Я скопировала приложение, ввела в него информацию о Сильфиде: расстояния, размер, класс звезды, скорость вращения, состав почвы и атмосферы... Раз, другой, третий я вводила цифры – и всякий раз модель не сходилась. Планета то оказывалась безжизненной пустыней, то зарастала лесами по самый экватор. Я никак не могла найти точку равновесия, при которой леса, поля и озёра концентрировались бы на небольшом островке в северном полушарии.
Я крутила модели и так, и этак, пытаясь понять, где ошиблась – а ошибиться, когда имеешь дело с планетами, очень легко, – и так увлеклась, что не слышала, как в комнату зашёл Гарольт. Когда он положил руки мне на плечи, я вздрогнула. Пальцы у него были сильные, но жёсткие.
Как раз в этот момент голограмма выдала сообщение: "Пересчёт закончен". Сильфида опять превратилась в безжизненную пустыню.
– Я думал, ты пошла проверять почту, – произнёс Гарольт.
– Что? – дёрнулась я, поворачивая голову. Первым порывом было – закрыть голограмму, и только потом я поняла, что скрывать мне нечего. – Тут спутников мало, почта долго качается.
Он убрал руки с моих плеч, потянулся к голограмме и пальцем заставил шарик Сильфиды крутиться.
– Не знал, что ты такое умеешь.
– Хобби, – пожала я плечами. – Но, как видишь, не очень-то умею.
– Почему?
Я покрутила голограмму Сильфиды, демонстрируя Гарольту планету:
– Видишь, сплошные пустыни. А там, – я кивнула за окно, – леса. Плохой из меня эколог.
Гарольт промолчал секунду или две, а потом спросил:
– Ты вроде хотела прогуляться.
– Хотела, – кивнула я.
– Пошли. Я покажу тебе, в чём главная проблема Сильфиды.
Гарольт приказал пилоту лететь как можно ниже. Сперва я не поняла, почему он так поступил. Но чем дольше смотрела в окно, тем тяжелее становилось на душе.
Сильфида лишь на первый взгляд напоминала мой любимый Элизиум. Вблизи она производила гнетущее впечатление. Город нуждался в ремонте. Краска со стен отходила пластами, вокруг окон, выходивших на реку, виднелись тёмные пятна плесени. На уличках поуже блестели лужи и валялся мусор.
– Сильфида – отсталая планета, – говорил Гарольт, пока мы летели. – Она не может предложить ГалКонСи ничего интересного: ни высокотехнологичных производств, ни институтов. Даже с полезными ископаемыми тут всё печально. Значительная часть лекарств и техники, поставляемой сюда, – гуманитарная помощь. В планету вливаются средства, но доход от неё получить практически нереально.
Мы отлетели от города. Пролетели над полуразвалившимися домишками с просевшими крышами, потом – над полем, в котором крестьяне, согнувшись в три погибели, копались в земле.
Сделали круг над свалкой. В горах мусора копошились, что-то выискивая, люди.
– Посмотри на этих людей. Они не видели и никогда не увидят космос. Они не смогут улететь отсюда, потому что их дома стоят дешевле, чем билет с Сильфиды в один конец.
– Не всем людям нужен космос, – неуверенно произнесла я.
– Но техника и лекарства нужны всем.
Мне стало тоскливо.
С каждым кругом, который делал над городом флаер, я словно погружалась в трясину. Это моя родина – отчасти. Отсюда отец увёз когда-то мать. Я вспоминала, как мать трясла меня за плечи, шипела на меня и говорила, что я должна заботиться о том, чтобы понравиться жениху. Впервые я подумала: а не боялась ли она, что мой отец отошлёт её обратно? Не боялась ли она снова оказаться здесь?
– Единственный шанс для Сильфиды стать богаче – построить несколько заводов, – продолжал Гарольт. – Но местная религия очень плохо относится к технике. Санкар называет строительство заводов выкручиванием рук. Он не понимает, что ГалКонСи не может поставлять гуманитарную помощь бесплатно, ничего не получая.
Мы пролетели над рекой, в которой на утлых судёнышках качались на волнах рыбаки. Пролетели так низко, что я увидела даже лица рыбаков: обветренные, цвет неровный, у одного – вся кожа в рытвинах и оспинах.
