17 апреля, 2014 год, столица магического измерения Варна
В полдень над серым пасмурным небом Варны прокатился глухой раскат грома и затерялся в многочисленных башенках и шпилях города, на которых вот уже который день были приспущены флаги и фамильные гербы влиятельных кланов. Подул холодный, пронизывающий ветер. Взметнув подол лиловой мантии священника, он перелистнул несколько страниц в его магической книге, прошёлся по черным, траурным колпакам горожан и добрался до деревянных, выкрашенных в алый цвет гробов. Коснувшись молодых лиц с застывшими полуулыбками, ветер в ужасе отпрянул назад и мгновенно растворился в молчаливой толпе. На городском погосте Варны стало безветренно и тихо, лишь черные вороны на вековых деревьях переговаривались своими хриплыми голосами и время от времени поглядывали на похоронную процессию – горожане прощались с семью новобранцами Королевской армии, что погибли во время учебной практики на Северных землях, и не могли вспомнить такого горя…такое случалось разве что во время войны против Трех Магов.
– Господин Главнокомандующий…пора.
Аркелл кивнул и, одернув форменную куртку, на негнущихся ногах направился к ним – своим молодым и неопытным подопечным, которых окружили марионетки коварного и мстительного Мунганда в холодных и безлюдных Северных землях. Добравшись до парившей в воздухе и покрытой черным бархатом трибуны, Главнокомандующий глубоко вздохнул и вскинул голову. Бесчисленное количество глаз следило за каждым его движением. Заплаканные, грустные, равнодушные и злые – они будто прожигали насквозь и замечали все то, что творилось в его широкой груди под форменной курткой и алым плащом в цвет гробов, знамени клана Госсамер и крови на снегу…снегу…снегу…
В толпе кто-то нетерпеливо кашлянул, но тут же смолк. На деревьях негромко переговаривались черные вороны. Невидящим взглядом Аркелл скользнул по бледным, заплаканным лицам горожан и, задержавшись на заострившихся профилях мертвых солдат, проговорил, тщательно подбирая слова:
– Беда…беда пришла в наши земли, нет…в наш мир, во все магическое измерение. Теперь от нас, нашей сплоченности в общем деле зависит успех в этой войне…а война не за горами…
Горожане жадно ловили каждое слово Главнокомандующего и, молчаливо соглашаясь с его речами, переглядывались друг с другом и кивали головами. Одетый в лиловую, тщательно выглаженную мантию священник Лоран Ковски придерживал нужную страницу в своей магической книге и терпеливо ждал своей очереди – отпеть невинно убиенные души. А после…
– Хватит разглагольствовать! Довольно!
Яростный женский крик взметнулся над погостом и спугнул стаю черных воронов с раскидистой кроны старого дуба. Аркелл осекся и замолчал, стиснув под плащом холодную рукоять рубинового меча, будто бы ища у него поддержки. Толпа недовольно зароптала, выискивая среди недоуменных и переглядывающихся магов ту, что посмела перебить самого господина Главнокомандующего, а теперь судорожно открывала и закрывала рот, пытаясь справиться с рвущимися наружу рыданиями. Зоркие глаза королевских воинов обнаружили ее в считанные секунды – худую и простоволосую женщину с искаженным от гнева и боли лицом. Скомкав в руке траурный колпак, она испепеляла горящим взглядом замолчавшего Аркелла, по вине которого ее единственный, горячо любимый сын с минуты на минуту скроется под толщей черной и равнодушной земли.
Аркелл взмахом руки остановил двинувшихся было в сторону нарушительницы воинов и повернулся к притихшим горожанам.
– Мне…мне очень жаль, – произнес он и прижал крепко сжатый кулак к груди, в которой билось готовое выпрыгнуть наружу сердце. – Мне очень жаль, что так вышло, госпожа.
– А толку мне от вашей жалости! – крикнула безутешная мать и, размахнувшись, швырнула колпак на землю. – Она не вернет мне сына! Подонок!
– С ума сошла! – раздалось со всех сторон испуганное шипение горожан.
– Что ты себе позволяешь?!
– Ты как говоришь с Главнокомандующим?!
– Замолчи немедленно!
