Одна коза, не будем показывать пальцем на подругу, выронила жвачку, когда пыталась покарать соперницу. А то, что я лежала под ней, так мироздание решило. И жвачка запуталась в тканях, а потом дислоцировалась мне в волосы, затерялась и приклеилась намертво. Да ещё так неудобно, прямо посередине всей длины. А, между прочим, коса у меня до пояса. А лёд… Говорят, если заморозить жевательную резинку, то можно спокойно её вытащить.
Ну, не знаю. У меня уже рукав весь промок от количества растаявших кубиков. Ах да! Опять же, не указывая конечностями: платье моё испортили. Какая-то парнокопытная, и это уже не подруга, неудачно наступила на него, и мой элегантный вырез расползся до талии. Чёрт знает как дошла. Поэтому и щеголяла я по спальне в одной из рубашек жениха, шмотьё после кладбища запустила стираться и забыла вытащить из машинки. Так что вечер для меня закончился.
Я не собиралась оставаться с ночёвкой. Запасного комплекта одежды не взяла. Разгуливала сейчас в мужской сорочке чулках и туфлях. И со льдом.
Чёрт… Половина волос мокрые, а жирный кусок жвачки на прежнем месте. Да будь проклята вся эта свадьба!
В порыве гнева я шваркнула лёд в стену. Он не раскололся, а разлетелся в разные стороны. Села на корточки, собрала свой психоз и выкинула. Вернулась к ведёрку, запустила обмёрзшую руку и достала новую партию. Ушла в ванну и, стоя перед зеркалом, постаралась более прицельно заморозить прядь волос.
В главном зале шумела музыка. Долетал смех и поздравления. В кои-то веки я была даже рада своей отлучке, умоталась, перенервничала, да ещё и домой вернуться не смогу, пока шмотки не высохнут. Сходить, фен поискать, что ли?
Дверь с грохотом открылась. Я содрогнулась и высунулась в спальню. На пороге стоял Макс. Из носа красноречиво торчали два ватных тампона. Он попеременно зажимал переносицу и морщился. Я вскинула бровь. Сложила бы руки на груди, но одна была занята.
Молчание длилось. Потом мужчина сообразил закрыть дверь, а я заметалась по ванной в поисках халата или хоть чего-нибудь, что прикроет мои оголённые ноги. Не нашла. Снова высунула голову в спальню. Покалеченный свидетель стоял, привалившись плечом к косяку, но увидев меня, зашипел змеёй:
— Ты должна мне ночь любви…
Я вышла из ванной, вся такая красивая.
— Уверен, что ночь, а не банальные пятнадцать минут?
— Так ты согласна? — опешил и снова окинул меня взглядом. Пошёл сверху, поэтому на моменте с чулками скабрезно улыбнулся, а соскользнув к туфлям на каблуках — совсем расплылся в идиотской улыбке.
— Нет, — для надёжности я помотала головой.
— Но ты же сама предлагала...
— А ты недослушал моё щедрое предложение перейти на «ты».
— И мой разбитый нос этого не стоит?
— Ну, не я же тебе в него била. Иди, найди злоумышленницу и с неё требуй дивиденды.
Разговор утомлял. Мужчина упорствовал во грехе. Я оборонялась доводами рассудка. В итоге, не придя ни к чему, чтобы нас обоих устроило, Максим наконец-то заметил мою беду.
— Чем ты занята?
— Жвачка в волосах застряла, — я присела на край кровати и с удвоенной силой заелозила кубиками льда.
— А это поможет? Я слышал, спирт неплохо справляется, или растворитель…
— И кто там что говорил про цикуту? — я фыркнула и отодвинулась подальше от юного экспериментатора. — Растворителем. Волосы!
Патетичный возглас был встречен смешком, и Макс стал приближаться. Подобрался на расстояние вытянутой руки. Аромат бергамота спеленал пространство и меня, до кучи.
— Давай помогу, — мужчина шагнул навстречу и перехватил за запястье мою руку. Вытащил лёд и подержал ледяную ладонь в своей, горячей. — И часто у тебя подруга так чудит?
