домов и храмов очередной деревни, где по брусчатым дорогам грохотали лошадиные копыта и повозки, а также глухо стучали толстые подошвы традиционных деревянных сандалий, перехватывающих щиколотки местных жителей тремя кожаными ремешками.
- Ах, Рю, добро пожаловать домой!
- Слышал я про твоего деда…
- Прими наши соболезнования.
- Он боролся до последнего и ушёл с гордостью, как настоящий воин!
- Благодарю вас, - верный помощник Алистера Гераридея сдержанно поклонился трём старикам в длинных сатиновых одеждах с широкими поясами и поспешил отойти в сторону, так как по дороге прогрохотала повозка, запряжённая низкорослой лошадью и гружённая толстыми стеблями тростника.
Солнце только проглядывало сквозь плотный утренний туман, а на деревенском рынке уже вовсю кипела жизнь: торговцы кричали, зазывая покупателей, и, беспрестанно клянясь, протягивали им холщовые мешки с рисом, свежими овощами и только что выловленной из местных рек рыбой. В одной стороне рынка проходил аукцион на самые лакомые кусочки гигантской рыбы с выпирающей челюстью, в другой продавали визжащих в клетках свиней и бестолково толкающихся в загоне баранов.
Рю положил мешочек с травами в большую плетёную корзину, доверху набитую продуктами, и собрался было идти домой завтракать, как его вновь окружила стайка пожилых магов с улыбающимися, морщинистыми лицами, на которых совершенно не было видно раскосых и чёрных, словно глухая ночь, глаз. Мысленно вздохнув, Рю поставил оттянувшую руку корзину на землю. Он мог понять их, как никто другой – жителей отдалённых островов, за всю свою жизнь не видевших ничего, кроме рисовых полей, бесконечных гор и вулканов. Их удивлял уклад жизни магического измерения в других городах и деревнях, и они, затаив дыхание и не пропуская ни одного слова, слушали про величие западных замков, равнодушие молчаливых болот и отрешённость ледяных пустынь. Неподдельный интерес вызывал и сам Рю – сын землевладельца, который не побоялся покинуть родной остров и отправился учиться в Академию Варны, оставив разгневанных родителей и будущее наследство – многочисленные рисовые поля своих предков.
- Ты видел его? – понизив голос, спросил один из стариков и, обхватив себя сухими, тоненькими ручками, боязливо оглянулся назад.
- Кого? – удивился Рю, лихорадочно соображая, как ему быстрее добраться до дома. Завтрак сам себя не приготовит, в солнце неумолимо поднималось над землёй с каждой минутой, недовольно поглядывая на толпу старых магов, окруживших со всех сторон вернувшегося на родину юношу.
- Песчаного убийцу Крока! – подсказала одна из старушек, и все остальные одобрительно закивали.
- Видел, - улыбнулся Рю и подхватил корзину с земли. – Простите, мне пора идти…
- А правда, что чёрная нежить Мадлена погибла вместе с ним? – прошамкал старик, и толпа затихла, не сводя глаз с рассказчика.
«Да откуда вы всё знаете?!».
- К сожалению… - Рю замешкался и замолчал, подбирая нужные слова. Одиозная личность мёртвой подруги Главнокомандующего всегда вызывала у него противоречивые чувства: с одной стороны, его пугала её бессмертная сила, а с другой – восхищала преданность Королевской армии, в которой он служил сам. И, если честно, в прошлом прилежный ученик Академии просто не мог поверить в кончину уже давно мёртвой ведьмы…
Рю собрался было ответить толпе жаждущих подробностей стариков, что это военная тайна, как лёгкий порыв весеннего ветра легонько ударил его по скуластой щеке и осыпал бледно-розовыми лепестками цветущей вишни. Уловив в свежем весеннем воздухе гниловатые нотки увядших растений, юноша разжал ладонь и с недоумением уставился на коричневые, с сероватыми прожилками цветки, которые и распространяли на всю округу вонь гниения и смерти. В разговорах уличных торговцев и местных жителей Рю слышал шёпот в кронах цветущей вишни и чувствовал тяжёлый взгляд на своём затылке.
