- Ты о реальных деньгах не о наших инфо кредитах.
- Да о реальных деньгах.
Малик усмехнулся:
— Значит, мы идём туда, где Империя стыдится смотреть. Хорошее место, чтобы начать искать правду.
Лиара кивнула:
— Тогда — в тоннель.
-
«В Империи ты существуешь, пока о тебе что-то знают. Когда ты становишься пустым — ты исчезаешь. Не физически. Информационно. А значит — навсегда.»
— Из фрагмента «Трактата о цене памяти», запрещённого в 3-м секторе...
«Когда ты перестаёшь чувствовать вес — ты начинаешь чувствовать время.» Из записей пилота дальнего рейса, архив сектора 12-К
Корабли вошли в тоннель «Кассар-Ветт» без звука. Ни вспышек, ни сигнала. Только лёгкое дрожание корпуса, как будто сама ткань пространства изменилась. Здесь не было гравитации. Не было направления. Только движение — по инерции, как сон, в который никто не решается вмешаться. «Скрипторий», «Фрактал-9» и «Клинок-17» дрейфовали в идеальной тишине. Двигатели были отключены. Системы — в режиме пассивного наблюдения. Внутри — свет приглушён, воздух сух и чист. Всё — как в доме, где давно никто не говорил потому что все уснули, но всё ещё помнят, как звучит голос. В каютах — невесомость. Предметы парили в воздухе: инструменты, кабели, книги, даже чашка с закреплённой крышкой, в которой всё ещё дрожала капля чая. Движения стали другими — плавными, неторопливыми. Каждый жест — как танец. Каждое касание — как прикосновение к воде. Лиара парила в архивном отсеке, медленно вращаясь в центре сферы. Её волосы расплывались, как дым. Она не говорила. Только смотрела — на голограмму маршрута, на пульсирующие точки, на пустоту за иллюминатором. Т’Рен завис в своей капсуле, подключённый к интерфейсу. Его глаза были закрыты, но мозг работал. Он слушал сигналы, которые никто не слышал. Он чувствовал, как пространство шепчет.
Малик — в командной капсуле «Клинка». Он не спал. Он не расслаблялся. Он наблюдал. За кораблями. За маршрутом. За тем, что может появиться в тени.А снаружи — космос. Не враждебный. Не холодный. Просто — вездесущий. Он был повсюду. За стенами. Внутри. В каждом вдохе.Но внутри кораблей было тепло. Уютно. Как в доме, где ждут. И в этой тишине начиналась новая глава их пути.
Внутри отсеков стояла тишина. Не гнетущая, не мёртвая. Живая. Только слабое гудение систем жизнеобеспечения, равномерное, как дыхание спящего зверя. И само дыхание экипажа — редкое, глубокое, почти синхронное. Как будто корабли дышали вместе с ними. Невесомость делала всё легче и необычней, сказочней. Один раз испытав эффект невесомости и воспоминание о ней не оставит вас, это нечто невероятно комфортное и спокойное состояние для создания и творческой работы. Не только тела парили— но и мысли.
Всё, что было тяжёлым на поверхности — страх, сомнение, усталость — здесь растворялось. Предметы парили в воздухе, как воспоминания: неуловимые, но настоящие. Кабель, медленно вращающийся у потолка. Инструмент, застывший в углу, словно ждал прикосновения. Папка с заметками, закреплённая магнитом, но слегка дрожащая от движения воздуха. Конечно перед стартом двигателя всё крепилось и бортовой иск инн проверял на наличие лишних летаюших объектов, но сейчас три корабля висели без движения.
Лиара парила в архивной капсуле, подтянув колени к груди. Её глаза были открыты, но взгляд — где-то далеко. Она не думала. Она чувствовала. Как будто сама стала частью маршрута, частью корабля, частью тишины.
Т’Рен дрейфовал в инженерном отсеке, окружённый потоками данных. Он не касался пола. Он не касался стен. Он был, как капля в жидкости — в равновесии. Его импланты мерцали, отражая слабый свет от голограмм.
Малик не парил. Он закрепился. Он не доверял невесомости на все сто процентов, но доверял ей как лучшему другу. Но даже он — в этой тишине — казался спокойным. Он не говорил. Только слушал.
И, возможно, впервые за долгое время — не ждал выстрела. Корабли дрейфовали, как листья в чёрной реке в которой отражаются миллионы звёзд. Ни звука. Ни сигнала. Только путь вперёд. И ощущение, что за пределами иллюминаторов — не пустота, а что-то древнее и удивительно красивое созданное людьми. Что-то, что ждёт.
Т’Рен Сай часто восстанавливал данные из носителей на которые все остальные гении махни рукой. Но в состоянии невесомости это не просто захватывало это становилось часть его, словно тело само знало что и как делать. Он завис у иллюминатора в инженерном отсеке «Фрактала-9», не касаясь ни пола, ни стен. Его тело — расслаблено, но взгляд — напряжён. Он смотрел на первую станцию, проплывающую мимо: заброшенный узел связи, покрытый инеем, с антеннами, изогнутыми, как сломанные пальцы. Когда-то она передавала знания между секторами. Теперь — только молчит. Он провёл пальцем по стеклу, как будто хотел нащупать сигнал. И он уже в голове нарисовал план восстановления этой станции, но сейчас он не будет заниматься этим, а будет просто наслаждаться парением. Информация не умирает. Её просто перестают слушать.
В архивном отсеке «Скриптория» Лиара парила у широкого иллюминатора, обхватив руками поручень. За стеклом — станция с куполом, треснувшим, как высохшее стекло. Внутри — тьма. Но на стене всё ещё виднелся герб Империи, выцветший, но узнаваемый. Через иллюминатор было невероятно интересно рассматривать этот объект словно в школьном классе разглядываешь деревья за окном. Они строили эти станции, чтобы хранить. А потом — чтобы забыть. Тут нет много ценной информации, но для новичков архивариусов самое то. Некоторые компании выложат приличную сумму за такие сведения.
Она прижалась лбом к стеклу. Сколько таких объектов дрейфует в пустоте? Сколько историй — без читателя?
Малик Ордо тоже парил и тоже рассматривал всё когда мог спокойно присесть и полюбоваться вечностью. Он стоял в командной капсуле «Клинка-17», руки за спиной, взгляд — прямой. За его иллюминатором проплывал обломок корабля, корпус которого был разорван, как бумага. На борту — надпись: «Вестник». По слухам, он перевозил запрещённые фрагменты доимперской истории. Какой интересный и необычный и массивный обломок. Т’Рен Сай кстати тоже уже полюбовался этим обломком корабля он даже знал как запаять все щели и подать кислород, но для архивариуса такие знания были копейки, а вот вид этого обломка впечатлял...Конечно все трое прекрасно понимали почему происходят зачистки секторов империи где знания уничтожают разрушители, но всем троим не хотелось опускаться до такого уровня контроля варварских взлётов осознания...ведь в архивариусы брали только проверенных дюдей...И эта проверка включала в себя умение останавливать или избегать разрушителей знаний.
"Я знал этот корабль." - думал Малик, - "Он исчез в 9-м секторе. Империя сказала — авария. Но я видел отчёты. Это была зачистка."
Он не моргнул. Информация — это не просто валюта. Это угроза. Наприме кто-то начнём скупать байты и менять на частоты не понимая принцип такой игры, да он разбогатеет, но почему империя использует таких финансовых разрушителей мифов о информации был вопрос. Потому что она империя даёт выбор. А Империя не любит, когда выбирают. Невесомость захватывала...
Следующим объектом, проплывающим мимо, был рой архивных контейнеров — десятки, может, сотни, разбросанных по орбите, как мусор после банкета. Они вращались медленно, неравномерно, сталкивались друг с другом, издавая глухие удары, едва различимые даже сквозь корпус корабля. Лиара наблюдала за ними из иллюминатора «Скриптория». Контейнеры были стандартного типа: цилиндрические, с маркировкой низкого приоритета. Некоторые — с выцветшими штрихкодами. Другие — с надписями вроде «Обновление 4.3.1» или «Стабилизация протоколов связи».
— «Это не хранилища знаний,» — тихо сказала она. — «Это техобслуживание. Патчи. Обновления интерфейсов. Они не меняли структуру — только маскировали сбои.»
Т’Рен подплыл ближе, глядя на один из контейнеров, который медленно вращался вблизи «Фрактала-9»:
— Если Империя не переписывает систему. Она просто заливает поверх неё новые слои. Как краску на ржавчину. Вот почему тут так много этих контейнеров и я не удивлюсь что где-то есть планета на которой каждый год повышают цены на эти бесполезные для профанов ящики.»
— И когда краска отслаивается…
— …остаётся только гниль. -закончил мысль Лиары Кибернетик.
Малик, наблюдая за роем со своего корабля, хмыкнул, все его слышали так как между кораблями была прямая связь:
— Эти контейнеры — как люди без допуска. Их не уничтожают. Их просто выбрасывают. Потому что они не несут ценности.
— Потому что они не несут информации, — добавила Лиара.
Контейнеры продолжали дрейфовать. Некоторые — вскрытые. Другие — с замёрзшими клапанами. Один — с треснувшим корпусом, из которого вырывался слабый поток данных, как пар из старой трубы. Никто не пытался их подобрать. Они были слишком дешёвыми, чтобы быть важными. Ещё давно когда Лиара была маленькой девочкой она мечтала о таком, но потом в её жизни резко поменялись приоритеты хорошо что она вовремя поняла что к чему. Они были слишком пустыми, чтобы быть опасными. Слишком знакомыми, чтобы быть замеченными. И всё же — они были. След Империи. След её забвения.
Они увидели их не сразу. Сначала — вспышка. Едва заметная. Потом — вторая. И вот уже перед ними, в глубине тоннеля, начали проявляться обломки кораблей. Некоторые — крупные, с фрагментами корпусов, всё ещё держащих форму. Другие — разорваны, как будто взрыв прошёл изнутри. Но почти на каждом — мигали сигналы. Слабо. Неритмично. Но живо.
— Они всё ещё передают, — прошептал Т’Рен. — Сигналы аварии. Или… просьбы? Лиара смотрела на один из фрагментов — обшивку с выцветшим обозначением: «Транспорт 7-Э»:
— Этот корабль числился пропавшим. Его не списали. Его забыли.
Малик молчал. Он знал такие корабли. Он знал, что Империя не всегда уничтожает. Иногда — просто перестаёт отвечать. И тогда ты дрейфуешь. Сигналишь. Ждёшь. Пока не станешь частью фона.
— Каждый из них — как фрагмент памяти, — сказал Малик наконец. — Выброшенный. Потому что стал неудобным. Или бесполезным.
Один из обломков — особенно крупный — медленно вращался, открывая внутренности. Там всё ещё горел аварийный свет. И на стене — надпись: «Сектор 3. Переговоры. Не вскрывать.»
— Переговоры? — удивилась Лиара. — С кем?
— С теми, кого больше нет в системе, — ответил Т’Рен.
Они не приближались. Не сканировали. Просто смотрели. Потому что иногда — достаточно знать, что это всё ещё здесь. Что память не исчезла. Что она просто дрейфует — в тишине.
Внутри кораблей — всё ещё невесомость. Лиара парила в архивной капсуле, медленно вращаясь, как спутник вокруг мысли. Т’Рен — в инженерном отсеке, окружённый потоками данных.
Малик — в командной капсуле, закреплённый, но слушающий. Связь между ними — открытая. Голоса звучали в наушниках, как внутренний монолог, разбитый на три голоса.
Лиара:
— Империя не использует деньги. Не по-настоящему. Кредиты — это просто интерфейс. Настоящая валюта — информация.
Т’Рен:
— Доступ. Доступ к данным, к маршрутам, к протоколам. К правде. Или к её версии.
Малик:
— Ты можешь быть богатым. Но если у тебя нет информации — ты никто. Ты не можешь купить даже право говорить.
Лиара медленно подтянулась к поручню, зафиксировалась, глядя в иллюминатор.
Лиара:
— А если у тебя нет ничего? Ни допуска. Ни фрагмента. Ни кода?
Т’Рен:
— Ты вне системы. Не бедный. Невидимый. Неучтённый. Неопасный. А значит — несуществующий.
Малик:
— Империя не убивает таких. Она просто не замечает. И это хуже.
Пауза. Только дыхание. Только гудение систем. Лиара закрыла глаза.
Лиара:
— А если мы найдём то, что никто не должен знать?
Т’Рен:
— Тогда мы станем самыми богатыми в Империи.
Малик:
— Или исчезнем первыми.
Внутри кораблей — всё ещё невесомость. Предметы парят. Люди — тоже. Их тела — в разных отсеках. Но их голоса — в одном пространстве. Внутри канала связи, который звучит, как внутренний диалог, разбитый на три голоса.
Малик:
— Ты можешь быть живым. Дышать. Двигаться. Но если о тебе никто не знает — ты мёртв.
Пауза. Он продолжает:
— Империя не убивает всех. Она просто перестаёт учитывать. И тогда ты исчезаешь. Не физически. Информационно. А значит — по-настоящему.
Т’Рен:
— Информация — это не знание. Это допуск. Это ключ. Это разрешение быть.
Он парит в инженерном отсеке, окружённый потоками данных, как монах среди свитков.
— Ты можешь знать всё. Но если у тебя нет кода доступа — ты никто. Без допуска ты не существуешь. Даже если ты прав.
Лиара:
— А если мы найдём то, что никто не должен знать?
Она медленно вращается в архивной капсуле, глядя в иллюминатор, где дрейфует станция-призрак.
— Если мы найдём истину, которую Империя пыталась стереть?
— Тогда мы станем богаче всех. Потому что у нас будет то, чего нет ни у кого.
Пауза. Затем — тише:
— Или исчезнем первыми. Потому что станем угрозой. Не из-за оружия. А из-за знания.
Малик:
— Империя не боится бунтов. Она боится утечек. Потому что бунт можно подавить. А знание — нет.
Т’Рен:
— Истина — не оружие. Но она делает оружием того, кто её носит.
Лиара:
— А мы уже её носим. Даже если ещё не знаем, что именно.
Тишина. Только дыхание. Только дрейф. И в этой тишине — понимание: Они уже перешли черту. Они уже стали видимыми. И теперь — вопрос не в том, найдут ли они истину. А в том, кто найдёт их.
Платформа появилась из тьмы, как остров из тумана. Сначала — только контур. Затем — свет. Не свой. Отражённый. Свет их кораблей скользил по корпусу, покрытому инеем и микрометеоритными шрамами.«Сигма-Рет». Когда-то — узел обмена. Теперь — дрейфующий реликт.Она была построена по модульной схеме: центральное ядро, окружённое кольцами приёмных и передающих антенн. Некоторые из них — сломаны. Другие — всё ещё вращаются, как будто ждут сигнала, который больше никогда не придёт.
Малик первым заговорил:
— Здесь проходили все межсекторные протоколы. Не просто сообщения. Решения. Приказы. Перепрошивки реальности.
Лиара смотрела на платформу через иллюминатор «Скриптория»:
— И всё это — централизовано. Один узел. Один фильтр. Один голос.»
Т’Рен подключился к внешнему сканеру:
— Она всё ещё активна. На минимальном уровне. Передаёт пустой пакет каждые 11 секунд. Как пульс. Как напоминание, что она жива.
— Нет, — сказал Малик. — Не жива. Просто не знает, что умерла.
Они не приближались. Не стыковались. Им не нужно было входить. Достаточно было видеть.Потому что «Сигма-Рет» — это не просто станция. Это был символ: Что информация в Империи — не поток. А структура. И если ты не в структуре — ты вне потока. А значит — вне жизни.
Следующая Станция появилась на границе сканирования как слабый, но устойчивый сигнал. Она не вращалась. Не мигала. Не отвечала. Но передавала. Каждые 19 секунд — короткий, зашифрованный импульс. Слишком слабый, чтобы быть сообщением. Слишком регулярный, чтобы быть шумом.«Гелиос-3» — архивный узел времён ранней Империи. По легенде, он хранил резервные копии протоколов, которые не прошли фильтрацию. Не ложь. Не правда. Просто — неудобная правда кому-то в империи.
Лиара смотрела на станцию, как на забытый храм:
— Она не знает, что её отключили. Она всё ещё передаёт. Всё ещё ждёт, что кто-то услышит.
- Да о реальных деньгах.
Малик усмехнулся:
— Значит, мы идём туда, где Империя стыдится смотреть. Хорошее место, чтобы начать искать правду.
Лиара кивнула:
— Тогда — в тоннель.
-
Глава 4: Тишина между звёздами
«В Империи ты существуешь, пока о тебе что-то знают. Когда ты становишься пустым — ты исчезаешь. Не физически. Информационно. А значит — навсегда.»
— Из фрагмента «Трактата о цене памяти», запрещённого в 3-м секторе...
«Когда ты перестаёшь чувствовать вес — ты начинаешь чувствовать время.» Из записей пилота дальнего рейса, архив сектора 12-К
Корабли вошли в тоннель «Кассар-Ветт» без звука. Ни вспышек, ни сигнала. Только лёгкое дрожание корпуса, как будто сама ткань пространства изменилась. Здесь не было гравитации. Не было направления. Только движение — по инерции, как сон, в который никто не решается вмешаться. «Скрипторий», «Фрактал-9» и «Клинок-17» дрейфовали в идеальной тишине. Двигатели были отключены. Системы — в режиме пассивного наблюдения. Внутри — свет приглушён, воздух сух и чист. Всё — как в доме, где давно никто не говорил потому что все уснули, но всё ещё помнят, как звучит голос. В каютах — невесомость. Предметы парили в воздухе: инструменты, кабели, книги, даже чашка с закреплённой крышкой, в которой всё ещё дрожала капля чая. Движения стали другими — плавными, неторопливыми. Каждый жест — как танец. Каждое касание — как прикосновение к воде. Лиара парила в архивном отсеке, медленно вращаясь в центре сферы. Её волосы расплывались, как дым. Она не говорила. Только смотрела — на голограмму маршрута, на пульсирующие точки, на пустоту за иллюминатором. Т’Рен завис в своей капсуле, подключённый к интерфейсу. Его глаза были закрыты, но мозг работал. Он слушал сигналы, которые никто не слышал. Он чувствовал, как пространство шепчет.
Малик — в командной капсуле «Клинка». Он не спал. Он не расслаблялся. Он наблюдал. За кораблями. За маршрутом. За тем, что может появиться в тени.А снаружи — космос. Не враждебный. Не холодный. Просто — вездесущий. Он был повсюду. За стенами. Внутри. В каждом вдохе.Но внутри кораблей было тепло. Уютно. Как в доме, где ждут. И в этой тишине начиналась новая глава их пути.
Внутри отсеков стояла тишина. Не гнетущая, не мёртвая. Живая. Только слабое гудение систем жизнеобеспечения, равномерное, как дыхание спящего зверя. И само дыхание экипажа — редкое, глубокое, почти синхронное. Как будто корабли дышали вместе с ними. Невесомость делала всё легче и необычней, сказочней. Один раз испытав эффект невесомости и воспоминание о ней не оставит вас, это нечто невероятно комфортное и спокойное состояние для создания и творческой работы. Не только тела парили— но и мысли.
Всё, что было тяжёлым на поверхности — страх, сомнение, усталость — здесь растворялось. Предметы парили в воздухе, как воспоминания: неуловимые, но настоящие. Кабель, медленно вращающийся у потолка. Инструмент, застывший в углу, словно ждал прикосновения. Папка с заметками, закреплённая магнитом, но слегка дрожащая от движения воздуха. Конечно перед стартом двигателя всё крепилось и бортовой иск инн проверял на наличие лишних летаюших объектов, но сейчас три корабля висели без движения.
Лиара парила в архивной капсуле, подтянув колени к груди. Её глаза были открыты, но взгляд — где-то далеко. Она не думала. Она чувствовала. Как будто сама стала частью маршрута, частью корабля, частью тишины.
Т’Рен дрейфовал в инженерном отсеке, окружённый потоками данных. Он не касался пола. Он не касался стен. Он был, как капля в жидкости — в равновесии. Его импланты мерцали, отражая слабый свет от голограмм.
Малик не парил. Он закрепился. Он не доверял невесомости на все сто процентов, но доверял ей как лучшему другу. Но даже он — в этой тишине — казался спокойным. Он не говорил. Только слушал.
И, возможно, впервые за долгое время — не ждал выстрела. Корабли дрейфовали, как листья в чёрной реке в которой отражаются миллионы звёзд. Ни звука. Ни сигнала. Только путь вперёд. И ощущение, что за пределами иллюминаторов — не пустота, а что-то древнее и удивительно красивое созданное людьми. Что-то, что ждёт.
Т’Рен Сай часто восстанавливал данные из носителей на которые все остальные гении махни рукой. Но в состоянии невесомости это не просто захватывало это становилось часть его, словно тело само знало что и как делать. Он завис у иллюминатора в инженерном отсеке «Фрактала-9», не касаясь ни пола, ни стен. Его тело — расслаблено, но взгляд — напряжён. Он смотрел на первую станцию, проплывающую мимо: заброшенный узел связи, покрытый инеем, с антеннами, изогнутыми, как сломанные пальцы. Когда-то она передавала знания между секторами. Теперь — только молчит. Он провёл пальцем по стеклу, как будто хотел нащупать сигнал. И он уже в голове нарисовал план восстановления этой станции, но сейчас он не будет заниматься этим, а будет просто наслаждаться парением. Информация не умирает. Её просто перестают слушать.
В архивном отсеке «Скриптория» Лиара парила у широкого иллюминатора, обхватив руками поручень. За стеклом — станция с куполом, треснувшим, как высохшее стекло. Внутри — тьма. Но на стене всё ещё виднелся герб Империи, выцветший, но узнаваемый. Через иллюминатор было невероятно интересно рассматривать этот объект словно в школьном классе разглядываешь деревья за окном. Они строили эти станции, чтобы хранить. А потом — чтобы забыть. Тут нет много ценной информации, но для новичков архивариусов самое то. Некоторые компании выложат приличную сумму за такие сведения.
Она прижалась лбом к стеклу. Сколько таких объектов дрейфует в пустоте? Сколько историй — без читателя?
Малик Ордо тоже парил и тоже рассматривал всё когда мог спокойно присесть и полюбоваться вечностью. Он стоял в командной капсуле «Клинка-17», руки за спиной, взгляд — прямой. За его иллюминатором проплывал обломок корабля, корпус которого был разорван, как бумага. На борту — надпись: «Вестник». По слухам, он перевозил запрещённые фрагменты доимперской истории. Какой интересный и необычный и массивный обломок. Т’Рен Сай кстати тоже уже полюбовался этим обломком корабля он даже знал как запаять все щели и подать кислород, но для архивариуса такие знания были копейки, а вот вид этого обломка впечатлял...Конечно все трое прекрасно понимали почему происходят зачистки секторов империи где знания уничтожают разрушители, но всем троим не хотелось опускаться до такого уровня контроля варварских взлётов осознания...ведь в архивариусы брали только проверенных дюдей...И эта проверка включала в себя умение останавливать или избегать разрушителей знаний.
"Я знал этот корабль." - думал Малик, - "Он исчез в 9-м секторе. Империя сказала — авария. Но я видел отчёты. Это была зачистка."
Он не моргнул. Информация — это не просто валюта. Это угроза. Наприме кто-то начнём скупать байты и менять на частоты не понимая принцип такой игры, да он разбогатеет, но почему империя использует таких финансовых разрушителей мифов о информации был вопрос. Потому что она империя даёт выбор. А Империя не любит, когда выбирают. Невесомость захватывала...
Следующим объектом, проплывающим мимо, был рой архивных контейнеров — десятки, может, сотни, разбросанных по орбите, как мусор после банкета. Они вращались медленно, неравномерно, сталкивались друг с другом, издавая глухие удары, едва различимые даже сквозь корпус корабля. Лиара наблюдала за ними из иллюминатора «Скриптория». Контейнеры были стандартного типа: цилиндрические, с маркировкой низкого приоритета. Некоторые — с выцветшими штрихкодами. Другие — с надписями вроде «Обновление 4.3.1» или «Стабилизация протоколов связи».
— «Это не хранилища знаний,» — тихо сказала она. — «Это техобслуживание. Патчи. Обновления интерфейсов. Они не меняли структуру — только маскировали сбои.»
Т’Рен подплыл ближе, глядя на один из контейнеров, который медленно вращался вблизи «Фрактала-9»:
— Если Империя не переписывает систему. Она просто заливает поверх неё новые слои. Как краску на ржавчину. Вот почему тут так много этих контейнеров и я не удивлюсь что где-то есть планета на которой каждый год повышают цены на эти бесполезные для профанов ящики.»
— И когда краска отслаивается…
— …остаётся только гниль. -закончил мысль Лиары Кибернетик.
Малик, наблюдая за роем со своего корабля, хмыкнул, все его слышали так как между кораблями была прямая связь:
— Эти контейнеры — как люди без допуска. Их не уничтожают. Их просто выбрасывают. Потому что они не несут ценности.
— Потому что они не несут информации, — добавила Лиара.
Контейнеры продолжали дрейфовать. Некоторые — вскрытые. Другие — с замёрзшими клапанами. Один — с треснувшим корпусом, из которого вырывался слабый поток данных, как пар из старой трубы. Никто не пытался их подобрать. Они были слишком дешёвыми, чтобы быть важными. Ещё давно когда Лиара была маленькой девочкой она мечтала о таком, но потом в её жизни резко поменялись приоритеты хорошо что она вовремя поняла что к чему. Они были слишком пустыми, чтобы быть опасными. Слишком знакомыми, чтобы быть замеченными. И всё же — они были. След Империи. След её забвения.
Они увидели их не сразу. Сначала — вспышка. Едва заметная. Потом — вторая. И вот уже перед ними, в глубине тоннеля, начали проявляться обломки кораблей. Некоторые — крупные, с фрагментами корпусов, всё ещё держащих форму. Другие — разорваны, как будто взрыв прошёл изнутри. Но почти на каждом — мигали сигналы. Слабо. Неритмично. Но живо.
— Они всё ещё передают, — прошептал Т’Рен. — Сигналы аварии. Или… просьбы? Лиара смотрела на один из фрагментов — обшивку с выцветшим обозначением: «Транспорт 7-Э»:
— Этот корабль числился пропавшим. Его не списали. Его забыли.
Малик молчал. Он знал такие корабли. Он знал, что Империя не всегда уничтожает. Иногда — просто перестаёт отвечать. И тогда ты дрейфуешь. Сигналишь. Ждёшь. Пока не станешь частью фона.
— Каждый из них — как фрагмент памяти, — сказал Малик наконец. — Выброшенный. Потому что стал неудобным. Или бесполезным.
Один из обломков — особенно крупный — медленно вращался, открывая внутренности. Там всё ещё горел аварийный свет. И на стене — надпись: «Сектор 3. Переговоры. Не вскрывать.»
— Переговоры? — удивилась Лиара. — С кем?
— С теми, кого больше нет в системе, — ответил Т’Рен.
Они не приближались. Не сканировали. Просто смотрели. Потому что иногда — достаточно знать, что это всё ещё здесь. Что память не исчезла. Что она просто дрейфует — в тишине.
Внутри кораблей — всё ещё невесомость. Лиара парила в архивной капсуле, медленно вращаясь, как спутник вокруг мысли. Т’Рен — в инженерном отсеке, окружённый потоками данных.
Малик — в командной капсуле, закреплённый, но слушающий. Связь между ними — открытая. Голоса звучали в наушниках, как внутренний монолог, разбитый на три голоса.
Лиара:
— Империя не использует деньги. Не по-настоящему. Кредиты — это просто интерфейс. Настоящая валюта — информация.
Т’Рен:
— Доступ. Доступ к данным, к маршрутам, к протоколам. К правде. Или к её версии.
Малик:
— Ты можешь быть богатым. Но если у тебя нет информации — ты никто. Ты не можешь купить даже право говорить.
Лиара медленно подтянулась к поручню, зафиксировалась, глядя в иллюминатор.
Лиара:
— А если у тебя нет ничего? Ни допуска. Ни фрагмента. Ни кода?
Т’Рен:
— Ты вне системы. Не бедный. Невидимый. Неучтённый. Неопасный. А значит — несуществующий.
Малик:
— Империя не убивает таких. Она просто не замечает. И это хуже.
Пауза. Только дыхание. Только гудение систем. Лиара закрыла глаза.
Лиара:
— А если мы найдём то, что никто не должен знать?
Т’Рен:
— Тогда мы станем самыми богатыми в Империи.
Малик:
— Или исчезнем первыми.
Внутри кораблей — всё ещё невесомость. Предметы парят. Люди — тоже. Их тела — в разных отсеках. Но их голоса — в одном пространстве. Внутри канала связи, который звучит, как внутренний диалог, разбитый на три голоса.
Малик:
— Ты можешь быть живым. Дышать. Двигаться. Но если о тебе никто не знает — ты мёртв.
Пауза. Он продолжает:
— Империя не убивает всех. Она просто перестаёт учитывать. И тогда ты исчезаешь. Не физически. Информационно. А значит — по-настоящему.
Т’Рен:
— Информация — это не знание. Это допуск. Это ключ. Это разрешение быть.
Он парит в инженерном отсеке, окружённый потоками данных, как монах среди свитков.
— Ты можешь знать всё. Но если у тебя нет кода доступа — ты никто. Без допуска ты не существуешь. Даже если ты прав.
Лиара:
— А если мы найдём то, что никто не должен знать?
Она медленно вращается в архивной капсуле, глядя в иллюминатор, где дрейфует станция-призрак.
— Если мы найдём истину, которую Империя пыталась стереть?
— Тогда мы станем богаче всех. Потому что у нас будет то, чего нет ни у кого.
Пауза. Затем — тише:
— Или исчезнем первыми. Потому что станем угрозой. Не из-за оружия. А из-за знания.
Малик:
— Империя не боится бунтов. Она боится утечек. Потому что бунт можно подавить. А знание — нет.
Т’Рен:
— Истина — не оружие. Но она делает оружием того, кто её носит.
Лиара:
— А мы уже её носим. Даже если ещё не знаем, что именно.
Тишина. Только дыхание. Только дрейф. И в этой тишине — понимание: Они уже перешли черту. Они уже стали видимыми. И теперь — вопрос не в том, найдут ли они истину. А в том, кто найдёт их.
Платформа появилась из тьмы, как остров из тумана. Сначала — только контур. Затем — свет. Не свой. Отражённый. Свет их кораблей скользил по корпусу, покрытому инеем и микрометеоритными шрамами.«Сигма-Рет». Когда-то — узел обмена. Теперь — дрейфующий реликт.Она была построена по модульной схеме: центральное ядро, окружённое кольцами приёмных и передающих антенн. Некоторые из них — сломаны. Другие — всё ещё вращаются, как будто ждут сигнала, который больше никогда не придёт.
Малик первым заговорил:
— Здесь проходили все межсекторные протоколы. Не просто сообщения. Решения. Приказы. Перепрошивки реальности.
Лиара смотрела на платформу через иллюминатор «Скриптория»:
— И всё это — централизовано. Один узел. Один фильтр. Один голос.»
Т’Рен подключился к внешнему сканеру:
— Она всё ещё активна. На минимальном уровне. Передаёт пустой пакет каждые 11 секунд. Как пульс. Как напоминание, что она жива.
— Нет, — сказал Малик. — Не жива. Просто не знает, что умерла.
Они не приближались. Не стыковались. Им не нужно было входить. Достаточно было видеть.Потому что «Сигма-Рет» — это не просто станция. Это был символ: Что информация в Империи — не поток. А структура. И если ты не в структуре — ты вне потока. А значит — вне жизни.
Следующая Станция появилась на границе сканирования как слабый, но устойчивый сигнал. Она не вращалась. Не мигала. Не отвечала. Но передавала. Каждые 19 секунд — короткий, зашифрованный импульс. Слишком слабый, чтобы быть сообщением. Слишком регулярный, чтобы быть шумом.«Гелиос-3» — архивный узел времён ранней Империи. По легенде, он хранил резервные копии протоколов, которые не прошли фильтрацию. Не ложь. Не правда. Просто — неудобная правда кому-то в империи.
Лиара смотрела на станцию, как на забытый храм:
— Она не знает, что её отключили. Она всё ещё передаёт. Всё ещё ждёт, что кто-то услышит.
