«Полная правда об этих странных делах — вот чего давно ожидало от меня всеобщее любопытство, и она, несомненно, будет встречена всеми с одобрением»
Р.Л. Стивенсон «Владетель Балантре»
Оглавление https://prodaman.ru/LyudmilaD-va/blog/Smert-sobaki-Baskervilej-Oglavlenie
Я приехал в Девоншир в конце октября, теплая южная осень встретила меня уже поблекшей зеленью и сырыми ветрами. По дороге к Гримпену я насмотрелся на взгорья, поросшие вереском, на мхи, хвощи и папоротники, на болота, леса и знаменитые древние дольмены. Честно говоря, я ожидал увидеть более мрачную картину. Осенний Девоншир поразил меня живописными пейзажами. С первого взгляда я влюбился эту в пасторальную безмятежность и рыжих коров на зеленых лугах.
От плана поселиться в гримпенской гостинице я отказался сразу же, как только узнал, что Меррипит-хаус пустует и сдается. Мне повезло, лучшей штаб-квартиры и не придумаешь. Какая удача – сходу угодить в самое сердце трагедии, поселиться в преступном гнезде.
Около получаса езды в повозке – и мы на месте. Я стоял перед невзрачным домом, казавшимся обиженным и покинутым. Унылые серые стены украшал зеленый плющ, жизнерадостно карабкающийся по выбоинам и трещинам. Низкорослый чахлый фруктовый сад не оживлял пейзаж, а скорее подчеркивал убожество местности.
Нас было двое, я и мой камердинер Хьюз, расторопный невозмутимый малый, отставной сержант королевской пехоты. Позвенев ключами, он отпер двери и под скрип несмазанных петель я вошел в обитель зла и печали. Внутри все оказалось не так уж плохо, в комнатах сохранились остатки уюта и семейного тепла. Резной буфет, изящное бюро, лампа с замысловатым абажуром, гравюры на стенах, вышитые подушки на диване и в креслах. Чувствовалось, что к обустройству интерьера приложилась женская рука. Обжитое и брошенное гнездышко.
Вид из окна был великолепен – бескрайние болота, серые валуны, лужи и кочки среди холмов до самого горизонта. Я потрудился поинтересоваться мнением моего угрюмого спутника:
– Как вам здесь нравится, Хьюз?
– Дом, как дом. Если бы не болота…
– Ну, не знаю, старина. Я доволен. Растопите камин, сварите кофе покрепче. Запасемся свечами и будем ждать.
Последнюю фразу я произнес почти шепотом, себе под нос, но Хьюз расслышал.
– Чего ждать, сэр?
– А вот увидите. Хотя, может, лучше было бы и ничего так и не дождаться.
– Неприятностей ждете?
– Все может быть, Хьюз. Все, что угодно.
Я поднялся на второй этаж и из трех спален выбрал ту, что выходила окнами на болота. Голубые в полоску обои, светлая мебель, печь в белом кафеле – очень мило. Мой револьвер из внутреннего кармана пиджака перекочевал в ящик прикроватной тумбочки. Я присел на подоконник и полюбовался болотным пейзажем – застывшим и пустынным. Заросли тростника, ярко-зеленые пятна ряски, холм, вздымающийся у горизонта, и тишина, зависшая над этой загадочной красотой. Вот здесь все и случилось. И совсем недавно. В этом доме, на этих болотах… Я в логове зверя. Кто б мог подумать, среди такого покоя… Зло не ушло из этих мест, оно притаилось, спряталось и выжидает… Еще немного и я начну писать стихи.
Внизу, на первом этаже, грохнуло. Хьюз что-то уронил. Я отошел от окна, вынул из саквояжа томик в красной обложке с золотым тиснением, новый, но уже основательно зачитанный, и пристроил его на комоде.
Первый визит я нанес доктору Мортимеру. Его дом нетрудно было найти, он выделялся презентабельным видом на фоне неказистых построек Гримпена. Тихий сонный городок… Точней, деревня. Точнее так, наполовину город, наполовину деревня. Большая часть домов сгрудилась вдоль центральной улицы, от которой разбегались узкие кривые улочки.
