– Вивьен, пора, – скомандовал Гарольт.
Я усилием воли заставила себя поднять спинку кресла. Потёрла брови: хотелось потереть лоб, но сдвигать шлем я не решалась.
– Сейчас, – откликнулась я. – Голову чуть отпустит...
Я посмотрела на Гарольта, пытаясь сфокусироваться, но не получалось.
– Нужно обезболивающее?
– А есть? – спросила я. К моему удивлению, Гарольт полез во внутренний карман, достал кейс, сильно похожий на портсигар, и извлёк из него ампулу.
– Закатай рукав. Плечо открой.
Ампулу в плечо мне он вколол привычным движением, будто делал это миллион раз. И поймав мой удивлённый взгляд, заметил:
– На Сильфиде у многих болит голова. Через пару минут отпустит.
Давать мне подождать эти пару минут он явно не собирался, но спасибо и на этом.
Я медленно поднялась на ноги и пошла к трапу. Я несла голову так, словно это был стакан, до краёв наполненный водой: осторожно выверяя каждый шаг, боясь расплескать.
Всего пара шагов – и мне в глаза ударило солнце и пахнуло запахом металла и нагретого бетона.
Солнечный свет в первый момент ослеплял. Небо терялось в космической высоте. Какое оно высокое – всякий раз поражаюсь после того, как проведу много дней на станциях и кораблях. Небо потрясает и в то же время пугает.
Я помню, как впервые оказалась под открытым небом. Это было на Элизиуме. Мне было шесть лет, и я впервые выехала на планету – в кресле-каталке. Я могла ходить, но мать настояла на кресле – считалось, так безопаснее.
Столько лет прошло, но я до сих пор помню ужас, что охватил меня на Элизиуме.
На меня навалилось всё сразу: запахи, звуки, ощущения. Порывы ветра трепали одежду, и я бы точно упала, если бы не сидела.
Сперва я увидела пол. Я решила, что это пол, хотя это было композитное покрытие космопорта. Потом я подняла глаза и мучительно долго вглядывалась в даль, пытаясь понять, что же это за странная стена, и что за размытый рисунок на ней, и почему верхняя её половина голубая... Осознание пришло не сразу: стен нет. Их просто нет.
Я знала, что так и будет, мать говорила про открытые пространства. Она говорила: "Там нет стен и потолка". А я всё никак не могла понять, о чём она. Отвечала: "Наверное, если подняться выше, потолок всё-таки будет, как у нас в актовом зале". "Нет, – отвечала мать, – не будет". "Он прозрачный, как в нашем саду?" "Нет, Вивьен, его просто нет. Там атмосфера". "А над атмосферой – потолок?" – не унималась я. "Над атмосферой – космос, – настойчиво объясняла мать. – На планетах потолка нет". "Как же у них тогда воздух не разлетается?" – спрашивала я. Я очень хорошо помнила, что станция должна быть герметична, иначе с неё разлетится воздух. Мать что-то отвечала – про гравитацию, магнитное поле планеты, но я не понимала. Как воздух может держаться возле планеты сам собой? Почему он не разлетается?
И вот я оказалась на Элизиуме. Я смотрела по сторонам, и вокруг не было стен. Никаких. Бесконечная пустота, куда ни глянь.
– Посмотри наверх, – посоветовал мне кто-то.
Я подняла голову. И увидела ту самую бескрайнюю пустоту, в которую должен был бы улетать воздух, но почему-то не улетал. И тогда я почувствовала себя настолько крошечной и беззащитной, что сжалась в кресле-каталке, обхватила голову руками и закричала.
Так странно и дико вспоминать об этом. И всё же, всякий раз, глядя на небо, я замираю.
Я не врала Шандару, когда говорила, что моя мечта – жить на планете, на которой я каждый день смогу видеть небо. Наверное, моя мечта звучала глупо и смешно. Но я почему-то за неё цеплялась.
Мы спустились по трапу. Сперва мне показалось, что снаружи тепло, но дело было в раскаленной посадочной площадке. Ветер был холодным, пронизывающим. Он нес запах мокрого песка, сквозь который пробивались ароматы каких-то экзотических растений.