Я напряглась. Ловкие пальцы пробежались по прядям. Это слишком личное. Не люблю чужих прикосновений. Я к парикмахеру одному хожу уже одиннадцать лет, потому что для меня трагедией будет, если моей головы коснутся незнакомые руки. А когда до меня дошёл смысл вопроса, я вся в струну превратилась. Чтобы не подать виду, я флегматично пожала плечами.
— Ты знаешь, с её стороны очень недальновидно выкидывать такие номера на мероприятиях, где множество партнёров по бизнесу, инвесторов…
Что верно, то верно. Непросто же так я рвалась упредить эту позорную комедию. Но сейчас меня больше интересовало к чему эта нотация.
— И ещё я удивляюсь, как Женька вообще повёлся на такую, как Люся…
Он замолчал, а пальцы продолжали сновать у меня в волосах как челноки. И от этих движений стадо мурашей побежало по коже.
— Она глупа, невоспитанна, — мужчина наклоняется за расчёской, что я сжимала в одеревеневших пальцах. Его грудь коснулась моего плеча, и я отстранилась от этих лишних прикосновений. — Скажу больше, она ведёт себя, как последняя базарная торговка…
Хм… А вот неглупый мужик.
— Образования нет, перспектив нет, да и нрав у неё, как у склочной истерички. Молчу уж про то, что она на мужиков вешается…
— Максим, — я прервала его речь, чтобы не додумался до чего-то крамольного, — а сколько тебе лет?
— Тридцать три, — он непонимающе наблюдал за моей реакцией, но опять вернулся к своим рассуждениям. — Чем она его так зацепила? Ты не узнавала?
Чем? Не знаю. Поперечным шпагатом. Отсутствием мозгов. Весёлым нравом. Вечным праздником в совместной жизни. Но вместо ответа я задала новый вопрос.
— А чем ты занимаешься? Ты служил?
— Да, — Макс догадывался, почему я меняла тему и от этого сильнее прежнего дёргал за клок с жвачкой. — Женька — мой сослуживец. А занимаюсь я многим. Официально у меня автосалон. Такой, небольшой. Параллельно я инвестирую маленькие магазины автозапчастей, ремонтные мастерские, и по мелочи — шиномонтажки. Завидный жених, как считаешь?
Я не считала никак. Потому что не рассматривала его в таком ключе.
— Раз завидный, почему до сих пор жених? — я скосила глаза на его правую руку и не нашла там кольца.
— Лучше любить многих, чем всю жизнь одну, — он подмигнул и дёрнул волосы особенно сильно. В расчёске остался шмат жвачки и пук волос. Я от обиды чуть не разревелась. — Да проще вообще было отстричь, длинные, незаметно было бы…
— Слушай, приспусти штаны…
— Зачем? — воодушевился садист.
— Вдруг у тебя тоже длинный и ему это тоже незаметно будет!
Мужчина хохотнул и последовал за мной в ванну. Я рассмотрела в зеркале поредевшую прядь и, намочив её ледяной водой, прочесала. Макс пристроился рядом, ещё и подвинул, чтобы удобнее смотреться. Он вытащил тампоны из носа. Заметил следы крови и оттёр их полотенцем.
— Я всё понять не могу… — мы встретились глазами в зеркале. — У него была замечательная девушка. Софи. Филолог, работала в частной школе преподавателем. Или Ульяна, чудесное создание. Виолончелистка. Такая образованная, возвышенная. И всё для чего? Чтобы остановиться на ветреной Людмиле. Не знаешь почему?
Лазоревые глаза впиваются в моё лицо. Я опять флегматично пожимаю плечами и забираю с края раковины полотенце, отжимаю им волосы. И задаю встречный вопрос:
— Чего ты от меня хочешь?
Минута ожидания. Мужская улыбка похожа на оскал.
— Помоги мне расстроить эту свадьбу.
Миновало три недели с предложения Максима. Я до крайней степени возмутилась и не нашлась, что ответить. В его словах имелось мелкое зерно рациональности. В моём мире не было предательства друзей. Поэтому я ничего не ответила. Этот блудливый кот объяснял мне до полуночи, как все будет хорошо, если свадьба не состоится. Я не только спасу одну холостяцкую жизнь, но и отвоюю себе место на небесах за богоугодное дельце. Мне было розово, красно, читай — фиолетово. Поэтому и молчала я, как белорусский партизан на немецком допросе, просто не расчухивая языка.
