Проблема была только в одном. Как только ты возникнешь, всё это снова оживёт во мне. И боль, и жажда мести, и страсть. Всё это будет снова во мне бурлить, ёжиться и скрипеть. Этот гремучий коктейль лишь был спрятан в глубины моего подсознания. Но он никогда не покидал меня. И я знал это.
И вот, ты какого-то беса возникла снова. В тот момент, когда я был уже практически счастлив без тебя. Возникла, чтобы вынуть из меня душу и вывернуть её наизнанку.
И вот… я взял тебя шантажом. Просто трахнул тебя. На этом всё должно было и закончиться. Но вдруг… ты снова начала делать вид. На этот раз ты делала вид, что я тебе не безразличен. Что я имею какую-то важность для тебя. И я на это вёлся. Вёлся как ребёнок.
Малейший шанс получить твоё одобрение и плоское поощрение заставлял меня рвать когти. Ты не была ангелом. Я тебя, в общем-то, и не идеализировал. Просто ты была той дамой, которую всегда хочется раздеть. И что делать с этим, я не имел понятия.
Фокстрот
Июльским небом воздух выжжен.
Быть может, этого и жаль.
Как я судьбой своей пристыжен,
Так я хочу вернуть февраль.
А пекло катится к закату.
И я себя не превозмог.
Кто лозунги писал плакату?
Быть может, я. Быть может, Бог.
Не будет новых увлечений,
У тех ценителей острот.
Среди великих сочинений,
Моя судьба – это фокстрот.
Такую бессмыслицу я записал в телефоне как проснулся. Где-то в двенадцать-тридцать утра. Даша как обычно сидела перед ноутбуком, скрестив ноги по-турецки в своих сексуальных розовых носках. Я отправился в душ.
Мне было нужно смыть всё это. Свои наваждения, страх и боль… Тебя. Даша была удивительным существом. В её присутствии мне сразу становилось спокойнее. Проще. Мне даже казалось, что не было в моей голове этих терзаний, противоречий, поедания себя. Мне так казалось. Но ровно до тех пор, пока она не оставляла меня одного.
И только я оказывался без Даши, как тишина сразу становилась гнетущей. А звуки чужеродными. И только она покидала меня, как я сразу вспоминал о тебе.
Но теперь я был дома. И Даша была здесь. Хотя и в другой комнате. Капли падали с моего тела, и я чувствовал, как оно вновь наполняется силой. Здесь мой дом. Здесь моя любимая жена. Здесь спокойствие.
И когда я вышел из душа, Даша сразу же спросила:
- Ты как?
- В смысле?
- Ну, я же вижу, что тебя что-то беспокоит.
- Ну-у…
- Тебя что-то гложет?- смотрела Даша на меня не мигая.
- А что меня может радовать, родная моя? Я уже который год питерский поэт среднего разлива. Развития никакого нет. Мои пафосные стишки ещё нравятся каким-то малолеткам, и в тусовке меня до сих пор знают, но такими темпами через несколько лет мои стишки все забудут, и я буду никому не нужен.
- Влад, ты мне нужен! Слушай, я думала, ты пишешь, потому что душа у тебя к этому лежит, и ты не можешь без этого, а не для того, чтобы тобой восхищались.
- С одной стороны ты права, конечно… Да, Даша, ты именно права на самом деле! Нужно писать во имя вечности, а не ради этих зеленоволосых хипстеров, которые приходят на поэтические сходки. Как меня уже тянет от них блевать! Но, знаешь что? Если я не буду нравиться этой толпе, не буду заигрывать и шутить с ней, я стану совсем нищим. И тогда, быть может, я и тебе нужен не буду…
Вдруг Даша отрезала:
- Так иди, устройся на работу. Чего разнылся-то?
Я замер. Даже мои внутренние органы прекратили свою работу.
Даша расхохоталась:
- Вла-ад, видел бы ты сейчас своё лицо. Я просто хотела сказать тебе, чтобы ты меньше загонялся. Если твоё творчество искреннее, то на него всегда найдётся читатель. Если испишешься, найдёшь себя в чём-то другом. Не надо воспринимать каждое событие как конец жизни.