Воздух был прозрачно-светел, небо впереди ощутимо уходило в желтизну. Рассвет? Или здесь жёлтое небо из-за примесей? Я повертела головой. С одной стороны над деревьями висело солнце – крошечное, с самую мелкую монетку, но достаточно яркое. С другой же над полем нависал огромный, во много раз больше солнца, месяц, лишь чуть-чуть не дотянувший до половинки круга. Жирный такой, откормленный месяц, жёлто-бежевый и полосатый.
– Ничего себе, – выдохнула я.
– Газовый гигант Парацельс, – ответил Гарольт, проследив за моим взглядом. – Он будет убывать вплоть до чёрной ночи. А потом начнёт расти.
– Чёрная ночь? – удивилась я. – А что, бывает другая?
– Ты совсем не читала про Сильфиду, что ли? – мой жених покачал головой.
Я посмотрела на его идеальный профиль, словно специально сделанный, чтобы лепить его в учебники истории, и почувствовала, как меня медленно охватывает ярость. Я погасила её одной-единственной мыслью: "Я сбегу".
– Ты про затмение? – спросила я.
– Да. Затмение случается каждые сутки и называется чёрной ночью. А обычная ночь – долгой или светлой, потому что Сильфиду освещает газовый гигант.
– Буду знать, – я поёжилась на ветру. – Тут всегда так холодно?
Над площадкой космодрома по направлению к нам летел пяток флаеров.
– Утро же. Пройдёт часов тридцать – и потеплеет. А часов через сорок ты сама будет мечтать о прохладе, – он посмотрел на меня и пояснил: – температура на Сильфиде колеблется от минус десяти до плюс пятидесяти.
– Скольки?! – изумилась я.
– Я же говорю, мечтать ещё будешь о прохладе.
Кажется, он добавил что-то ещё, но флаеры подлетели так близко, что гулом заглушили его голос. Они сели, подняв облако песка и пыли, дверцы распахнулись и наружу высыпали люди.
Люди были одеты в современные костюмы, но поверх накинули тяжёлые плащи с капюшонами, подбитые мехом. Очень предусмотрительно, учитывая ледяной ветер, от которого меня уже начало колотить. По воротникам, краям рукавов, подолу и капюшону сильфийцев шла хитрая этническая вышивка разных цветов. У одних это были оттенки красного, у других - желтого. Во всём остальном сплошь и рядом нейтральные цвета: темно-серый, белый, чёрный...
Пока люди приближались к нам, я рассматривала их, отмечая все больше деталей.
Кажется, цвет соответствовал этносу. По крайней мере, никак иначе я не могла объяснить, почему те, в чьей одежде присутствовал красный, мне отдалённо напоминали Шандара: тоже высокие, широкоплечие, с относительно светлой кожей и темными волосами. "Синие" были более смуглыми и узкими в кости, ниже ростом. Даже черты лица чем-то отличались: более тонкие и острые у "синих", более крупные у "красных".
Помимо местных, я увидела в толпе и несколько людей в обычных деловых костюмах или форме ГалКонСи. Они все были в шлемах – как и мы, а серо-бело-голубая эмблема на их одежде выцвела до серо-белой.
– Эти красные и синие – это разные этносы? – спросила я у Гарольта. Он посмотрел на меня холодно и как будто слегка недовольно.
– Это разные касты.
– Касты? – изумилась я. – У них есть касты?
– Так ты совсем ничего не знаешь? – он недовольно скривил губы.
Я почти открыла рот, чтобы сказать, что в учебниках про касты не говорилось, а мать ничего про родину не рассказывала, только радовалась, что улетела... Но не стала. Мои отношения с Гарольтом были и без того слишком напряжёнными.
Сильфийцы тем временем приблизились к нам. Вперёд вышел мужчина в обычном чёрно-белом костюме, и только тут я поняла, что в его одежде совсем нет цветов. На фоне колоритных “синих” и “красных” выглядел он весьма обычно: средний рост, среднее телосложение. Его фигура уже начала оплывать в районе талии, лицо широкое, но не мужественное, а какое-то полновато-округлое. Но несмотря на все округлости его фигуры, в нём не чувствовалось ни мягкости, ни доброты. Скорее, он казался сухим и холодным, как зачерствевший и чуть заплесневевший каравай из холодильника.