Сомнений быть не могло.
- Простите, мне, правда пора идти, - наконец, проговорил юноша и, наскоро попрощавшись с разочарованными стариками, направился к своему дому на окраине деревни. Тяжёлая корзина била по ногам, а окончательно проснувшееся солнце уже припекало голову, но он ничего не замечал, ощущая только своё громко стучащее и готовое выпрыгнуть из груди сердце.
День пролетел в одно мгновение. Рю с трудом оторвался от свитков и, потерев переносицу, снял очки в круглой металлической оправе. Отпуск – отпуском, траур – трауром, а обязанности помощника никто не отменял. Да и покойный дед был бы не в восторге от праздной жизни своего единственного внука. Юноша бережно свернул все свитки, закрыл чернильницу в форме головы дракона и потянулся за низким столом, за которым несколько часов кряду сидел, по восточной привычке согнув ноги. Солнце неторопливо пряталось за горными хребтами с зубцами снежных вершин и окрашивало комнату приглушённым красным цветом. Рю направился в кухню и поставил на прямоугольный деревянный разнос две расписанные пиалы. В круглую миску с остывшим рисом он воткнул две палочки благовоний и взмахом ладони поджёг их. Небольшой дом на окраине восточной деревни от подвала до изогнутой крыши наполнился древесным, чуть сладковатым ароматом, размывающим грань между мирами.
Свободной рукой Рю очистил стол от бумаг и поставил на него разнос с поздним ужином. Три негромких хлопка в ладоши, поклон и глубокий вздох. Юноша согнул ноги и, устроившись за низким столиком, медленно поднял глаза. Напротив него вполоборота сидел покойный дед и полупрозрачной рукой водил по чашке с зелёным чаем. Хитро улыбнувшись внуку, он как мог, выпрямился и спрятал руки в широкие рукава своей погребальных одежд. Смуглое морщинистое лицо непривычно светилось голубым, и только прежняя улыбка затрагивала уголки устало опущенных губ. Рю подавил в себе нахлынувшее желание разрыдаться и броситься к деду. Вместо этого он поклонился, упёршись лбом в полированную столешницу.
- Будет тебе, довольно кланяться, - продребезжал знакомый с детства голос. – Не подобает храброму воину Королевской армии расстилаться перед мертвецом…
- Не надо так говорить! – вспыхнул Рю и на мгновение позабыл о слезах раскаяния, разозлившись на посмеивающегося старика.
- Другое дело, - покойный дед довольно закивал лысой головой. – Я слышал о том, что произошло в измерении…Ты молодчина, Рю! Заслужил награду, как никто другой. Горжусь тобой!
- Благодарю Вас, - пробормотал юноша, заливаясь краской.
По приезду в родные края он не услышал от родителей ни одного ободряющего слова. С того момента, как он отправился в Варну, они делали вид, будто его не существует. Чувствуя немую обиду и отчуждённость в отчем доме, Рю был вынужден купить жилище вдали от любопытных глаз для своих редких визитов на родину. Его единственный союзник, - дед по матери, - умер, не дождавшись возвращения любимого внука после битвы с Кроком, превратившись в полупрозрачный фантом, который в течение полугода исчезнет из этого мира, переродившись в кого-то другого.
- Трудно тебе пришлось, - проговорил дед, по-старчески кивая головой. – Но не обольщайся – будет гораздо труднее.
- Спасибо за поддержку, - Рю провёл указательным пальцем по чаше с рисом. Благовония вспыхнули ароматным облаком и окутали фигуру мертвеца сизой дымкой. – Так подбодрить умеете только Вы, дедушка.
- А то, - заметив виноватое выражение лица внука, старик, будто защищаясь, поднял руку вверх. – Вот не нужно сейчас никаких извинений! Моя смерть была лишь делом времени, мой мальчик. Куда важнее мир на магических землях и спокойствие в душах его обитателей. И ты в силах помочь им, Рю. Я верю в тебя!