- Ты права. Как всегда категорически права. Даже бесишь.
Моя прекрасная жена улыбнулась.
- Ты знаешь, мне кажется, нам надо пройтись. Давно мы с тобой не гуляли.
На улице был пронзающий ветер. Холодно. На Питер падали первые снежинки. В такую погоду бы сидеть дома под пледом и заливать в себя горячий Да Хун Пао. Но рядом со мной шла Даша. И от этого было тепло.
Мы робко взялись за руки. Как в те самые дни, когда я только начал за ней ухаживать. И меня накрыли воспоминания…
Три года назад в тесной съёмной квартирке я ворочался в кровати и не мог заснуть. Посмотрел на телефоне время. 03:05. И чёрта лысого я не сплю? Но только я закрываю глаза, как перед моим взглядом появляется она. И её нежный девический голосок. В моих грёзах Даша так невинно и по-детски смеялась над моей неловкой влюблённостью, что я всё же отважился ей написать.
Я влюбился в неё совсем не так, как в тебя. Это чувство не застревало во мне ножом, а растекалось по телу словно чай с мёдом. Мне не хотелось грубо брать её, держа за волосы. Мне хотелось целовать ей руки и надеяться, что она разрешит дойти до губ.
И даже томительное ожидание её ответа, которое меня чуть не сводило с ума, было каким-то тёплым, а не режущим. Даша представлялась мне маленьким ангелом, которого надо обнимать и целовать, а не суккубом, высасывающим из меня все соки.
Во всём она была не ты. И этим нравилась мне ещё больше. Я, отправив ей заявку в друзья, сразу же предложил прогуляться вместе. На моё удивление на утро Даша ответила, что рада будет познакомиться с таким серьёзным поэтом.
Меня никто ещё не называл серьёзным поэтом. Да, я тогда набирал популярность в тусовочке, но до серьёзного поэта, как мне кажется, мне ещё было далеко.
Впрочем, Даша, кажется, действительно прониклась моей лирикой. Мы часами гуляли и болтали о стихах. Под конец она призналась мне:
- Вы знаете, мне не очень нравится ваш лирический герой.
- Будь добра, говори со мной на ты. Я не так уж и стар.
- Хорошо,- улыбнулась Даша,- дело в том, что твой лирический герой как будто…
- Идеализирует женщину?
- Понимаешь, дело не совсем в этом. Можно её и идеализировать, но при этом любить так, чтобы обоим было хорошо. Любить не на разрыв, а душевно. А он у тебя как будто ищет страданий. И ему попадаются только такие женщины, которые кроме страданий ничего дать не могут. И он в этом зависает как в паутине. А жизнь так коротка. Нужно дарить любовь так, чтобы и себе что-то оставалось. Я понимаю, что всё это только образ и для сильной строки, но…
- Да, ты права.
Она удивлённо на меня посмотрела.
- И это не только образ,- продолжил я,- Любить я действительно умею только категорично. С полной самоотдачей И это действительно зачастую приносит боль мне и… музам. Но понимаешь, я не могу по-другому. Стоит в моём сердце разгореться искре, как она тут же разгорается в пожар. И я не могу этому никак помешать.
Даша задумчиво прикусила губу:
- Значит, тебе нужна такая девушка, которая сможет усмирять твой пламень. Не яркая там какая-нибудь, а скромная и рассудительная. Я слышала, что великие поэты находили себе как раз таких.
- А если такая девушка есть, но я боюсь признаться ей в любви?
- Ну, ты же никогда не узнаешь её решение, пока не спросишь.
- Это правда. А ещё правда в том, Даша, что я люблю тебя!
Она замерла. И несколько секунд вообще не двигалась. Потом как-то по-детски залилась смехом.
- Ну, давай хоть узнаем друг друга получше. Я не могу так сразу решить.
- Давай. А можно взять тебя за руку?
Даша покраснела.
- Да, я думаю, можно.
