Мы простояли, молча глядя на мертвеца, наверное, с минуту – слуга успел вернуться в дом и присоединиться к нам.
– Вы работали на него? – спросил Баскервиль.
– Да. Меня зовут Андруз, к вашим услугам, джентльмены, – он говорил не очень внятно и слегка шепелявил.
– Кто еще есть в доме?
– Никого. Кухарка приходит после полудня, через день.
Старик вынул из кармана несвежий платок и вытер вспотевшее лицо.
– Как это произошло?
– Я не знаю. Я только что нашел его в таком виде. Какое счастье, джентльмены, что я встретил вас. Я просто не знал, что делать.
– В таких случаях обычно зовут врача и полицию, – заметил я.
– Когда вы видели вашего хозяина живым в последний раз? – продолжил расспросы Баскервиль.
– Вчера вечером. Примерно часов в одиннадцать. Он сидел у камина со своими документами.
Андруз указал на рассыпанные по полу бумаги.
– И вы не видели, как он отправился спать?
– Нет. Хозяин ложился поздно, бывало, что далеко за полночь засиживался за делами. Я заварил чай, – старик кивнул на белевшие на столе чайник и чашку, – и ушел к себе.
– Кто к нему вчера приходил?
– Как будто, никто.
– И вы ничего не слышали ночью?
– Я крепко сплю, к тому же туговат на ухо. Ничего не слышал. Утром я встал в полной уверенности, что все в порядке.
– А во сколько вы встали?
– Часов в семь.
– А труп нашли только сейчас? Уже почти одиннадцать.
– Я не беспокою хозяина по утрам, он сам зовет меня, когда есть нужда. Я встал, растопил печь, принес воды, позавтракал, прибрался на кухне, покормил кур… Мы кур держим… свежие яйца… Я сбирался варить кофе и пошел посмотреть, почему хозяин до сих пор не появился … И вот… Вошел, а здесь такое…
– Как убийца мог проникнуть в дом? Вы запирали двери?
– Да, я запер входную дверь, но есть еще одна, ведущая в сад. Хозяин любил выйти вечером перед сном подышать, а потом сам ее запирал. Так вот, я утром сразу заметил, что эта дверь приоткрыта, я еще подумал, что хозяин забыл ее запереть.
Посовещавшись, мы с Баскервилем решили, что он отправится в Гримпен за полицией, а я останусь у трупа.
Сев на стул у двери, я смотрел на несчастного старика. Несколько дней назад он говорил со мной скрипучим голосом под прищур своих лисьих глаз. В комнате все осталось в полном порядке, не считая бумаг, разметавшихся по полу. На столике у камина все еще горела керосиновая лампа. Я хотел было закурить, но подумал, что до прихода полиции мне, пожалуй, не стоит дымить и сорить пеплом. Андруз любезно предложил мне чаю и пошел на кухню.
Я заметил лежавшую рядом с трупом окровавленную кочергу, видимо, она и стала орудием убийства. Нехорошие мысли зародились в моей голове. Уж не стал ли я невольным виновником смерти Френкленда?.. Конечно, старик славился скверным характером, он пересудился чуть ли не с половиной округи, его многие недолюбливали, а иные просто ненавидели. И если кто-то не поленился сжечь чучело сутяги, то кто-то мог сгоряча хватить обидчика кочергой по голове. Но что, если причиной смерти старика послужил его интерес к делу Баскервиля? Я сам на всех углах трубил о том, что Френкленд сомневается в виновности Стэплтона. Стоп. Нет, не на всех углах. Я говорил с вполне ограниченным кругом лиц. Очертим этот круг. Доктор Мортимер, сэр Генри, его жена, Лора Френкленд, то есть, все, кто присутствовал на обеде в Баскервиль-Холле. Бэрримор и его жена тоже могли меня слышать. Так, а что такое я там говорил? Что Френкленд считает вину Стэплтона недоказанной, и что Стэплтон возможно жив…
Наконец, вернулся Баскервиль с констеблем Филипсом, доктором Мортимером и еще какими-то людьми. Андруз повторил свой рассказ: запер дверь, подал чай, крепко сплю, покормил кур, растопил печь… Я ответил на несколько вопросов констебля о своей персоне, об отношениях с убитым и о том, когда видел его в последний раз. Филипс, невысокий плотный малый с умным лицом и большими руками, в старании приподняв брови и приоткрыв рот, сделал пометки в своем блокноте и отпустил меня.