Юноша откинул голову назад и уставился на равные квадраты высокого потолка, пытаясь загнать предательски заблестевшие слёзы обратно. Не стоит показывать ехидному деду свои слабости, иначе они потратят ценное для них время на препирательства и язвительные замечания друг другу. Но все нужные слова застряли на полпути, сжав горло в свинцовых тисках скорби, а сознание – в плену тоски и жалости к чудаковатому старику.
- Холодно мне, Рю, - неожиданно сказал дед, печально всматриваясь в окно, за которым солнце уходило на покой. – И тревожно.
- С чего бы это? – напрягся юноша, не сводя взгляда с полупрозрачного лица умершего родственника. Сожаление и вина – всё, что могли чувствовать почившие в измерении маги. Это означало только одно…
- Беда, мой мальчик, - вздохнул старик. – Видимо, никогда не будет покоя в этом мире на веки вечные…
- Ты о ком? – отрывисто спросил Рю и выхватил из-за пазухи свою неизменную записную книжку с чернильным пером, которое послушно опустилось на чистую пергаментную страницу.
- Не знаю.… Я чувствую только холод и боль, - дед коснулся своей впалой груди. – И это тревожит меня со дня самой смерти.
- Вот как, - Рю отложил в сторону свои записи и осторожно коснулся полупрозрачной руки старика, поёжившись от неприятного ощущения воздушной кисейной ткани. – Я помолюсь о Вашей душе, дедушка. Спите спокойно и не беспокойтесь ни о чём.
- Закончил Академию, занимается различными исследованиями, а всё туда же – молиться, - съязвил дед и махнул рукой в сторону вспыхнувшего внука. – Ладно, я пошёл. Моё дело – предупредить, твоё – быть настороже. Ну, будь здоров.
Не успел уязвлённый Рю ответить старику, как он, посмеиваясь, исчез в дурманящем облаке сандала, оставив после себя ничего, кроме сизой дымки, которая мгновенно растворилась в воздухе. Юноша вытащил из риса догорающие благовония и сложил перед собой ладони в почтении перед умершим родственником. Холодно и тревожно, да? Превосходная память способного ученика Магической Академии услужливо подсунула ему третью главу пособия «Дел призрачных», где говорится о чувствительности недавно освободившихся от тел душ магов. Холод означает неминуемое сражение, а боль – потерю верных соратников и тревогу перед будущим магического измерения…
- Наверное, я сегодня устал, - пробормотал Рю и встал из-за стола. Ночь вступала в свои законные права, и глаза предательски слипались, чтобы по привычке открыться в полпятого утра. Даже после нескольких лет жизни сначала в столице, а потом в Турьем Роге, Рю вставал рано утром и шёл заваривать чай, на ходу разбирая вчерашние записи и документы. Его не смущал храп сокурсников в комнате общежития и бесконечная туманная изморось за окнами дома в самой болотистой части измерения. Обязательный и трудолюбивый восточный маг не терял ни единой минуты и первым приходил на занятия в Академии и на общее построение клана воинов-магов Гераридея, после которого он раньше всех спускался в подземные лаборатории Чёрного Острога.
«И, похоже, что я буду первым, кто вернётся на третий день из десятидневного отгула», - подумал юноша и, отключив взмахом руки дрожащий свет масляных ламп, забился под тонкое одеяло на своём аскетично жёстком матраце, набитом сухими стеблями старого риса.
По возвращению в Чёрный Острог необходимо доложить о пророчестве покойного деда и отправить предупредительные свитки другим кланам. Рю закрыл глаза и вновь почувствовал аромат сгнивших вишнёвых цветов, смешанный с запахом отсыревшей старой могилы.
- Не беспокойтесь, - сказал Рю, не открывая глаз. – В докладе господину Гераридея о Вас не будет ни слова. Я обещаю.
Лёгкий ночной ветер подхватил спёртый воздух просторной комнаты и, легонько коснувшись лба засыпающего Рю, растворился в звёздном небе над восточными островами магического измерения.