И в реальности и в воспоминании я крепко сжал Дашину руку.
- Ты чего?- спросила моя прекрасная жена.
- Да вот. Вспомнил, как я тебе в любви признавался. Здесь же.
- Хм. Забавно. Я ведь тогда уже любила тебя. Просто не осознавала этого до конца.
- А я как будто всю жизнь искал такую как ты. Чистую, светлую.
Даша рассмеялась:
- Откуда ты знаешь? Может, у меня три любовника…
- Моя паранойя не знает границ, но мне так не кажется.
- А ты? Верен мне?- посмотрела Даша на меня с прищуром.
- С чего бы… С чего бы тебе в этом сомневаться?
- Ну, так, просто… Рита вон всегда находит мужиков, которые ей изменяют. Мне жалко её.
- С её характером они просто ищут, куда сбежать.
- Перестань. Мы все не подарки. У каждого есть свои сложности. Хорошо, что мы верны друг другу.
- Да, это очень хорошо.
Даша была румяной и часто дышала. Мы держались за руки. Я вспомнил молодость. Не ту развязную молодость, которой у меня не было. Не ту пору, полную любовных обид и разочарований, которую почему-то принято идеализировать, а то время три года назад, когда я впервые поцеловал Дашу. Когда я впервые почувствовал себя нужным. Это время, когда я обрёл счастье, которого я, казалось, был уже на веки лишён.
Это было то, чего мне никогда не могла подарить ты. Ты смеялась надо мной – я злился на тебя. Мы трахались – я лишь временно насыщался. Ты обнимала меня – я всё время тебя ревновал. И никогда твоё присутствие не давало мне желанного спокойствия.
Ты только дразнила. Но никогда не была со мной полностью. Я был помешан на тебе. Но разве это можно назвать любовью? Нет, это ненависть смешанная с похотью. И от чего меня до сих пор тянуло к тебе, я до сих пор себе не мог объяснить.
И потому я притянул к себе Дашу и поцеловал. Как в первый раз. Нежно и ласково. И когда мы с ней вернулись домой и вдоволь позанимались медленным сексом, Даша снова села работать за свой компьютер…
А я продолжил писать. Писать свой роман.
Я не знаю, зачем я это делаю, и что хочу сказать миру. Не знаю, чем этот роман кончится. Но мне просто необходимо его писать. Только написание романа мне позволяет не сойти с ума.
Это я, человек, запутавшийся в своих страстях и обречённый на вечные муки в аду. Это я, тот, кто не смог в тридцать с лишним лет стать лучшей версией себя. Это я так и не смог разобраться в клубке внутренних противоречий. Это всё я. В этом романе вся боль и обида. Вся любовь и нежность. Я бы убил себя, если бы Даша завела любовника. Но сам я не могу забыть твоих коленок. И того, как трепыхается твоё тонкое тельце, когда…
На всю следующую неделю меня накрыла депрессия. И дело даже не в том, что ты не выходила на связь. Порой, без тебя было даже проще. Особенно если я не думал о том, кто тебя сейчас трахает. Моя депрессуха была в другой плоскости.
Внешне всё было нормально. У меня была замечательная жена и потрясающая любовница. Я регулярно писал довольно неплохие стихи. Было от чего радоваться жизни. Но внутри я себя ненавидел.
И голос дьявола в голове, что прежде меня хвалил за пакости, теперь ехидно шептал, что я ничтожество. И что меня бросит Даша, как только узнает, а тебе я в принципе не нужен. И дьявол всё время стоял над душой. Даже когда он ничего не говорил. А Бог… Я его не слышал. Бог никогда со мной не говорил, видимо рассчитывая, что я сам знаю, как надо. А я не знал.
А я не знал, сколько раз мне нужно оприходовать тебя, чтобы забыть. Это был порочный бесконечный круг. Я ненавидел тебя. Хотел. Совокуплялся с тобой и снова ненавидел.
