился новый союзник.
Агата обняла брата в ответ.
— Мы многого достигли, Ульрих. Теперь мы сильнее, чем когда-либо ранее.
Пиршественный зал сиял ярким светом, его стены были украшены изысканными гобеленами, изображающими великие подвиги прошлого. В центре зала возвышался внушительный трон из черного дерева, инкрустированный драгоценными камнями.
Во главе стола сидел король Ульрих. По правую руку от него — высокие гости: только что вернувшийся из самого большого госпиталя столицы князь Рассвет и князь Вархан, все еще с нежностью и восторгом рассматривавший голографическую копию корабля Звездных Учитилей. По левую руку рядом с ним сидела его сестра Агата, облаченная в изящную тунику, ее длинные темные волосы ниспадали каскадом по плечам. Чуть дальше расположились Гийом, Калина, Михаил, а дальше — дворяне и проклятые, вперемешку. Князь Вархан взял слово:
— Ваше величество, — сказал он низким голосом, — позвольте мне уверить вас в вечной дружбе Триземья по отношению к Железным Землям. Можете рассчитывать на любую помощь с нашей стороны.
Ульрих кивнул.
— Я благодарен всем вам, сидящим за столом, друзья мои и соратники. Это лучший конец нашего противостояния.
Вархан улыбнулся еще шире.
— Я рад, что мы смогли друг другу помочь. Я уверен, наши народы могут многому научить друг друга.
Наступила тишина, когда присутствующие размышляли над последствиями сотрудничества двух могущественных наций. Ульрих посмотрел на звездолет, сверкающий в центре зала. Это был символ новой эры, эры мира и процветания для его народа.
Уже когда закончилась официальная часть и ушли дворяне и проклятые, Калина похвалилась Ульриху:
— Дед Вархан обещал мне, что я буду капитаном звездолета. Круто, да?
— Ага, — тут же усмехнулся Михаил. — Так что почаще смотри в небо. Вдруг там Калина "махнет серебряным тебе крылом".