– Не замолчу! – с надрывом закричала женщина и вскинула руку, в которой тут же зародилась яркая вспышка заклятия. – Он заслужил это! Самый глупый…самый бездарный…самый слабый из всех Госсамеров!
Не успела она проклясть ненавистного ей Аркелла, как перед нею взметнулась лиловая, хорошо отглаженная мантия священника, и вот ее руку с погасшим заклятием перехватили холеные пальцы Лорана Ковски. Слащаво улыбнувшись, он мягко опустил бледные ладони опешившей женщины и сложил их вместе, будто бы в немой и благодарной молитве.
– Мы сочувствуем вашему горю, госпожа…Миллер, – проговорил священник и заглянул в бесцветные, заплаканные глаза своей прихожанки. – Но разве это господин Главнокомандующий собственноручно убивал этих детей?
– Нет, но…
– Разве он мог желать такой участи своим будущим воинам, что защищали бы честь Королевского двора и все магическое измерение?
– Н-нет…
– Зло, что расправилось с вашим сыном и его товарищами, будет уничтожено, имя же его проклято во веки веков, и мир тогда воцарит на наших землях, – Лоран сжал холодные пальцы притихшей женщины и, склонив голову набок, вновь улыбнулся. – Так позвольте же достойно проводить этих храбрых воинов, чьи имена навеки останутся в наших сердцах…
Неподдельное сочувствие на красивом лице священника и его участливые речи растопили безутешное сердце матери, и она разрыдалась, в одно мгновение позабыв о мести бездарному Главнокомандующему, который с громким щелчком вернул рубиновый меч в ножны.
– Чертов ублюдок, – пробормотал себе под нос Аркелл и, воспользовавшись воцарившейся на погосте тишиной, закончил свою траурную речь.
Приглушенный стук сырой земли, тихие причитания, вороний гомон. Главнокомандующий покинул парящую в воздухе трибуну и спрыгнул с наспех сколоченного накануне вечером деревянного помоста. К нему тут же подошел взволнованный Амори и как всегда невозмутимая Абигаэль с ворохом свитков и бумаг.
– Дяд…господин Главнокомандующий, – неловко кашлянув, проговорил воин и прижал к груди крепко сжатый кулак в кожаной перчатке. – Докладываю: эльфийский король Халлон скоро прибудет в Варну.
– Агата с ним?
– Так точно. А вместе с ней белая ведьма и кот…
– Что насчёт южной границы? – пропустив мимо ушей слова племянника, спросил Аркелл и направился к запряженной карете с гербом королевского двора, на ходу поправляя сбившийся при ходьбе плащ.
– Господин Абнор в пути, – ответила за уязвленного Амори Абигаэль и в подтверждение своих слов вытащила из кипы бумаг депешу с южной печатью. – А делегация из Амазонии уже у ворот Варны.
– Благодарю, – кивнул Аркелл и легко запрыгнул в карету, кивнув вознице – тот взмахнул кнутом над спинами волнующихся лошадей, чтобы в считанные минуты доставить Главнокомандующего Королевской армии в столицу.
– С-стойте! – неожиданно крикнул Амори и в самый последний момент вцепился в дверцу кареты, не позволив дяде захлопнуть ее перед своим носом.
– Что такое? Я спешу, – недовольно проговорил воин.
– Дядя…тетушка Габриэлла…она тоже приедет.
Ненавистное имя яростным огнем вспыхнуло в отчаянно разболевшейся голове Аркелла, и он, не проронив ни единого слова, дал вознице знак трогаться с места.
«Вот только ее здесь и не хватало!».
18 апреля, 2014 год, внешний мир, Н-ск
– Знаешь…вот уже которую ночь мне снится один и тот же сон.
– Правда? И какой же?
Иван Громыкин перемешал уже растворившийся сахарозаменитель в кружке с остывшим кофе и задумчиво взглянул на свою спутницу, с воодушевлением поглощавшую диетическое пирожное.
– Очень странный сон…будто какое-то предупреждение, что ли?
– Предупреждение? – переспросила Изабелла Серебрякова с набитым ртом и отхлебнула зеленый чай из прозрачной чашки – на ее краешке отпечатался след оранжевой помады и остатки сырного крема. – И какое же?
– Быть в назначенное время в одном необычном…месте.
Пятничный вечер в оживленном Н-ске набирал свои обороты – в модных кофейнях толпились пестрые стайки громко хохочущей молодежи, в пафосных и дорогих ресторанах ужинали солидные пары, а в многочисленных парках и набережной города прогуливались все от мала до велика, предвкушая предстоящие выходные. А как же! В воскресенье наступал светлый праздник Пасхи, и люди с воодушевлением скупали подросшие в цене куриные яйца, куличи с подсохшей глазурью, а кто-то и вовсе устраивал пир на весь мир, устав от долгого поста и затянувшейся, непривычно холодной весны.
«Светлый праздник – начало тьмы».
Иван вздрогнул и поставил жалобно звякнувшую чашку на блюдце, рядом с которым валялось два надорванных пакетика из-под приторного сахарозаменителя. Изабелла вытерла рот бумажной салфеткой и наклонилась немного вперед, чтобы лучше слышать голос своего взволнованного приятеля – он прерывался и тонул в веселом гуле знаменитого на весь город кафе, где толпились приверженцы здорового питания и любители так называемых «правильных» десертов.
С того памятного дня, когда в супермаркете «Долина» взорвались все до единой люминесцентные лампы, прошла практически неделя, и с тех пор каждую ночь Громыкин подскакивал на своей продавленной тахте и, тяжело дыша, вытирал со лба крупные капли холодного пота. А после под стук старых часов с маятником он смотрел в темноту, пытаясь унять дрожь во всем своем щуплом теле. Ему являлись яркие и страшные образы горящей церкви и лезущие из ее разбитых окон руки…боже, какие же это были руки! Покрытые гниющими струпьями и лоскутами бледной кожи, они уже мало походили на человеческие, напоминая скрюченные лапы неведомых чудищ, которых Иван видел лишь в фантастических фильмах. Но страшнее обжигающего лицо пожара и этих рук был голос – будто бы насмехаясь над перепуганным до полусмерти парнем, он шипел и извивался, каждую ночь вползая в его уши.
– Что за голос? – осведомилась Серебрякова и с напускным усердием принялась разламывать десертной ложкой остатки пирожного, стараясь не смотреть на своего смущенного и слегка покрасневшего собеседника. – Ты его когда-нибудь слышал?
– Нет, ни разу, – покачал головой Иван. – Я бы его запомнил.
– И что он тебе говорил?
– Ну…как я понял, мне нужно накануне Пасхи каким-то образом предотвратить пожар в церкви, – на одном дыхании выпалил Громыкин и испуганно огляделся по сторонам, боясь, что кто-нибудь его услышит. – И…и заколотить все ее четыре входа.
– Интересно, – протянула Изабелла, соскребая с тарелки остатки сырного крема. – Очень интересно…и что ты собираешься делать? Неужто попрешься в церковь?
– Будто у меня есть выбор? – вздохнул молодой человек и, скомкав бумажную салфетку, превратил ее в мятое подобие шара. – Осталось всего два дня.
– Так…только не говори мне о том, что я должна буду составить тебе компанию, – неожиданно сообразила Серебрякова и, поймав на себе полный мольбы взгляд бывшего коллеги, подняла руки, будто бы защищаясь от его безумной, лишенной всякого смысла идеи. – Э, нет, дорогой! Я пас.
– Но почему?
– Ты еще спрашиваешь?!
– Я думал, что ты поверишь мне!
– Я верю тебе, – заверила приятеля девушка и потянулась к рюкзаку за кошельком, чтобы расплатиться за ужин. – Но заколачивать двери в церкви, да еще и ночью…нет уж, дудки!
– Откуда ты знаешь, что это нужно сделать ночью? – тихо спросил Иван и взглянул на замершую над рюкзаком Изабеллу, – Я ведь не говорил тебе об этом.
– Я…
Чашка с недопитым сладким кофе задрожала перед молодыми людьми и, явно пытаясь сбежать с отчаянно зазвеневшего блюдца, завертелась на одном месте, выплескивая из себя темно-коричневую жижу. Не в силах перепрыгнуть его низкий, украшенный логотипом кофейни бортик, она яростно дернулась в сторону остолбеневшего Громыкина и затихла. Не веря своим глазам, Изабелла медленно положила рюкзак на место и вопросительно взглянула на бывшего коллегу, который на время позабыл, как дышать и только с ужасом смотрел на ожившую посуду.
– Что за…
Спустя мгновение притихшая чашка внезапно разлетелась на тысячу мокрых и острых осколков, чудом не оцарапав лица и руки онемевших приятелей – те инстинктивно бросились под стол и прижались к его металлическим ножкам до того, как заблестевшие в свете ламп осколки полетели в их сторону. Рядом с ними тут же забегали ноги администратора, официантов и гостей кофейни, спешно хватающих свои вещи и выбегающие на улицу.
– Боже, что произошло?
– Это взрыв?!
– Чашка разбилась!
– Вы не поранились?
– Минутку, вот полотенце, держите, пожалуйста!
– Скорую, скорую вызывайте!
– Несите швабру, в конце-то концов!
Иван стряхнул с рукавов осколки взбесившейся чашки и, протянув Изабелле руку, помог ей выбраться из-под стола.
– Ты как, в порядке?
Не ответив, девушка указала пальцем на их столик – среди битого стекла и лужиц сладкого, недопитого Иваном кофе вырисовывалась отчетливая, до боли знакомая надпись:
«Светлый праздник – начало тьмы».
Непривычно молчаливая Серебрякова вытащила из рюкзака кошелек и, вытащив оттуда купюру, подняла глаза на своего растерянного и напуганного друга.
– Надо решить, когда встречаемся и где, – наконец, проговорила девушка и положила деньги на чистый край стола. – У нас осталось всего два дня, верно?
18 апреля, 2014 год, западные земли магического измерения
– С-стой, кто идет! Стой, я кому говор…
Воин у распахнутых ворот малочисленной деревушки рухнул на землю и заскреб по ней грязными, обломанными ногтями. В его остекленевших, широко открытых глазах отразился высокий миловидный маг с темными, чуть вьющимися растрепанными волосами. Птицы с истошными криками сорвались с раскидистых ветвей вековых деревьев и скрылись в горной долине, что простиралась неподалеку от поселения Крерор – поселения, в которое ступил воскресший демиург Мунганд в теле покойного мага Тода Уинтера и теперь поправлял кружевные манжеты своей старомодной блузы, щурясь от яркого апрельского солнца и высматривая прячущихся в деревне жителей. Равнодушно переступив поверженного стражника, он двинулся по единственной улочке Крерора, с любопытством осматривая маленькие беленые домики с черепичными крышами, палисадники с аккуратно постриженными кустами, бакалейные лавки с наспех заколоченными дверями и резные деревянные скамьи, на которых когда-то сидели пожилые маги и вспоминали дела былых лет, а рядом с ними резвились детишки, запуская в небо воздушных змеев. Теперь же на единственной улице поселения царила напряженная тишина и липкий, животный страх, сковывающий движения и лишающий сил. Мунганд остановился у трактира и, потерев переносицу костяшкой большого пальца, вовремя уклонился от просвистевшей в воздухе стрелы со светлым оперением, что с протяжным звуком вонзилась в деревянную дверь в паре дюймов от головы демиурга и мелко задрожала. Мунганд поднял голову и увидел спрятавшегося за углом дома жителя Крерора с допотопным луком в трясущихся и влажных от страха руках.
– Как невежливо, – проговорил Мунганд и, выдернув из стены трактира стрелу, помахал ею в воздухе. – Кто же так встречает гостей?
– Гостей мы любим и с радостью привечаем, – раздался неподалеку низкий женский голос. – А вот тем, кто пришел к нам с ненавистью и злом, мы не рады!
Демиург удивленно вскинул бровь и взглянул на соседний дом с черепичной крышей, из-за беленой стены которого храбро ступила пожилая сельчанка в сером платье. Сжав перед собой поржавевшие вилы, она без страха смотрела в миловидное лицо Мунганда и, не обращая внимания на предостерегающий шепот односельчан, шагнула вперед.