За что ненавидел? Да просто за то, что всё тело сводит от желания при одной мысли о тебе. Я знал, что ты точно меня не полюбишь. И от этого ещё сильнее хотел тебя. Долго я ничего не писал сюда…
Я никогда тебя не прощу. Уже за одно то, что однажды влюбился в тебя. За то, что я всё с большим терзанием жду нашей следующей встречи. А ты можешь вообще не захотеть меня видеть.
С кем ты сейчас? Над чьими шутками смеёшься? О чём думаешь? Что тебе снится? Всё это так и оставалось для меня загадкой. Проживая вместе со мной одну жизнь, ты отчаянно отказывалась пускать меня в другую. Ах, сколько у тебя было жизней? Всего этого мне никогда не узнать.
Ревность к другой твоей жизни, к другим твоим мужчинам вводила в гнетущее состояние. Ведь я не мог проникнуть в любую другую твою жизнь. Я не имел права даже на то, чтобы что-то знать о любой другой твоей жизни. Хотя, по моему мнению, я имел право на тебя всю. Хотя бы потому, что невероятно желал тебя. Желал тебя видеть, целовать, обнимать. Мысли о тебе не давали мне покоя.
И когда ты всё же звала меня, я тебя раздевал и кусал. Кусал порой до синяков. Я думал, ты в итоге закричишь или запротестуешь, но ты только смеялась. Тебя мой гнев лишь веселил. И всё это усиливало мою страсть.
Сколько бы времени мы не провели вместе, мне всё время было тебя мало. Я не переставал думать о том, что им… неким им ты уделяешь гораздо больше внимания. Я изводил себя ревностью к тем, кого не знал. А тебе было плевать, с кем я провожу время без тебя.
Порой, я специально заводил разговор о жене, чтобы вызвать твою ревность. Но ты лишь пожимала плечами. Тебе было плевать на неё. К моему безумному вожделению ты тоже относилась спокойно. Словно бы оно тебе причиталось.
А порою ты была гладкая и добрая. В эти моменты ты особенно благодарно и нежно отзывалась на мою ласку. И я грешным делом даже думал тогда, что ты любишь меня, а не только моё обожание. Я целовал тебя в такие моменты особенно бережно и долго. Всю с головы до пят. Ты была моим абсолютным злом. Я твоим очередным увлечением.
Моё желание к тебе крепло и усиливалось. Постоянно я думал о тебе. И когда ты всё же появлялась в моей жизни, я брал тебя всё грубее. Впрочем, ты и не была против.
И однажды я предложил тебя связать. Твои глаза загорелись. Тебе нравилась та дикость, с которой я тебя хотел.
Я, впрочем, не умел хорошо фиксировать, поэтому связал тебя раздетую двумя полотенцами. И третьим завязал рот, чтобы твои стоны звучали ещё слаще.
Сначала я медленно тебя целовал. Ноги, руки, пупок. И то, что выше. Потом начал покусывать в разных местах. Ты на это ответила благосклонным мурчанием.
И я очень сильно сжал в руке твою грудь. Ты издала протяжный стон, но не стала протестовать. Но тебе было мало. И я это чувствовал. И мне было мало. Я взял с твоей полки белую свечу и зажёг её.
В твоих глазах отразился страх. Но больше в них было возбуждения. Белые капли воска падали на твоё беззащитное тело. Ты блаженно стонала, наслаждаясь своей слабостью. Горячий воск застывал на тебе. Твои соски отвердели сильнее прежнего. И тогда я не выдержал.
Я задул свечу и поставил её на тумбочку. Развязав твои ноги, я грубо в тебя вошёл. Сам себя не помня, я брал тебя. Брал остервенело. Как в последний раз. Ты буквально визжала от удовольствия. Кажется, ты любила боль даже больше меня.
А потом я кончился. В тебя. Про меры предосторожности мы забыли напрочь. Но это, быть может, был самый счастливый момент в моей жизни. Я без сил рухнул на кровать рядом с тобой.
- Азвязы иня,- послышалось слева.
