– Вы работали в газете?
– Было дело, – ответил Громыкин, – Хорошее было время…
– А сейчас что же, плохое?
– Время-то хорошее, – засмеялась Изабелла. – Только немного другое.
– И то верно, да, Арсений? – хлопнул себя по коленям отец Василий и укоризненно покачал головой, не дождавшись ответа от своего молодого помощника. – Ну что с тобой поделать, и слова клещами из тебя не вытянешь…
Тем временем дело неумолимо двигалось к вечеру. Увлеченные беседой и вкусной едой, новые знакомые даже не заметили, как стрелки часов добрались до цифры девять, а за окном стемнело – ветви голых деревьев бились в решетчатые окна, а ветер выл в углах трапезной, желая узнать, о чем говорят гости храма.
– Десятый час, вот это да! – всплеснул руками отец Василий, – Вот это мы засиделись сегодня!
– И правда, – с кислым лицом отозвался Арсений и встал из-за стола, поправив свои длинные черные одежды. – Давайте тут приберемся и по домам.
– Мы поможем! – в один голос воскликнули Громыкин с Серебряковой и, переглянувшись, смущенно замолчали.
– Нет, так дело не пойдет, – засмеялся батюшка, – Сегодня вы только и делаете, что прибираетесь весь день…это уже не светлый праздник Пасхи получается, а генеральная уборка какая-то!
– Нет, нет, мы поможем, – настойчиво проговорил Иван и принялся собирать со стола обертки от конфет. – Иначе вы до ночи тут провозитесь…
– Какие прекрасные молодые люди! – восхитился отец Василий, – Чистые сердца, благородные поступки! Такое нечасто встретишь, да, Арсений?
«Что теперь делать?!».
«Я…я не знаю! Будь что будет…».
Хвалебные речи батюшки резко прервались от неожиданно раздавшегося грохота в церкви. Один удар, второй, третий. Недавно отремонтированное здание охнуло от боли и вздрогнуло от очередного удара. Скрежет, скрип и снова удар! С потолка трапезной посыпались хлопья извести и клубы пыли.
– Боже мой, что это?! – мелко перекрестился отец Василий и с трудом выбрался из-за стола. – Землетрясение? Не к добру это…
– Нет, – медленно проговорил Иван и стиснул кулаки. – Это…это не землетрясение.
– А что же это, скажите на милость?
– Идемте в храм! – Серебрякова схватила с пола рюкзак и кивнула в сторону входной двери. – Звук идет оттуда!
– Нападение? – побледнел батюшка и схватился за сердце. – Этого нам еще не хватало! Арсений, звони в полицию…
– Идемте туда, – с невозмутимым лицом ответил молодой священник и, игнорируя крики святого отца, первым бросился из трапезной. Недолго думая, Изабелла и Иван побежали следом за ним.
Церковь ходила ходуном. На стене рядом с алтарем разрасталась трещина размером с небольшое озеро, от которой тонкой паутиной ползли мелкие расщелины и сколы. Штукатурка двухцветным дождем сыпалась на голову и засыпала собой иконы, лампады и недавно вымытый пол.
– Господи помилуй, – тяжело дыша от быстрого бега, проговорил подбежавший отец Василий и схватился за сердце. – Что это такое?!
– Ничего хорошего, – мрачно резюмировал его молодой помощник и, выхватив из-за ширмы длинную палку с затейливым наконечником в виде головы какого-то неведомого зверя, загородил ею гостей храма. – Отойдите! Сейчас же…
Полумрак позднего вечера разорвал последний удар по стене храма – внушительный кусок стены обвалился, холодный яркий свет брызнул всем в глаза и ослепил на пару мгновений. Шум, крики, скрежет металла, запах снега и крови. По ногам ударил самый настоящий январский холод. Привыкнув к свету, Иван Громыкин открыл глаза и обомлел. В проломе стены показалась тяжело дышащая Агата Кобраль, заплаканная рыжая девушка с серым котом на руках и недавно пропавший без вести Артур Келлер в странном одежде.
«Светлый праздник – начало тьмы…верно?».