Поднявшись по массивной лестнице, я позвонил в дверь. Мое сердце екнуло, словно отзываясь на перелив колокольчика. Все, я вступаю в игру, ни шагу назад, дело начато.
Доктор Мортимер оказался еще совсем молодым человеком, худым, высоким и сутулым. Его серые близко посаженные глаза глядели на меня сквозь стекла очков с явной симпатией.
– Томас Гейт, – повторил он мое имя, с улыбкой растягивая гласные и пожимая мне руку. – Так это вы поселились в Меррипит-хаусе? Экстравагантный поступок. Как вам там?
– Вполне уютно внутри и достаточно мрачно снаружи, в общем, мне нравится.
– Вы любитель острых ощущений?
– Не знаю, еще не понял.
– Что ж, я рад знакомству. Места у нас тихие, я бы даже сказал, глухие. Наше общество немногочисленно, каждый образованный человек на счету.
– Ну, собственно, вот на такой радушный прием я и рассчитывал, доктор. Я человек простой, покладистый и не люблю доставлять людям неприятности.
– Ну что ж, посмотрим, – усмехнулся Мортимер. – Это мы позже поймем, насколько в данную минуту вы были со мной искренны.
Мне казалось, что жилище врача должно источать запах лекарств, как больничная смотровая, однако в гостиной у Мортимера пахло лавандой. Я очутился в большой светлой комнате – на стенах свежий желтые обои и солнечные пейзажи в изящных рамках. Полки украшены вышитыми салфетками и фарфоровыми статуэтками. На тумбе у окна ваза с белыми хризантемами.
Доктор усадил меня за стол, его жена, болезненно бледная, но миловидная женщина с добрыми глазами и детской улыбкой, подала чай. Пар поплыл над тонкими стенками чашек, звякнула серебряная ложка, капля молока сорвалась с позолоченного носика молочника. Сделав глоток, Мортимер посмотрел на меня с таким любопытством, что я понял – пора рассказать о себе, доктор хочет меня препарировать.
– Я впервые в Девоншире.
На этой фразе меня заклинило, но пока я подбирал слова, гостеприимный хозяин проявил инициативу, спросив:
– По делам?
– Нет, просто путешествую. Я адвокат, в Лондоне у меня небольшая частная практика. Возможно, я никогда бы и не выбрался в ваши края… Но повесть мистера Ватсона…
Можно было не продолжать, доктор понимающе улыбнулся и закивал:
– Я так и думал. Как только я узнал, что некий приезжий молодой человек поселился в Меррипит-хаусе, я так и подумал: «Это не иначе, как с подачи доктора Ватсона». Он необыкновенно живописно представил наши окрестности в своем произведении. Особенно болота. Надеюсь, вы не разочарованы?
– Нет, нисколько. Но не меньше природных красот меня заинтересовала история с собакой.
– Да, доктор Ватсон прославил наше местечко. Эта история наделала много шума.
Мне показалось, что доктор не горел желанием возвращаться в воспоминаниях к недавним трагическим событиям, но он любезно отвечал на мои вопросы. В нескольких словах он рассказал о путешествии сэра Генри. Баскервиль пришел в себя после треволнений и подлечил расшатавшиеся нервы, хотя… Доктор стал замечать тень мрачной задумчивости на лице баронета. И, между прочим, сэр Генри женился. В поездке он встретил очаровательную девушку и…
– Все хорошо, что хорошо кончается, – вроде бы с неискренней радостью заключил Мортимер, кажется, он не считал финал истории таким уж счастливым.
– И призрак собаки больше не беспокоит отпрыска благородного рода? – спросил я.
Доктор бросил на меня удивленный взгляд, но вдруг вспыхнул улыбкой и рассмеялся, грозя пальцем.
– Э-э, мистер Гейт. Так ведь Холмс застрелил собаку, а другой у нас нет и не было.
Похоже, меткая пуля сыщика прикончила не только пса, но суеверные страхи Гримпена и его окрестностей. Я попросил доктора показать мне старинную рукопись, положившую начало жуткой криминальной драме, но Мортимер сообщил, что вернул ее владельцу, Баскервилю. Однако баронет наверняка разрешит мне взглянуть на документ. Так нашелся формальный предлог для знакомства с главным героем скандального происшествия. Доктор обещал мне посодействовать – представить сэру Генри и его очаровательной супруге.