10 апреля 2014 год, окрестности магического измерения
Наступала глухая и слепая тёмная ночь, укутывая города и магические поселения мягким покрывалом, на котором подмигивали тусклые звёзды – дома для других цивилизаций и миров. Постепенно стихали привычные звуки лесов и рек, уступая место вкрадчивому шёпоту ночи. Между шероховатыми стволами деревьев неспешно прогуливался ветер, по-хозяйски забираясь в их голые кроны и перебирая ветви с набухающими почками. В чёрных проталинах отражался полукруг растущей луны, освещая колючие кустарники. Старые дубы и сосны отбрасывали длинные тени. Будто испугавшись, вездесущий ветер вздрогнул и бесшумно растворился в холодном ночном воздухе, притаившись в ветвях насторожившихся деревьев. Неуютная тишина накрыла собой лес магического измерения, будто в ожидании незваного гостя, что без спроса ворвался в чужой дом и протянул свои грязные руки к самому святому, что только может быть в каждом доме.
Маленький каменный столик с изогнутыми вверх краями качнулся в сторону и треснул пополам. Серый шар в его центре рассыпался на тысячу острых осколков, а толстая каменная ножка развалилась на неравные части. Храм лесного божества рухнул на просыпающуюся от зимы землю и едва не придавил собой полупрозрачного юношу в синем китайском костюме, который взмыл в воздух и, стряхнув с длинных рукавов каменные осколки, с удивлением посмотрел на останки своего дома.
- Вот это да, - протянул он и, будто бы защищаясь, перехватил своё тонкое запястье, на котором тихо звенел амулет, в точности повторяющий разрушенный храм – столик с загнутыми краями и с шаром в середине его каменной столешницы. – С каких это пор богам ломают их дома, м?
Лес сочувственно вздохнул и зашумел голыми ветвями, утешая бездомного бога. Очнувшийся ветер растрепал его волосы, заплетённые в длинную чёрную косу и послушно стих, заметив гнев в раскосых тёмных глазах на красивом гладком лице. Остаться без крыши над головой приятного мало даже для лесного божества, испокон веков живущего в лесу вдали от всего мира.
Юноша поднялся над землёй и огляделся по сторонам. Кем бы ни был разрушитель храма, его уже и след простыл: в холодном ночном лесу не было никого, кроме продрогшего бога, деревьев и тающего грязно-серого снега. Юноша с тоской посмотрел на развалины своего дома и поплыл по воздуху, поглаживая сочувственно качающие кронами деревья по шероховатым стволам.
- Я не прощаюсь, - сказал бог, покидая свой родной лес и стараясь не оглядываться на груду серых камней, припорошенных пылью. – Вернусь, как только найду того, кто мне построит новый дом…что?
Боярышник взмахнул колючей ветвью и зашумел, вступив в перепалку с вновь оживившимся ветром.
- Ты прав, - помрачнел юноша и, дотронувшись до обеспокоенного кустарника полупрозрачной рукой, ободряюще улыбнулся. – Я найду себе временное убежище и до поры, до времени останусь в нём. Спасибо за заботу! И до скорых встреч!
Ветер вызвался проводить лесное божество и, бережно подхватив его со всех сторон, с лёгкостью взмыл над ночным лесом, освещаемым лишь холодным светом растущей луны.
Апрель, 1991 год, Северные земли магического измерения
- Святые угодники! Вот беда! Несчастное дитя…горе, горе-то какое!
Голос старика утонул в громком вое разбушевавшейся метели, которая сбивала с ног и яростно заваливала снегом сутулую фигуру случайного путника и его грубо сколоченные деревянные розвальни. Прикрывая глаза от бьющего в лицо колючего ледяного ветра, старый маг наклонился вперёд и беззвучно заплакал. Земля и небо слились в единое покрывало холодной смерти, в котором лежала, беспомощно раскинув руки и неловко подогнув под себя ногу, мёртвая девушка в изорванном платье. Предсмертная судорога исказила некогда красивое лицо, и заставила его зловеще ухмыляться израненными, страдальчески искривлёнными губами.