– Было дело, – ответил Громыкин, – Хорошее было время…
– А сейчас что же, плохое?
– Время-то хорошее, – засмеялась Изабелла. – Только немного другое.
– И то верно, да, Арсений? – хлопнул себя по коленям отец Василий и укоризненно покачал головой, не дождавшись ответа от своего молодого помощника. – Ну что с тобой поделать, и слова клещами из тебя не вытянешь…
Тем временем дело неумолимо двигалось к вечеру. Увлеченные беседой и вкусной едой, новые знакомые даже не заметили, как стрелки часов добрались до цифры девять, а за окном стемнело – ветви голых деревьев бились в решетчатые окна, а ветер выл в углах трапезной, желая узнать, о чем говорят гости храма.
– Десятый час, вот это да! – всплеснул руками отец Василий, – Вот это мы засиделись сегодня!
– И правда, – с кислым лицом отозвался Арсений и встал из-за стола, поправив свои длинные черные одежды. – Давайте тут приберемся и по домам.
– Мы поможем! – в один голос воскликнули Громыкин с Серебряковой и, переглянувшись, смущенно замолчали.
– Нет, так дело не пойдет, – засмеялся батюшка, – Сегодня вы только и делаете, что прибираетесь весь день…это уже не светлый праздник Пасхи получается, а генеральная уборка какая-то!
– Нет, нет, мы поможем, – настойчиво проговорил Иван и принялся собирать со стола обертки от конфет. – Иначе вы до ночи тут провозитесь…
– Какие прекрасные молодые люди! – восхитился отец Василий, – Чистые сердца, благородные поступки! Такое нечасто встретишь, да, Арсений?
«Что теперь делать?!».
«Я…я не знаю! Будь что будет…».
Хвалебные речи батюшки резко прервались от неожиданно раздавшегося грохота в церкви. Один удар, второй, третий. Недавно отремонтированное здание охнуло от боли и вздрогнуло от очередного удара. Скрежет, скрип и снова удар! С потолка трапезной посыпались хлопья извести и клубы пыли.
– Боже мой, что это?! – мелко перекрестился отец Василий и с трудом выбрался из-за стола. – Землетрясение? Не к добру это…
– Нет, – медленно проговорил Иван и стиснул кулаки. – Это…это не землетрясение.
– А что же это, скажите на милость?
– Идемте в храм! – Серебрякова схватила с пола рюкзак и кивнула в сторону входной двери. – Звук идет оттуда!
– Нападение? – побледнел батюшка и схватился за сердце. – Этого нам еще не хватало! Арсений, звони в полицию…
– Идемте туда, – с невозмутимым лицом ответил молодой священник и, игнорируя крики святого отца, первым бросился из трапезной. Недолго думая, Изабелла и Иван побежали следом за ним.
Церковь ходила ходуном. На стене рядом с алтарем разрасталась трещина размером с небольшое озеро, от которой тонкой паутиной ползли мелкие расщелины и сколы. Штукатурка двухцветным дождем сыпалась на голову и засыпала собой иконы, лампады и недавно вымытый пол.
– Господи помилуй, – тяжело дыша от быстрого бега, проговорил подбежавший отец Василий и схватился за сердце. – Что это такое?!
– Ничего хорошего, – мрачно резюмировал его молодой помощник и, выхватив из-за ширмы длинную палку с затейливым наконечником в виде головы какого-то неведомого зверя, загородил ею гостей храма. – Отойдите! Сейчас же…
Полумрак позднего вечера разорвал последний удар по стене храма – внушительный кусок стены обвалился, холодный яркий свет брызнул всем в глаза и ослепил на пару мгновений. Шум, крики, скрежет металла, запах снега и крови. По ногам ударил самый настоящий январский холод. Привыкнув к свету, Иван Громыкин открыл глаза и обомлел. В проломе стены показалась тяжело дышащая Агата Кобраль, заплаканная рыжая девушка с серым котом на руках и недавно пропавший без вести Артур Келлер в странном одежде.
«Светлый праздник – начало тьмы…верно?».