Но, вместе с тем, я так и не определилась, что делать со знанием: Макс свадьбы не допустит. И чуяла малодушие, Люсе я не рассказала об этом. Она начнёт истерить, бить посуду, настучит Евгению, тот разругается с Максимом. А последний придёт уже ко мне совершенно не с дружескими намерениями. Ещё собиралась напрямую сказать Жене об этой пикантной ситуации, но результат был бы одинаковый. Я сложила лапки и перестала провоцировать собственные неврозы, как-нибудь само рассосётся. А мне отведено место в зрительном зале. Плевать. У меня свои тараканы вечно бунтуют, чего разводить международные войны.
Май закончился скоропостижно. Отцвели яблони, сирень и тюльпаны. Почти конец июня пропитался бархатным ароматом пионов и сочной клубники. А ещё жимолости, что возле перехода продавали бабушки в бумажных кульках. Сегодня с утра я не выдержала и купила литровое ведёрко ягоды у престарелой коммерсантки. Она заливисто щебетала, что выращивает на собственном участке в тридцати километрах от города, поэтому товар наисвежайший.
Приторная липа цвела под окнами кухни. Я сидела на подоконнике, поджав одну ногу под себя, и вдыхала полной грудью запахи летнего города. Жимолость в тарелке переливалась цветами от пурпура до синевы. Я раскладывала на ладони ягоды от меньших к бо?льшим. Проводила по ним пальцем, стирая белёсый налёт, и отправляла в рот.
Телефонный звонок разбил моё спокойствие. Пришлось вставать идти в зал, где на старом пианино я оставила гаджет.
— Привет, милая моя, — раздался в трубке голос тётушки. Я провела пальцами по выцветшему лаку на крышке музыкального инструмента и откинула ее.
— Привет… — касание клавиш раздалось утробным гулом, и тетя протяжно вздохнула.
— Ты опять грустишь?
— С чего ты взяла?
В детстве мне всегда казалось, что чёрные и белые полосы означают хороший человек или плохой. По детским понятиям светлыми клавишами увлекались люди безгрешные, а вот чёрными…
— Ты опять села играть…
— Не села. Я стою возле…
— Не стой, а беги прихорашиваться, — голос утих, выдерживая драматичную паузу, а я закатила глаза и проиграла аккорд в минорной гамме. Из меня музыкант, как из тётушки — сваха, но подействовать на нервы умею. — Ну вот…
— Зачем мне куда-то бежать?
— Так у тебя сегодня встреча с милым мальчиком с аутсорсинговой фирмой. Вячеслав. Тридцать пять лет, холост. Он очень ждёт твоего ответа…
Тан-тан-тадам-тан-тадам-тадам-тадам…
Это я только что проиграла какую-то особо мрачную мелодию, чтобы безмолвно выразить своё отношение к этим слепым свиданиям. Вот уже даже не смешно. Глядя на соискателей, впору анкету на тиндере вешать. Наверно, там таких экземпляров и не водилось ещё.
— Ну, так что? Пойдёшь? Сегодня местный канал устраивает вечер предпринимателей. Вот Слава хотел там встретиться…
Куда же я денусь?
Платье цвета молока с завышенной талией и расшитое по лифу жемчугом сделало меня моложе на пару лет. Волосы, заплетённые в ажурную французскую косу, скинули ещё полгода. Я прошлась по гардеробной, присматривая обувь. Нет, на каблуках нельзя. Вдруг мужчина мелкого роста, тогда будет выглядеть как микроб на прогулке. Может быть, лодочки персикового цвета? Или лучше балетки? Остановилась на последних. А печальным взглядом обласкала шикарные лакированные, на каблуке в двенадцать сантиметров, туфли. Пусть стоят, ждут, когда с Максом пойду на свидание: его рост точно позволит пощеголять в таких. Или не с Максом, а с кем-нибудь таким же высоким.