Я послушно исполнил твою просьбу. Ты высокомерно встала и пошла в душ. И позже вышла из него в полотенце. Жаль, что не голая. Смотрел бы на тебя вечно. Ты остановилась в центре комнаты и посмотрела на меня пристально.
- Влад…
- Чего?
- Давно хотела тебя спросить… За что ты меня так любишь?
- Эм-м. Ты красивая.
- А ещё?
- Этого мало?
- Не вешай мне лапшу, Влад, На просто симпатичных баб так не смотрят… как ты на меня.
- Ну-у-у… Думаю, в тебе есть внутренняя сила.
- Сила?
- Ну, то есть, у тебя по глазам сразу видно, что ты пережила многое. И выжила. Хоть и стала циничнее.
- Как интересно. А я тебя, милый, люблю за то, что ты слабый. По крайней мере, передо мной.
И вот, ты какого-то беса возникла снова. В тот момент, когда я был уже практически счастлив без тебя. Возникла, чтобы вынуть из меня душу и вывернуть её наизнанку.
И вот… я взял тебя шантажом. Просто трахнул тебя. На этом всё должно было и закончиться. Но вдруг… ты снова начала делать вид. На этот раз ты делала вид, что я тебе не безразличен. Что я имею какую-то важность для тебя. И я на это вёлся. Вёлся как ребёнок.
Малейший шанс получить твоё одобрение и плоское поощрение заставлял меня рвать когти. Ты не была ангелом. Я тебя, в общем-то, и не идеализировал. Просто ты была той дамой, которую всегда хочется раздеть. И что делать с этим, я не имел понятия.
Фокстрот
Июльским небом воздух выжжен.
Быть может, этого и жаль.
Как я судьбой своей пристыжен,
Так я хочу вернуть февраль.
А пекло катится к закату.
И я себя не превозмог.
Кто лозунги писал плакату?
Быть может, я. Быть может, Бог.
Не будет новых увлечений,
У тех ценителей острот.
Среди великих сочинений,
Моя судьба – это фокстрот.
Такую бессмыслицу я записал в телефоне как проснулся. Где-то в двенадцать-тридцать утра. Даша как обычно сидела перед ноутбуком, скрестив ноги по-турецки в своих сексуальных розовых носках. Я отправился в душ.
Мне было нужно смыть всё это. Свои наваждения, страх и боль… Тебя. Даша была удивительным существом. В её присутствии мне сразу становилось спокойнее. Проще. Мне даже казалось, что не было в моей голове этих терзаний, противоречий, поедания себя. Мне так казалось. Но ровно до тех пор, пока она не оставляла меня одного.
И только я оказывался без Даши, как тишина сразу становилась гнетущей. А звуки чужеродными. И только она покидала меня, как я сразу вспоминал о тебе.
Но теперь я был дома. И Даша была здесь. Хотя и в другой комнате. Капли падали с моего тела, и я чувствовал, как оно вновь наполняется силой. Здесь мой дом. Здесь моя любимая жена. Здесь спокойствие.
И когда я вышел из душа, Даша сразу же спросила:
- Ты как?
- В смысле?
- Ну, я же вижу, что тебя что-то беспокоит.
- Ну-у…
- Тебя что-то гложет?- смотрела Даша на меня не мигая.
- А что меня может радовать, родная моя? Я уже который год питерский поэт среднего разлива. Развития никакого нет. Мои пафосные стишки ещё нравятся каким-то малолеткам, и в тусовке меня до сих пор знают, но такими темпами через несколько лет мои стишки все забудут, и я буду никому не нужен.
- Влад, ты мне нужен! Слушай, я думала, ты пишешь, потому что душа у тебя к этому лежит, и ты не можешь без этого, а не для того, чтобы тобой восхищались.
- С одной стороны ты права, конечно… Да, Даша, ты именно права на самом деле! Нужно писать во имя вечности, а не ради этих зеленоволосых хипстеров, которые приходят на поэтические сходки. Как меня уже тянет от них блевать! Но, знаешь что? Если я не буду нравиться этой толпе, не буду заигрывать и шутить с ней, я стану совсем нищим. И тогда, быть может, я и тебе нужен не буду…
Вдруг Даша отрезала:
- Так иди, устройся на работу. Чего разнылся-то?