- Ах, Рю, добро пожаловать домой!
- Слышал я про твоего деда…
- Прими наши соболезнования.
- Он боролся до последнего и ушёл с гордостью, как настоящий воин!
- Благодарю вас, - верный помощник Алистера Гераридея сдержанно поклонился трём старикам в длинных сатиновых одеждах с широкими поясами и поспешил отойти в сторону, так как по дороге прогрохотала повозка, запряжённая низкорослой лошадью и гружённая толстыми стеблями тростника.
Солнце только проглядывало сквозь плотный утренний туман, а на деревенском рынке уже вовсю кипела жизнь: торговцы кричали, зазывая покупателей, и, беспрестанно клянясь, протягивали им холщовые мешки с рисом, свежими овощами и только что выловленной из местных рек рыбой. В одной стороне рынка проходил аукцион на самые лакомые кусочки гигантской рыбы с выпирающей челюстью, в другой продавали визжащих в клетках свиней и бестолково толкающихся в загоне баранов.
Рю положил мешочек с травами в большую плетёную корзину, доверху набитую продуктами, и собрался было идти домой завтракать, как его вновь окружила стайка пожилых магов с улыбающимися, морщинистыми лицами, на которых совершенно не было видно раскосых и чёрных, словно глухая ночь, глаз. Мысленно вздохнув, Рю поставил оттянувшую руку корзину на землю. Он мог понять их, как никто другой – жителей отдалённых островов, за всю свою жизнь не видевших ничего, кроме рисовых полей, бесконечных гор и вулканов. Их удивлял уклад жизни магического измерения в других городах и деревнях, и они, затаив дыхание и не пропуская ни одного слова, слушали про величие западных замков, равнодушие молчаливых болот и отрешённость ледяных пустынь. Неподдельный интерес вызывал и сам Рю – сын землевладельца, который не побоялся покинуть родной остров и отправился учиться в Академию Варны, оставив разгневанных родителей и будущее наследство – многочисленные рисовые поля своих предков.
- Ты видел его? – понизив голос, спросил один из стариков и, обхватив себя сухими, тоненькими ручками, боязливо оглянулся назад.
- Кого? – удивился Рю, лихорадочно соображая, как ему быстрее добраться до дома. Завтрак сам себя не приготовит, в солнце неумолимо поднималось над землёй с каждой минутой, недовольно поглядывая на толпу старых магов, окруживших со всех сторон вернувшегося на родину юношу.
- Песчаного убийцу Крока! – подсказала одна из старушек, и все остальные одобрительно закивали.
- Видел, - улыбнулся Рю и подхватил корзину с земли. – Простите, мне пора идти…
- А правда, что чёрная нежить Мадлена погибла вместе с ним? – прошамкал старик, и толпа затихла, не сводя глаз с рассказчика.
«Да откуда вы всё знаете?!».
- К сожалению… - Рю замешкался и замолчал, подбирая нужные слова. Одиозная личность мёртвой подруги Главнокомандующего всегда вызывала у него противоречивые чувства: с одной стороны, его пугала её бессмертная сила, а с другой – восхищала преданность Королевской армии, в которой он служил сам. И, если честно, в прошлом прилежный ученик Академии просто не мог поверить в кончину уже давно мёртвой ведьмы…
Рю собрался было ответить толпе жаждущих подробностей стариков, что это военная тайна, как лёгкий порыв весеннего ветра легонько ударил его по скуластой щеке и осыпал бледно-розовыми лепестками цветущей вишни. Уловив в свежем весеннем воздухе гниловатые нотки увядших растений, юноша разжал ладонь и с недоумением уставился на коричневые, с сероватыми прожилками цветки, которые и распространяли на всю округу вонь гниения и смерти. В разговорах уличных торговцев и местных жителей Рю слышал шёпот в кронах цветущей вишни и чувствовал тяжёлый взгляд на своём затылке.
Сомнений быть не могло.