Образ получился похожим на выпускницу одиннадцатого класса. Чтобы добавить элегантности, на шею отправились короткие бусы из жемчуга, и из комплекта — браслет с серёжками-гвоздиками.
Мужчина встретил меня у ресторана. Он оказался высок. На этом все достоинства заканчивались. Фигура, некогда атлетичная, сейчас обросла жирком, но Вячеслав всё равно выглядел представительно, хоть и не привлекательно. Пиджак в такую жару больше раздражал. Он постоянно одёргивал его. От этого сам психовал и хмурил высокий лоб с бороздами морщин. Тяжёлая челюсть вдвигалась вперёд, и вид становился угрожающим.
После небольшого сеанса знакомства и дежурных комплиментов, мы вошли в здание под спасительный холод кондиционеров. Мужчина не поддерживал меня за руку, а хватал ладошками своими холодными, как жаб. Я старалась свести к минимуму прикосновения, но он словно вознамерился всем присутствующим показать с кем сегодня пришёл. Я обхватывала себя руками, чтобы в очередной раз не оказаться ведо?мой, но тогда мужчина цеплялся за мой локоть или талию.
Разговор не клеился. Вячеслав то пускался в пространные объяснения о своей работе, то отвешивал вульгарные комплименты моим ногам и груди. Я бесилась от этого мужицкого обаяния и переводила тему в нейтральное русло: погода, детство, литература. Выяснила, что партнёр не читает ничего кроме профильных книг по налогам и финансам. В детстве играл в волейбол, а от лета он уже устал.
В середине вечера, после двух фужеров шампанского, из Славы полезла истинная натура. Он задёргивал официантов, требовал книгу жалоб и шутил совсем непристойно. На сцене шла раздача наград за успехи в предпринимательстве за этот год. Когда прозвучала номинация что-то про лучший стартап, а следом фамилия какой-то девушки, Вячеслав швырнул салфетку в тарелку и рявкнул почти на весь зал:
— Суки!
По короткой и экспрессивной речи я поняла, он рассчитывал на эту награду, у него и предприятие, и смысл, а что там какой-то шоурум? Я не знала, что сказать, просто поддакивала в нужных местах, но казалось, что мужчина и без собеседника не заскучает. Несмелое пожелание сходить до дамской комнаты было проигнорировано, и я улизнула из зала.
Заплутав в холле, я сначала чуть было не вломилась в мужской сортир, но вовремя заметила рисунок с джентльменом. Пошла в противоположную сторону и, как только открыла дверь — поняла, что лучше бы остановилась на первом варианте.
В дамской комнате, на постаменте, где располагались раковины, занимались сексом. Мужчина, стоя ко мне спиной, держал на руках рыжеволосую девушку, в которой я опознала бестию со свадебного ужина, что устроила бабский бокс с моей Люци. Она взволнованно дышала, стонала и извивалась. Парень пылко поддерживал её за бёдра. Задница девки постоянно соскальзывала с мраморной столешницы и мужику приходилось пыхтеть в два раза усерднее. Его ноги, в модных кедах, скользили по полу. Он подбрасывал ноги девушки, сажая её на место, и возвращался сам. Рыжая была оголена: грудь вывалилась из платья и нижнего белья, туфли валялась на полу, а ажурные стринги висели на кране. Мужчина, видимо, только ширинку расстегнул, потому что стильные джинсы и рубашка всё ещё были на своих местах. Он начал ускорять темп, и девица забилась в судорогах, лапая потными ладонями зеркала и крича во всё горло.
Я вышла из оцепенения и столкнулась с отражением лазоревых глаз. А потом рыжая заорала:
— Макс! Макс! Я… я люблю тебя!
Персиковый сок приятно студил губы. Жалко, моську в нём искупать нет возможности, потому что мои щёки пылали как две свеклы. Сразу припомнилась сцена из Морозко, где Марфуше маманя натирала этим овощем скулы: «Не… не царевна. А кто? Королевна!».
Королевной фарса я себя в настоящий момент и ощущала. Настолько это всё нелепо получилось. И вульгарно. Почему-то мне очень хотелось принять душ и натереться хозяйственным мылом, чтобы вместе с грязью от подсмотренной картины с меня ещё и кожа лоскутами сползала. Но я стойко терпела. Глотала сок. Выдыхала в холле ресторана и терпела.