Фирменная эмблема ГалКонСи на его груди, как и у всех здесь, была серо-белой.
– Мистер Бёрнс, рад вас приветствовать! – произнёс он хорошо поставленным грудным голосом. Его голос резко контрастировал с внешностью и казался взятым взаймы у кинозвезды. – И не только вас, но и вашу очаровательную спутницу, – он улыбнулся мне и даже коротко, едва заметно поклонился. – Мисс Джа Лар, я полагаю?
Я кивнула:
– Доброго вам дня, мистер?..
– Зейд Махади, полномочный представитель ГалКонСи на Сильфиде. Пройдёмте за мной, господа, на космодроме довольно холодно в это время цикла.
Сильфийцы с синими узорами на одежде поднесли нам тяжёлые плащи и пригласили в флаеры. Гарольт от своего отказался, а я надела и даже капюшон накинула. Лишь закутавшись в мех, я поняла, как же на самом деле замёрзла.
Внутри флаеров было чистенько, но бедненько. Сидения вместо мягкого проминающегося материала были покрыты пёстрой тканью с мелким орнаментом. Под ногами обнаружились тканые коврики. Словно кто-то ободрал флаер изнутри и переобил по своему усмотрению.
Мы с Гарольтом сели рядом, за нами разместились его телохранители, а напротив устроился мистер Махади. Флаер дрогнул и полетел вверх.
– Вы удачно прилетели, – заговорил полномочный представитель. – Впереди длинный день: лучшее время, чтобы смотреть Сильфиду. Ночью здесь гораздо менее живописно.
– Мистер Махади, а вы давно здесь живёте? – спросила я.
– Что вы, я не живу здесь, – ответил он. – Я здесь служу, всего пять месяцев, если считать по терранскому календарю. А вы откуда?
Я рассказала, откуда я, мы соотнесли продолжительность года на Андорре с Элизиумом и Лаборой. Я узнала, что год на Сильфиде равен суткам и длится 196 часов.
Мы набрали высоту, и впереди показались леса, поля, петляющая и искрящаяся река, посёлки. Кое-где в низинах я замечала белые пятна на земле – снег? Дальше темнели величественные бока гор, увенчанные снежными шапками.
Посёлки, над которыми мы пролетали, были все, как на подбор: белёные стены, красные черепичные крыши. Домики то выстраивались ровными линиями, то грудились, топорщась острыми углами крыш, и было в их очертаниях что-то игрушечное.
– Здесь можно было бы устроить курорт, – заметила я, любуясь пейзажами.
Гарольт фыркнул:
– Курорт, на котором ты будешь ходить в тяжеленном шлеме и пить лекарства от головной боли? И кто поедет на такой курорт?
Я осеклась. И правда. Эта планета могла бы стать элитным место отдыха, но что-то с ней было не так. Только вот что?
– А почему мы в шлемах, а сильфийцы – без? – спросила я.
Гарольт кинул на меня такой взгляд, что я поняла: я спросила лишнее. Но откуда мне было знать, что информация о шлемах секретная?
– Сильфида не очень приветлива к чужеземцам, – ответил мистер Махади.
– А в чём проявляется неприветливость? – не удержалась и спросила я.
Полномочный представитель широко улыбнулся:
– Вам, очаровательная леди, не стоит забивать такими мелочами свою прекрасную головку. Просто не снимайте этот шлем даже во сне, и всё будет отлично.
– А голову как мыть? – удивилась я. Гарольт закатил глаза. Мистер Махади посмеялся:
– Женщины! Кто о чём, а они о красоте! – и не сказал ничего больше. Видимо, мыть голову на Сильфиде было немодно.
Гарольт убрал пряди волос, скрывавшие моё ухо, и шепнул мне, почти касаясь кожи губами:
– Лучше молчи.
– Как скажешь, милый, – улыбнулась я настолько фальшиво-сладко, что у самой скулы свело. Его же, кажется, всё устроило.
После этого Гарольт взял меня за руку – отчего я внутренне сжалась – и повернулся к мистеру Махади. Они обсуждали какую-то ерунду – прогноз погоды, излучение от Парацельса, урожай и какие-то дулвари арш. Я знала, что арш – это дождь, а что значит определение, спросить не решилась.