- Простите, мне, правда пора идти, - наконец, проговорил юноша и, наскоро попрощавшись с разочарованными стариками, направился к своему дому на окраине деревни. Тяжёлая корзина била по ногам, а окончательно проснувшееся солнце уже припекало голову, но он ничего не замечал, ощущая только своё громко стучащее и готовое выпрыгнуть из груди сердце.
День пролетел в одно мгновение. Рю с трудом оторвался от свитков и, потерев переносицу, снял очки в круглой металлической оправе. Отпуск – отпуском, траур – трауром, а обязанности помощника никто не отменял. Да и покойный дед был бы не в восторге от праздной жизни своего единственного внука. Юноша бережно свернул все свитки, закрыл чернильницу в форме головы дракона и потянулся за низким столом, за которым несколько часов кряду сидел, по восточной привычке согнув ноги. Солнце неторопливо пряталось за горными хребтами с зубцами снежных вершин и окрашивало комнату приглушённым красным цветом. Рю направился в кухню и поставил на прямоугольный деревянный разнос две расписанные пиалы. В круглую миску с остывшим рисом он воткнул две палочки благовоний и взмахом ладони поджёг их. Небольшой дом на окраине восточной деревни от подвала до изогнутой крыши наполнился древесным, чуть сладковатым ароматом, размывающим грань между мирами.
Свободной рукой Рю очистил стол от бумаг и поставил на него разнос с поздним ужином. Три негромких хлопка в ладоши, поклон и глубокий вздох. Юноша согнул ноги и, устроившись за низким столиком, медленно поднял глаза. Напротив него вполоборота сидел покойный дед и полупрозрачной рукой водил по чашке с зелёным чаем. Хитро улыбнувшись внуку, он как мог, выпрямился и спрятал руки в широкие рукава своей погребальных одежд. Смуглое морщинистое лицо непривычно светилось голубым, и только прежняя улыбка затрагивала уголки устало опущенных губ. Рю подавил в себе нахлынувшее желание разрыдаться и броситься к деду. Вместо этого он поклонился, упёршись лбом в полированную столешницу.
- Будет тебе, довольно кланяться, - продребезжал знакомый с детства голос. – Не подобает храброму воину Королевской армии расстилаться перед мертвецом…
- Не надо так говорить! – вспыхнул Рю и на мгновение позабыл о слезах раскаяния, разозлившись на посмеивающегося старика.
- Другое дело, - покойный дед довольно закивал лысой головой. – Я слышал о том, что произошло в измерении…Ты молодчина, Рю! Заслужил награду, как никто другой. Горжусь тобой!
- Благодарю Вас, - пробормотал юноша, заливаясь краской.
По приезду в родные края он не услышал от родителей ни одного ободряющего слова. С того момента, как он отправился в Варну, они делали вид, будто его не существует. Чувствуя немую обиду и отчуждённость в отчем доме, Рю был вынужден купить жилище вдали от любопытных глаз для своих редких визитов на родину. Его единственный союзник, - дед по матери, - умер, не дождавшись возвращения любимого внука после битвы с Кроком, превратившись в полупрозрачный фантом, который в течение полугода исчезнет из этого мира, переродившись в кого-то другого.
- Трудно тебе пришлось, - проговорил дед, по-старчески кивая головой. – Но не обольщайся – будет гораздо труднее.
- Спасибо за поддержку, - Рю провёл указательным пальцем по чаше с рисом. Благовония вспыхнули ароматным облаком и окутали фигуру мертвеца сизой дымкой. – Так подбодрить умеете только Вы, дедушка.
- А то, - заметив виноватое выражение лица внука, старик, будто защищаясь, поднял руку вверх. – Вот не нужно сейчас никаких извинений! Моя смерть была лишь делом времени, мой мальчик. Куда важнее мир на магических землях и спокойствие в душах его обитателей. И ты в силах помочь им, Рю. Я верю в тебя!
Юноша откинул голову назад и уставился на равные квадраты высокого потолка, пытаясь загнать предательски заблестевшие слёзы обратно. Не стоит показывать ехидному деду свои слабости, иначе они потратят ценное для них время на препирательства и язвительные замечания друг другу. Но все нужные слова застряли на полпути, сжав горло в свинцовых тисках скорби, а сознание – в плену тоски и жалости к чудаковатому старику.
- Холодно мне, Рю, - неожиданно сказал дед, печально всматриваясь в окно, за которым солнце уходило на покой. – И тревожно.
- С чего бы это? – напрягся юноша, не сводя взгляда с полупрозрачного лица умершего родственника. Сожаление и вина – всё, что могли чувствовать почившие в измерении маги. Это означало только одно…
- Беда, мой мальчик, - вздохнул старик. – Видимо, никогда не будет покоя в этом мире на веки вечные…
- Ты о ком? – отрывисто спросил Рю и выхватил из-за пазухи свою неизменную записную книжку с чернильным пером, которое послушно опустилось на чистую пергаментную страницу.
- Не знаю.… Я чувствую только холод и боль, - дед коснулся своей впалой груди. – И это тревожит меня со дня самой смерти.
- Вот как, - Рю отложил в сторону свои записи и осторожно коснулся полупрозрачной руки старика, поёжившись от неприятного ощущения воздушной кисейной ткани. – Я помолюсь о Вашей душе, дедушка. Спите спокойно и не беспокойтесь ни о чём.
- Закончил Академию, занимается различными исследованиями, а всё туда же – молиться, - съязвил дед и махнул рукой в сторону вспыхнувшего внука. – Ладно, я пошёл. Моё дело – предупредить, твоё – быть настороже. Ну, будь здоров.
Не успел уязвлённый Рю ответить старику, как он, посмеиваясь, исчез в дурманящем облаке сандала, оставив после себя ничего, кроме сизой дымки, которая мгновенно растворилась в воздухе. Юноша вытащил из риса догорающие благовония и сложил перед собой ладони в почтении перед умершим родственником. Холодно и тревожно, да? Превосходная память способного ученика Магической Академии услужливо подсунула ему третью главу пособия «Дел призрачных», где говорится о чувствительности недавно освободившихся от тел душ магов. Холод означает неминуемое сражение, а боль – потерю верных соратников и тревогу перед будущим магического измерения…
- Наверное, я сегодня устал, - пробормотал Рю и встал из-за стола. Ночь вступала в свои законные права, и глаза предательски слипались, чтобы по привычке открыться в полпятого утра. Даже после нескольких лет жизни сначала в столице, а потом в Турьем Роге, Рю вставал рано утром и шёл заваривать чай, на ходу разбирая вчерашние записи и документы. Его не смущал храп сокурсников в комнате общежития и бесконечная туманная изморось за окнами дома в самой болотистой части измерения. Обязательный и трудолюбивый восточный маг не терял ни единой минуты и первым приходил на занятия в Академии и на общее построение клана воинов-магов Гераридея, после которого он раньше всех спускался в подземные лаборатории Чёрного Острога.
«И, похоже, что я буду первым, кто вернётся на третий день из десятидневного отгула», - подумал юноша и, отключив взмахом руки дрожащий свет масляных ламп, забился под тонкое одеяло на своём аскетично жёстком матраце, набитом сухими стеблями старого риса.
По возвращению в Чёрный Острог необходимо доложить о пророчестве покойного деда и отправить предупредительные свитки другим кланам. Рю закрыл глаза и вновь почувствовал аромат сгнивших вишнёвых цветов, смешанный с запахом отсыревшей старой могилы.
- Не беспокойтесь, - сказал Рю, не открывая глаз. – В докладе господину Гераридея о Вас не будет ни слова. Я обещаю.
Лёгкий ночной ветер подхватил спёртый воздух просторной комнаты и, легонько коснувшись лба засыпающего Рю, растворился в звёздном небе над восточными островами магического измерения.
10 апреля 2014 год, окрестности магического измерения
Наступала глухая и слепая тёмная ночь, укутывая города и магические поселения мягким покрывалом, на котором подмигивали тусклые звёзды – дома для других цивилизаций и миров. Постепенно стихали привычные звуки лесов и рек, уступая место вкрадчивому шёпоту ночи. Между шероховатыми стволами деревьев неспешно прогуливался ветер, по-хозяйски забираясь в их голые кроны и перебирая ветви с набухающими почками. В чёрных проталинах отражался полукруг растущей луны, освещая колючие кустарники. Старые дубы и сосны отбрасывали длинные тени. Будто испугавшись, вездесущий ветер вздрогнул и бесшумно растворился в холодном ночном воздухе, притаившись в ветвях насторожившихся деревьев. Неуютная тишина накрыла собой лес магического измерения, будто в ожидании незваного гостя, что без спроса ворвался в чужой дом и протянул свои грязные руки к самому святому, что только может быть в каждом доме.
Маленький каменный столик с изогнутыми вверх краями качнулся в сторону и треснул пополам. Серый шар в его центре рассыпался на тысячу острых осколков, а толстая каменная ножка развалилась на неравные части. Храм лесного божества рухнул на просыпающуюся от зимы землю и едва не придавил собой полупрозрачного юношу в синем китайском костюме, который взмыл в воздух и, стряхнув с длинных рукавов каменные осколки, с удивлением посмотрел на останки своего дома.
- Вот это да, - протянул он и, будто бы защищаясь, перехватил своё тонкое запястье, на котором тихо звенел амулет, в точности повторяющий разрушенный храм – столик с загнутыми краями и с шаром в середине его каменной столешницы. – С каких это пор богам ломают их дома, м?
Лес сочувственно вздохнул и зашумел голыми ветвями, утешая бездомного бога. Очнувшийся ветер растрепал его волосы, заплетённые в длинную чёрную косу и послушно стих, заметив гнев в раскосых тёмных глазах на красивом гладком лице. Остаться без крыши над головой приятного мало даже для лесного божества, испокон веков живущего в лесу вдали от всего мира.
Юноша поднялся над землёй и огляделся по сторонам. Кем бы ни был разрушитель храма, его уже и след простыл: в холодном ночном лесу не было никого, кроме продрогшего бога, деревьев и тающего грязно-серого снега. Юноша с тоской посмотрел на развалины своего дома и поплыл по воздуху, поглаживая сочувственно качающие кронами деревья по шероховатым стволам.
- Я не прощаюсь, - сказал бог, покидая свой родной лес и стараясь не оглядываться на груду серых камней, припорошенных пылью. – Вернусь, как только найду того, кто мне построит новый дом…что?
Боярышник взмахнул колючей ветвью и зашумел, вступив в перепалку с вновь оживившимся ветром.
- Ты прав, - помрачнел юноша и, дотронувшись до обеспокоенного кустарника полупрозрачной рукой, ободряюще улыбнулся. – Я найду себе временное убежище и до поры, до времени останусь в нём. Спасибо за заботу! И до скорых встреч!
Ветер вызвался проводить лесное божество и, бережно подхватив его со всех сторон, с лёгкостью взмыл над ночным лесом, освещаемым лишь холодным светом растущей луны.
Глава 2. Добро или зло?
Апрель, 1991 год, Северные земли магического измерения
- Святые угодники! Вот беда! Несчастное дитя…горе, горе-то какое!
Голос старика утонул в громком вое разбушевавшейся метели, которая сбивала с ног и яростно заваливала снегом сутулую фигуру случайного путника и его грубо сколоченные деревянные розвальни. Прикрывая глаза от бьющего в лицо колючего ледяного ветра, старый маг наклонился вперёд и беззвучно заплакал. Земля и небо слились в единое покрывало холодной смерти, в котором лежала, беспомощно раскинув руки и неловко подогнув под себя ногу, мёртвая девушка в изорванном платье. Предсмертная судорога исказила некогда красивое лицо, и заставила его зловеще ухмыляться израненными, страдальчески искривлёнными губами.
