Раненая

Я сажусь рядом. Ты берёшь палку и говоришь:
       - Я теперь этот… Тор!
       - Ага, а я Фенрир. Волк, который пришёл сожрать тебя.
       - Не надо меня съедать, я же Тор!- удивлённо говоришь ты.
       - Ну ладно, Тор, так и быть.
        И всё же в шутку я делаю вид, что кусаю тебя за плечо. Ты кладёшь голову на моё. Есть в этом некая идиллия.
       - Я бы осталась тут жить. Здесь очень красиво.
       - Что именно? Бревно и грязная бурая река?
       - Именно.
       - И что тут эстетичного?
       - Дурак. Не понимаешь ты ничего в красоте.
       - Ну да…
       - Чего, ну да?- смотришь ты прямо в глаза.
       - Красоты не существует,- говорю я с улыбкой.
       - Как же это?
       - Просто…
       - Ты не считаешь меня красивой?
       - А-ха-ха. Ну как тебе сказать?
       - Говори.
       - Не щипайся.
       - Скажи.
       - Ты красива… но это скорее изящество, чем эстетика.
       - Почему?
       - Гармонии в тебе больше.
       - Чем?
       - Чем эстетизма.
       - Почему ты так думаешь?
       - Нет, ты… я презираю красоту.
       - Её же нет.
       - Ну, видимость красоты. Не суть. Эстетика повсюду. Но это очень некрасиво. А изящество я вижу в людях, которые не врут себе. Ты… настоящая. В тебе что-то есть.
       - Спасибо.
        Ты продолжаешь лежать на моём плече. А река всё проносится бешенным потоком.
        Через некоторое время мы всё же нашли выход из парка и метро.
       - Я правда кажусь тебе гармоничной?
       - Очень даже.
        Ты крепко обнимаешь меня, потом садишься в огромный железный презерватив и улетаешь на большой скорости.
       
       
        Мог ли я тогда подумать, что спустя переписку ты перестанешь общаться со мной. Конечно, не мог.
        Отойдя от воспоминаний и выйдя на Невский проспект, я не знал, что и думать. Да, было время, я любил тебя больше жизни. Да, был момент, когда это чуть не довело меня до петли. Да, от этой любви и нежности теперь оставалась только злоба и похоть. И да, я поступил с тобой предельно подло и мерзко. Хотя и получил от тебя, что хотел.
        Но что в таком случае могла хотеть от меня ты? Чем я ещё мог быть тебя интересен? Быть может, этот шантаж не пройдёт для меня безнаказанным, и ты ещё найдёшь способ меня за это покарать.
        Все эти вопросы продолжали сверлить мою голову, пока её не заволокло туманом. То ли от почти сакрального страха перед тобой, то ли от пьянящего желания тебя вновь увидеть. От этого нервяка я выкуривал одну сигарету за другой, пока наконец не встретился с твоим взглядом.
        Увидев меня, ты загадочно ухмыльнулась, посмотрела пристально, потом отвела взгляд. Идя навстречу мне, ты тоже курила. А подойдя, ты с ходу спросила:
       - Что ты чувствовал, когда брал меня силой?
       -Я не брал тебя силой. Ты сама на это пошла.
       - Что ты чувствовал, когда… я на это пошла?
       - Исступление. Радость. Освобождение.
       - Освобождение от чего?
       - От страха.
       - Какого же страха?- подняла ты брови.
       - Страха того, что я ничтожен.
        Ты злобно рассмеялась:
       - Ты и есть ничтожен.
        Я устало вздохнул:
       - Для чего ты хотела встретиться?
        Ты снова криво улыбнулась:
       - Знаешь, ты мне совсем не нравишься. Ни твой пафос, ни твоя гордыня, ни твоя помешанность на мне. Но знаешь… никто до тебя меня так не целовал. С такой жадностью. Будто бы на грани ненависти. Но в то же время бережно, будто бы я ценное сокровище.
        У меня никогда не было так… даже по любви. Ты как будто хотел на части меня разорвать. Но нежно… и… я хочу повторить это безумие. Мне нужен ты на какое-то время. А потом я насыщусь тобой и забуду.
        Я рассмеялся. Это было выше всех моих ожиданий.
       

       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       Глава 3. Томление

       
        Ты сняла сапожки и засеменила красивыми ногами по линолеуму. Мы вошли в твою маленькую аккуратную квартирку. Именно сюда ты звала его. Именно здесь ты была с ним и пила вино. Я не верил, что когда-нибудь тут побываю. Но как же страстно я этого желал все эти годы. А теперь… я не желал тебя. Вернее желал, но не так сильно и не сейчас.
        Мне хотелось просто поговорить с тобой, посмотреть на тебя, вдыхая украдкой твой запах. Присутствовать рядом с тобой.
        Я открыл вино и разлил по фужерам. Ты села напротив меня, скрестив ноги, и интригующе на меня посмотрела, хитро улыбнувшись.
        Я очень хотел поговорить с тобой, но не знал, о чём. В горле у меня пересохло при виде тебя, и из головы всё вылетело.
       - Мне нравятся твои последние стихи,- первая начала ты.
       - Мне они не нравятся. Вот в чём проблема.
        Ты склонила голову набок:
       - Ну, почему-у? Твой стиль стал свободнее. Ты больше не стесняешься простых рифм. Меньше нарочитости. Всё это признаки взрослого поэта.
       - В той нарочитости были чувства. Самые острые, что я испытывал в жизни. В той нарочитости была любовь. Я любил тебя так, что меня разрывало на куски. А сейчас… я ничего так не люблю, как себя.
        Ты удивлённо развела руками:
       - Это же хорошо. Никто не должен проваливаться в свою любовь. Никто не должен зависеть от чувств.
       - А прости за нескромный вопрос…- решил уточнить я,- У тебя получается? Не зависеть от чувств?
        Ты грустно улыбнулась и покачала головой:
       - У меня в этой жизни ничего не получается. Но я рада, что смогла вдохновить тебя.
        Ты пробежалась пальцами по моей коленке. Небывалое напряжение растеклось по мне.
       - В общем,- подытожила ты,- тебе не нравятся твои стихи. Это хорошо.
       - Что же хорошего?- спросил я.
       - Твои проблемы зависят от тебя. А значит, ты контролируешь ситуацию. Моя боль, к примеру, зависит от мужчин.
       - Так почему бы тебе не поменять себя, чтобы не зависеть ни от кого?
       - Поменять себя. Хорошая шутка,- погрозила ты мне пальцем.
       - Я серьёзно. Когда ты ушла, я думал, что умру. В каком-то смысле так и произошло. Очень многое во мне сгорело и высохло. С другой стороны… я обрёл силу. Силу – не зависеть. Силу – не погружаться в любовь. Что-то я в себе сломал. Но это ценный навык.
       - Мальчик мой, сила – это не мой способ решения проблемы. И ломать себя я не собираюсь. Если я люблю, я люблю. Если я чувствую – я иду за этим чувством.
       - А ты меня любишь хоть немного?
       - Я уже объясняла тебе. Меня к тебе почему-то тянет. Ты мне почти ненавистен. Но… интересен. Ты так меня желал, что пошёл на шантаж, и… Ты целуешь не так, как другие. Властно, но беспредельно нежно. Как будто не можешь мной насытиться. Я пока не могу понять, почему ты так на мне зациклен. Когда пойму, потеряю к тебе интерес.
       - Какое совпадение, милая. Я тоже тебя ненавижу.
       - За что? Я же такая милашка.
       - Конечно, милашка. Иди сюда.
        Я каким-то боком просёк, что тебя привлекает властность, и смело взял тебя за волосы. Ты целовалась, как в последний раз. Я думал, ты мне губу откусишь. Но в этом потоке страсти я готов был лишиться и головы. Я начал расстёгивать твою рубашку, и…
        Ты мягко меня отстранила.
       - Подожди,- сказала ты,- Я не хочу, чтобы ты хотел от меня только этого. Я хочу поиграть с тобой…
       - Не надо со мной играть,- я сокрушённо вздохнул и развернулся.
       - Влад,- сказала ты слишком жалобно, чтобы я не обернулся,- Все твои мечты будут исполнены, если ты будешь мне подчиняться.
       - Ишь, чего захотела…
       - Понимаешь, ты должен не просто хотеть меня, а боготворить. Но не влюбляться при этом. Понимаешь, о чём я?
       - Ты ушибленная наглухо, но да.
       - Скорее раненная,- поправила меня ты,- Ну, ты готов?
       - Как пионер.
        Ты улыбнулась лукаво и обвила мою шею руками. Несколько мгновений, и ты уже раздета. И мы соединяемся телами. Ты активно дышишь в такт моим движениям. И лишь иногда сквозь твои губы прорывается слабый стон.
        Ты извиваешься в моих руках как кошка, но не делаешь вид, что ты в восторге. И это ещё сильнее заводит. Ты будто своими движениями говоришь мне, что я мог бы ещё лучше. И дразнишь… дразнишь своим взглядом полуоткрытых глаз. Я бы с удовольствием кончил в тебя, но ты настаиваешь на резинке. И через несколько минут белые капли покрывают твою грудь и живот. Да, детка, я мог бы и лучше, но зато я в тебе побывал.
        Ты вздыхаешь и вытираешь себя салфеткой:
       - И почему мужчины так любят это делать? Это какой-то древний способ пометить территорию?
       - Это как бы значит, что в этот момент ты принадлежишь мне.
       - Какое варварство. Впрочем, я ведь тебе и не принадлежу. Я свободный человек.
       - Вик, зачем эти сложности? Почему ты просто не можешь быть моей?
       - Я вроде говорила об этом. Или нет… В общем, я люблю одного человека. Он иногда появляется в моей жизни. А иногда из неё пропадает.
       - Но как ты можешь любить того, кто тебя предал?
       - Сегодня предал. Завтра вернётся. Жизнь изменчива, и надо уметь к ней приспосабливаться.
       - Но это же такое унижение!
        Ты развела руками:
       - Не знаю, в чём тут унижение. Мы все живём ради любви.
       - Нет, я живу, чтобы писать качественную лирику. А любовь – это постольку поскольку.
       - А я в твоей жизни? Разве не любовь?
       - А ты в моей жизни рваная рана. Которую я не могу заштопать.
       - Как ты любишь всё драматизировать. Как я от этого устала. Я же просто тебе тогда не дала. Хоть и восхищалась твоим талантом.
       - Ты сделала всё, чтобы я подумал, что ты тоже любишь. А потом исчезла.
       - Почему ты… воспринимаешь любовь как муку? Как пытку. Это же самое светлое чувство. Им надо наслаждаться.
       - Я до сих пор не оправился от того, что ты со мной сделала.
       - Ой,- закатила ты глаза,- и что же я с тобой сделала?
       - Я теперь ничего не чувствую.
        Ты поморщилась:
       - Любишь ты всё усложнять. Ну ладно, а жена?
       - Даша – это другое. С ней я чувствую себя спокойно.
       - Ну, это же замечательно!- улыбнулась ты,- Кстати, я думаю, что тебе пора.
       - Ты выгоняешь меня?- с печальным видом оглядел я ещё раз твои прелести.
       - Ну… не так грубо. Но я думаю, что тебе уже пора. Собирайся.
        Я уныло начал одеваться под твоим ироничным взглядом.
       - Не переживай, мы ещё увидимся,- сказала ты.
       
        Я выхожу из твоего подъезда и снова вспоминаю тот вечер, когда мы в тот раз расстались. И, как и тогда, я угрюмо спустился в метро. И, как и тогда, я выхожу на станции Н. От неё можно долго гулять до дома.
        У меня внутри тепло. Снаружи холодно и дует ветер. Снаружи запах шаурмы и собачьего дерьма. Меня наполняет табачный дым. Он притупляет запах. Он притупляет мозг. Должен же я не разорваться от счастья, вспоминая, как пахнешь ты.
        Твой запах. Он спасает меня от холода.
        Шарфов я не ношу, потому что я не хипстер. И поэтому мою шею болезненно обдувает. Завтра будет больновато глотать. Но я вспоминаю тебя. И мне тепло.
        А табак… Он всегда только помогал. Если когда-нибудь я всерьёз решу бросить, то в жизни моей наконец появится увлекательное занятие.
        Я несу докуренный бычок до самой урны. Я же не быдло какое-нибудь. Бабушка рядом со мной бросает его прямо на газон. Ну что тут поделаешь?
        Я иду мимо светящихся витрин, отражающихся в лужах. Тут должна быть детская площадка, где никогда нет детей. Тут удобно по ночам мечтать и курить. Но теперь я иду мимо. Я хочу подышать воздухом и забрести куда-нибудь. Всё равно по прибытии домой я буду долго сидеть и смотреть в одну точку. Нужно подвигаться и размять мысли.
        Седой профессор прошёл мимо и странно на меня посмотрел. Может, ему не нравится, что я так сильно затягиваюсь, что при выдохе почти вся улица на мгновение в дыму. Но ведь это ненадолго. Скоро ночь станет такой же скучной.
        Из окна кто-то орёт на своего ребёнка. Многие мечтают заново родиться. Я – нет. Я не хочу собачку, кошечку, велосипед, чтобы потом колесить на нём сутками. Я не хочу пробовать курить, не хочу целовать Машу из параллели. Не хочу знать, откуда дети берутся, не хочу знать на пять математику. Не хочу кататься на санках, любить зиму и надеяться. Не хочу.
        Не хочу, чтобы сердце замирало от восторга, или чтобы мне все умилялись. Не хочу оставаться собой и радоваться каждому дню.
        Хочу быть мрачноватым, грубым, замкнутым в себе типом. Хочу общаться только с теми, кому могу доверять. Не хочу быть плаксой и маленьким философом. Не хочу быть лучшим на истории. Не хочу.
        Беззаботная пора – это то ещё дерьмо. Ты то ли придаток родителей, то ли комок радости. Как и будущих разочарований.
        Ветер в рожу. Какое-то маленькое создание ведут за руку. Мать ворчит. Перехожу дорогу, чтобы не курить на них.
        Нет ничего чистого и светлого. Есть Шива – разрушитель. Вишну – хранитель. И… И бесконечный приход. Ты проглотил таблетку до того, как родился. Вот тебя и кроет. Твой мозг сплющивается от боли и экстаза. Ты вытираешь глаза от слёз, и видишь перед собой всех этих людей. Ту уже прожил …лет своей жизни. И теперь даже не кажется, что это просто трип. Струна твоей души, боль, она и формирует всё, что ты видишь вокруг.
        И только ты, моя маленькая Виктория, способна разглядеть что-то другое. Давай, расскажи мне о красоте, о том, что она абсолютна, и о том, что мой новый уровень боли – это не тошнота, не отходос от реальности, а красота.
        Красота, просто совсем другого порядка. Льсти мне. Скажи, что он совсем не понимает красоту так, как я. Скажи, что во мне много мужского. И что они не значат для тебя и половины того, что значу я.
        Улыбнись мне. А потом дай мне повод ещё сильнее вливать в себя чёрную жидкость. Расскажи, что хочешь быть растерзана стаей носорогов. Обязательно напомни мне о том, что не пустишь меня ближе. Всё, чтобы я пил и не пьянел.
        Поделись со мной своими сигаретами. Мне они нужны. Ты здесь проездом, а верить мне больше не в кого.
        Никогда не извиняйся. Тебе это не к лицу. Извиняются слабые. Из плоти и крови. А ты ходячая эстетика. Молчаливый идеал красоты. Я спасу тебя для того, чтобы ты прожила свою жизнь впустую. Ведь именно этого ты хочешь.
        Я бы с большим удовольствием поставил тебя в гостиной, словно очаровательный столик. Тогда бы я мог любоваться тобой и не желать. Я бы верил, что именно я вытесал тебя из камня.
        Но тебя создал он. Именно он. Шива – разрушитель. Он создал тебя специально, чтобы я продолжал свой путь. Чтобы я на полпути не совершил жертвоприношение. Он создал тебя специально, чтобы мне ещё было чего хотеть, когда само желание вызывает у меня боль.
        Я всё ещё хочу. Хочу, чтобы ты приложила руку к моему лбу. И тогда гудение в моей голове ненадолго пройдёт.
       
        Придя домой, я сказал Даше, что задержался в баре со знакомыми поэтами. Она молча кивнула. Даша была из тех людей, с которыми очень приятно молчать.
        С ней было хорошо. Она сама была очень спокойна. И заражала своим спокойствием меня. И какие бы бури в моей душе ни происходили, я всегда знал, что могу прийти к ней как к причалу.
        Голой я Дашу видел только когда раздевал. Она предпочитала кутать себя в тёплые пижамы и шерстяные носки. Ей всегда было холодно.
        Но вместе нам было тепло. Я приседал ей на уши разговорами о нюансах стихосложения. Она грузила меня терминами из программирования. Оба слушали друг друга со всевозможным вниманием. Хоть и часть сказанного ею я не понимал.
        Сегодня же, обменявшись с Дашей парой фраз, я уткнулся в телефон. Но смотрел я там не новости и даже не порнуху. Я мониторил твой профиль в соц. сети, чтобы найти там хоть какие-то изменения. Но тщетно. Ты ничего не писала обо мне. Даже завуалированно.
        Там были только фотографии смазливых юнош и грустные песни о непостижимости любви. Я не составлял столь важную часть твоей жизни, чтобы обо мне писать.
        Несмотря на лёгкую обиду на тебя, я сочинил тебе стих. И тут же записал его в заметках в телефоне.