Маленькие посёлки сменялись более крупными, пока мы наконец не полетели над городом. И город тоже был невероятно мил: улочки, площади, башенки, лесенки. Домики громоздились друг на друге, то взбираясь на склоны холмов, то ныряя вниз чередой пёстрых крыш. В разнообразии домов и переулков была какая-то особенная гармония упорядоченного хаоса, которая захватывала и приковывала взгляд. Город был красив. Даже странно было видеть такое не на процветающем Элизиуме, а на нищей – по уверениям всех знакомых – богом забытой планете.
– Это Альмида, – сказал мистер Джадд, на мгновение прервав беседу с Гарольтом и посмотрев на меня. – Столица. – Встретив мой удивлённый взгляд, он уточнил: – На Сильфиде мало земель, пригодных для жизни. Поэтому здесь, по большому счёту, одна страна и одна столица. Сильфийцам только не говорите, они могут с вами не согласиться, – и он посмеялся.
Ряды домиков прервались, и я увидела поляну, всю изрезанную косыми линиями жёлтых тропинок. По краю она была оцеплена людьми в чёрном – возможно, галконсийскими военными, – а посреди неё виднелось какое-то чёрное строение, похожее на огромный огарок свечи.
Я прильнула к стеклу.
– Что это?
– Сильфийский храм, – ответил Гарольт. – Вернее, то, что от него осталось.
Я вспомнила сильфийские храмы на изображениях из справочников и учебников и из рассказов Шандара: чёрные башни, царапавшие острыми верхушками облака.
– Что здесь случилось?
– Ракетный удар.
– Почему?
Гарольт посмотрел на меня пристально. Мне всегда казалось, что карие глаза – тёплые, но его взгляд был пронизывающе холодным.
– Ты историю не читала совсем?
– Читала... ну... Сильфида боролась с ГалКонСи за независимость.
– Ну вот доборолась, – ответил Гарольт. Тон был такой, что я решила больше ничего не расспрашивать.
Резиденция вынырнула перед флаером совершенно внезапно. Вот только что мы любовались на базарную площадь, на пёстрые вывески крохотных магазинчиков и фонтан с разбитой статуей в середине, и вдруг – крутой вираж, поворот – и мы летим прямиком в высокое белое здание с острыми башенками. Прежде, чем я успела испугаться, в стене открылся проход, словно огромная пасть. Флаер нырнул в эту пасть, проехал, резко тормозя. Гарольт удержал меня, не давая вновь свалиться.
Затих двигатель. За спиной стремительно опускались ворота, оставляя нас в полумраке гаража. Над головой горели золотистые лампы, но их свет не мог сравниться со светом солнца.
Мистер Махади поднял дверь флаера. Из брюха выехал трап и упёрся в пол.
– Добро пожаловать в резиденцию Санкаров, – сказала он, выходя из флаера.
– Резиденцию? Санкаров? – повторила я с удивлением хорошо знакомую фамилию Шандара.
– А с кем ты пол-Галактики облетела, ты тоже решила не выяснять, да? – судя по лицу Гарольта, он уже перестал злиться и просто веселился. – Ты вообще хоть чем-то в жизни интересуешься?
Резиденция поразила меня незамысловатой роскошью, которую жители Сильфиды, наверное, и не замечали. Полностью натуральные материалы – такая обстановка стоила бы безумно дорого, будь мы на космическом корабле: деревянные полы, деревянные перила, литые металлические ручки дверей, каменная мозаика садовых дорожек. Но здесь, на Сильфиды, им было проще строить так: лес под боком, скалы – рядом. Пластик нужно синтезировать, а дерево – только сруби и обстругай.
Мне всё хотелось потрогать. Когда мы шли по открытой галерее, рука так и тянулась к каменной кладке, потом мы вошли в коридоры резиденции, и тут же захотелось коснуться крахмально-белых стен.
– Санкары что, правят Сильфидой? – изумилась я, поднимаясь по лестнице и скользя пальцами по деревянным перилам. – Я думала, моя мать из правящей семьи...