Желание свалить с ужина под благовидным поводом плохого самочувствия становилось непреодолимым.
Ну, не знаю. У меня уже рукав весь промок от количества растаявших кубиков. Ах да! Опять же, не указывая конечностями: платье моё испортили. Какая-то парнокопытная, и это уже не подруга, неудачно наступила на него, и мой элегантный вырез расползся до талии. Чёрт знает как дошла. Поэтому и щеголяла я по спальне в одной из рубашек жениха, шмотьё после кладбища запустила стираться и забыла вытащить из машинки. Так что вечер для меня закончился.
Я не собиралась оставаться с ночёвкой. Запасного комплекта одежды не взяла. Разгуливала сейчас в мужской сорочке чулках и туфлях. И со льдом.
Чёрт… Половина волос мокрые, а жирный кусок жвачки на прежнем месте. Да будь проклята вся эта свадьба!
В порыве гнева я шваркнула лёд в стену. Он не раскололся, а разлетелся в разные стороны. Села на корточки, собрала свой психоз и выкинула. Вернулась к ведёрку, запустила обмёрзшую руку и достала новую партию. Ушла в ванну и, стоя перед зеркалом, постаралась более прицельно заморозить прядь волос.
В главном зале шумела музыка. Долетал смех и поздравления. В кои-то веки я была даже рада своей отлучке, умоталась, перенервничала, да ещё и домой вернуться не смогу, пока шмотки не высохнут. Сходить, фен поискать, что ли?
Дверь с грохотом открылась. Я содрогнулась и высунулась в спальню. На пороге стоял Макс. Из носа красноречиво торчали два ватных тампона. Он попеременно зажимал переносицу и морщился. Я вскинула бровь. Сложила бы руки на груди, но одна была занята.
Молчание длилось. Потом мужчина сообразил закрыть дверь, а я заметалась по ванной в поисках халата или хоть чего-нибудь, что прикроет мои оголённые ноги. Не нашла. Снова высунула голову в спальню. Покалеченный свидетель стоял, привалившись плечом к косяку, но увидев меня, зашипел змеёй:
— Ты должна мне ночь любви…
Я вышла из ванной, вся такая красивая.
— Уверен, что ночь, а не банальные пятнадцать минут?
— Так ты согласна? — опешил и снова окинул меня взглядом. Пошёл сверху, поэтому на моменте с чулками скабрезно улыбнулся, а соскользнув к туфлям на каблуках — совсем расплылся в идиотской улыбке.
— Нет, — для надёжности я помотала головой.
— Но ты же сама предлагала...
— А ты недослушал моё щедрое предложение перейти на «ты».
— И мой разбитый нос этого не стоит?
— Ну, не я же тебе в него била. Иди, найди злоумышленницу и с неё требуй дивиденды.
Разговор утомлял. Мужчина упорствовал во грехе. Я оборонялась доводами рассудка. В итоге, не придя ни к чему, чтобы нас обоих устроило, Максим наконец-то заметил мою беду.
— Чем ты занята?
— Жвачка в волосах застряла, — я присела на край кровати и с удвоенной силой заелозила кубиками льда.
— А это поможет? Я слышал, спирт неплохо справляется, или растворитель…
— И кто там что говорил про цикуту? — я фыркнула и отодвинулась подальше от юного экспериментатора. — Растворителем. Волосы!
Патетичный возглас был встречен смешком, и Макс стал приближаться. Подобрался на расстояние вытянутой руки. Аромат бергамота спеленал пространство и меня, до кучи.
— Давай помогу, — мужчина шагнул навстречу и перехватил за запястье мою руку. Вытащил лёд и подержал ледяную ладонь в своей, горячей. — И часто у тебя подруга так чудит?
Я напряглась. Ловкие пальцы пробежались по прядям. Это слишком личное. Не люблю чужих прикосновений. Я к парикмахеру одному хожу уже одиннадцать лет, потому что для меня трагедией будет, если моей головы коснутся незнакомые руки. А когда до меня дошёл смысл вопроса, я вся в струну превратилась. Чтобы не подать виду, я флегматично пожала плечами.
— Ты знаешь, с её стороны очень недальновидно выкидывать такие номера на мероприятиях, где множество партнёров по бизнесу, инвесторов…
Что верно, то верно. Непросто же так я рвалась упредить эту позорную комедию. Но сейчас меня больше интересовало к чему эта нотация.
— И ещё я удивляюсь, как Женька вообще повёлся на такую, как Люся…
Он замолчал, а пальцы продолжали сновать у меня в волосах как челноки. И от этих движений стадо мурашей побежало по коже.
— Она глупа, невоспитанна, — мужчина наклоняется за расчёской, что я сжимала в одеревеневших пальцах. Его грудь коснулась моего плеча, и я отстранилась от этих лишних прикосновений. — Скажу больше, она ведёт себя, как последняя базарная торговка…
Хм… А вот неглупый мужик.
— Образования нет, перспектив нет, да и нрав у неё, как у склочной истерички. Молчу уж про то, что она на мужиков вешается…
— Максим, — я прервала его речь, чтобы не додумался до чего-то крамольного, — а сколько тебе лет?
— Тридцать три, — он непонимающе наблюдал за моей реакцией, но опять вернулся к своим рассуждениям. — Чем она его так зацепила? Ты не узнавала?
Чем? Не знаю. Поперечным шпагатом. Отсутствием мозгов. Весёлым нравом. Вечным праздником в совместной жизни. Но вместо ответа я задала новый вопрос.
— А чем ты занимаешься? Ты служил?
— Да, — Макс догадывался, почему я меняла тему и от этого сильнее прежнего дёргал за клок с жвачкой. — Женька — мой сослуживец. А занимаюсь я многим. Официально у меня автосалон. Такой, небольшой. Параллельно я инвестирую маленькие магазины автозапчастей, ремонтные мастерские, и по мелочи — шиномонтажки. Завидный жених, как считаешь?
Я не считала никак. Потому что не рассматривала его в таком ключе.
— Раз завидный, почему до сих пор жених? — я скосила глаза на его правую руку и не нашла там кольца.
— Лучше любить многих, чем всю жизнь одну, — он подмигнул и дёрнул волосы особенно сильно. В расчёске остался шмат жвачки и пук волос. Я от обиды чуть не разревелась. — Да проще вообще было отстричь, длинные, незаметно было бы…
— Слушай, приспусти штаны…
— Зачем? — воодушевился садист.
— Вдруг у тебя тоже длинный и ему это тоже незаметно будет!
Мужчина хохотнул и последовал за мной в ванну. Я рассмотрела в зеркале поредевшую прядь и, намочив её ледяной водой, прочесала. Макс пристроился рядом, ещё и подвинул, чтобы удобнее смотреться. Он вытащил тампоны из носа. Заметил следы крови и оттёр их полотенцем.
— Я всё понять не могу… — мы встретились глазами в зеркале. — У него была замечательная девушка. Софи. Филолог, работала в частной школе преподавателем. Или Ульяна, чудесное создание. Виолончелистка. Такая образованная, возвышенная. И всё для чего? Чтобы остановиться на ветреной Людмиле. Не знаешь почему?
Лазоревые глаза впиваются в моё лицо. Я опять флегматично пожимаю плечами и забираю с края раковины полотенце, отжимаю им волосы. И задаю встречный вопрос:
— Чего ты от меня хочешь?
Минута ожидания. Мужская улыбка похожа на оскал.
— Помоги мне расстроить эту свадьбу.
Глава 8
Миновало три недели с предложения Максима. Я до крайней степени возмутилась и не нашлась, что ответить. В его словах имелось мелкое зерно рациональности. В моём мире не было предательства друзей. Поэтому я ничего не ответила. Этот блудливый кот объяснял мне до полуночи, как все будет хорошо, если свадьба не состоится. Я не только спасу одну холостяцкую жизнь, но и отвоюю себе место на небесах за богоугодное дельце. Мне было розово, красно, читай — фиолетово. Поэтому и молчала я, как белорусский партизан на немецком допросе, просто не расчухивая языка.
Но, вместе с тем, я так и не определилась, что делать со знанием: Макс свадьбы не допустит. И чуяла малодушие, Люсе я не рассказала об этом. Она начнёт истерить, бить посуду, настучит Евгению, тот разругается с Максимом. А последний придёт уже ко мне совершенно не с дружескими намерениями. Ещё собиралась напрямую сказать Жене об этой пикантной ситуации, но результат был бы одинаковый. Я сложила лапки и перестала провоцировать собственные неврозы, как-нибудь само рассосётся. А мне отведено место в зрительном зале. Плевать. У меня свои тараканы вечно бунтуют, чего разводить международные войны.
Май закончился скоропостижно. Отцвели яблони, сирень и тюльпаны. Почти конец июня пропитался бархатным ароматом пионов и сочной клубники. А ещё жимолости, что возле перехода продавали бабушки в бумажных кульках. Сегодня с утра я не выдержала и купила литровое ведёрко ягоды у престарелой коммерсантки. Она заливисто щебетала, что выращивает на собственном участке в тридцати километрах от города, поэтому товар наисвежайший.
Приторная липа цвела под окнами кухни. Я сидела на подоконнике, поджав одну ногу под себя, и вдыхала полной грудью запахи летнего города. Жимолость в тарелке переливалась цветами от пурпура до синевы. Я раскладывала на ладони ягоды от меньших к бо?льшим. Проводила по ним пальцем, стирая белёсый налёт, и отправляла в рот.
Телефонный звонок разбил моё спокойствие. Пришлось вставать идти в зал, где на старом пианино я оставила гаджет.
— Привет, милая моя, — раздался в трубке голос тётушки. Я провела пальцами по выцветшему лаку на крышке музыкального инструмента и откинула ее.
— Привет… — касание клавиш раздалось утробным гулом, и тетя протяжно вздохнула.
— Ты опять грустишь?
— С чего ты взяла?
В детстве мне всегда казалось, что чёрные и белые полосы означают хороший человек или плохой. По детским понятиям светлыми клавишами увлекались люди безгрешные, а вот чёрными…
— Ты опять села играть…
— Не села. Я стою возле…
— Не стой, а беги прихорашиваться, — голос утих, выдерживая драматичную паузу, а я закатила глаза и проиграла аккорд в минорной гамме. Из меня музыкант, как из тётушки — сваха, но подействовать на нервы умею. — Ну вот…
— Зачем мне куда-то бежать?
— Так у тебя сегодня встреча с милым мальчиком с аутсорсинговой фирмой. Вячеслав. Тридцать пять лет, холост. Он очень ждёт твоего ответа…
Тан-тан-тадам-тан-тадам-тадам-тадам…
Это я только что проиграла какую-то особо мрачную мелодию, чтобы безмолвно выразить своё отношение к этим слепым свиданиям. Вот уже даже не смешно. Глядя на соискателей, впору анкету на тиндере вешать. Наверно, там таких экземпляров и не водилось ещё.
— Ну, так что? Пойдёшь? Сегодня местный канал устраивает вечер предпринимателей. Вот Слава хотел там встретиться…
Куда же я денусь?
Платье цвета молока с завышенной талией и расшитое по лифу жемчугом сделало меня моложе на пару лет. Волосы, заплетённые в ажурную французскую косу, скинули ещё полгода. Я прошлась по гардеробной, присматривая обувь. Нет, на каблуках нельзя. Вдруг мужчина мелкого роста, тогда будет выглядеть как микроб на прогулке. Может быть, лодочки персикового цвета? Или лучше балетки? Остановилась на последних. А печальным взглядом обласкала шикарные лакированные, на каблуке в двенадцать сантиметров, туфли. Пусть стоят, ждут, когда с Максом пойду на свидание: его рост точно позволит пощеголять в таких. Или не с Максом, а с кем-нибудь таким же высоким.
Образ получился похожим на выпускницу одиннадцатого класса. Чтобы добавить элегантности, на шею отправились короткие бусы из жемчуга, и из комплекта — браслет с серёжками-гвоздиками.