Я замер. Даже мои внутренние органы прекратили свою работу.
Даша расхохоталась:
- Вла-ад, видел бы ты сейчас своё лицо. Я просто хотела сказать тебе, чтобы ты меньше загонялся. Если твоё творчество искреннее, то на него всегда найдётся читатель. Если испишешься, найдёшь себя в чём-то другом. Не надо воспринимать каждое событие как конец жизни.
- Ты права. Как всегда категорически права. Даже бесишь.
Моя прекрасная жена улыбнулась.
- Ты знаешь, мне кажется, нам надо пройтись. Давно мы с тобой не гуляли.
На улице был пронзающий ветер. Холодно. На Питер падали первые снежинки. В такую погоду бы сидеть дома под пледом и заливать в себя горячий Да Хун Пао. Но рядом со мной шла Даша. И от этого было тепло.
Мы робко взялись за руки. Как в те самые дни, когда я только начал за ней ухаживать. И меня накрыли воспоминания…
Три года назад в тесной съёмной квартирке я ворочался в кровати и не мог заснуть. Посмотрел на телефоне время. 03:05. И чёрта лысого я не сплю? Но только я закрываю глаза, как перед моим взглядом появляется она. И её нежный девический голосок. В моих грёзах Даша так невинно и по-детски смеялась над моей неловкой влюблённостью, что я всё же отважился ей написать.
Я влюбился в неё совсем не так, как в тебя. Это чувство не застревало во мне ножом, а растекалось по телу словно чай с мёдом. Мне не хотелось грубо брать её, держа за волосы. Мне хотелось целовать ей руки и надеяться, что она разрешит дойти до губ.
И даже томительное ожидание её ответа, которое меня чуть не сводило с ума, было каким-то тёплым, а не режущим. Даша представлялась мне маленьким ангелом, которого надо обнимать и целовать, а не суккубом, высасывающим из меня все соки.
Во всём она была не ты. И этим нравилась мне ещё больше. Я, отправив ей заявку в друзья, сразу же предложил прогуляться вместе. На моё удивление на утро Даша ответила, что рада будет познакомиться с таким серьёзным поэтом.
Меня никто ещё не называл серьёзным поэтом. Да, я тогда набирал популярность в тусовочке, но до серьёзного поэта, как мне кажется, мне ещё было далеко.
Впрочем, Даша, кажется, действительно прониклась моей лирикой. Мы часами гуляли и болтали о стихах. Под конец она призналась мне:
- Вы знаете, мне не очень нравится ваш лирический герой.
- Будь добра, говори со мной на ты. Я не так уж и стар.
- Хорошо,- улыбнулась Даша,- дело в том, что твой лирический герой как будто…
- Идеализирует женщину?
- Понимаешь, дело не совсем в этом. Можно её и идеализировать, но при этом любить так, чтобы обоим было хорошо. Любить не на разрыв, а душевно. А он у тебя как будто ищет страданий. И ему попадаются только такие женщины, которые кроме страданий ничего дать не могут. И он в этом зависает как в паутине. А жизнь так коротка. Нужно дарить любовь так, чтобы и себе что-то оставалось. Я понимаю, что всё это только образ и для сильной строки, но…
- Да, ты права.
Она удивлённо на меня посмотрела.
- И это не только образ,- продолжил я,- Любить я действительно умею только категорично. С полной самоотдачей И это действительно зачастую приносит боль мне и… музам. Но понимаешь, я не могу по-другому. Стоит в моём сердце разгореться искре, как она тут же разгорается в пожар. И я не могу этому никак помешать.
Даша задумчиво прикусила губу:
- Значит, тебе нужна такая девушка, которая сможет усмирять твой пламень. Не яркая там какая-нибудь, а скромная и рассудительная. Я слышала, что великие поэты находили себе как раз таких.
- А если такая девушка есть, но я боюсь признаться ей в любви?
