Лурен медленно сел на койке, позволяя себе несколько секунд слушать. Ни вибрации, ни движения — только гулкое молчание Порта Конечный, что стоял за окном. Он знал: они прошли весь путь, но такую тишину слышал впервые за всё это путешествие, ощущалось давление неизведанных Земель.
Восемь тысяч километров по Реке Сотни Лиц прошли необычно быстро, и интенсивно. Хоть и время тянулось долго, но как всегда бывает самое интересное путешествие когда-нибудь заканчивается.
Путь был долгим, но, как позже Лурен записал в дневник, "время на Реке не движется — оно растворяется". Каждый город на пути был отражением другого, как ветви одного и того же древа, выросшего из воды:
Если Хал-Вир — город выросший на окружающих деревьях, шумный, торговый, с густыми тенями в кронах , то Сель-Донна был город куполов и ветра между ними, где дома пели по ночам благодаря ветру, а жители даже не обращали внимание к ночному пению ветра создаваемый куполами так как давно уже привыкли и даже не спешили что-нибудь переделать. Улицы Сель-Донна были выложены звёздной солью.
Аштарель —был весь в стеклянных мостах, поговаривали что местные жрецы тут достигали перекрёстки снов, где люди видели будущее во сне, но забывали вернее не могли объяснить его наяву. Этот культ был запрещён в изученных землях, но как всегда с расширением территории появлялись проблемы. Моргем-Лит был город без теней в определённые часы, архитекторы так всё рассчитывали что в некоторые моменты при ясной погоде солнце не могло создать тени. В праздник "Странника звёзд" пригород становился освещённый тропами из огней, в полночном часу в котором никто не разговаривал вслух все ждали появления
"Странника звёзд". Плавание проходило быстро и интересно. Перед портом Конечный был ещё один огромный город.
Круньяр который был — построен на обломках чего-то древнего. Каменные головы из земли смотрели в небо, как стражи чужого мира и это завораживало, правда никто толком так и не смог сказать для чего предназначались эти статуи. Поговаривали что это некий тёмный культ. Лурен слышал об этом культе и даже интересовался им, но он полагал что темнота связана с тем что грань времени отделяет его от культуры
которая когда-то попыталась расширить границы изведанного изучая реку намного дальше чем сейчас.
Все они города были разными. И в то же время — странно похожими. Повторяющиеся символы, одинаковый изгиб арок, одинаковые свечи, одинаковая тишина по ночам. Будто все они были не городами, а попытками вспомнить один единственный, забытый. Один Истинный Город, которого больше нет.
Порт Конечный тоже копировал древнию культуру который нет, он конечно не имел никакого отношения к древности, но все так или иначе упоминали этот факт.
Лурен вышел на палубу. Перед ним раскинулся Порт Конечный — последний в известных картах, стоящий как утёс над вечной гладью перед не изученными землями. Он был построен на склоне гигантского обломка горы, вросшего в реку. Улицы шли вертикально, спускаясь террасами, каждая — как отдельный мир.
Башни порта были чёрными, покрытыми медной чешуёй облицовкой Некоторые глубокие арки выдолбленые в рухновшей скале вели в пустые залы, где жили "Немые Писари" — хранители речных маршрутов, которые больше никто не использует. Имено к ним собирался Лурен уточнить детали своего задания как Картографа и дать распоряжение Имперской Академии Исследователей .
Пока Лурен любовался видами к нему подошёл капитан Ишар Дрей. Теперь они стояли на передней палубе. Рядом был навигационный круг, давно погасший выключенный капитаном. Позади — бесконечный путь, в 8 тысяч километров. Впереди — неизвестное.
Лурен начал разговор:
— Мы прошли путь, о котором я читал только в книгах. Всё оказалось… странно знакомым.
Ишар кивает смотрит на воду и говорит:
— Потому что Река любит повторения. Это её способ говорить. Смотришь на города — думаешь, они разные. А потом замечаешь: окно на третьем этаже в каждом городе схожи, кукла на перилах такая же как и в ином городе, звук, что всегда в полночь в каждом городе такой же...это река оставляет свой след повторений.
Лурен после паузы во время которой он разглядывал город сказал:
— Так это же наша империя которая расширяется только вдоль реки. Это будто разные сны одного и того же разума.
Ишар оглядел его и ответил:
— Может, так и есть. Может, мы и есть этот разум. А может, просто тени чего-то более старого, чем сама Река.
— А теперь?
— А теперь — граница. Дальше нет единой карты. Только пульс воды. Только те, кто идёт не за знанием, а за смыслом. Разрозненные отрывки одного и того же смысла, река стремится в неизведанное.
Он смотрит вдаль, где начинается густой, серебристый туман.
Ишар:
— В Порту Конечном у каждого есть выбор. Остановиться… или сделать шаг, которого уже нельзя будет отозвать. Неизвестное затягивает как ничто иное, но есть ли путь назад.
Экспедиция решила сегодня отдохнуть и все дела оставить на потом, Лурен не спешил "Немым Писарям" где у него было задание от Академии, вместо этого он изучал город целый день, а когда солнце начало клонится к горизонту отправился на яхту.
На верхней палубе ощущался тихий вечер. Порт Конечный дышал как в тумане корабли прибывали и уплывали вдаль, люди бегали. Лурен и капитан сидели у перил, в руках уже был горячий настой из коры карадана местного аналога чая.
Лурен спросил:
— Ты когда-нибудь видел Храм Певцов?
Ишар ответил:
— Только его отголоски. В Сель-Донне есть маска, которую нельзя унести за пределы города не в музей не на выставки, мэрия ревностно охраняет её. Она поёт, когда вблизи течёт настоящая вода. Если её поднести к воде она начинает петь низким голосом. Я сам видел это чудо. В Аштареле — комната, где звук длится дольше, чем издаётся это какой-то эффект пойманного эха. Все они и маска и пойманое эхо, говорят, — куски Храма.
— А сам Храм?
Ишар:
— Погребён. Или растворён в Реке. Некоторые считают, что он был не зданием, а сетью — пространством, где голос открывал путь.
— И они расширили Реку?
— Так говорят легенды. Но потом варвары снесли ту старую империю и вот теперь новая. Что когда Певцы были на пике, Река тянулась на пятьдесят тысяч километров. Представь: от одной планарной границы до другой, как будто весь мир пел, и Река слушала эту музыку.. А города появлялись там, где голос Певцов вернее их религиозного культа касался воды. По легенде звук породил всю их империю.
— А потом?
Ишар мрачно добавил:
— Потом песни стали короче. Люди — тише. И Река начала забывать. Уменьшаться. Засыпать. Теперь мы называем Конечным то, что когда-то было центром теперь изучено только на 8 тысяч километров в обе стороны от Хал-Вира потом неизвестные земли и племена варваров.
— Думаешь, если бы снова научиться петь… она бы вспомнила?
Ишар глядя в воду прихлёбывал чай:
— Не Река — мы бы вспомнили. А это опаснее.
Вскоре они перебрались в рубку капитана. Капитан и Лурен сидели у навигационного круга, разбирали заметки. Лурен стал вспоминать остановку в Моргем-Лите в городе который они проплывали.
В том городе они познакомились с торговцем Ревой и двумя его дочерьми.
Лурен:
— Ты ведь помнишь Реву? В Моргем-Лите. Торговец, у которого на плаще было столько пуговиц, что он звенел, как колокольня когда делал шаги?
Капитан сразу вспомнил того торговца вернее его плащ с тысячами пуговиц.
Ишар с усмехнулся:
— Как его забыть. С ним торговаться — как с вьючным зверем. Кажется медлительным, пока не поймёшь, что он уже продал тебе половину своей лавки... и твою рубашку в придачу.
— А его дочки? Лира и Санви. Одна молчит, вторая говорит за двоих.
— И обе с глазами, как у тех, кто давно знает, кто ты, и только ждёт, когда ты это осознаешь.
Они отдыхая продолжали вспоминать своё путешествие. Лурен сказал:
— Лира показала мне артефакт — стеклянный жезл с внутри плывущей пылью. Сказала, что он указывает на города, которых ещё нет, но будут, если ты в них поверишь.
Ишар:
— Старые кровь и гены. Моргем-Лит — город без теней, но в них всё ещё живут старые пути. Такие, как Рева и его семейка, помнят, где начиналось настоящее. И что ты поверил?
— Да. Но жаль, мы не могли задержаться.
— Мы ещё встретимся. Если будем проплывать мимо заглянем к ним:
- Такие, как он, всегда появляются в нужный момент я как капитан точно знаю. Особенно перед тем, как сделать шаг… туда, где уже не торгуются — только выбирают.
Они продолжали вспоминать своё путешествие и города которые проплывали, но торговец с дочерями запомнились им больше всего.
Утро в Порту Конечном не начиналось — оно медленно просачивалось в его каменные жилы, как затонувший свет который только и ждал утра чтобы пробудить жителей. Город, выросший на склоне гигантского утёса, словно впитывал в себя время и всех кто отправлялся в неизвестное: ничего не менялось, но всё чувствовалось древним, как пепел после костра хранит следы дерева так и город обладал неким прошедшим временем.
Лурен и Хаорн Сумеречник шли по террасам, спускаясь всё ниже. Они направлялист к Немыми Писарями. Харон сопровождал потому что он отлично владел несколькими языками да и мог объянить о городе лучше другого члена экипажа. Каменные ступени были выточены с неестественной точностью — ни одного износа, ни трещины. Птицы, которых здесь уже проживали века, всё ещё отзывались эхом в переулках встречая утро — как будто город ещё спал и ждал их криков.
На уровне тринадцатом, где влажность обволакивала кости, а стены начинали покрываться серебристой плесенью, появился тоннель. Вход в него не охранялся — это место охраняло само себя никто бы постороний не заглянул бы сюда.
На стенах не было ни надписей, ни указателей, только выдолбленные в камне символы, похожие на отпечатки пальцев и спирали которые закручивались в предложения. Некоторые из них —казались тёплыми, будто живые.
Лурен озирался по сторонам пытаяь рассмотреть всё мимо чего они шли:
— Почему их называют Немыми, если они всё ещё записывают?
Хаорн кожаный плащ которого плавно менялся в такт шагам хозяина не глядя на него ответил:
— Потому что их слово нельзя услышать. Только прочесть — и то, если ты готов. Говорят, голос одного Писаря может свести с ума троих. Или сделать из них пророка.
— Ты был здесь раньше?
Хаорн взглянул на Лурена:
— Один раз. Меня тогда не впустили. Но мне и не нужно было. Я просто… слушал. Даже здесь, у входа, Писари говорят. Не словами. Шепчут внутри костей.
Лурен настороженно переспросил:
— А если я не услышу ничего?
Хаорн впервые посмотрел в глаза словно все движения его были направлены на то чтобы взглянуть в его глаза:
— Это не значит, что они молчат. Это значит, что ты ещё не задал нужный вопрос. Да и что за вопрос ты по поручению Академии и тебя выслушают.
Они вошли в зал, где каменые своды уходили в темноту, и звук исчезал вверху — как будто сама тишина здесь была веществом.
Вдоль стен — ряды высоких фигур скульптур в чёрных мантиях. Их лица скрыты тканью, на которой были нанесены спирали и волны. Они конечно не шевелились. Но их присутствие было несомненным, осязаемым — будто ты стоял перед бурей знаний, которая ещё не решила, быть ли ей ветром или молнией.
Лурен подошёл к центральной фигуре, но в отличие от статуй это был человек полностью укутаный в плаш и даже лицо было скрыто за тканью и опустился на колено. Из-под своего плаща он достал цилиндр из полированного орона — с гербом Имперской Академии Исследователей, старым, покрытым трещинами.
Он поднял его над головой двумя руками.
Лурен произнёс:
— По велению Академии, по праву Картографов и свидетелей Границ, я передаю поручение. - его голос становился глухим, почти ритуальным. — Открытие пути требует вашего доступа. Я предоставляю Архив Двенадцатого Поворота или порта Конечный. Запись Трёх Голосов или времени до наших дней. Картотека Песенных Мест или предпологаемый наш дальнейший путь. Мы ищем истоки в неизвестныз землях. Мы несем имя Реки.
Фигура Писаря не ответила. Но ткань на её лице вздрогнула:
- А ты знаешь почему река носит названия Тысячи Лиц? - Один из символов на плаще Немого Писаря— спираль с внутренним глазом — начал слабо светиться.
Харон слышал что Писари иногда говорят, но он видел это впервые и был безмерно благодарен Лурено за то что он взял его с собой.
Из глубины зала раздался звук — не голос, а металлический щелчок, как будто открылась замочная скважина…
Тишина зала трепетала, как натянутая струна. Лурен стоял рядом с Хаорном, чувствуя, как всё внутри будто сжимается, будто кто-то прикасается к его мыслям не руками, а вниманием.
Один из Писарей — светился слабой голубой спиралью на ткани — сделал шаг вперёд из глубины зала откуда раздался звук. Его движения были медленны, но не колеблющимися. Словно каждое его движение заранее существовало в тысячах других возможных версий, но он выбрал именно эту.
И вдруг — зазвучал его голос.
Он не исходил из уст. Он пронёсся по воздуху, как ветер, но в каждом присутствующем заговорил изнутри головы. Лурен подумал что у Немых Писарей отличная радиоапаратура и динамики. Глубокий, влажный, текучий звук проникал внутрь.
Писарь и его голос был в сознании Лурена из-за потрясаюшего акустического эфекта:
— Ты, идущий с юга, с именем живого узора...Имя твоё Лурен.
Картограф кивнул. Писарь продолжил:
— Ты — отражение тех, кто уже был. Не проводник.
— Я только свидетель фрагментов наших знаний о реке...
Писарь развернул пергамент, а потом прочитав задание от Имперской Академии Исследователей, которое он взял у первого Писаря начал говорить:
— В водах за пределом порта Конечного тьма не тьма, а свет не свет, что происходит там нам доподлино неизвестно. Что представляет она река там сложно сказать уже через 100 километров ты заметишь что прежний мир известного исчез. Известно что племены создали культ — дыхание Угря. Ты должен будешь найти местные племена которые поклоняются свяшеной рыбе Угрю. Они ждут тебя, мы это тоже знаем.
Лурен сразу подумал что Немые Писари что-то не договаривают:
- Меня будут ждать.
- Да но мы не знаем кто, знаем что они ждут тебя и всё. Те, кто не носит имён. Те, кто кормит Реку верой.
- То есть я должен буду найти культ Угря ?
— Да и помни их культ древнее песен. Их знание — в шрамах на из лицах и в чешуе угря. Найди их. Смотри не глазами, а их страхом. Где страх сгущается — там алтарь их тьмы. Рыба-Угрь смотрит снизу вверх. Она ждёт свидетеля.
После этих слов Писарь замолчал. Всё снова стало глухо. Только у Лурена в груди что-то вибрировало — не от страха, а от зова, как будто голос остался внутри него , вот так поворот и зов продолжал плыть, как лодка по тёмной воде.
Хаорн шепча по видимому его не смутило что он впервые увидел как Немые Писари общаются:
— Это честь. И предупреждение. Они заговорили — значит, ты уже в пути, даже если ещё стоишь на месте.
Лурен едва слышно:
— Культ Угря…- а потом встряхнул головой, - конечно Хаорон это честь.
— Угрь — не просто существо. Он память воды. Стал хвастать Хаорон. Те, кто чтит его — хранят то, что Река забыла. Или что ей приказали забыть.
- Так ты слышал о этом культе?
- Да! И даже знаю куда нам плыть.
- Да мне повезло.
Яхта Келеса двигалась вперёд медленно, почти осторожно, словно сама чувствовала — теперь её курс лежал за пределами слов, за границей описанного.
Восемь тысяч километров по Реке Сотни Лиц прошли необычно быстро, и интенсивно. Хоть и время тянулось долго, но как всегда бывает самое интересное путешествие когда-нибудь заканчивается.
Путь был долгим, но, как позже Лурен записал в дневник, "время на Реке не движется — оно растворяется". Каждый город на пути был отражением другого, как ветви одного и того же древа, выросшего из воды:
Если Хал-Вир — город выросший на окружающих деревьях, шумный, торговый, с густыми тенями в кронах , то Сель-Донна был город куполов и ветра между ними, где дома пели по ночам благодаря ветру, а жители даже не обращали внимание к ночному пению ветра создаваемый куполами так как давно уже привыкли и даже не спешили что-нибудь переделать. Улицы Сель-Донна были выложены звёздной солью.
Аштарель —был весь в стеклянных мостах, поговаривали что местные жрецы тут достигали перекрёстки снов, где люди видели будущее во сне, но забывали вернее не могли объяснить его наяву. Этот культ был запрещён в изученных землях, но как всегда с расширением территории появлялись проблемы. Моргем-Лит был город без теней в определённые часы, архитекторы так всё рассчитывали что в некоторые моменты при ясной погоде солнце не могло создать тени. В праздник "Странника звёзд" пригород становился освещённый тропами из огней, в полночном часу в котором никто не разговаривал вслух все ждали появления
"Странника звёзд". Плавание проходило быстро и интересно. Перед портом Конечный был ещё один огромный город.
Круньяр который был — построен на обломках чего-то древнего. Каменные головы из земли смотрели в небо, как стражи чужого мира и это завораживало, правда никто толком так и не смог сказать для чего предназначались эти статуи. Поговаривали что это некий тёмный культ. Лурен слышал об этом культе и даже интересовался им, но он полагал что темнота связана с тем что грань времени отделяет его от культуры
которая когда-то попыталась расширить границы изведанного изучая реку намного дальше чем сейчас.
Все они города были разными. И в то же время — странно похожими. Повторяющиеся символы, одинаковый изгиб арок, одинаковые свечи, одинаковая тишина по ночам. Будто все они были не городами, а попытками вспомнить один единственный, забытый. Один Истинный Город, которого больше нет.
Порт Конечный тоже копировал древнию культуру который нет, он конечно не имел никакого отношения к древности, но все так или иначе упоминали этот факт.
Лурен вышел на палубу. Перед ним раскинулся Порт Конечный — последний в известных картах, стоящий как утёс над вечной гладью перед не изученными землями. Он был построен на склоне гигантского обломка горы, вросшего в реку. Улицы шли вертикально, спускаясь террасами, каждая — как отдельный мир.
Башни порта были чёрными, покрытыми медной чешуёй облицовкой Некоторые глубокие арки выдолбленые в рухновшей скале вели в пустые залы, где жили "Немые Писари" — хранители речных маршрутов, которые больше никто не использует. Имено к ним собирался Лурен уточнить детали своего задания как Картографа и дать распоряжение Имперской Академии Исследователей .
Пока Лурен любовался видами к нему подошёл капитан Ишар Дрей. Теперь они стояли на передней палубе. Рядом был навигационный круг, давно погасший выключенный капитаном. Позади — бесконечный путь, в 8 тысяч километров. Впереди — неизвестное.
Лурен начал разговор:
— Мы прошли путь, о котором я читал только в книгах. Всё оказалось… странно знакомым.
Ишар кивает смотрит на воду и говорит:
— Потому что Река любит повторения. Это её способ говорить. Смотришь на города — думаешь, они разные. А потом замечаешь: окно на третьем этаже в каждом городе схожи, кукла на перилах такая же как и в ином городе, звук, что всегда в полночь в каждом городе такой же...это река оставляет свой след повторений.
Лурен после паузы во время которой он разглядывал город сказал:
— Так это же наша империя которая расширяется только вдоль реки. Это будто разные сны одного и того же разума.
Ишар оглядел его и ответил:
— Может, так и есть. Может, мы и есть этот разум. А может, просто тени чего-то более старого, чем сама Река.
— А теперь?
— А теперь — граница. Дальше нет единой карты. Только пульс воды. Только те, кто идёт не за знанием, а за смыслом. Разрозненные отрывки одного и того же смысла, река стремится в неизведанное.
Он смотрит вдаль, где начинается густой, серебристый туман.
Ишар:
— В Порту Конечном у каждого есть выбор. Остановиться… или сделать шаг, которого уже нельзя будет отозвать. Неизвестное затягивает как ничто иное, но есть ли путь назад.
*****
Экспедиция решила сегодня отдохнуть и все дела оставить на потом, Лурен не спешил "Немым Писарям" где у него было задание от Академии, вместо этого он изучал город целый день, а когда солнце начало клонится к горизонту отправился на яхту.
На верхней палубе ощущался тихий вечер. Порт Конечный дышал как в тумане корабли прибывали и уплывали вдаль, люди бегали. Лурен и капитан сидели у перил, в руках уже был горячий настой из коры карадана местного аналога чая.
Лурен спросил:
— Ты когда-нибудь видел Храм Певцов?
Ишар ответил:
— Только его отголоски. В Сель-Донне есть маска, которую нельзя унести за пределы города не в музей не на выставки, мэрия ревностно охраняет её. Она поёт, когда вблизи течёт настоящая вода. Если её поднести к воде она начинает петь низким голосом. Я сам видел это чудо. В Аштареле — комната, где звук длится дольше, чем издаётся это какой-то эффект пойманного эха. Все они и маска и пойманое эхо, говорят, — куски Храма.
— А сам Храм?
Ишар:
— Погребён. Или растворён в Реке. Некоторые считают, что он был не зданием, а сетью — пространством, где голос открывал путь.
— И они расширили Реку?
— Так говорят легенды. Но потом варвары снесли ту старую империю и вот теперь новая. Что когда Певцы были на пике, Река тянулась на пятьдесят тысяч километров. Представь: от одной планарной границы до другой, как будто весь мир пел, и Река слушала эту музыку.. А города появлялись там, где голос Певцов вернее их религиозного культа касался воды. По легенде звук породил всю их империю.
— А потом?
Ишар мрачно добавил:
— Потом песни стали короче. Люди — тише. И Река начала забывать. Уменьшаться. Засыпать. Теперь мы называем Конечным то, что когда-то было центром теперь изучено только на 8 тысяч километров в обе стороны от Хал-Вира потом неизвестные земли и племена варваров.
— Думаешь, если бы снова научиться петь… она бы вспомнила?
Ишар глядя в воду прихлёбывал чай:
— Не Река — мы бы вспомнили. А это опаснее.
Вскоре они перебрались в рубку капитана. Капитан и Лурен сидели у навигационного круга, разбирали заметки. Лурен стал вспоминать остановку в Моргем-Лите в городе который они проплывали.
В том городе они познакомились с торговцем Ревой и двумя его дочерьми.
Лурен:
— Ты ведь помнишь Реву? В Моргем-Лите. Торговец, у которого на плаще было столько пуговиц, что он звенел, как колокольня когда делал шаги?
Капитан сразу вспомнил того торговца вернее его плащ с тысячами пуговиц.
Ишар с усмехнулся:
— Как его забыть. С ним торговаться — как с вьючным зверем. Кажется медлительным, пока не поймёшь, что он уже продал тебе половину своей лавки... и твою рубашку в придачу.
— А его дочки? Лира и Санви. Одна молчит, вторая говорит за двоих.
— И обе с глазами, как у тех, кто давно знает, кто ты, и только ждёт, когда ты это осознаешь.
Они отдыхая продолжали вспоминать своё путешествие. Лурен сказал:
— Лира показала мне артефакт — стеклянный жезл с внутри плывущей пылью. Сказала, что он указывает на города, которых ещё нет, но будут, если ты в них поверишь.
Ишар:
— Старые кровь и гены. Моргем-Лит — город без теней, но в них всё ещё живут старые пути. Такие, как Рева и его семейка, помнят, где начиналось настоящее. И что ты поверил?
— Да. Но жаль, мы не могли задержаться.
— Мы ещё встретимся. Если будем проплывать мимо заглянем к ним:
- Такие, как он, всегда появляются в нужный момент я как капитан точно знаю. Особенно перед тем, как сделать шаг… туда, где уже не торгуются — только выбирают.
Они продолжали вспоминать своё путешествие и города которые проплывали, но торговец с дочерями запомнились им больше всего.
****
Утро в Порту Конечном не начиналось — оно медленно просачивалось в его каменные жилы, как затонувший свет который только и ждал утра чтобы пробудить жителей. Город, выросший на склоне гигантского утёса, словно впитывал в себя время и всех кто отправлялся в неизвестное: ничего не менялось, но всё чувствовалось древним, как пепел после костра хранит следы дерева так и город обладал неким прошедшим временем.
Лурен и Хаорн Сумеречник шли по террасам, спускаясь всё ниже. Они направлялист к Немыми Писарями. Харон сопровождал потому что он отлично владел несколькими языками да и мог объянить о городе лучше другого члена экипажа. Каменные ступени были выточены с неестественной точностью — ни одного износа, ни трещины. Птицы, которых здесь уже проживали века, всё ещё отзывались эхом в переулках встречая утро — как будто город ещё спал и ждал их криков.
На уровне тринадцатом, где влажность обволакивала кости, а стены начинали покрываться серебристой плесенью, появился тоннель. Вход в него не охранялся — это место охраняло само себя никто бы постороний не заглянул бы сюда.
На стенах не было ни надписей, ни указателей, только выдолбленные в камне символы, похожие на отпечатки пальцев и спирали которые закручивались в предложения. Некоторые из них —казались тёплыми, будто живые.
Лурен озирался по сторонам пытаяь рассмотреть всё мимо чего они шли:
— Почему их называют Немыми, если они всё ещё записывают?
Хаорн кожаный плащ которого плавно менялся в такт шагам хозяина не глядя на него ответил:
— Потому что их слово нельзя услышать. Только прочесть — и то, если ты готов. Говорят, голос одного Писаря может свести с ума троих. Или сделать из них пророка.
— Ты был здесь раньше?
Хаорн взглянул на Лурена:
— Один раз. Меня тогда не впустили. Но мне и не нужно было. Я просто… слушал. Даже здесь, у входа, Писари говорят. Не словами. Шепчут внутри костей.
Лурен настороженно переспросил:
— А если я не услышу ничего?
Хаорн впервые посмотрел в глаза словно все движения его были направлены на то чтобы взглянуть в его глаза:
— Это не значит, что они молчат. Это значит, что ты ещё не задал нужный вопрос. Да и что за вопрос ты по поручению Академии и тебя выслушают.
Они вошли в зал, где каменые своды уходили в темноту, и звук исчезал вверху — как будто сама тишина здесь была веществом.
Вдоль стен — ряды высоких фигур скульптур в чёрных мантиях. Их лица скрыты тканью, на которой были нанесены спирали и волны. Они конечно не шевелились. Но их присутствие было несомненным, осязаемым — будто ты стоял перед бурей знаний, которая ещё не решила, быть ли ей ветром или молнией.
Лурен подошёл к центральной фигуре, но в отличие от статуй это был человек полностью укутаный в плаш и даже лицо было скрыто за тканью и опустился на колено. Из-под своего плаща он достал цилиндр из полированного орона — с гербом Имперской Академии Исследователей, старым, покрытым трещинами.
Он поднял его над головой двумя руками.
Лурен произнёс:
— По велению Академии, по праву Картографов и свидетелей Границ, я передаю поручение. - его голос становился глухим, почти ритуальным. — Открытие пути требует вашего доступа. Я предоставляю Архив Двенадцатого Поворота или порта Конечный. Запись Трёх Голосов или времени до наших дней. Картотека Песенных Мест или предпологаемый наш дальнейший путь. Мы ищем истоки в неизвестныз землях. Мы несем имя Реки.
Фигура Писаря не ответила. Но ткань на её лице вздрогнула:
- А ты знаешь почему река носит названия Тысячи Лиц? - Один из символов на плаще Немого Писаря— спираль с внутренним глазом — начал слабо светиться.
Харон слышал что Писари иногда говорят, но он видел это впервые и был безмерно благодарен Лурено за то что он взял его с собой.
Из глубины зала раздался звук — не голос, а металлический щелчок, как будто открылась замочная скважина…
Тишина зала трепетала, как натянутая струна. Лурен стоял рядом с Хаорном, чувствуя, как всё внутри будто сжимается, будто кто-то прикасается к его мыслям не руками, а вниманием.
Один из Писарей — светился слабой голубой спиралью на ткани — сделал шаг вперёд из глубины зала откуда раздался звук. Его движения были медленны, но не колеблющимися. Словно каждое его движение заранее существовало в тысячах других возможных версий, но он выбрал именно эту.
И вдруг — зазвучал его голос.
Он не исходил из уст. Он пронёсся по воздуху, как ветер, но в каждом присутствующем заговорил изнутри головы. Лурен подумал что у Немых Писарей отличная радиоапаратура и динамики. Глубокий, влажный, текучий звук проникал внутрь.
Писарь и его голос был в сознании Лурена из-за потрясаюшего акустического эфекта:
— Ты, идущий с юга, с именем живого узора...Имя твоё Лурен.
Картограф кивнул. Писарь продолжил:
— Ты — отражение тех, кто уже был. Не проводник.
— Я только свидетель фрагментов наших знаний о реке...
Писарь развернул пергамент, а потом прочитав задание от Имперской Академии Исследователей, которое он взял у первого Писаря начал говорить:
— В водах за пределом порта Конечного тьма не тьма, а свет не свет, что происходит там нам доподлино неизвестно. Что представляет она река там сложно сказать уже через 100 километров ты заметишь что прежний мир известного исчез. Известно что племены создали культ — дыхание Угря. Ты должен будешь найти местные племена которые поклоняются свяшеной рыбе Угрю. Они ждут тебя, мы это тоже знаем.
Лурен сразу подумал что Немые Писари что-то не договаривают:
- Меня будут ждать.
- Да но мы не знаем кто, знаем что они ждут тебя и всё. Те, кто не носит имён. Те, кто кормит Реку верой.
- То есть я должен буду найти культ Угря ?
— Да и помни их культ древнее песен. Их знание — в шрамах на из лицах и в чешуе угря. Найди их. Смотри не глазами, а их страхом. Где страх сгущается — там алтарь их тьмы. Рыба-Угрь смотрит снизу вверх. Она ждёт свидетеля.
После этих слов Писарь замолчал. Всё снова стало глухо. Только у Лурена в груди что-то вибрировало — не от страха, а от зова, как будто голос остался внутри него , вот так поворот и зов продолжал плыть, как лодка по тёмной воде.
Хаорн шепча по видимому его не смутило что он впервые увидел как Немые Писари общаются:
— Это честь. И предупреждение. Они заговорили — значит, ты уже в пути, даже если ещё стоишь на месте.
Лурен едва слышно:
— Культ Угря…- а потом встряхнул головой, - конечно Хаорон это честь.
— Угрь — не просто существо. Он память воды. Стал хвастать Хаорон. Те, кто чтит его — хранят то, что Река забыла. Или что ей приказали забыть.
- Так ты слышал о этом культе?
- Да! И даже знаю куда нам плыть.
- Да мне повезло.
Глава3 - Где карта теряет речь
Яхта Келеса двигалась вперёд медленно, почти осторожно, словно сама чувствовала — теперь её курс лежал за пределами слов, за границей описанного.