Мужчина встретил меня у ресторана. Он оказался высок. На этом все достоинства заканчивались. Фигура, некогда атлетичная, сейчас обросла жирком, но Вячеслав всё равно выглядел представительно, хоть и не привлекательно. Пиджак в такую жару больше раздражал. Он постоянно одёргивал его. От этого сам психовал и хмурил высокий лоб с бороздами морщин. Тяжёлая челюсть вдвигалась вперёд, и вид становился угрожающим.
После небольшого сеанса знакомства и дежурных комплиментов, мы вошли в здание под спасительный холод кондиционеров. Мужчина не поддерживал меня за руку, а хватал ладошками своими холодными, как жаб. Я старалась свести к минимуму прикосновения, но он словно вознамерился всем присутствующим показать с кем сегодня пришёл. Я обхватывала себя руками, чтобы в очередной раз не оказаться ведо?мой, но тогда мужчина цеплялся за мой локоть или талию.
Разговор не клеился. Вячеслав то пускался в пространные объяснения о своей работе, то отвешивал вульгарные комплименты моим ногам и груди. Я бесилась от этого мужицкого обаяния и переводила тему в нейтральное русло: погода, детство, литература. Выяснила, что партнёр не читает ничего кроме профильных книг по налогам и финансам. В детстве играл в волейбол, а от лета он уже устал.
В середине вечера, после двух фужеров шампанского, из Славы полезла истинная натура. Он задёргивал официантов, требовал книгу жалоб и шутил совсем непристойно. На сцене шла раздача наград за успехи в предпринимательстве за этот год. Когда прозвучала номинация что-то про лучший стартап, а следом фамилия какой-то девушки, Вячеслав швырнул салфетку в тарелку и рявкнул почти на весь зал:
— Суки!
По короткой и экспрессивной речи я поняла, он рассчитывал на эту награду, у него и предприятие, и смысл, а что там какой-то шоурум? Я не знала, что сказать, просто поддакивала в нужных местах, но казалось, что мужчина и без собеседника не заскучает. Несмелое пожелание сходить до дамской комнаты было проигнорировано, и я улизнула из зала.
Заплутав в холле, я сначала чуть было не вломилась в мужской сортир, но вовремя заметила рисунок с джентльменом. Пошла в противоположную сторону и, как только открыла дверь — поняла, что лучше бы остановилась на первом варианте.
В дамской комнате, на постаменте, где располагались раковины, занимались сексом. Мужчина, стоя ко мне спиной, держал на руках рыжеволосую девушку, в которой я опознала бестию со свадебного ужина, что устроила бабский бокс с моей Люци. Она взволнованно дышала, стонала и извивалась. Парень пылко поддерживал её за бёдра. Задница девки постоянно соскальзывала с мраморной столешницы и мужику приходилось пыхтеть в два раза усерднее. Его ноги, в модных кедах, скользили по полу. Он подбрасывал ноги девушки, сажая её на место, и возвращался сам. Рыжая была оголена: грудь вывалилась из платья и нижнего белья, туфли валялась на полу, а ажурные стринги висели на кране. Мужчина, видимо, только ширинку расстегнул, потому что стильные джинсы и рубашка всё ещё были на своих местах. Он начал ускорять темп, и девица забилась в судорогах, лапая потными ладонями зеркала и крича во всё горло.
Я вышла из оцепенения и столкнулась с отражением лазоревых глаз. А потом рыжая заорала:
— Макс! Макс! Я… я люблю тебя!
Глава 9
Персиковый сок приятно студил губы. Жалко, моську в нём искупать нет возможности, потому что мои щёки пылали как две свеклы. Сразу припомнилась сцена из Морозко, где Марфуше маманя натирала этим овощем скулы: «Не… не царевна. А кто? Королевна!».
Королевной фарса я себя в настоящий момент и ощущала. Настолько это всё нелепо получилось. И вульгарно. Почему-то мне очень хотелось принять душ и натереться хозяйственным мылом, чтобы вместе с грязью от подсмотренной картины с меня ещё и кожа лоскутами сползала. Но я стойко терпела. Глотала сок. Выдыхала в холле ресторана и терпела.
Желание свалить с ужина под благовидным поводом плохого самочувствия становилось непреодолимым.