- Ну, ты же никогда не узнаешь её решение, пока не спросишь.
- Это правда. А ещё правда в том, Даша, что я люблю тебя!
Она замерла. И несколько секунд вообще не двигалась. Потом как-то по-детски залилась смехом.
- Ну, давай хоть узнаем друг друга получше. Я не могу так сразу решить.
- Давай. А можно взять тебя за руку?
Даша покраснела.
- Да, я думаю, можно.
И в реальности и в воспоминании я крепко сжал Дашину руку.
- Ты чего?- спросила моя прекрасная жена.
- Да вот. Вспомнил, как я тебе в любви признавался. Здесь же.
- Хм. Забавно. Я ведь тогда уже любила тебя. Просто не осознавала этого до конца.
- А я как будто всю жизнь искал такую как ты. Чистую, светлую.
Даша рассмеялась:
- Откуда ты знаешь? Может, у меня три любовника…
- Моя паранойя не знает границ, но мне так не кажется.
- А ты? Верен мне?- посмотрела Даша на меня с прищуром.
- С чего бы… С чего бы тебе в этом сомневаться?
- Ну, так, просто… Рита вон всегда находит мужиков, которые ей изменяют. Мне жалко её.
- С её характером они просто ищут, куда сбежать.
- Перестань. Мы все не подарки. У каждого есть свои сложности. Хорошо, что мы верны друг другу.
- Да, это очень хорошо.
Даша была румяной и часто дышала. Мы держались за руки. Я вспомнил молодость. Не ту развязную молодость, которой у меня не было. Не ту пору, полную любовных обид и разочарований, которую почему-то принято идеализировать, а то время три года назад, когда я впервые поцеловал Дашу. Когда я впервые почувствовал себя нужным. Это время, когда я обрёл счастье, которого я, казалось, был уже на веки лишён.
Это было то, чего мне никогда не могла подарить ты. Ты смеялась надо мной – я злился на тебя. Мы трахались – я лишь временно насыщался. Ты обнимала меня – я всё время тебя ревновал. И никогда твоё присутствие не давало мне желанного спокойствия.
Ты только дразнила. Но никогда не была со мной полностью. Я был помешан на тебе. Но разве это можно назвать любовью? Нет, это ненависть смешанная с похотью. И от чего меня до сих пор тянуло к тебе, я до сих пор себе не мог объяснить.
И потому я притянул к себе Дашу и поцеловал. Как в первый раз. Нежно и ласково. И когда мы с ней вернулись домой и вдоволь позанимались медленным сексом, Даша снова села работать за свой компьютер…
А я продолжил писать. Писать свой роман.
Я не знаю, зачем я это делаю, и что хочу сказать миру. Не знаю, чем этот роман кончится. Но мне просто необходимо его писать. Только написание романа мне позволяет не сойти с ума.
Это я, человек, запутавшийся в своих страстях и обречённый на вечные муки в аду. Это я, тот, кто не смог в тридцать с лишним лет стать лучшей версией себя. Это я так и не смог разобраться в клубке внутренних противоречий. Это всё я. В этом романе вся боль и обида. Вся любовь и нежность. Я бы убил себя, если бы Даша завела любовника. Но сам я не могу забыть твоих коленок. И того, как трепыхается твоё тонкое тельце, когда…
На всю следующую неделю меня накрыла депрессия. И дело даже не в том, что ты не выходила на связь. Порой, без тебя было даже проще. Особенно если я не думал о том, кто тебя сейчас трахает. Моя депрессуха была в другой плоскости.
Внешне всё было нормально. У меня была замечательная жена и потрясающая любовница. Я регулярно писал довольно неплохие стихи. Было от чего радоваться жизни. Но внутри я себя ненавидел.
И голос дьявола в голове, что прежде меня хвалил за пакости, теперь ехидно шептал, что я ничтожество. И что меня бросит Даша, как только узнает, а тебе я в принципе не нужен. И дьявол всё время стоял над душой. Даже когда он ничего не говорил. А Бог… Я его не слышал. Бог никогда со мной не говорил, видимо рассчитывая, что я сам знаю, как надо. А я не знал.