Я вышел во двор, закурил и только сейчас понял, что встреча со смертью оглушила меня. Я был словно пришибленный, и вот теперь понемногу отпускало. На душе остался тяжелый холодный осадок. Паршиво было на душе. Вскоре ко мне присоединился доктор Мортимер, расстроенный и озадаченный – плащ распахнут, руки в карманах брюк, очки на носу перекосились, шляпа съехала на затылок.
– Знатно бедолаге череп раскололи, – заметил доктор надтреснутым голосом. – Сзади били. Скорее всего, убийца среднего роста. Может, чуть ниже.
– Сильный удар?
– Ну, как сказать. Кочерга свое дело знает. Констебль собирается к миссис Френкленд ехать, поговорить хочет. Я с ним отправлюсь. Старик не ладил с дочерью, но все-таки отец. Поддержать нужно.
– Если я примкну к вашим рядам, мы не превратимся в бесцеремонную толпу?
– Не думаю. Пожалуй, ваше участие будет вполне уместно.
Мы застали миссис Френкленд в гостиной за шитьем – она что-то мастерила из цветных лоскутков и кружев. Появление нашей делегации Лора встретила удивленным взглядом. Выпрямившись, но не вставая, она смотрела на нас, не ожидая, наверное, ничего хорошего. Выслушав сообщение о смерти отца, леди бросила на меня растерянный взгляд, потом точно так же взглянула на доктора, снова на меня… Казалось, она не знала, что ей делать. Лора не произнесла ни слова, только металась по нашим лицам испуганным взглядом. Расторопная горничная, проявив смекалку и присутствие духа, принесла хозяйке стакан воды.
Промочив горло, миссис Френкленд немного успокоилась и, устало облокотившись о стол, непонятно за что извинилась. Мы с доктором, опомнившись, стали расспрашивать ее о самочувствии. Лора заявила, что она в полном порядке, и констебль подсел к ней со своими вопросами. Она отвечала ему с отрешенным лицом, односложно. Миссис Френкленд виделась с отцом недели две назад – встретились в лавке, немного поговорили. Она редко приезжала в отчий дом и подробностей жизни старика не знала. Когда полицейский закончил, Лора, будто спохватившись, попросила уточнить, как и где смерть настигла ее отца. Рассказ констебля она выслушала, печально кивая головой.
Приняв от нас с Мортимером соболезнования и предложения о любой помощи, она сдержанно поблагодарила и попросила оставить ее одну.
Полностью опубликовано на Призрачных мирах
День выдался тихим, точнее притихшим, будто испуганным. Меня никто не беспокоил, и я никому не навязывался. Просидел до полудня дома, вышел прогуляться, побродил по окрестностям, и сам не заметил, как ноги вынесли меня к Лефтер-холлу.
Мрачное одинокое жилище. Вот и стало в окрестностях Гримпена еще одним зловещим местом больше. Бедный старик… У кого-то поднялась рука – кочергой по голове. Кому-то сутяга так насолил, что у кого-то лопнуло терпение. Возможно, убийца попал под прицел подзорной трубы Френкленда? А может быть, хитрый лис стал случайной жертвой? Или это банальное ограбление? Что там было красть – старый хлам да юридические справочники. Заинтересовался бы этим убийством Холмс? Вряд ли – ни странностей, ни загадок, не за что зацепиться изворотливым мозгам знаменитого сыщика.
Поразмышляв о жизненных превратностях и печальной судьбе Френкленда, я побрел домой, в Меррипит-хаус. Но, не пройдя и половины мили, остановился. Серая фигура в длинном плаще с капюшоном на голове скользила поодаль меж кустов терновника. Кто это? Какой-нибудь фермер или батрак… Вот если бы я встретил такую фигуру в ненастный день под дождем, то и внимания на нее не обратил, но сейчас… Зачем тихим теплым днем кутаться в плащ? Да только для того, чтобы тебя не узнали. Кто же это? Может, и правда, всего лишь фермер? Я взобрался на пригорок, громко свистнул и окликнул незнакомца. Тот даже не обернулся. Не услышал? Спокойно и уверенно, не сбавляя и не ускоряя шаг, он пересекал болото. Видимо, человек в плаще хорошо знает эти места, он не боится угодить в трясину. А может, и правда, призрак? Попробовать догнать его? Пока я раздумывал, серый плащ скрылся за холмом. А ведь здесь полно пещер, вполне пригодных для сносной жизни, даже в осеннюю пору. Надо поговорить об этом с Мортимером.
Вернувшись в Меррипит-хаус, я поел, пропустил рюмку бренди и, достав копию старинной рукописи Баскервилей, устроился в кресле у окна в спальне. Я засмотрелся на простиравшиеся до горизонта болота. Возвышающиеся тут и там гранитные валуны, застыли как несменяемые часовые. Ранние осенние сумерки понемногу начинали густеть. Мрачная красота, простор, засасывающий, как трясина. Я прожил здесь уже несколько дней, а этот пейзаж все притягивал взгляд и не надоедал.
Наконец я оторвался от окна и заглянул в рукопись. «Много есть свидетельств о собаке Баскервилей, но, будучи прямым потомком Хюго Баскервиля и будучи наслышан о сей собаке от отца своего, а он - от моего деда, я положил себе записать сию историю, в подлинности коей не может быть сомнений…»
Мистическая сказка… Легенда, записанная в 1742-ом о трагедии, происшедшей в эпоху Великого мятежа 1649-1653 года. И реальное дело Стэплтона – 1898 год. Между гибелью Хьюго Баскервиля и убийством Чарльза Баскервиля прошло примерно 240 лет. Что связывает эти истории? Попробуем провести параллели.
Собака – орудие убийства. В чьих руках? Вообще-то, вроде как, в руках дьявола… Собака в рукописи причисляется к силам зла. Но Хьюго наказан за грехи, его убийство это скорее кара божья… Орудие адское, но кара божья. Но тогда за что наказана дочь фермера? Стоп. А кто сказал, что девицу убила собака? Ну-ка, что там в рукописи? «Луна ярко освещала лужайку, посреди которой лежала несчастная девица, скончавшаяся от страха и потери сил». Да, собака к ней не прикоснулась. Собака загрызла Хьюго. Стало быть, дьявол тут ни при чем, черный пес это кара божья. А в нашей истории животное орудие преступления.
Теперь посмотрим на других персонажей. Хьюго это Стэплтон, оба беспутные парни, оба злодеи, оба Баскервили, оба скверно кончили. Стэплтон взял в руки то оружие, которое двести лет назад погубило его предка, но, в конечном счете, это оружие обратилось против самого злодея.
Так, дальше девица, дочь фермера. Кто это? Бэрил? А может Лора? По версии Ватсона, обе являются жертвами Стэплтона. Обеих он использовал. Вот только почему-то Бэрил вызывает сочувствие у автора, а Лора нет. Лору Ватсон, вроде как, даже порицает. Хотя именно Бэрил была соучастницей афер Стэплтона еще до приезда в Девоншир. Эти дела с растраченными деньгами и школой… Ее роль могла быть, конечно, пассивной, но все-таки. Она его, как минимум, покрывала. Прошлое Лоры менее криминально. Она просто влюбляется не в тех мужчин. Но Ватсон явно недолюбливает ее. Почему? Лора резко отвечала на его расспросы. А по какому праву доктор лез в ее жизнь? Он не полицейский, не следователь, не судья. Миссис Лайонс имела все основания послать его к черту. Кажется, Ватсон считал ее соучастницей преступления. Может быть, он в чем-то прав? Может быть, я просто чего-то не замечаю? Чего-то такого, что он разглядел?