– Какие заводы вы хотите построить?
– Обогащение топливных стержней.
Я не ответила. Такие заводы были токсичны – но требовали много кислорода, поэтому построить их можно было только на планетах – никаких астероидов. Обычно для них выбирали планеты погрязнее, потоксичнее, вроде Лаборы, принадлежавшей моим родителям.
Мне было жалко портить атмосферу Сильфиды ядовитыми выбросами. Хотя планета большая, и обитаема лишь незначительная её часть. Может, если построить заводы ближе к экватору, в пустыне, всё будет не так страшно…
– Но ведь здесь есть какие-то древние технологии, – заметила я. – Башни. Как я поняла, Сильфида долгое время сопротивлялась ГалКонСи именно благодаря им.
– Есть. И ты не представляешь себе, какой это кошмар, Вивьен. Эти технологии вовсе не спасение планеты. Напротив, они убивают Сильфиду, – ответил Гарольт. А потом повысил голос, обращаясь к пилоту: – Лети к администрации, Джек!
– Слушаюсь, сэр! – отозвался Джек. Мы повернулись – и полетели к центру города. Улицы становились лучше: чище, прибраннее. Фасады отремонтированы, флюгеры крутятся на ветру.
Впереди показалась площадь с обугленными останками чёрной башни. А за ней, среди почти игрушечных домиков с черепичными крышами – квадратное строение из стекла и бетона, неуместное и уродливое. Оно торчало, словно прыщ посреди лба, лаково-блестящее и режущее глаз.
– Что это за здание? – спросила я.
– Местная администрация, отделение ГалКонСи, мисс, – отозвался пилот. Мы облетели здание и зависли над парковкой. Пока мы медленно опускались, поднимая вокруг себя облачка пыли, я оглядывалась по сторонам: всё вокруг кишело военными.
Когда мы сели, Гарольт вышел из флаера первым и протянул мне руку:
– Пойдём, я покажу, что будет, если ты снимешь шлем.
Здание администрации казалось инородным для Сильфиды не только снаружи, но и внутри. Стекло, пластик, металл. Лишь деревянная мебель и каменные плиты на полу напоминали о местной архитектуре.
Едва зайдя в холл, мы сразу направились к дежурному, и Гарольт приказал:
– Покажи нам ортодокса.
– Ортодокса? – удивилась я, пытаясь вспомнить, что значит это слово.
Дежурный вынырнул из-за стойки и, кивнув нам, поспешил вперёд по коридорам.
– Мы их так зовём. Ортодоксами, – проговорил он. – Сколько ни говори им о мерах безопасности, а всё равно регулярно находится идиот, который игнорирует симптомы. Слышишь странные голоса, чувствуешь запах серы, видишь новый фиолетовый – срочно зови врачей! Но нет, терпят до последнего, а потом – вот...
– Новый фиолетовый? – удивилась я.
Дежурный обернулся ко мне:
– Вы ведь недавно прилетели?
– Пять часов назад, – ответил за меня Гарольт.
– Первые год, ну, часов двести, вам бояться нечего, мисс. Но если дольше задержитесь, следите внимательно. Новый фиолетовый – это цвет вроде фиолетового, но не фиолетовый. Все ортодоксы о нём говорят, но несут какую-то чушь, и мы понять не можем, о чём они.
– Ультрафиолетовый? – спросила я.
– Нет. Что-то иное. Вот, заходите, – и дежурный распахнул перед нами дверь. – Этому часов сто. Ждём вот, когда его увезут. Предыдущего мы десять лет назад обнаружили – сильфийских лет, разумеется. Две тысячи часов назад. Безумное тут время, так сложно считать.
Мы зашли в небольшое помещение, разделённое на две половины решёткой. Там, за решёткой, я увидела что-то вроде камеры, только очень просторной, мягкую кровать и лежавшего на ней мужчину. На полу возле мужчины валялся шлем с оборванными ремешками.
– Ну вот, опять снял, – вздохнул дежурный. – Придется ребят звать. Привязывать его. Я позову... – сказал он. – А вы пока общайтесь.
С этими словами он ушёл, и мы остались наедине с загадочным ортодоксом.
Он лежал, не подавая признаков жизни, тупо смотрел в потолок и, казалось, даже не дышал.
– А что с ним? – спросила я шёпотом у Гарольта.
– А давай позовём его... офицер Сайди! Офицер Сайди, почему не приветствуете по уставу?!
Лежавший на кровати мужчина повернул голову и смерил нас мутным взглядом. Он был довольно молодым, симпатичным брюнетом с курчавыми волосами и высокими скулами.
– Ыыыы... га... ак... – проговорил он грудным голосом. С каждым слогом он чуть прищуривал один глаз, выпучивая при этом второй.
– Офицер Сайди, – не отставал от него Гарольт. – Встаньте и представьтесь по уставу.
Тело мужчины начало двигаться, но двигалось оно не так, как двигался бы нормальный живой человек. Нет, он согнулся в талии рывком и застыл, словно переломанная линия, опираясь на бедро и за висок, держа плечо в воздухе и тараща глаза. Я и представить себе не могла, что человек может так изогнуться.
– Ыыыы... гак... – повторил он, клацнув зубами на втором слове.
Он выкинул руку вперёд – так резко, что я вздрогнула и отскочила. Потом начал подниматься, но поднимался он совершенно не по-человечески: он не пытался подставить руку или опустить ноги. Он поднимал половину тела, держа ноги прижатыми к койке, поднимал очень медленно, секунду за секундой, и сквозь тонкую ткань его рубашки я видела, как напрягаются косые мышцы его пресса. Я думала, он не сможет сесть, но он сел, согнувшись на девяносто градусов в талии, согнувшись боком: никогда не видела, чтобы люди так сидели.
Тело его, приняв вертикальное положение, больше не двигалось, зато голова продолжала, наклоняясь набок.
– Галлахен, – произнёс он внезапно очень чётко. – Здесь Галлахен.
И улыбнулся. Улыбнулся не так, как улыбаются люди: нет, губы просто растянулись в разные стороны, демонстрируя зубы, а глаза так и остались: один вытаращен, второй наполовину прищурен.
Я отступила ещё на шаг.
– Что с ним? – спросила я, оглядываясь на Гарольта. – И почему... почему его зовут ортодоксом? Ортодоксы – это же фанатики какой-то веры, а он... он как зомби!
– Ты подожди часов сто, он ещё и молиться начнёт, – ответил мужчина.
– Кому молиться?
– Местным богам, сильфам.
Ортодокс тем временем упал лицом вперёд. Просто упал, не пытаясь даже подставить руки. Свалился с кровати, приложившись носом об пол. Застыл – всё также неестественной, изогнутой позе, а потом пополз плечами по полу. Он полз, продолжая повторять "ыыыы... гак... ыыыы... гак..." и иногда вставляя "Галлахен". Полз к нам.
Я против воли сделала ещё один шаг назад. Я была далеко от решётки, но хотелось отойти ещё дальше. Движения этого офицера были настолько безумными, настолько нечеловеческими, что будили животный ужас.
Офицер Сайди тем временем полностью сполз на пол и ткнулся затылком в решётку. Он начал поднимать голову, и я увидела, что из носа у него бежит кровь.
– Его вообще можно... вылечить? – спросила я, прижимая ладонь ко рту.
– Тысяча-полторы часов реабилитации – и будет как новенький, – ответил Гарольт. – Правда, с посттравматическим синдромом, но живой и в рассудке. Их регулярно таких с Сильфиды увозят. Всё излечимо, но туристы такой спецэффект от поездки не оценят, как думаешь?
Офицер Сайди теперь пытался встать вдоль решётки. Делал он это тоже странно: выпятив руки локтями вперёд, он пытался ими ухватиться за решётку. У меня от одной его позы плечи заныли.
– Галлахен, – произнёс он, глядя точно на меня. А потом его лицо вдруг разгладилось, стало юным и по-мальчишески удивлённым, и он произнёс неожиданно чётко: – Сильфариты. Где. Сильфариты.
Вопрос был настолько чётким и конкретным, а взгляд офицера – настолько пронзительным, что я ответила прежде, чем успела подумать.
– У Шандара, – сказала я.
– У. Шандара, – ортодокс замер посреди движения и сполз обратно на пол. Теперь он лежал, прижимаясь щекой к решётке, из его носа текла кровь, стекала по губам, подбородку, капала на рубашку. Но сам ортодокс этим совсем не интересовался. Он словно сломался, переключился в свой прежний режим, и снова начинал щурить один глаз и таращить другой: – Ыыыы... – произнёс он. А потом подумал и добавил: – Гак. – И снова: – Ыыыы.... Гак.
Я против воли схватила Гарольта за локоть. Он повернулся ко мне.
– Что это? Что с ним? Как это? Как вообще это происходит?
– Древние сильфийские технологии, о которых ты говорила, – криво улыбнулся Гарольт. – Вот такие у них побочные эффекты.
Я перевела взгляд с жениха на ортодокса и обратно. С пола доносилось размеренное:
– Ыыыы.... Гак. Ыыыы.... Гак. Ыыыы... Гак.
За спиной ортодокса открылась дверь. Из неё вышел дежурный с двумя помощниками.
– Пошли, – сказал Гарольт. – Сейчас они будут его привязывать. Ничего интересного.
Я кивнула, но с места не сдвинулась. Мужчины взяли ортодокса под мышки, понесли к койке. Офицер Сайди растопыривал конечности и вырывался, но движения его были странными, неловкими, корявыми. "Ыыыыыыыы!.." – хрипел он.
Я не смогла дальше смотреть: отвернулась. Уже подходила к двери, когда за спиной послышалось отчётливое:
– Шандар... шэн те па...
Я развернулась, услышав знакомое имя. Парень на мгновение посмотрел на меня осмысленно, а потом его лицо снова перекосило, и он задёргался, как пьяная морская звезда. Гарольт взял меня за локоть и почти насильно вывел наружу.
Только когда мы вышли на парковку флаеров, я поняла, как сильно меня трясёт. Светило солнце, на земле лежали всё те же длинные рассветные тени, но я не чувствовала ни тепла, ни холода.
– Что он сказал? – спросил Гарольт. – “Шандар шэн те па”?
– Кажется… – кивнула я. Я оперлась спиной о флаер: ноги дрожали и плохо меня держали. – Что это значит?
– Что-то на сильфийском, который ты, разумеется, не знаешь…
Гарольт потянулся к коммуникатору, а я задумалась. Мне и в голову не пришло, что эта фраза на сильфийском. Но если задуматься… “Шэн” похоже на “мы”. “те па”, судя по форме, – на какой-то глагол. Словарь бы, но под рукой ничего нет.
Мы замерли на парковке, недалеко от флаера, но Гарольт не спешил улетать. Его пальцы скользили по запястью, взгляд замер, сфокусировавшись на чём-то невидимом мне.
– Что за устройства могут сделать… такое? – пробормотала я. – Что это? Как это происходит?
Я понимала, что Гарольт может огрызнутся – но мне было не до его нервов. Перед глазами всё ещё стояло перекошенное лицо офицера Сайди.
– Всё, что я слышал от учёных, можно перевести как: "это невозможно, но это происходит", – ответил Гарольт.
– Это башни?
– Наверное, – он коротко пожал плечами.
– Что ещё мне следует знать о Сильфиде?
Гарольт ответил не сразу. Несколько секунд он смотрел поверх моей головы, а потом спросил:
– Ты знаешь, чего хочет Умбра?
– Как я поняла, Сильфида противостояла ГалКонСи, пока технологии не… – я споткнулась, подбирая подходящее слово: – выключили. И их хотят… – я сделала неопределённое движение рукой, – включить?
Гарольт хмыкнул.
– Примерно верно. Но если планета сейчас так воздействует на людей, представляешь, что будет тогда?
Я потёрла внезапно озябшие плечи.
– А что было раньше? Когда ГалКонСи годами не могли захватить Сильфиду.
– Данные засекречены, – ответил Гарольт.
– От тебя тоже?
– От меня – нет. От тебя – да. Поверь, ничего хорошего.
Исчерпывающий ответ.
Я огляделась. С трёх сторон парковки был забор с колючей проволокой, с четвёртой виднелась заросшая травой площадь с разрушенной башней посередине. Чёрный оплавленный кусок неизвестного материала, окружённый зеленью, больше походил на неудачную скульптуру художника-авангардиста, чем на древнюю технологию.
Я крутила модели и так, и этак, пытаясь понять, где ошиблась – а ошибиться, когда имеешь дело с планетами, очень легко, – и так увлеклась, что не слышала, как в комнату зашёл Гарольт. Когда он положил руки мне на плечи, я вздрогнула. Пальцы у него были сильные, но жёсткие.
Как раз в этот момент голограмма выдала сообщение: "Пересчёт закончен". Сильфида опять превратилась в безжизненную пустыню.
– Я думал, ты пошла проверять почту, – произнёс Гарольт.
– Что? – дёрнулась я, поворачивая голову. Первым порывом было – закрыть голограмму, и только потом я поняла, что скрывать мне нечего. – Тут спутников мало, почта долго качается.
Он убрал руки с моих плеч, потянулся к голограмме и пальцем заставил шарик Сильфиды крутиться.
– Не знал, что ты такое умеешь.
– Хобби, – пожала я плечами. – Но, как видишь, не очень-то умею.
– Почему?
Я покрутила голограмму Сильфиды, демонстрируя Гарольту планету:
– Видишь, сплошные пустыни. А там, – я кивнула за окно, – леса. Плохой из меня эколог.
Гарольт промолчал секунду или две, а потом спросил:
– Ты вроде хотела прогуляться.
– Хотела, – кивнула я.
– Пошли. Я покажу тебе, в чём главная проблема Сильфиды.
Гарольт приказал пилоту лететь как можно ниже. Сперва я не поняла, почему он так поступил. Но чем дольше смотрела в окно, тем тяжелее становилось на душе.
Сильфида лишь на первый взгляд напоминала мой любимый Элизиум. Вблизи она производила гнетущее впечатление. Город нуждался в ремонте. Краска со стен отходила пластами, вокруг окон, выходивших на реку, виднелись тёмные пятна плесени. На уличках поуже блестели лужи и валялся мусор.
– Сильфида – отсталая планета, – говорил Гарольт, пока мы летели. – Она не может предложить ГалКонСи ничего интересного: ни высокотехнологичных производств, ни институтов. Даже с полезными ископаемыми тут всё печально. Значительная часть лекарств и техники, поставляемой сюда, – гуманитарная помощь. В планету вливаются средства, но доход от неё получить практически нереально.
Мы отлетели от города. Пролетели над полуразвалившимися домишками с просевшими крышами, потом – над полем, в котором крестьяне, согнувшись в три погибели, копались в земле.
Сделали круг над свалкой. В горах мусора копошились, что-то выискивая, люди.
– Посмотри на этих людей. Они не видели и никогда не увидят космос. Они не смогут улететь отсюда, потому что их дома стоят дешевле, чем билет с Сильфиды в один конец.
– Не всем людям нужен космос, – неуверенно произнесла я.
– Но техника и лекарства нужны всем.
Мне стало тоскливо.
С каждым кругом, который делал над городом флаер, я словно погружалась в трясину. Это моя родина – отчасти. Отсюда отец увёз когда-то мать. Я вспоминала, как мать трясла меня за плечи, шипела на меня и говорила, что я должна заботиться о том, чтобы понравиться жениху. Впервые я подумала: а не боялась ли она, что мой отец отошлёт её обратно? Не боялась ли она снова оказаться здесь?
– Единственный шанс для Сильфиды стать богаче – построить несколько заводов, – продолжал Гарольт. – Но местная религия очень плохо относится к технике. Санкар называет строительство заводов выкручиванием рук. Он не понимает, что ГалКонСи не может поставлять гуманитарную помощь бесплатно, ничего не получая.
Мы пролетели над рекой, в которой на утлых судёнышках качались на волнах рыбаки. Пролетели так низко, что я увидела даже лица рыбаков: обветренные, цвет неровный, у одного – вся кожа в рытвинах и оспинах.
– Какие заводы вы хотите построить?
– Обогащение топливных стержней.
Я не ответила. Такие заводы были токсичны – но требовали много кислорода, поэтому построить их можно было только на планетах – никаких астероидов. Обычно для них выбирали планеты погрязнее, потоксичнее, вроде Лаборы, принадлежавшей моим родителям.
Мне было жалко портить атмосферу Сильфиды ядовитыми выбросами. Хотя планета большая, и обитаема лишь незначительная её часть. Может, если построить заводы ближе к экватору, в пустыне, всё будет не так страшно…
– Но ведь здесь есть какие-то древние технологии, – заметила я. – Башни. Как я поняла, Сильфида долгое время сопротивлялась ГалКонСи именно благодаря им.
– Есть. И ты не представляешь себе, какой это кошмар, Вивьен. Эти технологии вовсе не спасение планеты. Напротив, они убивают Сильфиду, – ответил Гарольт. А потом повысил голос, обращаясь к пилоту: – Лети к администрации, Джек!
– Слушаюсь, сэр! – отозвался Джек. Мы повернулись – и полетели к центру города. Улицы становились лучше: чище, прибраннее. Фасады отремонтированы, флюгеры крутятся на ветру.
Впереди показалась площадь с обугленными останками чёрной башни. А за ней, среди почти игрушечных домиков с черепичными крышами – квадратное строение из стекла и бетона, неуместное и уродливое. Оно торчало, словно прыщ посреди лба, лаково-блестящее и режущее глаз.
– Что это за здание? – спросила я.
– Местная администрация, отделение ГалКонСи, мисс, – отозвался пилот. Мы облетели здание и зависли над парковкой. Пока мы медленно опускались, поднимая вокруг себя облачка пыли, я оглядывалась по сторонам: всё вокруг кишело военными.
Когда мы сели, Гарольт вышел из флаера первым и протянул мне руку:
– Пойдём, я покажу, что будет, если ты снимешь шлем.
Здание администрации казалось инородным для Сильфиды не только снаружи, но и внутри. Стекло, пластик, металл. Лишь деревянная мебель и каменные плиты на полу напоминали о местной архитектуре.
Едва зайдя в холл, мы сразу направились к дежурному, и Гарольт приказал:
– Покажи нам ортодокса.
– Ортодокса? – удивилась я, пытаясь вспомнить, что значит это слово.
Дежурный вынырнул из-за стойки и, кивнув нам, поспешил вперёд по коридорам.
– Мы их так зовём. Ортодоксами, – проговорил он. – Сколько ни говори им о мерах безопасности, а всё равно регулярно находится идиот, который игнорирует симптомы. Слышишь странные голоса, чувствуешь запах серы, видишь новый фиолетовый – срочно зови врачей! Но нет, терпят до последнего, а потом – вот...
– Новый фиолетовый? – удивилась я.
Дежурный обернулся ко мне:
– Вы ведь недавно прилетели?
– Пять часов назад, – ответил за меня Гарольт.
– Первые год, ну, часов двести, вам бояться нечего, мисс. Но если дольше задержитесь, следите внимательно. Новый фиолетовый – это цвет вроде фиолетового, но не фиолетовый. Все ортодоксы о нём говорят, но несут какую-то чушь, и мы понять не можем, о чём они.
– Ультрафиолетовый? – спросила я.
– Нет. Что-то иное. Вот, заходите, – и дежурный распахнул перед нами дверь. – Этому часов сто. Ждём вот, когда его увезут. Предыдущего мы десять лет назад обнаружили – сильфийских лет, разумеется. Две тысячи часов назад. Безумное тут время, так сложно считать.
Мы зашли в небольшое помещение, разделённое на две половины решёткой. Там, за решёткой, я увидела что-то вроде камеры, только очень просторной, мягкую кровать и лежавшего на ней мужчину. На полу возле мужчины валялся шлем с оборванными ремешками.
– Ну вот, опять снял, – вздохнул дежурный. – Придется ребят звать. Привязывать его. Я позову... – сказал он. – А вы пока общайтесь.
С этими словами он ушёл, и мы остались наедине с загадочным ортодоксом.
Он лежал, не подавая признаков жизни, тупо смотрел в потолок и, казалось, даже не дышал.
– А что с ним? – спросила я шёпотом у Гарольта.
– А давай позовём его... офицер Сайди! Офицер Сайди, почему не приветствуете по уставу?!
Лежавший на кровати мужчина повернул голову и смерил нас мутным взглядом. Он был довольно молодым, симпатичным брюнетом с курчавыми волосами и высокими скулами.
– Ыыыы... га... ак... – проговорил он грудным голосом. С каждым слогом он чуть прищуривал один глаз, выпучивая при этом второй.
– Офицер Сайди, – не отставал от него Гарольт. – Встаньте и представьтесь по уставу.
Тело мужчины начало двигаться, но двигалось оно не так, как двигался бы нормальный живой человек. Нет, он согнулся в талии рывком и застыл, словно переломанная линия, опираясь на бедро и за висок, держа плечо в воздухе и тараща глаза. Я и представить себе не могла, что человек может так изогнуться.
– Ыыыы... гак... – повторил он, клацнув зубами на втором слове.
Он выкинул руку вперёд – так резко, что я вздрогнула и отскочила. Потом начал подниматься, но поднимался он совершенно не по-человечески: он не пытался подставить руку или опустить ноги. Он поднимал половину тела, держа ноги прижатыми к койке, поднимал очень медленно, секунду за секундой, и сквозь тонкую ткань его рубашки я видела, как напрягаются косые мышцы его пресса. Я думала, он не сможет сесть, но он сел, согнувшись на девяносто градусов в талии, согнувшись боком: никогда не видела, чтобы люди так сидели.
Тело его, приняв вертикальное положение, больше не двигалось, зато голова продолжала, наклоняясь набок.
– Галлахен, – произнёс он внезапно очень чётко. – Здесь Галлахен.
И улыбнулся. Улыбнулся не так, как улыбаются люди: нет, губы просто растянулись в разные стороны, демонстрируя зубы, а глаза так и остались: один вытаращен, второй наполовину прищурен.
Я отступила ещё на шаг.
– Что с ним? – спросила я, оглядываясь на Гарольта. – И почему... почему его зовут ортодоксом? Ортодоксы – это же фанатики какой-то веры, а он... он как зомби!
– Ты подожди часов сто, он ещё и молиться начнёт, – ответил мужчина.
– Кому молиться?
– Местным богам, сильфам.
Ортодокс тем временем упал лицом вперёд. Просто упал, не пытаясь даже подставить руки. Свалился с кровати, приложившись носом об пол. Застыл – всё также неестественной, изогнутой позе, а потом пополз плечами по полу. Он полз, продолжая повторять "ыыыы... гак... ыыыы... гак..." и иногда вставляя "Галлахен". Полз к нам.
Я против воли сделала ещё один шаг назад. Я была далеко от решётки, но хотелось отойти ещё дальше. Движения этого офицера были настолько безумными, настолько нечеловеческими, что будили животный ужас.
Офицер Сайди тем временем полностью сполз на пол и ткнулся затылком в решётку. Он начал поднимать голову, и я увидела, что из носа у него бежит кровь.
– Его вообще можно... вылечить? – спросила я, прижимая ладонь ко рту.
– Тысяча-полторы часов реабилитации – и будет как новенький, – ответил Гарольт. – Правда, с посттравматическим синдромом, но живой и в рассудке. Их регулярно таких с Сильфиды увозят. Всё излечимо, но туристы такой спецэффект от поездки не оценят, как думаешь?
Офицер Сайди теперь пытался встать вдоль решётки. Делал он это тоже странно: выпятив руки локтями вперёд, он пытался ими ухватиться за решётку. У меня от одной его позы плечи заныли.
– Галлахен, – произнёс он, глядя точно на меня. А потом его лицо вдруг разгладилось, стало юным и по-мальчишески удивлённым, и он произнёс неожиданно чётко: – Сильфариты. Где. Сильфариты.
Вопрос был настолько чётким и конкретным, а взгляд офицера – настолько пронзительным, что я ответила прежде, чем успела подумать.
– У Шандара, – сказала я.
– У. Шандара, – ортодокс замер посреди движения и сполз обратно на пол. Теперь он лежал, прижимаясь щекой к решётке, из его носа текла кровь, стекала по губам, подбородку, капала на рубашку. Но сам ортодокс этим совсем не интересовался. Он словно сломался, переключился в свой прежний режим, и снова начинал щурить один глаз и таращить другой: – Ыыыы... – произнёс он. А потом подумал и добавил: – Гак. – И снова: – Ыыыы.... Гак.
Я против воли схватила Гарольта за локоть. Он повернулся ко мне.
– Что это? Что с ним? Как это? Как вообще это происходит?
– Древние сильфийские технологии, о которых ты говорила, – криво улыбнулся Гарольт. – Вот такие у них побочные эффекты.
Я перевела взгляд с жениха на ортодокса и обратно. С пола доносилось размеренное:
– Ыыыы.... Гак. Ыыыы.... Гак. Ыыыы... Гак.
Глава 42. Прода от 18.04.2022, 19:54
За спиной ортодокса открылась дверь. Из неё вышел дежурный с двумя помощниками.
– Пошли, – сказал Гарольт. – Сейчас они будут его привязывать. Ничего интересного.
Я кивнула, но с места не сдвинулась. Мужчины взяли ортодокса под мышки, понесли к койке. Офицер Сайди растопыривал конечности и вырывался, но движения его были странными, неловкими, корявыми. "Ыыыыыыыы!.." – хрипел он.
Я не смогла дальше смотреть: отвернулась. Уже подходила к двери, когда за спиной послышалось отчётливое:
– Шандар... шэн те па...
Я развернулась, услышав знакомое имя. Парень на мгновение посмотрел на меня осмысленно, а потом его лицо снова перекосило, и он задёргался, как пьяная морская звезда. Гарольт взял меня за локоть и почти насильно вывел наружу.
Только когда мы вышли на парковку флаеров, я поняла, как сильно меня трясёт. Светило солнце, на земле лежали всё те же длинные рассветные тени, но я не чувствовала ни тепла, ни холода.
– Что он сказал? – спросил Гарольт. – “Шандар шэн те па”?
– Кажется… – кивнула я. Я оперлась спиной о флаер: ноги дрожали и плохо меня держали. – Что это значит?
– Что-то на сильфийском, который ты, разумеется, не знаешь…
Гарольт потянулся к коммуникатору, а я задумалась. Мне и в голову не пришло, что эта фраза на сильфийском. Но если задуматься… “Шэн” похоже на “мы”. “те па”, судя по форме, – на какой-то глагол. Словарь бы, но под рукой ничего нет.
Мы замерли на парковке, недалеко от флаера, но Гарольт не спешил улетать. Его пальцы скользили по запястью, взгляд замер, сфокусировавшись на чём-то невидимом мне.
– Что за устройства могут сделать… такое? – пробормотала я. – Что это? Как это происходит?
Я понимала, что Гарольт может огрызнутся – но мне было не до его нервов. Перед глазами всё ещё стояло перекошенное лицо офицера Сайди.
– Всё, что я слышал от учёных, можно перевести как: "это невозможно, но это происходит", – ответил Гарольт.
– Это башни?
– Наверное, – он коротко пожал плечами.
– Что ещё мне следует знать о Сильфиде?
Гарольт ответил не сразу. Несколько секунд он смотрел поверх моей головы, а потом спросил:
– Ты знаешь, чего хочет Умбра?
– Как я поняла, Сильфида противостояла ГалКонСи, пока технологии не… – я споткнулась, подбирая подходящее слово: – выключили. И их хотят… – я сделала неопределённое движение рукой, – включить?
Гарольт хмыкнул.
– Примерно верно. Но если планета сейчас так воздействует на людей, представляешь, что будет тогда?
Я потёрла внезапно озябшие плечи.
– А что было раньше? Когда ГалКонСи годами не могли захватить Сильфиду.
– Данные засекречены, – ответил Гарольт.
– От тебя тоже?
– От меня – нет. От тебя – да. Поверь, ничего хорошего.
Исчерпывающий ответ.
Я огляделась. С трёх сторон парковки был забор с колючей проволокой, с четвёртой виднелась заросшая травой площадь с разрушенной башней посередине. Чёрный оплавленный кусок неизвестного материала, окружённый зеленью, больше походил на неудачную скульптуру художника-авангардиста, чем на древнюю технологию.