А я не знал, сколько раз мне нужно оприходовать тебя, чтобы забыть. Это был порочный бесконечный круг. Я ненавидел тебя. Хотел. Совокуплялся с тобой и снова ненавидел.
За что ненавидел? Да просто за то, что всё тело сводит от желания при одной мысли о тебе. Я знал, что ты точно меня не полюбишь. И от этого ещё сильнее хотел тебя. Долго я ничего не писал сюда…
Я никогда тебя не прощу. Уже за одно то, что однажды влюбился в тебя. За то, что я всё с большим терзанием жду нашей следующей встречи. А ты можешь вообще не захотеть меня видеть.
С кем ты сейчас? Над чьими шутками смеёшься? О чём думаешь? Что тебе снится? Всё это так и оставалось для меня загадкой. Проживая вместе со мной одну жизнь, ты отчаянно отказывалась пускать меня в другую. Ах, сколько у тебя было жизней? Всего этого мне никогда не узнать.
Ревность к другой твоей жизни, к другим твоим мужчинам вводила в гнетущее состояние. Ведь я не мог проникнуть в любую другую твою жизнь. Я не имел права даже на то, чтобы что-то знать о любой другой твоей жизни. Хотя, по моему мнению, я имел право на тебя всю. Хотя бы потому, что невероятно желал тебя. Желал тебя видеть, целовать, обнимать. Мысли о тебе не давали мне покоя.
И когда ты всё же звала меня, я тебя раздевал и кусал. Кусал порой до синяков. Я думал, ты в итоге закричишь или запротестуешь, но ты только смеялась. Тебя мой гнев лишь веселил. И всё это усиливало мою страсть.
Сколько бы времени мы не провели вместе, мне всё время было тебя мало. Я не переставал думать о том, что им… неким им ты уделяешь гораздо больше внимания. Я изводил себя ревностью к тем, кого не знал. А тебе было плевать, с кем я провожу время без тебя.
Порой, я специально заводил разговор о жене, чтобы вызвать твою ревность. Но ты лишь пожимала плечами. Тебе было плевать на неё. К моему безумному вожделению ты тоже относилась спокойно. Словно бы оно тебе причиталось.
А порою ты была гладкая и добрая. В эти моменты ты особенно благодарно и нежно отзывалась на мою ласку. И я грешным делом даже думал тогда, что ты любишь меня, а не только моё обожание. Я целовал тебя в такие моменты особенно бережно и долго. Всю с головы до пят. Ты была моим абсолютным злом. Я твоим очередным увлечением.
Моё желание к тебе крепло и усиливалось. Постоянно я думал о тебе. И когда ты всё же появлялась в моей жизни, я брал тебя всё грубее. Впрочем, ты и не была против.
И однажды я предложил тебя связать. Твои глаза загорелись. Тебе нравилась та дикость, с которой я тебя хотел.
Я, впрочем, не умел хорошо фиксировать, поэтому связал тебя раздетую двумя полотенцами. И третьим завязал рот, чтобы твои стоны звучали ещё слаще.
Сначала я медленно тебя целовал. Ноги, руки, пупок. И то, что выше. Потом начал покусывать в разных местах. Ты на это ответила благосклонным мурчанием.
И я очень сильно сжал в руке твою грудь. Ты издала протяжный стон, но не стала протестовать. Но тебе было мало. И я это чувствовал. И мне было мало. Я взял с твоей полки белую свечу и зажёг её.
В твоих глазах отразился страх. Но больше в них было возбуждения. Белые капли воска падали на твоё беззащитное тело. Ты блаженно стонала, наслаждаясь своей слабостью. Горячий воск застывал на тебе. Твои соски отвердели сильнее прежнего. И тогда я не выдержал.
Я задул свечу и поставил её на тумбочку. Развязав твои ноги, я грубо в тебя вошёл. Сам себя не помня, я брал тебя. Брал остервенело. Как в последний раз. Ты буквально визжала от удовольствия. