То, что она мне изменила с лучшим другом. Но… Я никому не говорил, какими ядовитыми были наши отношения. Как они выматывали и губили меня. Как я боялся, что однажды не выдержу и все-таки придушу Эстер голыми руками. Наверное, поэтому я даже особо не злился на Доминика за содеянное. Где-то глубоко в душе был ему благодарен. И ты первая, кому я открылся. И это… странно.
Максимилиан нахмурился, как будто лишь только что осознал, насколько много мне рассказал по пути домой. Словно я его за язык тянула. Сам ведь выложил все. Я даже уточняющих вопросов не задавала.
— Ладно, я подумаю об этом позже, — пробурчал он себе под нос. — А теперь, Хельга. Я хочу пообедать. Полагаю, ты не откажешься составить мне компанию.
Не дожидаясь моего ответа, выбрался из кареты, затем, как и обычно, подал мне руку.
Возвращения лорда Детрейна как будто ожидали именно к этой минуте. Когда мы вошли в обеденный зал, то стол уже был накрыт по всем правилам сервировки.
— Максимилиан, душечка моя!
Дороти, которая стояла чуть поодаль от стола и внимательнейшим образом обозревала строгий строй тарелок и бокалов, воссияла счастливейшей улыбкой, увидев лорда.
— Наконец-то! — восторженно продолжила она. — Я приказала приготовить твой любимый суп. Наваристый, говяжий. Самое то для того, чтобы подкрепить силы этим ненастным днем. А еще тебя ждет великолепный ростбиф и салат. Приказать подавать?
При этом на меня она не смотрела вовсе, как будто я была бесплотным неосязаемым духом.
— Приказывай, — сухо разрешил ей Максимилиан.
Но садиться за стол не стал. Вместо этого подхватил уже знакомый мне по вчерашнему вечеру квадратный графин, в котором, судя по темно-ореховому содержимому, плескалось что-то явно покрепче вина. Щедро плеснул себе в бокал, выпил залпом, тут же плеснул еще.
— Макс, я же просила тебя не пить на голодный желудок, — неодобрительно проговорила Дороти, и в кои-то веки я была с ней абсолютно согласна. — Это вредно.
— Жить вообще вредно, — с сарказмом ответил Максимилиан. — А мне надо успокоить нервы. Я был у Эстер, Дороти.
Домоправительница немедленно выпрямилась до такой степени, как будто проглотила палку. Сжала губы, словно удерживала себя от какого-то резкого высказывания.
— Да-да, я знаю, что ты хочешь мне сказать, — протянул Максимилиан, баюкая в раскрытой ладони бокал. — Но так было надо.
— Ты считаешь, что она может быть причастна к смерти Доминика? — Дороти изумленно всплеснула руками. — Макс, я не люблю Эстер. Я ее очень не люблю. Прежде всего за то, что она сотворила с тобой. Но убийство… Не думаю, что она на подобное способна.
— Конечно же, способна, — возразил лорд Детрейн. — Да еще как. Но в порыве эмоций. В разгар ссоры. Однако кто бы ни убил Доминика, он все просчитал до мелочей. Это не в характере Эстер.
Я невольно кивнула, подтверждая его вывод.
Действительно, тяжело представить, что Эстер отправила Доминику какую-то вещь с проклятыми чарами, которые убили его душу. Куда скорее она заявилась бы к нему лично и переколотила всю посуду об его голову. Да и какие у нее могли быть к нему претензии?
Кстати. А все-таки, почему Максимилиан неожиданно решил навестить свою невесту? И почему так спокойно уехал, услышав, что Эстер не общалась с Домиником много лет?
— Так что все-таки было в том…
Я не успела закончить фразу, подавившись последними словами. Слишком свирепый взгляд метнул на меня Максимилиан. Выразительно покачал головой, запрещая говорить дальше.
Дороти, увы, успела услышать начало вопроса, и ее глаза заблестели от жадного любопытства.
— Хельга, милая, ты о чем? — выпалила она, нервно разглаживая передник. — Вы не только у Эстер были, получается? А где еще? Нашли что-то интересное?
— Дороти, подавай обед, — тоном, не терпящим возражений, приказал он.
— Да, но… — запротестовала она, не желая успокаиваться с расспросами.
Максимилиан осадил ее жестким взглядом — и домоправительница немедленно стушевалась.
— Как скажешь, — проговорила обиженно.
И отправилась прочь из зала, напоследок почему-то рассерженно фыркнув в мою сторону.
Чудная. Как будто я виновата в том, что Максимилиан ей нагрубил. Да даже не нагрубил, а просто показал, что не стоит лезть не в свое дело.
Лорд Детрейн был настолько любезен, что отодвинул передо мной тяжелый дубовый стул с высокой резной спинкой. Сам расположился напротив и многозначительно приложил палец ко рту, показывая, чтобы я пока помалкивала.
Впрочем, я и не собиралась больше ничего говорить первой. Прекрасно поняла свою ошибку. Очевидно, что детали расследования лучше не обсуждать публично.
Обед прошел в полнейшей тишине, нарушаемой лишь негромким позвякиванием столовых приборов.
После насыщенного событиями утра я внезапно ощутила приступ воистину зверского аппетита. Сразу же позабылись наставления воспитательниц в пансионе, которые учили нас, что настоящая леди ни при каких обстоятельствах не должна демонстрировать голод. Особенно в присутствии посторонних. Поэтому без всяких церемоний расправилась и с первым, и со вторым, и даже с десертом.
Дороти, которая наблюдала за нашей трапезой со стороны, все это время сверлила меня неприязненным взглядом. Но мне было плевать на ее мнение. В конце концов, это не она несколько часов подряд ездила по городу. И уж тем более не она заглянула в потусторонний мир за нужной информацией.
Наконец, я отложила в сторону салфетку и осоловело заморгала. От приятной тяжести в животе сразу же потянуло в дрему.
— Отлично, если ты насытилась — то перейдем в мой кабинет.
Максимилиан, который, видимо, исподволь наблюдал за мной все это время, немедленно встал. Я с немалым смущением увидела, что как раз он-то к еде едва притронулся. Но хоть и на бренди не налегал так, как вчера.
— Поразительно, как в такую худышку вмещается так много, — все-таки не удержалась от язвительной подколки Дороти. — Милочка, ты словно с голодного края приехала. Никогда не видела, чтобы девушка столько ела. В высшей степени неприлично!
И осуждающе зацокала языком.
— Уймись, Дороти, — холодно обронил ей Максимилиан. — Хельга сегодня потратила слишком много энергии. И потратит еще больше. Уж я это гарантирую. Слишком полезным приобретением она для меня оказалась.
Прозвучало это как-то очень двусмысленно. Если не знать, что Максимилиан говорит о моем даре медиума, то вполне можно решить, будто он намекает на что-то пикантное.
И, судя по всему, Дороти именно так и подумала. Ее рот округлился в немом возмущенном «о», в глазах заплескалась откровенная враждебность.
— Ясно, — бесцветно прошелестела она.
Максимилиан уже отвернулся от нее, поэтому вряд ли заметил, каким разгневанным взглядом она смерила меня с головы до ног и обратно.
Под ложечкой сразу же неприятно заныло. Ох, мне стоит быть осторожнее при общении с домоправительницей. Сдается, дружескими чувствами она ко мне не пылает.
Неясное дурное предчувствие кололо мне сердце весь недолгий путь до кабинета темного лорда. Там Максимилиан кивком указал мне на кресло, сам же привычным движением руки набросил на дверь непроницаемый магический полог.
— Простите, — сразу же сказала я, не дожидаясь, когда он начнет меня распекать за допущенную оплошность.
— Простить за что? — Максимилиан изумленно изогнул бровь. — Ты что-то натворила? Но как и когда успела? Все время у меня на глазах была.
— Сказала лишнее при Дороти, — пояснила я.
— А, это…
Максимилиан небрежно отмахнулся. Подошел к своему столу и не сел даже — рухнул в кресло. Сгорбился с усталым видом и принялся массировать виски, как будто страдал от сильной головной боли.
— Ничего страшного, — проговорил глухо. — В следующий раз будь внимательнее. Особенно вне дома. Дороти я доверяю. Не абсолютно, конечно, но все же. Не думаю, что она работает на Дагмера или кого-нибудь еще. Слишком давно со мной. Однако осторожность все равно не повредит.
Я немного помедлила, вспомнила, с какой злостью Дороти посмотрела на меня. И все-таки осмелилась на вопрос:
— А вам не кажется, что Дороти слишком болезненно относится к вашему разрыву с ее дочерью?
Испуганно прикусила нижнюю губу, гадая, не перешла ли черту дозволенности.
Максимилиан нахмурился, искоса глянул на меня.
— Это она тебе об этом рассказала? — спросил и тут же продолжил, осознав, что ответ очевиден: — Надо же. Не думал, что Дороти еще вспоминает ту историю. Вообще-то, ее дочери грех жаловаться, как говорится. Я со всеми своими бывшими расстаюсь на максимально хорошей ноте.
— Кроме Эстер.
Я была уверена, что лишь подумала об этом. Но лорд вдруг издал короткий сухой смешок.
— Кроме Эстер, — подтвердил он. Сделал паузу, глядя на меня с каким-то веселым недоумением, после чего заметил: — Ты меня удивляешь, Хельга. Казалось бы, скромная серая мышка. Но то и дело показываешь острые зубки.
— Простите, — опять выдохнула я, не понимая, похвалили ли меня или поругали.
— Только перестань, во имя всех богов, постоянно передо мной извиняться, — строго потребовал Максимилиан. — Тем самым ты лишь сильнее раздражаешь меня, даже если ни в чем не виновата. Поверь, если я буду всерьез недоволен твоими словами или поступками — то ты первая это осознаешь.
— Я постараюсь, — пробормотала я.
— Очень постарайся, — с нажимом посоветовал Максимилиан. — А что насчет Дороти… Не обижайся на нее. Женщина она добрая. Считай, воспитала меня с самых пеленок. Видать, и впрямь решила, что может со мной породниться. Я поговорю с ней. Попрошу быть с тобой помягче.
— Не уверена, что это хорошая идея, — боязливо протянула я.
— Я ей еще раз повторю, что меня с тобой связывают лишь деловые отношения, — со снисходительной ухмылкой заверил меня Максимилиан. — Она мне поверит. Уж не сомневайся в этом.
У меня было свое мнение на этот счет. Но я оставила его при себе. И без того позволила себе лишнего в этом разговоре.
— Так что ты хотела спросить меня перед обедом? — полюбопытствовал Максимилиан.
Отнял пальцы от висков и покрутил головой в разные стороны, разминая затекшую шею. Затем выжидающе посмотрел на меня.
— Я хотела спросить, что было в том письме, которое вы нашли в кабинете у Доминика, — сказала я. — Почему вы решили, что оно от леди Эстер? И по какой причине отказались от этой мысли?
— Можешь сама прочитать.
Максимилиан достал письмо и положил на стол. Придвинул его ко мне, даже не пытаясь скрыть непонятной гримасы отвращения. Как будто ему было донельзя неприятно к нему прикасаться.
Я с любопытством взяла послание в руки. Вытащила из конверта смятый лист бумаги. Тут было всего несколько строк, написанных очень красивым, но сложным для понимания почерком. Каждая буква украшена завитком, а то и не одним. И я прищурилась, силясь разобраться в этих многочисленных украшательствах.
«Дорогой Доминик. Мы очень давно не виделись. Не передать словами, как я по тебе соскучилась. Прекращай дуться на меня и приезжай. Есть серьезный разговор насчет твоего наследства. Искренне твоя. Э.Г.»
При этом заглавная буква «Г» была написана так вычурно, что я долго рассматривала ее, гадая, точно ли это она.
— На мой взгляд, все указывает на Эстер, — проговорил Максимилиан, заметив, что я отвела взгляд от письма. — И упомянутая ссора. И долгая разлука. И инициалы.
— Тут говорится про наследство. — Я опять принялась изучать букву «Г» в подписи. Уж очень она мне не нравилась. — Но Доминик жил бедно. И вы сами говорили, что он был в постоянных долгах. О чем тогда речь?
— А ты наблюдательна, — с некоторым удивлением отметил Максимилиан. — Действительно слушаешь то, о чем говорят в твоем присутствии. Но главное — слышишь. Это очень редкое качество для женского пола. Обычно вы зациклены на себе и на перемывании костей всех знакомых.
Комплимент был своеобразен, но я почувствовала себя польщенной и слабо улыбнулась.
— На самом деле, Доминик был из очень состоятельной семьи, — продолжил тем временем Максимилиан. — Недаром он учился в школе для отпрысков высшей знати. Но его отец рано овдовел. И в определенный момент решил вновь связать себя узами брака. Что, собственно, происходит довольно часто. Доминик тогда как раз учился в школе, поэтому любовная история происходила без его внимания. Как бы то ни было, но после выпуска Доминик обнаружил, что обзавелся мачехой, которая по забавному стечению обстоятельств была лишь на пару лет старше его.
— Ага, — зачем-то брякнула я. — Знакомая история.
И впрямь. Как тут не вспомнить отца с его новой пассией. Он-то женился на ней вообще почти сразу после похорон моей матери. Как говорится, не успело еще ее тело остыть.
— В общем-то, какое-то время Доминик уживался с мачехой достаточно мирно. — Максимилиан сделал вид, будто не услышал моего восклицания. — Хотя… Уживался — не совсем правильное слово. Они под одной крышей-то почти не пересекались. Эмилия успешно играла роль послушной заботливой жены, а Доминик ударился во все тяжкие. С удовольствием влился в жизнь высшего общества столицы. Был завсегдатаем всех званых приемов и вечеров. Сорил деньгами направо и налево. Благо, что отец до поры до времени не ограничивал его в тратах. Но, как ты понимаешь, долго это не продолжалось. Лорд Арчибальд Клейд старел. И его новая молодая жена как-то так незаметно взяла контроль за всеми финансами семьи в свои цепкие ручки, после чего Доминику было серьезно урезано содержание. Причем урезано очень резко. Считай, в один день.
— Жестоко, — протянула я. — Наверное, Доминик был в ярости.
— Не то слово. — В голосе Максимилиана прорезался сарказм. — Он немедля ринулся в загородное поместье отца. Устроил там дикий и совершенно безобразный скандал. Причем, не отцу, а мачехе, поскольку не без оснований считал ее истинной виновницей своих денежных затруднений. Впрочем, он всегда был несдержан на эмоции. Эмилия, естественно, не преминула все обернуть в свою пользу. Расплакалась навзрыд, упала в обморок… И семейный врач констатировал, что она лишь чудом не потеряла ребенка, которого носила под сердцем. Лорд Арчибальд, так драматично узнавший о беременности юной супруги, приказал слугам выкинуть Доминика прочь. Вслед сыну он прокричал, что тот больше и ломаного медяка от него не получит.
— Очень жестоко, — задумчиво констатировала я.
В голове неприятно свербела какая-то мысль. Что-то насторожило меня в рассказе Максимилиана. Там была какая-то деталь, на которую следовало обратить внимание. Но какая именно?
— Свое обещание лорд Арчибальд исполнил, — повел свой рассказ дальше Максимилиан. — Возможно, если бы Доминик пришел к нему, попросил прощения, то отец простил бы его. Но Доминик не считал себя виновным ни в чем. Напротив, искренне полагал, что именно он — пострадавшая сторона и именно перед ним надлежит извиняться.
Сделал паузу и плеснул себе в бокал. Как ни странно — не бренди и не вина, а обычной воды. Промочил пересохшее горло и снова заговорил.
— Какое-то время Доминик пытался держаться на плаву. Распродавал вещи, брал в долг у знакомых, уверял, что отец вскоре остынет и все станет, как прежде. Однако как прежде так и не стало. Мы, его друзья, конечно, пытались ему помогать. Но одно дело — помогать. И совсем другое — содержать полностью. К тому же сильно раздражало то, что Доминик принимал это как должное и требовал все больше и больше.
Максимилиан нахмурился, как будто лишь только что осознал, насколько много мне рассказал по пути домой. Словно я его за язык тянула. Сам ведь выложил все. Я даже уточняющих вопросов не задавала.
— Ладно, я подумаю об этом позже, — пробурчал он себе под нос. — А теперь, Хельга. Я хочу пообедать. Полагаю, ты не откажешься составить мне компанию.
Не дожидаясь моего ответа, выбрался из кареты, затем, как и обычно, подал мне руку.
Возвращения лорда Детрейна как будто ожидали именно к этой минуте. Когда мы вошли в обеденный зал, то стол уже был накрыт по всем правилам сервировки.
— Максимилиан, душечка моя!
Дороти, которая стояла чуть поодаль от стола и внимательнейшим образом обозревала строгий строй тарелок и бокалов, воссияла счастливейшей улыбкой, увидев лорда.
— Наконец-то! — восторженно продолжила она. — Я приказала приготовить твой любимый суп. Наваристый, говяжий. Самое то для того, чтобы подкрепить силы этим ненастным днем. А еще тебя ждет великолепный ростбиф и салат. Приказать подавать?
При этом на меня она не смотрела вовсе, как будто я была бесплотным неосязаемым духом.
— Приказывай, — сухо разрешил ей Максимилиан.
Но садиться за стол не стал. Вместо этого подхватил уже знакомый мне по вчерашнему вечеру квадратный графин, в котором, судя по темно-ореховому содержимому, плескалось что-то явно покрепче вина. Щедро плеснул себе в бокал, выпил залпом, тут же плеснул еще.
— Макс, я же просила тебя не пить на голодный желудок, — неодобрительно проговорила Дороти, и в кои-то веки я была с ней абсолютно согласна. — Это вредно.
— Жить вообще вредно, — с сарказмом ответил Максимилиан. — А мне надо успокоить нервы. Я был у Эстер, Дороти.
Домоправительница немедленно выпрямилась до такой степени, как будто проглотила палку. Сжала губы, словно удерживала себя от какого-то резкого высказывания.
— Да-да, я знаю, что ты хочешь мне сказать, — протянул Максимилиан, баюкая в раскрытой ладони бокал. — Но так было надо.
— Ты считаешь, что она может быть причастна к смерти Доминика? — Дороти изумленно всплеснула руками. — Макс, я не люблю Эстер. Я ее очень не люблю. Прежде всего за то, что она сотворила с тобой. Но убийство… Не думаю, что она на подобное способна.
— Конечно же, способна, — возразил лорд Детрейн. — Да еще как. Но в порыве эмоций. В разгар ссоры. Однако кто бы ни убил Доминика, он все просчитал до мелочей. Это не в характере Эстер.
Я невольно кивнула, подтверждая его вывод.
Действительно, тяжело представить, что Эстер отправила Доминику какую-то вещь с проклятыми чарами, которые убили его душу. Куда скорее она заявилась бы к нему лично и переколотила всю посуду об его голову. Да и какие у нее могли быть к нему претензии?
Кстати. А все-таки, почему Максимилиан неожиданно решил навестить свою невесту? И почему так спокойно уехал, услышав, что Эстер не общалась с Домиником много лет?
— Так что все-таки было в том…
Я не успела закончить фразу, подавившись последними словами. Слишком свирепый взгляд метнул на меня Максимилиан. Выразительно покачал головой, запрещая говорить дальше.
Дороти, увы, успела услышать начало вопроса, и ее глаза заблестели от жадного любопытства.
— Хельга, милая, ты о чем? — выпалила она, нервно разглаживая передник. — Вы не только у Эстер были, получается? А где еще? Нашли что-то интересное?
— Дороти, подавай обед, — тоном, не терпящим возражений, приказал он.
— Да, но… — запротестовала она, не желая успокаиваться с расспросами.
Максимилиан осадил ее жестким взглядом — и домоправительница немедленно стушевалась.
— Как скажешь, — проговорила обиженно.
И отправилась прочь из зала, напоследок почему-то рассерженно фыркнув в мою сторону.
Чудная. Как будто я виновата в том, что Максимилиан ей нагрубил. Да даже не нагрубил, а просто показал, что не стоит лезть не в свое дело.
Лорд Детрейн был настолько любезен, что отодвинул передо мной тяжелый дубовый стул с высокой резной спинкой. Сам расположился напротив и многозначительно приложил палец ко рту, показывая, чтобы я пока помалкивала.
Впрочем, я и не собиралась больше ничего говорить первой. Прекрасно поняла свою ошибку. Очевидно, что детали расследования лучше не обсуждать публично.
Обед прошел в полнейшей тишине, нарушаемой лишь негромким позвякиванием столовых приборов.
После насыщенного событиями утра я внезапно ощутила приступ воистину зверского аппетита. Сразу же позабылись наставления воспитательниц в пансионе, которые учили нас, что настоящая леди ни при каких обстоятельствах не должна демонстрировать голод. Особенно в присутствии посторонних. Поэтому без всяких церемоний расправилась и с первым, и со вторым, и даже с десертом.
Дороти, которая наблюдала за нашей трапезой со стороны, все это время сверлила меня неприязненным взглядом. Но мне было плевать на ее мнение. В конце концов, это не она несколько часов подряд ездила по городу. И уж тем более не она заглянула в потусторонний мир за нужной информацией.
Наконец, я отложила в сторону салфетку и осоловело заморгала. От приятной тяжести в животе сразу же потянуло в дрему.
— Отлично, если ты насытилась — то перейдем в мой кабинет.
Максимилиан, который, видимо, исподволь наблюдал за мной все это время, немедленно встал. Я с немалым смущением увидела, что как раз он-то к еде едва притронулся. Но хоть и на бренди не налегал так, как вчера.
— Поразительно, как в такую худышку вмещается так много, — все-таки не удержалась от язвительной подколки Дороти. — Милочка, ты словно с голодного края приехала. Никогда не видела, чтобы девушка столько ела. В высшей степени неприлично!
И осуждающе зацокала языком.
— Уймись, Дороти, — холодно обронил ей Максимилиан. — Хельга сегодня потратила слишком много энергии. И потратит еще больше. Уж я это гарантирую. Слишком полезным приобретением она для меня оказалась.
Прозвучало это как-то очень двусмысленно. Если не знать, что Максимилиан говорит о моем даре медиума, то вполне можно решить, будто он намекает на что-то пикантное.
И, судя по всему, Дороти именно так и подумала. Ее рот округлился в немом возмущенном «о», в глазах заплескалась откровенная враждебность.
— Ясно, — бесцветно прошелестела она.
Максимилиан уже отвернулся от нее, поэтому вряд ли заметил, каким разгневанным взглядом она смерила меня с головы до ног и обратно.
Под ложечкой сразу же неприятно заныло. Ох, мне стоит быть осторожнее при общении с домоправительницей. Сдается, дружескими чувствами она ко мне не пылает.
Неясное дурное предчувствие кололо мне сердце весь недолгий путь до кабинета темного лорда. Там Максимилиан кивком указал мне на кресло, сам же привычным движением руки набросил на дверь непроницаемый магический полог.
— Простите, — сразу же сказала я, не дожидаясь, когда он начнет меня распекать за допущенную оплошность.
— Простить за что? — Максимилиан изумленно изогнул бровь. — Ты что-то натворила? Но как и когда успела? Все время у меня на глазах была.
— Сказала лишнее при Дороти, — пояснила я.
— А, это…
Максимилиан небрежно отмахнулся. Подошел к своему столу и не сел даже — рухнул в кресло. Сгорбился с усталым видом и принялся массировать виски, как будто страдал от сильной головной боли.
— Ничего страшного, — проговорил глухо. — В следующий раз будь внимательнее. Особенно вне дома. Дороти я доверяю. Не абсолютно, конечно, но все же. Не думаю, что она работает на Дагмера или кого-нибудь еще. Слишком давно со мной. Однако осторожность все равно не повредит.
Я немного помедлила, вспомнила, с какой злостью Дороти посмотрела на меня. И все-таки осмелилась на вопрос:
— А вам не кажется, что Дороти слишком болезненно относится к вашему разрыву с ее дочерью?
Испуганно прикусила нижнюю губу, гадая, не перешла ли черту дозволенности.
Максимилиан нахмурился, искоса глянул на меня.
— Это она тебе об этом рассказала? — спросил и тут же продолжил, осознав, что ответ очевиден: — Надо же. Не думал, что Дороти еще вспоминает ту историю. Вообще-то, ее дочери грех жаловаться, как говорится. Я со всеми своими бывшими расстаюсь на максимально хорошей ноте.
— Кроме Эстер.
Я была уверена, что лишь подумала об этом. Но лорд вдруг издал короткий сухой смешок.
— Кроме Эстер, — подтвердил он. Сделал паузу, глядя на меня с каким-то веселым недоумением, после чего заметил: — Ты меня удивляешь, Хельга. Казалось бы, скромная серая мышка. Но то и дело показываешь острые зубки.
— Простите, — опять выдохнула я, не понимая, похвалили ли меня или поругали.
— Только перестань, во имя всех богов, постоянно передо мной извиняться, — строго потребовал Максимилиан. — Тем самым ты лишь сильнее раздражаешь меня, даже если ни в чем не виновата. Поверь, если я буду всерьез недоволен твоими словами или поступками — то ты первая это осознаешь.
— Я постараюсь, — пробормотала я.
— Очень постарайся, — с нажимом посоветовал Максимилиан. — А что насчет Дороти… Не обижайся на нее. Женщина она добрая. Считай, воспитала меня с самых пеленок. Видать, и впрямь решила, что может со мной породниться. Я поговорю с ней. Попрошу быть с тобой помягче.
— Не уверена, что это хорошая идея, — боязливо протянула я.
— Я ей еще раз повторю, что меня с тобой связывают лишь деловые отношения, — со снисходительной ухмылкой заверил меня Максимилиан. — Она мне поверит. Уж не сомневайся в этом.
У меня было свое мнение на этот счет. Но я оставила его при себе. И без того позволила себе лишнего в этом разговоре.
— Так что ты хотела спросить меня перед обедом? — полюбопытствовал Максимилиан.
Отнял пальцы от висков и покрутил головой в разные стороны, разминая затекшую шею. Затем выжидающе посмотрел на меня.
— Я хотела спросить, что было в том письме, которое вы нашли в кабинете у Доминика, — сказала я. — Почему вы решили, что оно от леди Эстер? И по какой причине отказались от этой мысли?
— Можешь сама прочитать.
Максимилиан достал письмо и положил на стол. Придвинул его ко мне, даже не пытаясь скрыть непонятной гримасы отвращения. Как будто ему было донельзя неприятно к нему прикасаться.
Я с любопытством взяла послание в руки. Вытащила из конверта смятый лист бумаги. Тут было всего несколько строк, написанных очень красивым, но сложным для понимания почерком. Каждая буква украшена завитком, а то и не одним. И я прищурилась, силясь разобраться в этих многочисленных украшательствах.
«Дорогой Доминик. Мы очень давно не виделись. Не передать словами, как я по тебе соскучилась. Прекращай дуться на меня и приезжай. Есть серьезный разговор насчет твоего наследства. Искренне твоя. Э.Г.»
При этом заглавная буква «Г» была написана так вычурно, что я долго рассматривала ее, гадая, точно ли это она.
— На мой взгляд, все указывает на Эстер, — проговорил Максимилиан, заметив, что я отвела взгляд от письма. — И упомянутая ссора. И долгая разлука. И инициалы.
— Тут говорится про наследство. — Я опять принялась изучать букву «Г» в подписи. Уж очень она мне не нравилась. — Но Доминик жил бедно. И вы сами говорили, что он был в постоянных долгах. О чем тогда речь?
— А ты наблюдательна, — с некоторым удивлением отметил Максимилиан. — Действительно слушаешь то, о чем говорят в твоем присутствии. Но главное — слышишь. Это очень редкое качество для женского пола. Обычно вы зациклены на себе и на перемывании костей всех знакомых.
Комплимент был своеобразен, но я почувствовала себя польщенной и слабо улыбнулась.
— На самом деле, Доминик был из очень состоятельной семьи, — продолжил тем временем Максимилиан. — Недаром он учился в школе для отпрысков высшей знати. Но его отец рано овдовел. И в определенный момент решил вновь связать себя узами брака. Что, собственно, происходит довольно часто. Доминик тогда как раз учился в школе, поэтому любовная история происходила без его внимания. Как бы то ни было, но после выпуска Доминик обнаружил, что обзавелся мачехой, которая по забавному стечению обстоятельств была лишь на пару лет старше его.
— Ага, — зачем-то брякнула я. — Знакомая история.
И впрямь. Как тут не вспомнить отца с его новой пассией. Он-то женился на ней вообще почти сразу после похорон моей матери. Как говорится, не успело еще ее тело остыть.
— В общем-то, какое-то время Доминик уживался с мачехой достаточно мирно. — Максимилиан сделал вид, будто не услышал моего восклицания. — Хотя… Уживался — не совсем правильное слово. Они под одной крышей-то почти не пересекались. Эмилия успешно играла роль послушной заботливой жены, а Доминик ударился во все тяжкие. С удовольствием влился в жизнь высшего общества столицы. Был завсегдатаем всех званых приемов и вечеров. Сорил деньгами направо и налево. Благо, что отец до поры до времени не ограничивал его в тратах. Но, как ты понимаешь, долго это не продолжалось. Лорд Арчибальд Клейд старел. И его новая молодая жена как-то так незаметно взяла контроль за всеми финансами семьи в свои цепкие ручки, после чего Доминику было серьезно урезано содержание. Причем урезано очень резко. Считай, в один день.
— Жестоко, — протянула я. — Наверное, Доминик был в ярости.
— Не то слово. — В голосе Максимилиана прорезался сарказм. — Он немедля ринулся в загородное поместье отца. Устроил там дикий и совершенно безобразный скандал. Причем, не отцу, а мачехе, поскольку не без оснований считал ее истинной виновницей своих денежных затруднений. Впрочем, он всегда был несдержан на эмоции. Эмилия, естественно, не преминула все обернуть в свою пользу. Расплакалась навзрыд, упала в обморок… И семейный врач констатировал, что она лишь чудом не потеряла ребенка, которого носила под сердцем. Лорд Арчибальд, так драматично узнавший о беременности юной супруги, приказал слугам выкинуть Доминика прочь. Вслед сыну он прокричал, что тот больше и ломаного медяка от него не получит.
— Очень жестоко, — задумчиво констатировала я.
В голове неприятно свербела какая-то мысль. Что-то насторожило меня в рассказе Максимилиана. Там была какая-то деталь, на которую следовало обратить внимание. Но какая именно?
— Свое обещание лорд Арчибальд исполнил, — повел свой рассказ дальше Максимилиан. — Возможно, если бы Доминик пришел к нему, попросил прощения, то отец простил бы его. Но Доминик не считал себя виновным ни в чем. Напротив, искренне полагал, что именно он — пострадавшая сторона и именно перед ним надлежит извиняться.
Сделал паузу и плеснул себе в бокал. Как ни странно — не бренди и не вина, а обычной воды. Промочил пересохшее горло и снова заговорил.
— Какое-то время Доминик пытался держаться на плаву. Распродавал вещи, брал в долг у знакомых, уверял, что отец вскоре остынет и все станет, как прежде. Однако как прежде так и не стало. Мы, его друзья, конечно, пытались ему помогать. Но одно дело — помогать. И совсем другое — содержать полностью. К тому же сильно раздражало то, что Доминик принимал это как должное и требовал все больше и больше.