– А Бэрримор по-прежнему служит Баскервилю или завел свое дело?
– Он не нашел в себе сил покинуть давно обжитое место. По-прежнему служит в Баскервиль-Холле, являясь символом преемственности и традиций.
– А что Лора Лайонс? Ей удалось развестись?
– Да, бедняжка, наконец, избавилась от мужа-негодяя и живет все там же, в Кумби-Треси, весьма уединенно. Зарабатывает машинописью. Теперь ее зовут миссис Френкленд.
– Так значит, это правда, что Стэплтон дал ей денег на развод?
– Возможно, что и так. Впрочем, я не знаю подробностей ее развода. Мы с Баскервилем поддерживаем с ней отношения. Она милая женщина, нуждается в участии, а Френкленд, ее отец, не отличается ни душевной, никакой другой щедростью. Вы заметили, мистер Гейт? Мы с вами разговариваем о местных жителях, как об общих знакомых.
– И правда, мне кажется, что всех этих людей я давно и хорошо знаю. Благодаря литературному таланту доктора Ватсона. Собираюсь познакомиться с мистером Френклендом, хотя признаюсь, немного побаиваюсь его.
– Да его все боятся, он весь Гримпен… Да и не только Гримпен, держит в страхе. Всех замучил своим сутяжничеством. Вот и на меня как-то пытался подать в суд, приравняв мои научные раскопки к надругательству над телами умерших. Наш милый мистер Френкленд под каждый чих статью найдет. Впрочем, в последнее время мы с ним почти ладим. Круг общения в нашем маленьком обществе слишком узок, приходится мириться с недостатками соседей и принимать их такими, каковы они есть.
– Так вы, наверное, единственный доктор на всю округу, ссориться с вами чревато.
Мой новый знакомый искренне заулыбался во весь рот:
– Да, по поводу своего застарелого ревматизма мистер Френкленд обращается именно ко мне. Он может быть милым и любезным, если дело не касается закона. Как бы там ни было, топор войны пока закопан. Так вы надолго в наши края?
– Думаю остаться на две-три недели, а там посмотрим. Заскучаю – уеду раньше, понравится, задержусь еще на какое-то время. А что, после гибели Стэплтона Меррипит-хаус так и стоял пустым, никто в нем не жил?
– Нет. Там никто не жил.
– А что стало с коллекцией Стэплтона?
– С коллекцией?
– Его коллекция чешуйчетокрылых.
– Ах да. Коллекцию он, вроде бы, какому-то биологическому музею завещал.
– Он составил завещание?
– Да, но подробностей я не знаю. Да и что завещать, кроме сушеных бабочек и всяких мелочей?
– А как сложилась судьба миссис Стэплтон?
– Обвинения в соучастие в убийстве сэра Чарльза и в покушении на сэра Генри с нее были сняты. Говорили еще что-то насчет мошенничества, – доктор Мортимер поморщился, пожал плечами и махнул рукой. – В общем, ничего серьезного. Через несколько месяцев после всей этой истории она уехала из Девоншира.
Мы с доктором просидели за беседой более двух часов и расстались добрыми приятелями. Его жена, тихая милая женщина мне тоже очень понравилась, я покинул дом Мортимеров разомлевшим от радушия и вкусного чая.
Над мирным сонным Гримпеном собирались вечерние сумерки, какие-то лиловые мягкие, пропахшие осенней листвой. По улице в двуколке, правя крепко сбитой коротконогой лошадью, проехал усатый господин почтенной наружности. Поравнявшись со мной, он приподнял шляпу в приветствии, я ответил ему, взявшись за козырек кепки.
Намереваясь пополнить запасы курева, я зашел в лавочку у почтамта. Тусклый вечерний свет, льющийся через большие решетчатые окна, и лампа с круглым плафоном сносно освещали прилавок и полки магазинчика. В нос ударил крепкий запах пряностей.
В лавке была всего пара посетителей. В углу маячила сгорбленная спина – старичок рассматривал пачки с чаем. Девушка в темно-сером жакете и зеленом берете расплачивалась за покупки – два небольших свертка. Я видел ее легкий профиль с чуть вздернутым носом и пухленькой нижней губой, на щеке лежал нежный румянец и россыпь бледных веснушек, в каштановых волосах гулял рыжеватый блеск. Она спрятала покупки в сумку и обернулась, отходя от прилавка. Поймав взгляд ее золотисто-карих глаз, я уставился на девушку, замерев на месте. Мы смотрели друг на друга не больше пяти секунд, но показалось, что гораздо дольше. Похоже, юной леди не понравилось, как я на нее пялюсь, она опустила глаза, и, поскольку я стоял на ее пути будто вкопанный, была вынуждена обойти меня, как афишную тумбу. Я шагнул к прилавку и услышал за спиной звон дверного колокольчика – девушка вышла. Разглядывая полки, я не мог найти коробки с сигаретами – лицо незнакомки все еще стояло у меня перед глазами.
Лефтер-холл представлял собой крепкий приземистый дом, потрепанный временем и ветрами, но еще прочно стоящий на ногах. Невысокий штакетник местами зиял пробоинами, позже я узнал, что хозяин сам время от времени пользуется лазами и не спешит латать свою ограду. Двор выглядел изрядно запущенным, но был чисто выметен.
Лакей, опрятный малый лет сорока с испитым лицом, впустил меня в переднюю и отправился с докладом. Через минуту в дверном проеме возникла фигура невысокого старика, седого и румяного в коричневом пиджаке и с клетчатым шарфом на шее. Он смерил меня колючим прокурорским взглядом и проговорил поскрипывающим голосом:
– Добро пожаловать, мистер Гейт. Я слышал о вас от доктора Мортимера.
С первого взгляда старый сутяга не показался мне таким уж грозным и безжалостным, возможно, слухи о его свирепости были несколько преувеличены недоброжелателями.
– Прошу прощение за беспокойство, – начал я, но Френкленд тут же меня перебил.
– Ерунда, входите. Мне самому интересно на вас посмотреть.
Я прошел в скучную гостиную, загроможденную тяжелой мебелью, кое-где слегка припорошенную пылью и залитую розоватым светом вечернего солнца. У растопленного камина стояло кресло и столик, на котором раскинулась папка с ворохом бумаг.
– Позволите предложить вам хересу, мистер Гейт? Подвиньте вон то кресло ближе к огню. Сядем здесь, у камина. Я адски мерзну в такие дни. Это одна из многих скверных причуд старости.
– А я привык к промозглому Лондону. Надеюсь погреться в лучах девонширского солнца.
– Ну что ж, пользуйтесь нашим солнцем. Тут вам не Лондон. Однако сдается мне, вы не загорать к нам приехали. А, мистер Гейт?
Из пузатого графина аккуратно, дрогнувшей рукой, старик налил хересу в хрустальные бокалы. Подавая мне напиток, он приподнял фужер, ловя его гранями луч солнца и демонстрируя янтарный цвет вина. Херес был хорош – вязкий острый с ореховым привкусом. Я не поскупился на похвалу, чем сразу же расположил к себе хозяина. Мы устроились у камина, как старые добрые знакомые, решившие вместе скоротать долгий осенний вечер.
– Я приехал два дня назад. Доктор Мортимер пока что мой единственный знакомец, – начал я разговор.
– Н-да, вы поселились в Меррипит-хаусе, – старик хитро блеснул глазами. – Интересуетесь историей с собакой Баскервилей, поклонник таланта мистера Ватсона. Да?
– Совершенно верно.
– Но ведь вы адвокат?
– Точно.
– Адвокат… – щурясь лисьей улыбкой, Френкленд наклонился ко мне и произнес тоном заговорщика, тихо и вкрадчиво: – Про ваши литературные изыскания можете рассказывать доктору Мортимеру. Меня не проведете.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что такой человек, как вы, мог бы найти здесь дела и поинтересней. Приезжий адвокат, селится в Меррипит-хаусе и сводит знакомства со свидетелями громкого преступления… Надо же. Убийцей Баскервиля считают Стэплтона, а ведь его вина вовсе не доказана.
– Вот как? Вы сомневаетесь в его виновности?