Я усилием воли заставила себя поднять спинку кресла. Потёрла брови: хотелось потереть лоб, но сдвигать шлем я не решалась.
– Сейчас, – откликнулась я. – Голову чуть отпустит...
Я посмотрела на Гарольта, пытаясь сфокусироваться, но не получалось.
– Нужно обезболивающее?
– А есть? – спросила я. К моему удивлению, Гарольт полез во внутренний карман, достал кейс, сильно похожий на портсигар, и извлёк из него ампулу.
– Закатай рукав. Плечо открой.
Ампулу в плечо мне он вколол привычным движением, будто делал это миллион раз. И поймав мой удивлённый взгляд, заметил:
– На Сильфиде у многих болит голова. Через пару минут отпустит.
Давать мне подождать эти пару минут он явно не собирался, но спасибо и на этом.
Я медленно поднялась на ноги и пошла к трапу. Я несла голову так, словно это был стакан, до краёв наполненный водой: осторожно выверяя каждый шаг, боясь расплескать.
Всего пара шагов – и мне в глаза ударило солнце и пахнуло запахом металла и нагретого бетона.
Солнечный свет в первый момент ослеплял. Небо терялось в космической высоте. Какое оно высокое – всякий раз поражаюсь после того, как проведу много дней на станциях и кораблях. Небо потрясает и в то же время пугает.
Я помню, как впервые оказалась под открытым небом. Это было на Элизиуме. Мне было шесть лет, и я впервые выехала на планету – в кресле-каталке. Я могла ходить, но мать настояла на кресле – считалось, так безопаснее.
Столько лет прошло, но я до сих пор помню ужас, что охватил меня на Элизиуме.
На меня навалилось всё сразу: запахи, звуки, ощущения. Порывы ветра трепали одежду, и я бы точно упала, если бы не сидела.
Сперва я увидела пол. Я решила, что это пол, хотя это было композитное покрытие космопорта. Потом я подняла глаза и мучительно долго вглядывалась в даль, пытаясь понять, что же это за странная стена, и что за размытый рисунок на ней, и почему верхняя её половина голубая... Осознание пришло не сразу: стен нет. Их просто нет.
Я знала, что так и будет, мать говорила про открытые пространства. Она говорила: "Там нет стен и потолка". А я всё никак не могла понять, о чём она. Отвечала: "Наверное, если подняться выше, потолок всё-таки будет, как у нас в актовом зале". "Нет, – отвечала мать, – не будет". "Он прозрачный, как в нашем саду?" "Нет, Вивьен, его просто нет. Там атмосфера". "А над атмосферой – потолок?" – не унималась я. "Над атмосферой – космос, – настойчиво объясняла мать. – На планетах потолка нет". "Как же у них тогда воздух не разлетается?" – спрашивала я. Я очень хорошо помнила, что станция должна быть герметична, иначе с неё разлетится воздух. Мать что-то отвечала – про гравитацию, магнитное поле планеты, но я не понимала. Как воздух может держаться возле планеты сам собой? Почему он не разлетается?
И вот я оказалась на Элизиуме. Я смотрела по сторонам, и вокруг не было стен. Никаких. Бесконечная пустота, куда ни глянь.
– Посмотри наверх, – посоветовал мне кто-то.
Я подняла голову. И увидела ту самую бескрайнюю пустоту, в которую должен был бы улетать воздух, но почему-то не улетал. И тогда я почувствовала себя настолько крошечной и беззащитной, что сжалась в кресле-каталке, обхватила голову руками и закричала.
Так странно и дико вспоминать об этом. И всё же, всякий раз, глядя на небо, я замираю.
Я не врала Шандару, когда говорила, что моя мечта – жить на планете, на которой я каждый день смогу видеть небо. Наверное, моя мечта звучала глупо и смешно. Но я почему-то за неё цеплялась.
Мы спустились по трапу. Сперва мне показалось, что снаружи тепло, но дело было в раскаленной посадочной площадке. Ветер был холодным, пронизывающим. Он нес запах мокрого песка, сквозь который пробивались ароматы каких-то экзотических растений.