Бэрил в повести представлена запуганной жертвой. Но что дает Стэплтону власть над ней? Бэрил Гарсия, красавица из Коста-Рики, женщина с сильным характером, «женщина, в чих жилах течет испанская кровь». Как там о ней пишет Ватсон? «Ее тонкие, горделивые черты были настолько правильны, что лицо могло бы показаться безжизненным, если б не выразительный рот и быстрый взгляд прекрасных темных глаз». Могло бы показаться безжизненным… Такие лица бывают у людей, которые отлично владеют собой. Хорошо. Чем же взял ее этот невысокий худощавый блондин с постной физиономией и узким длинным подбородком? Если Бэрил не нравились его криминальные наклонности, то чем он ее удерживал? В книги не заметно ни особого ума, ни обаяния Стэплтона, состоятельным человеком его тоже не назовешь. Бэрил не нравились его преступные планы, почему она не бросила его? Боялась? Она его просто боялась? Под личиной хлипкого ученого скрывалось чудовище. Хотелось бы мне на него посмотреть. Кстати, Лоре он тоже нравился. Невзрачный парень с постным лицом, а какой успех у женщин.
Ну, хорошо. А что могло быть дальше? Если бы смерть Баскервиля и его племянника удалось списать на несчастный случай, проблем нет. «Здрасьте, я Джек Баскервиль, из-за ссоры родственников, жил инкогнито, не решился открыться». Но в дело ввязался Холмс, Мортимер учуял криминал и подключил Холмса. Этого на мякине не проведешь. Предположим, удалось устранить Генри, что дальше? Уехать и заниматься наследством через поверенного. Или завладеть всем через подставное лицо. Холмс предполагал еще один вариант «изменить себя до неузнаваемости». Возможно ли такое? Этот парень уже засветился как мастер подлога – Стэплтон не Стэплтон, а Баскервиль, его сестра не сестра ему, а жена.
Тихий протяжный вой донесся до моих ушей, словно слетев со страниц книги. Что это? Откуда? Я глянул в окно, передо мной, поблескивая в лунном свете, распласталось болото. Зависшая над ним тишина казалась незыблемой. Уж не померещилось ли мне? Я хотел было сесть в кресло, когда заунывный тягучий стон снова разнёсся в тиши, уже громче, протяжнее с надрывом. Вот оно! Собака вернулась?!
Я схватил револьвер, слетел по лестнице на первый этаж и выскочил из дома. Меня окатило холодной ночной сыростью. Холмистая равнина простиралась в сумраке, разбавленном лунным светом. Я осмотрелся – тишь спокойствие и ни одной живой души. Только я с бешено колотившимся сердцем в груди и револьвером в руке. Кого пытаюсь высмотреть я в зловещей мгле? Собаку, призрак, воскресшего Стэплтона? И вот снова вой – скользнул по болоту и перетек в глухой рык. Я бросился бежать на звук, трава хрустела под ногами, я шарил взглядом по кочкам и зарослям тростника. «Ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно…» Нет, зло не ушло из этих болот, оно здесь, где-то рядом…
И я увидел ее… Я увидел черный силуэт собаки на вершине невысокого холма. Крупное животное на крепких длинных лапах. Она чует меня? Она смотрит на меня? На минуту замерев, не отрывая взгляда от развернувшейся картины, я бросился бежать к холму. У меня под ногами чавкала грязь, и хлюпали лужи. Собака задрала голову и огласила окрестности протяжным заунывным воем. Я остановился… «Что я делаю? Куда бегу? Там же трясина! Ночью, один, на незнакомых болотах…» Я оглянулся и с облегчением увидел огни Меррипит-хауса. Слава богу, я не успел уйти слишком далеко. Снова повернулся к холму, но его вершина уже было пуста – собака исчезла, я стоял, мечась взглядом по равнине, мне даже хватило глупости свистом позвать животное. Тишина и невозмутимое спокойствие болот окружали меня, только сердце мое бешено колотилось. Я медленно побрел к дому, оглядываясь чуть ли не на каждом шагу, боясь подставлять спину притаившейся сзади неизвестности.
Встревоженный и озадаченный Хьюз сидел на пороге дома.
– Куда это вы сорвались, сэр? Так поздно на болота…
– Вы слышали собачий вой, Хьюз?
– Слышал. Вроде, и правда, выла собака или еще что-то… Не знаю.
– Я видел ее. На холме.
– Да? И что, глаза у нее сверкали?
– Не разглядел.
– Раз не разглядели, значит, не сверкали. Вы думаете, это собака Баскервилей?
По правде говоря, я ведь действительно думал, что это собака Баскервилей, иначе не бросился бы в темень и не нёсся по болоту с револьвером наперевес. Не стал бы я так суетиться из-за обычной собаки.
– Вы работали на него? – спросил Баскервиль.
– Да. Меня зовут Андруз, к вашим услугам, джентльмены, – он говорил не очень внятно и слегка шепелявил.
– Кто еще есть в доме?
– Никого. Кухарка приходит после полудня, через день.
Старик вынул из кармана несвежий платок и вытер вспотевшее лицо.
– Как это произошло?
– Я не знаю. Я только что нашел его в таком виде. Какое счастье, джентльмены, что я встретил вас. Я просто не знал, что делать.
– В таких случаях обычно зовут врача и полицию, – заметил я.
– Когда вы видели вашего хозяина живым в последний раз? – продолжил расспросы Баскервиль.
– Вчера вечером. Примерно часов в одиннадцать. Он сидел у камина со своими документами.
Андруз указал на рассыпанные по полу бумаги.
– И вы не видели, как он отправился спать?
– Нет. Хозяин ложился поздно, бывало, что далеко за полночь засиживался за делами. Я заварил чай, – старик кивнул на белевшие на столе чайник и чашку, – и ушел к себе.
– Кто к нему вчера приходил?
– Как будто, никто.
– И вы ничего не слышали ночью?
– Я крепко сплю, к тому же туговат на ухо. Ничего не слышал. Утром я встал в полной уверенности, что все в порядке.
– А во сколько вы встали?
– Часов в семь.
– А труп нашли только сейчас? Уже почти одиннадцать.
– Я не беспокою хозяина по утрам, он сам зовет меня, когда есть нужда. Я встал, растопил печь, принес воды, позавтракал, прибрался на кухне, покормил кур… Мы кур держим… свежие яйца… Я сбирался варить кофе и пошел посмотреть, почему хозяин до сих пор не появился … И вот… Вошел, а здесь такое…
– Как убийца мог проникнуть в дом? Вы запирали двери?
– Да, я запер входную дверь, но есть еще одна, ведущая в сад. Хозяин любил выйти вечером перед сном подышать, а потом сам ее запирал. Так вот, я утром сразу заметил, что эта дверь приоткрыта, я еще подумал, что хозяин забыл ее запереть.
Посовещавшись, мы с Баскервилем решили, что он отправится в Гримпен за полицией, а я останусь у трупа.
Сев на стул у двери, я смотрел на несчастного старика. Несколько дней назад он говорил со мной скрипучим голосом под прищур своих лисьих глаз. В комнате все осталось в полном порядке, не считая бумаг, разметавшихся по полу. На столике у камина все еще горела керосиновая лампа. Я хотел было закурить, но подумал, что до прихода полиции мне, пожалуй, не стоит дымить и сорить пеплом. Андруз любезно предложил мне чаю и пошел на кухню.
Я заметил лежавшую рядом с трупом окровавленную кочергу, видимо, она и стала орудием убийства. Нехорошие мысли зародились в моей голове. Уж не стал ли я невольным виновником смерти Френкленда?.. Конечно, старик славился скверным характером, он пересудился чуть ли не с половиной округи, его многие недолюбливали, а иные просто ненавидели. И если кто-то не поленился сжечь чучело сутяги, то кто-то мог сгоряча хватить обидчика кочергой по голове. Но что, если причиной смерти старика послужил его интерес к делу Баскервиля? Я сам на всех углах трубил о том, что Френкленд сомневается в виновности Стэплтона. Стоп. Нет, не на всех углах. Я говорил с вполне ограниченным кругом лиц. Очертим этот круг. Доктор Мортимер, сэр Генри, его жена, Лора Френкленд, то есть, все, кто присутствовал на обеде в Баскервиль-Холле. Бэрримор и его жена тоже могли меня слышать. Так, а что такое я там говорил? Что Френкленд считает вину Стэплтона недоказанной, и что Стэплтон возможно жив…
Наконец, вернулся Баскервиль с констеблем Филипсом, доктором Мортимером и еще какими-то людьми. Андруз повторил свой рассказ: запер дверь, подал чай, крепко сплю, покормил кур, растопил печь… Я ответил на несколько вопросов констебля о своей персоне, об отношениях с убитым и о том, когда видел его в последний раз. Филипс, невысокий плотный малый с умным лицом и большими руками, в старании приподняв брови и приоткрыв рот, сделал пометки в своем блокноте и отпустил меня.
Я вышел во двор, закурил и только сейчас понял, что встреча со смертью оглушила меня. Я был словно пришибленный, и вот теперь понемногу отпускало. На душе остался тяжелый холодный осадок. Паршиво было на душе. Вскоре ко мне присоединился доктор Мортимер, расстроенный и озадаченный – плащ распахнут, руки в карманах брюк, очки на носу перекосились, шляпа съехала на затылок.
– Знатно бедолаге череп раскололи, – заметил доктор надтреснутым голосом. – Сзади били. Скорее всего, убийца среднего роста. Может, чуть ниже.
– Сильный удар?
– Ну, как сказать. Кочерга свое дело знает. Констебль собирается к миссис Френкленд ехать, поговорить хочет. Я с ним отправлюсь. Старик не ладил с дочерью, но все-таки отец. Поддержать нужно.
– Если я примкну к вашим рядам, мы не превратимся в бесцеремонную толпу?
– Не думаю. Пожалуй, ваше участие будет вполне уместно.
Мы застали миссис Френкленд в гостиной за шитьем – она что-то мастерила из цветных лоскутков и кружев. Появление нашей делегации Лора встретила удивленным взглядом. Выпрямившись, но не вставая, она смотрела на нас, не ожидая, наверное, ничего хорошего. Выслушав сообщение о смерти отца, леди бросила на меня растерянный взгляд, потом точно так же взглянула на доктора, снова на меня… Казалось, она не знала, что ей делать. Лора не произнесла ни слова, только металась по нашим лицам испуганным взглядом. Расторопная горничная, проявив смекалку и присутствие духа, принесла хозяйке стакан воды.
Промочив горло, миссис Френкленд немного успокоилась и, устало облокотившись о стол, непонятно за что извинилась. Мы с доктором, опомнившись, стали расспрашивать ее о самочувствии. Лора заявила, что она в полном порядке, и констебль подсел к ней со своими вопросами. Она отвечала ему с отрешенным лицом, односложно. Миссис Френкленд виделась с отцом недели две назад – встретились в лавке, немного поговорили. Она редко приезжала в отчий дом и подробностей жизни старика не знала. Когда полицейский закончил, Лора, будто спохватившись, попросила уточнить, как и где смерть настигла ее отца. Рассказ констебля она выслушала, печально кивая головой.
Приняв от нас с Мортимером соболезнования и предложения о любой помощи, она сдержанно поблагодарила и попросила оставить ее одну.
Полностью опубликовано на Призрачных мирах
Глава 5. Что это было?
День выдался тихим, точнее притихшим, будто испуганным. Меня никто не беспокоил, и я никому не навязывался. Просидел до полудня дома, вышел прогуляться, побродил по окрестностям, и сам не заметил, как ноги вынесли меня к Лефтер-холлу.
Мрачное одинокое жилище. Вот и стало в окрестностях Гримпена еще одним зловещим местом больше. Бедный старик… У кого-то поднялась рука – кочергой по голове. Кому-то сутяга так насолил, что у кого-то лопнуло терпение. Возможно, убийца попал под прицел подзорной трубы Френкленда? А может быть, хитрый лис стал случайной жертвой? Или это банальное ограбление? Что там было красть – старый хлам да юридические справочники. Заинтересовался бы этим убийством Холмс? Вряд ли – ни странностей, ни загадок, не за что зацепиться изворотливым мозгам знаменитого сыщика.
Поразмышляв о жизненных превратностях и печальной судьбе Френкленда, я побрел домой, в Меррипит-хаус. Но, не пройдя и половины мили, остановился. Серая фигура в длинном плаще с капюшоном на голове скользила поодаль меж кустов терновника. Кто это? Какой-нибудь фермер или батрак… Вот если бы я встретил такую фигуру в ненастный день под дождем, то и внимания на нее не обратил, но сейчас… Зачем тихим теплым днем кутаться в плащ? Да только для того, чтобы тебя не узнали. Кто же это? Может, и правда, всего лишь фермер? Я взобрался на пригорок, громко свистнул и окликнул незнакомца. Тот даже не обернулся. Не услышал? Спокойно и уверенно, не сбавляя и не ускоряя шаг, он пересекал болото. Видимо, человек в плаще хорошо знает эти места, он не боится угодить в трясину. А может, и правда, призрак? Попробовать догнать его? Пока я раздумывал, серый плащ скрылся за холмом. А ведь здесь полно пещер, вполне пригодных для сносной жизни, даже в осеннюю пору. Надо поговорить об этом с Мортимером.
Вернувшись в Меррипит-хаус, я поел, пропустил рюмку бренди и, достав копию старинной рукописи Баскервилей, устроился в кресле у окна в спальне. Я засмотрелся на простиравшиеся до горизонта болота. Возвышающиеся тут и там гранитные валуны, застыли как несменяемые часовые. Ранние осенние сумерки понемногу начинали густеть. Мрачная красота, простор, засасывающий, как трясина. Я прожил здесь уже несколько дней, а этот пейзаж все притягивал взгляд и не надоедал.
Наконец я оторвался от окна и заглянул в рукопись. «Много есть свидетельств о собаке Баскервилей, но, будучи прямым потомком Хюго Баскервиля и будучи наслышан о сей собаке от отца своего, а он - от моего деда, я положил себе записать сию историю, в подлинности коей не может быть сомнений…»
Мистическая сказка… Легенда, записанная в 1742-ом о трагедии, происшедшей в эпоху Великого мятежа 1649-1653 года. И реальное дело Стэплтона – 1898 год. Между гибелью Хьюго Баскервиля и убийством Чарльза Баскервиля прошло примерно 240 лет. Что связывает эти истории? Попробуем провести параллели.
Собака – орудие убийства. В чьих руках? Вообще-то, вроде как, в руках дьявола… Собака в рукописи причисляется к силам зла. Но Хьюго наказан за грехи, его убийство это скорее кара божья… Орудие адское, но кара божья. Но тогда за что наказана дочь фермера? Стоп. А кто сказал, что девицу убила собака? Ну-ка, что там в рукописи? «Луна ярко освещала лужайку, посреди которой лежала несчастная девица, скончавшаяся от страха и потери сил». Да, собака к ней не прикоснулась. Собака загрызла Хьюго. Стало быть, дьявол тут ни при чем, черный пес это кара божья. А в нашей истории животное орудие преступления.
Теперь посмотрим на других персонажей. Хьюго это Стэплтон, оба беспутные парни, оба злодеи, оба Баскервили, оба скверно кончили. Стэплтон взял в руки то оружие, которое двести лет назад погубило его предка, но, в конечном счете, это оружие обратилось против самого злодея.
Так, дальше девица, дочь фермера. Кто это? Бэрил? А может Лора? По версии Ватсона, обе являются жертвами Стэплтона. Обеих он использовал. Вот только почему-то Бэрил вызывает сочувствие у автора, а Лора нет. Лору Ватсон, вроде как, даже порицает. Хотя именно Бэрил была соучастницей афер Стэплтона еще до приезда в Девоншир. Эти дела с растраченными деньгами и школой… Ее роль могла быть, конечно, пассивной, но все-таки. Она его, как минимум, покрывала. Прошлое Лоры менее криминально. Она просто влюбляется не в тех мужчин. Но Ватсон явно недолюбливает ее. Почему? Лора резко отвечала на его расспросы. А по какому праву доктор лез в ее жизнь? Он не полицейский, не следователь, не судья. Миссис Лайонс имела все основания послать его к черту. Кажется, Ватсон считал ее соучастницей преступления. Может быть, он в чем-то прав? Может быть, я просто чего-то не замечаю? Чего-то такого, что он разглядел?
Бэрил в повести представлена запуганной жертвой. Но что дает Стэплтону власть над ней? Бэрил Гарсия, красавица из Коста-Рики, женщина с сильным характером, «женщина, в чих жилах течет испанская кровь». Как там о ней пишет Ватсон? «Ее тонкие, горделивые черты были настолько правильны, что лицо могло бы показаться безжизненным, если б не выразительный рот и быстрый взгляд прекрасных темных глаз». Могло бы показаться безжизненным… Такие лица бывают у людей, которые отлично владеют собой. Хорошо. Чем же взял ее этот невысокий худощавый блондин с постной физиономией и узким длинным подбородком? Если Бэрил не нравились его криминальные наклонности, то чем он ее удерживал? В книги не заметно ни особого ума, ни обаяния Стэплтона, состоятельным человеком его тоже не назовешь. Бэрил не нравились его преступные планы, почему она не бросила его? Боялась? Она его просто боялась? Под личиной хлипкого ученого скрывалось чудовище. Хотелось бы мне на него посмотреть. Кстати, Лоре он тоже нравился. Невзрачный парень с постным лицом, а какой успех у женщин.
Ну, хорошо. А что могло быть дальше? Если бы смерть Баскервиля и его племянника удалось списать на несчастный случай, проблем нет. «Здрасьте, я Джек Баскервиль, из-за ссоры родственников, жил инкогнито, не решился открыться». Но в дело ввязался Холмс, Мортимер учуял криминал и подключил Холмса. Этого на мякине не проведешь. Предположим, удалось устранить Генри, что дальше? Уехать и заниматься наследством через поверенного. Или завладеть всем через подставное лицо. Холмс предполагал еще один вариант «изменить себя до неузнаваемости». Возможно ли такое? Этот парень уже засветился как мастер подлога – Стэплтон не Стэплтон, а Баскервиль, его сестра не сестра ему, а жена.
Тихий протяжный вой донесся до моих ушей, словно слетев со страниц книги. Что это? Откуда? Я глянул в окно, передо мной, поблескивая в лунном свете, распласталось болото. Зависшая над ним тишина казалась незыблемой. Уж не померещилось ли мне? Я хотел было сесть в кресло, когда заунывный тягучий стон снова разнёсся в тиши, уже громче, протяжнее с надрывом. Вот оно! Собака вернулась?!
Я схватил револьвер, слетел по лестнице на первый этаж и выскочил из дома. Меня окатило холодной ночной сыростью. Холмистая равнина простиралась в сумраке, разбавленном лунным светом. Я осмотрелся – тишь спокойствие и ни одной живой души. Только я с бешено колотившимся сердцем в груди и револьвером в руке. Кого пытаюсь высмотреть я в зловещей мгле? Собаку, призрак, воскресшего Стэплтона? И вот снова вой – скользнул по болоту и перетек в глухой рык. Я бросился бежать на звук, трава хрустела под ногами, я шарил взглядом по кочкам и зарослям тростника. «Ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно…» Нет, зло не ушло из этих болот, оно здесь, где-то рядом…
И я увидел ее… Я увидел черный силуэт собаки на вершине невысокого холма. Крупное животное на крепких длинных лапах. Она чует меня? Она смотрит на меня? На минуту замерев, не отрывая взгляда от развернувшейся картины, я бросился бежать к холму. У меня под ногами чавкала грязь, и хлюпали лужи. Собака задрала голову и огласила окрестности протяжным заунывным воем. Я остановился… «Что я делаю? Куда бегу? Там же трясина! Ночью, один, на незнакомых болотах…» Я оглянулся и с облегчением увидел огни Меррипит-хауса. Слава богу, я не успел уйти слишком далеко. Снова повернулся к холму, но его вершина уже было пуста – собака исчезла, я стоял, мечась взглядом по равнине, мне даже хватило глупости свистом позвать животное. Тишина и невозмутимое спокойствие болот окружали меня, только сердце мое бешено колотилось. Я медленно побрел к дому, оглядываясь чуть ли не на каждом шагу, боясь подставлять спину притаившейся сзади неизвестности.
Встревоженный и озадаченный Хьюз сидел на пороге дома.
– Куда это вы сорвались, сэр? Так поздно на болота…
– Вы слышали собачий вой, Хьюз?
– Слышал. Вроде, и правда, выла собака или еще что-то… Не знаю.
– Я видел ее. На холме.
– Да? И что, глаза у нее сверкали?
– Не разглядел.
– Раз не разглядели, значит, не сверкали. Вы думаете, это собака Баскервилей?
По правде говоря, я ведь действительно думал, что это собака Баскервилей, иначе не бросился бы в темень и не нёсся по болоту с револьвером наперевес. Не стал бы я так суетиться из-за обычной собаки.