– Я не сомневаюсь. Я констатирую факт – не доказана.
Р.Л. Стивенсон «Владетель Балантре»
Оглавление https://prodaman.ru/LyudmilaD-va/blog/Smert-sobaki-Baskervilej-Oglavlenie
Глава 1. Гнездо зла
Я приехал в Девоншир в конце октября, теплая южная осень встретила меня уже поблекшей зеленью и сырыми ветрами. По дороге к Гримпену я насмотрелся на взгорья, поросшие вереском, на мхи, хвощи и папоротники, на болота, леса и знаменитые древние дольмены. Честно говоря, я ожидал увидеть более мрачную картину. Осенний Девоншир поразил меня живописными пейзажами. С первого взгляда я влюбился эту в пасторальную безмятежность и рыжих коров на зеленых лугах.
От плана поселиться в гримпенской гостинице я отказался сразу же, как только узнал, что Меррипит-хаус пустует и сдается. Мне повезло, лучшей штаб-квартиры и не придумаешь. Какая удача – сходу угодить в самое сердце трагедии, поселиться в преступном гнезде.
Около получаса езды в повозке – и мы на месте. Я стоял перед невзрачным домом, казавшимся обиженным и покинутым. Унылые серые стены украшал зеленый плющ, жизнерадостно карабкающийся по выбоинам и трещинам. Низкорослый чахлый фруктовый сад не оживлял пейзаж, а скорее подчеркивал убожество местности.
Нас было двое, я и мой камердинер Хьюз, расторопный невозмутимый малый, отставной сержант королевской пехоты. Позвенев ключами, он отпер двери и под скрип несмазанных петель я вошел в обитель зла и печали. Внутри все оказалось не так уж плохо, в комнатах сохранились остатки уюта и семейного тепла. Резной буфет, изящное бюро, лампа с замысловатым абажуром, гравюры на стенах, вышитые подушки на диване и в креслах. Чувствовалось, что к обустройству интерьера приложилась женская рука. Обжитое и брошенное гнездышко.
Вид из окна был великолепен – бескрайние болота, серые валуны, лужи и кочки среди холмов до самого горизонта. Я потрудился поинтересоваться мнением моего угрюмого спутника:
– Как вам здесь нравится, Хьюз?
– Дом, как дом. Если бы не болота…
– Ну, не знаю, старина. Я доволен. Растопите камин, сварите кофе покрепче. Запасемся свечами и будем ждать.
Последнюю фразу я произнес почти шепотом, себе под нос, но Хьюз расслышал.
– Чего ждать, сэр?
– А вот увидите. Хотя, может, лучше было бы и ничего так и не дождаться.
– Неприятностей ждете?
– Все может быть, Хьюз. Все, что угодно.
Я поднялся на второй этаж и из трех спален выбрал ту, что выходила окнами на болота. Голубые в полоску обои, светлая мебель, печь в белом кафеле – очень мило. Мой револьвер из внутреннего кармана пиджака перекочевал в ящик прикроватной тумбочки. Я присел на подоконник и полюбовался болотным пейзажем – застывшим и пустынным. Заросли тростника, ярко-зеленые пятна ряски, холм, вздымающийся у горизонта, и тишина, зависшая над этой загадочной красотой. Вот здесь все и случилось. И совсем недавно. В этом доме, на этих болотах… Я в логове зверя. Кто б мог подумать, среди такого покоя… Зло не ушло из этих мест, оно притаилось, спряталось и выжидает… Еще немного и я начну писать стихи.
Внизу, на первом этаже, грохнуло. Хьюз что-то уронил. Я отошел от окна, вынул из саквояжа томик в красной обложке с золотым тиснением, новый, но уже основательно зачитанный, и пристроил его на комоде.
Первый визит я нанес доктору Мортимеру. Его дом нетрудно было найти, он выделялся презентабельным видом на фоне неказистых построек Гримпена. Тихий сонный городок… Точней, деревня. Точнее так, наполовину город, наполовину деревня. Большая часть домов сгрудилась вдоль центральной улицы, от которой разбегались узкие кривые улочки.
Поднявшись по массивной лестнице, я позвонил в дверь. Мое сердце екнуло, словно отзываясь на перелив колокольчика. Все, я вступаю в игру, ни шагу назад, дело начато.
Доктор Мортимер оказался еще совсем молодым человеком, худым, высоким и сутулым. Его серые близко посаженные глаза глядели на меня сквозь стекла очков с явной симпатией.
– Томас Гейт, – повторил он мое имя, с улыбкой растягивая гласные и пожимая мне руку. – Так это вы поселились в Меррипит-хаусе? Экстравагантный поступок. Как вам там?
– Вполне уютно внутри и достаточно мрачно снаружи, в общем, мне нравится.
– Вы любитель острых ощущений?
– Не знаю, еще не понял.
– Что ж, я рад знакомству. Места у нас тихие, я бы даже сказал, глухие. Наше общество немногочисленно, каждый образованный человек на счету.
– Ну, собственно, вот на такой радушный прием я и рассчитывал, доктор. Я человек простой, покладистый и не люблю доставлять людям неприятности.
– Ну что ж, посмотрим, – усмехнулся Мортимер. – Это мы позже поймем, насколько в данную минуту вы были со мной искренны.
Мне казалось, что жилище врача должно источать запах лекарств, как больничная смотровая, однако в гостиной у Мортимера пахло лавандой. Я очутился в большой светлой комнате – на стенах свежий желтые обои и солнечные пейзажи в изящных рамках. Полки украшены вышитыми салфетками и фарфоровыми статуэтками. На тумбе у окна ваза с белыми хризантемами.
Доктор усадил меня за стол, его жена, болезненно бледная, но миловидная женщина с добрыми глазами и детской улыбкой, подала чай. Пар поплыл над тонкими стенками чашек, звякнула серебряная ложка, капля молока сорвалась с позолоченного носика молочника. Сделав глоток, Мортимер посмотрел на меня с таким любопытством, что я понял – пора рассказать о себе, доктор хочет меня препарировать.
– Я впервые в Девоншире.
На этой фразе меня заклинило, но пока я подбирал слова, гостеприимный хозяин проявил инициативу, спросив:
– По делам?
– Нет, просто путешествую. Я адвокат, в Лондоне у меня небольшая частная практика. Возможно, я никогда бы и не выбрался в ваши края… Но повесть мистера Ватсона…
Можно было не продолжать, доктор понимающе улыбнулся и закивал:
– Я так и думал. Как только я узнал, что некий приезжий молодой человек поселился в Меррипит-хаусе, я так и подумал: «Это не иначе, как с подачи доктора Ватсона». Он необыкновенно живописно представил наши окрестности в своем произведении. Особенно болота. Надеюсь, вы не разочарованы?
– Нет, нисколько. Но не меньше природных красот меня заинтересовала история с собакой.
– Да, доктор Ватсон прославил наше местечко. Эта история наделала много шума.
Мне показалось, что доктор не горел желанием возвращаться в воспоминаниях к недавним трагическим событиям, но он любезно отвечал на мои вопросы. В нескольких словах он рассказал о путешествии сэра Генри. Баскервиль пришел в себя после треволнений и подлечил расшатавшиеся нервы, хотя… Доктор стал замечать тень мрачной задумчивости на лице баронета. И, между прочим, сэр Генри женился. В поездке он встретил очаровательную девушку и…
– Все хорошо, что хорошо кончается, – вроде бы с неискренней радостью заключил Мортимер, кажется, он не считал финал истории таким уж счастливым.
– И призрак собаки больше не беспокоит отпрыска благородного рода? – спросил я.
Доктор бросил на меня удивленный взгляд, но вдруг вспыхнул улыбкой и рассмеялся, грозя пальцем.
– Э-э, мистер Гейт. Так ведь Холмс застрелил собаку, а другой у нас нет и не было.
Похоже, меткая пуля сыщика прикончила не только пса, но суеверные страхи Гримпена и его окрестностей. Я попросил доктора показать мне старинную рукопись, положившую начало жуткой криминальной драме, но Мортимер сообщил, что вернул ее владельцу, Баскервилю. Однако баронет наверняка разрешит мне взглянуть на документ. Так нашелся формальный предлог для знакомства с главным героем скандального происшествия. Доктор обещал мне посодействовать – представить сэру Генри и его очаровательной супруге.
– А Бэрримор по-прежнему служит Баскервилю или завел свое дело?
– Он не нашел в себе сил покинуть давно обжитое место. По-прежнему служит в Баскервиль-Холле, являясь символом преемственности и традиций.
– А что Лора Лайонс? Ей удалось развестись?
– Да, бедняжка, наконец, избавилась от мужа-негодяя и живет все там же, в Кумби-Треси, весьма уединенно. Зарабатывает машинописью. Теперь ее зовут миссис Френкленд.
– Так значит, это правда, что Стэплтон дал ей денег на развод?
– Возможно, что и так. Впрочем, я не знаю подробностей ее развода. Мы с Баскервилем поддерживаем с ней отношения. Она милая женщина, нуждается в участии, а Френкленд, ее отец, не отличается ни душевной, никакой другой щедростью. Вы заметили, мистер Гейт? Мы с вами разговариваем о местных жителях, как об общих знакомых.
– И правда, мне кажется, что всех этих людей я давно и хорошо знаю. Благодаря литературному таланту доктора Ватсона. Собираюсь познакомиться с мистером Френклендом, хотя признаюсь, немного побаиваюсь его.
– Да его все боятся, он весь Гримпен… Да и не только Гримпен, держит в страхе. Всех замучил своим сутяжничеством. Вот и на меня как-то пытался подать в суд, приравняв мои научные раскопки к надругательству над телами умерших. Наш милый мистер Френкленд под каждый чих статью найдет. Впрочем, в последнее время мы с ним почти ладим. Круг общения в нашем маленьком обществе слишком узок, приходится мириться с недостатками соседей и принимать их такими, каковы они есть.
– Так вы, наверное, единственный доктор на всю округу, ссориться с вами чревато.
Мой новый знакомый искренне заулыбался во весь рот:
– Да, по поводу своего застарелого ревматизма мистер Френкленд обращается именно ко мне. Он может быть милым и любезным, если дело не касается закона. Как бы там ни было, топор войны пока закопан. Так вы надолго в наши края?
– Думаю остаться на две-три недели, а там посмотрим. Заскучаю – уеду раньше, понравится, задержусь еще на какое-то время. А что, после гибели Стэплтона Меррипит-хаус так и стоял пустым, никто в нем не жил?
– Нет. Там никто не жил.
– А что стало с коллекцией Стэплтона?
– С коллекцией?
– Его коллекция чешуйчетокрылых.
– Ах да. Коллекцию он, вроде бы, какому-то биологическому музею завещал.
– Он составил завещание?
– Да, но подробностей я не знаю. Да и что завещать, кроме сушеных бабочек и всяких мелочей?
– А как сложилась судьба миссис Стэплтон?
– Обвинения в соучастие в убийстве сэра Чарльза и в покушении на сэра Генри с нее были сняты. Говорили еще что-то насчет мошенничества, – доктор Мортимер поморщился, пожал плечами и махнул рукой. – В общем, ничего серьезного. Через несколько месяцев после всей этой истории она уехала из Девоншира.
Мы с доктором просидели за беседой более двух часов и расстались добрыми приятелями. Его жена, тихая милая женщина мне тоже очень понравилась, я покинул дом Мортимеров разомлевшим от радушия и вкусного чая.
Над мирным сонным Гримпеном собирались вечерние сумерки, какие-то лиловые мягкие, пропахшие осенней листвой. По улице в двуколке, правя крепко сбитой коротконогой лошадью, проехал усатый господин почтенной наружности. Поравнявшись со мной, он приподнял шляпу в приветствии, я ответил ему, взявшись за козырек кепки.
Намереваясь пополнить запасы курева, я зашел в лавочку у почтамта. Тусклый вечерний свет, льющийся через большие решетчатые окна, и лампа с круглым плафоном сносно освещали прилавок и полки магазинчика. В нос ударил крепкий запах пряностей.
В лавке была всего пара посетителей. В углу маячила сгорбленная спина – старичок рассматривал пачки с чаем. Девушка в темно-сером жакете и зеленом берете расплачивалась за покупки – два небольших свертка. Я видел ее легкий профиль с чуть вздернутым носом и пухленькой нижней губой, на щеке лежал нежный румянец и россыпь бледных веснушек, в каштановых волосах гулял рыжеватый блеск. Она спрятала покупки в сумку и обернулась, отходя от прилавка. Поймав взгляд ее золотисто-карих глаз, я уставился на девушку, замерев на месте. Мы смотрели друг на друга не больше пяти секунд, но показалось, что гораздо дольше. Похоже, юной леди не понравилось, как я на нее пялюсь, она опустила глаза, и, поскольку я стоял на ее пути будто вкопанный, была вынуждена обойти меня, как афишную тумбу. Я шагнул к прилавку и услышал за спиной звон дверного колокольчика – девушка вышла. Разглядывая полки, я не мог найти коробки с сигаретами – лицо незнакомки все еще стояло у меня перед глазами.
Лефтер-холл представлял собой крепкий приземистый дом, потрепанный временем и ветрами, но еще прочно стоящий на ногах. Невысокий штакетник местами зиял пробоинами, позже я узнал, что хозяин сам время от времени пользуется лазами и не спешит латать свою ограду. Двор выглядел изрядно запущенным, но был чисто выметен.
Лакей, опрятный малый лет сорока с испитым лицом, впустил меня в переднюю и отправился с докладом. Через минуту в дверном проеме возникла фигура невысокого старика, седого и румяного в коричневом пиджаке и с клетчатым шарфом на шее. Он смерил меня колючим прокурорским взглядом и проговорил поскрипывающим голосом:
– Добро пожаловать, мистер Гейт. Я слышал о вас от доктора Мортимера.
С первого взгляда старый сутяга не показался мне таким уж грозным и безжалостным, возможно, слухи о его свирепости были несколько преувеличены недоброжелателями.
– Прошу прощение за беспокойство, – начал я, но Френкленд тут же меня перебил.
– Ерунда, входите. Мне самому интересно на вас посмотреть.
Я прошел в скучную гостиную, загроможденную тяжелой мебелью, кое-где слегка припорошенную пылью и залитую розоватым светом вечернего солнца. У растопленного камина стояло кресло и столик, на котором раскинулась папка с ворохом бумаг.
– Позволите предложить вам хересу, мистер Гейт? Подвиньте вон то кресло ближе к огню. Сядем здесь, у камина. Я адски мерзну в такие дни. Это одна из многих скверных причуд старости.
– А я привык к промозглому Лондону. Надеюсь погреться в лучах девонширского солнца.
– Ну что ж, пользуйтесь нашим солнцем. Тут вам не Лондон. Однако сдается мне, вы не загорать к нам приехали. А, мистер Гейт?
Из пузатого графина аккуратно, дрогнувшей рукой, старик налил хересу в хрустальные бокалы. Подавая мне напиток, он приподнял фужер, ловя его гранями луч солнца и демонстрируя янтарный цвет вина. Херес был хорош – вязкий острый с ореховым привкусом. Я не поскупился на похвалу, чем сразу же расположил к себе хозяина. Мы устроились у камина, как старые добрые знакомые, решившие вместе скоротать долгий осенний вечер.
– Я приехал два дня назад. Доктор Мортимер пока что мой единственный знакомец, – начал я разговор.
– Н-да, вы поселились в Меррипит-хаусе, – старик хитро блеснул глазами. – Интересуетесь историей с собакой Баскервилей, поклонник таланта мистера Ватсона. Да?
– Совершенно верно.
– Но ведь вы адвокат?
– Точно.
– Адвокат… – щурясь лисьей улыбкой, Френкленд наклонился ко мне и произнес тоном заговорщика, тихо и вкрадчиво: – Про ваши литературные изыскания можете рассказывать доктору Мортимеру. Меня не проведете.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что такой человек, как вы, мог бы найти здесь дела и поинтересней. Приезжий адвокат, селится в Меррипит-хаусе и сводит знакомства со свидетелями громкого преступления… Надо же. Убийцей Баскервиля считают Стэплтона, а ведь его вина вовсе не доказана.
– Вот как? Вы сомневаетесь в его виновности?
– Я не сомневаюсь. Я констатирую факт – не доказана.