Воздух был прозрачно-светел, небо впереди ощутимо уходило в желтизну. Рассвет? Или здесь жёлтое небо из-за примесей? Я повертела головой. С одной стороны над деревьями висело солнце – крошечное, с самую мелкую монетку, но достаточно яркое. С другой же над полем нависал огромный, во много раз больше солнца, месяц, лишь чуть-чуть не дотянувший до половинки круга. Жирный такой, откормленный месяц, жёлто-бежевый и полосатый.
– Ничего себе, – выдохнула я.
– Газовый гигант Парацельс, – ответил Гарольт, проследив за моим взглядом. – Он будет убывать вплоть до чёрной ночи. А потом начнёт расти.
– Чёрная ночь? – удивилась я. – А что, бывает другая?
– Ты совсем не читала про Сильфиду, что ли? – мой жених покачал головой.
Я посмотрела на его идеальный профиль, словно специально сделанный, чтобы лепить его в учебники истории, и почувствовала, как меня медленно охватывает ярость. Я погасила её одной-единственной мыслью: "Я сбегу".
– Ты про затмение? – спросила я.
– Да. Затмение случается каждые сутки и называется чёрной ночью. А обычная ночь – долгой или светлой, потому что Сильфиду освещает газовый гигант.
– Буду знать, – я поёжилась на ветру. – Тут всегда так холодно?
Над площадкой космодрома по направлению к нам летел пяток флаеров.
– Утро же. Пройдёт часов тридцать – и потеплеет. А часов через сорок ты сама будет мечтать о прохладе, – он посмотрел на меня и пояснил: – температура на Сильфиде колеблется от минус десяти до плюс пятидесяти.
– Скольки?! – изумилась я.
– Я же говорю, мечтать ещё будешь о прохладе.
Кажется, он добавил что-то ещё, но флаеры подлетели так близко, что гулом заглушили его голос. Они сели, подняв облако песка и пыли, дверцы распахнулись и наружу высыпали люди.
Люди были одеты в современные костюмы, но поверх накинули тяжёлые плащи с капюшонами, подбитые мехом. Очень предусмотрительно, учитывая ледяной ветер, от которого меня уже начало колотить. По воротникам, краям рукавов, подолу и капюшону сильфийцев шла хитрая этническая вышивка разных цветов. У одних это были оттенки красного, у других - желтого. Во всём остальном сплошь и рядом нейтральные цвета: темно-серый, белый, чёрный...
Пока люди приближались к нам, я рассматривала их, отмечая все больше деталей.
Кажется, цвет соответствовал этносу. По крайней мере, никак иначе я не могла объяснить, почему те, в чьей одежде присутствовал красный, мне отдалённо напоминали Шандара: тоже высокие, широкоплечие, с относительно светлой кожей и темными волосами. "Синие" были более смуглыми и узкими в кости, ниже ростом. Даже черты лица чем-то отличались: более тонкие и острые у "синих", более крупные у "красных".
Помимо местных, я увидела в толпе и несколько людей в обычных деловых костюмах или форме ГалКонСи. Они все были в шлемах – как и мы, а серо-бело-голубая эмблема на их одежде выцвела до серо-белой.
– Эти красные и синие – это разные этносы? – спросила я у Гарольта. Он посмотрел на меня холодно и как будто слегка недовольно.
– Это разные касты.
– Касты? – изумилась я. – У них есть касты?
– Так ты совсем ничего не знаешь? – он недовольно скривил губы.
Я почти открыла рот, чтобы сказать, что в учебниках про касты не говорилось, а мать ничего про родину не рассказывала, только радовалась, что улетела... Но не стала. Мои отношения с Гарольтом были и без того слишком напряжёнными.
Сильфийцы тем временем приблизились к нам. Вперёд вышел мужчина в обычном чёрно-белом костюме, и только тут я поняла, что в его одежде совсем нет цветов. На фоне колоритных “синих” и “красных” выглядел он весьма обычно: средний рост, среднее телосложение. Его фигура уже начала оплывать в районе талии, лицо широкое, но не мужественное, а какое-то полновато-округлое. Но несмотря на все округлости его фигуры, в нём не чувствовалось ни мягкости, ни доброты. Скорее, он казался сухим и холодным, как зачерствевший и чуть заплесневевший каравай из холодильника.
Фирменная эмблема ГалКонСи на его груди, как и у всех здесь, была серо-белой.
– Мистер Бёрнс, рад вас приветствовать! – произнёс он хорошо поставленным грудным голосом. Его голос резко контрастировал с внешностью и казался взятым взаймы у кинозвезды. – И не только вас, но и вашу очаровательную спутницу, – он улыбнулся мне и даже коротко, едва заметно поклонился. – Мисс Джа Лар, я полагаю?
Я кивнула:
– Доброго вам дня, мистер?..
– Зейд Махади, полномочный представитель ГалКонСи на Сильфиде. Пройдёмте за мной, господа, на космодроме довольно холодно в это время цикла.
Сильфийцы с синими узорами на одежде поднесли нам тяжёлые плащи и пригласили в флаеры. Гарольт от своего отказался, а я надела и даже капюшон накинула. Лишь закутавшись в мех, я поняла, как же на самом деле замёрзла.
Внутри флаеров было чистенько, но бедненько. Сидения вместо мягкого проминающегося материала были покрыты пёстрой тканью с мелким орнаментом. Под ногами обнаружились тканые коврики. Словно кто-то ободрал флаер изнутри и переобил по своему усмотрению.
Мы с Гарольтом сели рядом, за нами разместились его телохранители, а напротив устроился мистер Махади. Флаер дрогнул и полетел вверх.
– Вы удачно прилетели, – заговорил полномочный представитель. – Впереди длинный день: лучшее время, чтобы смотреть Сильфиду. Ночью здесь гораздо менее живописно.
– Мистер Махади, а вы давно здесь живёте? – спросила я.
– Что вы, я не живу здесь, – ответил он. – Я здесь служу, всего пять месяцев, если считать по терранскому календарю. А вы откуда?
Я рассказала, откуда я, мы соотнесли продолжительность года на Андорре с Элизиумом и Лаборой. Я узнала, что год на Сильфиде равен суткам и длится 196 часов.
Мы набрали высоту, и впереди показались леса, поля, петляющая и искрящаяся река, посёлки. Кое-где в низинах я замечала белые пятна на земле – снег? Дальше темнели величественные бока гор, увенчанные снежными шапками.
Посёлки, над которыми мы пролетали, были все, как на подбор: белёные стены, красные черепичные крыши. Домики то выстраивались ровными линиями, то грудились, топорщась острыми углами крыш, и было в их очертаниях что-то игрушечное.
– Здесь можно было бы устроить курорт, – заметила я, любуясь пейзажами.
Гарольт фыркнул:
– Курорт, на котором ты будешь ходить в тяжеленном шлеме и пить лекарства от головной боли? И кто поедет на такой курорт?
Я осеклась. И правда. Эта планета могла бы стать элитным место отдыха, но что-то с ней было не так. Только вот что?
– А почему мы в шлемах, а сильфийцы – без? – спросила я.
Гарольт кинул на меня такой взгляд, что я поняла: я спросила лишнее. Но откуда мне было знать, что информация о шлемах секретная?
– Сильфида не очень приветлива к чужеземцам, – ответил мистер Махади.
– А в чём проявляется неприветливость? – не удержалась и спросила я.
Полномочный представитель широко улыбнулся:
– Вам, очаровательная леди, не стоит забивать такими мелочами свою прекрасную головку. Просто не снимайте этот шлем даже во сне, и всё будет отлично.
– А голову как мыть? – удивилась я. Гарольт закатил глаза. Мистер Махади посмеялся:
– Женщины! Кто о чём, а они о красоте! – и не сказал ничего больше. Видимо, мыть голову на Сильфиде было немодно.
Гарольт убрал пряди волос, скрывавшие моё ухо, и шепнул мне, почти касаясь кожи губами:
– Лучше молчи.
– Как скажешь, милый, – улыбнулась я настолько фальшиво-сладко, что у самой скулы свело. Его же, кажется, всё устроило.
После этого Гарольт взял меня за руку – отчего я внутренне сжалась – и повернулся к мистеру Махади. Они обсуждали какую-то ерунду – прогноз погоды, излучение от Парацельса, урожай и какие-то дулвари арш. Я знала, что арш – это дождь, а что значит определение, спросить не решилась.
Маленькие посёлки сменялись более крупными, пока мы наконец не полетели над городом. И город тоже был невероятно мил: улочки, площади, башенки, лесенки. Домики громоздились друг на друге, то взбираясь на склоны холмов, то ныряя вниз чередой пёстрых крыш. В разнообразии домов и переулков была какая-то особенная гармония упорядоченного хаоса, которая захватывала и приковывала взгляд. Город был красив. Даже странно было видеть такое не на процветающем Элизиуме, а на нищей – по уверениям всех знакомых – богом забытой планете.
– Это Альмида, – сказал мистер Джадд, на мгновение прервав беседу с Гарольтом и посмотрев на меня. – Столица. – Встретив мой удивлённый взгляд, он уточнил: – На Сильфиде мало земель, пригодных для жизни. Поэтому здесь, по большому счёту, одна страна и одна столица. Сильфийцам только не говорите, они могут с вами не согласиться, – и он посмеялся.
Ряды домиков прервались, и я увидела поляну, всю изрезанную косыми линиями жёлтых тропинок. По краю она была оцеплена людьми в чёрном – возможно, галконсийскими военными, – а посреди неё виднелось какое-то чёрное строение, похожее на огромный огарок свечи.
Я прильнула к стеклу.
– Что это?
– Сильфийский храм, – ответил Гарольт. – Вернее, то, что от него осталось.
Я вспомнила сильфийские храмы на изображениях из справочников и учебников и из рассказов Шандара: чёрные башни, царапавшие острыми верхушками облака.
– Что здесь случилось?
– Ракетный удар.
– Почему?
Гарольт посмотрел на меня пристально. Мне всегда казалось, что карие глаза – тёплые, но его взгляд был пронизывающе холодным.
– Ты историю не читала совсем?
– Читала... ну... Сильфида боролась с ГалКонСи за независимость.
– Ну вот доборолась, – ответил Гарольт. Тон был такой, что я решила больше ничего не расспрашивать.
Резиденция вынырнула перед флаером совершенно внезапно. Вот только что мы любовались на базарную площадь, на пёстрые вывески крохотных магазинчиков и фонтан с разбитой статуей в середине, и вдруг – крутой вираж, поворот – и мы летим прямиком в высокое белое здание с острыми башенками. Прежде, чем я успела испугаться, в стене открылся проход, словно огромная пасть. Флаер нырнул в эту пасть, проехал, резко тормозя. Гарольт удержал меня, не давая вновь свалиться.
Затих двигатель. За спиной стремительно опускались ворота, оставляя нас в полумраке гаража. Над головой горели золотистые лампы, но их свет не мог сравниться со светом солнца.
Мистер Махади поднял дверь флаера. Из брюха выехал трап и упёрся в пол.
– Добро пожаловать в резиденцию Санкаров, – сказала он, выходя из флаера.
– Резиденцию? Санкаров? – повторила я с удивлением хорошо знакомую фамилию Шандара.
– А с кем ты пол-Галактики облетела, ты тоже решила не выяснять, да? – судя по лицу Гарольта, он уже перестал злиться и просто веселился. – Ты вообще хоть чем-то в жизни интересуешься?
Глава 40. Прода от 02.04.2022, 23:08
Резиденция поразила меня незамысловатой роскошью, которую жители Сильфиды, наверное, и не замечали. Полностью натуральные материалы – такая обстановка стоила бы безумно дорого, будь мы на космическом корабле: деревянные полы, деревянные перила, литые металлические ручки дверей, каменная мозаика садовых дорожек. Но здесь, на Сильфиды, им было проще строить так: лес под боком, скалы – рядом. Пластик нужно синтезировать, а дерево – только сруби и обстругай.
Мне всё хотелось потрогать. Когда мы шли по открытой галерее, рука так и тянулась к каменной кладке, потом мы вошли в коридоры резиденции, и тут же захотелось коснуться крахмально-белых стен.
– Санкары что, правят Сильфидой? – изумилась я, поднимаясь по лестнице и скользя пальцами по деревянным перилам. – Я думала, моя мать из правящей семьи...
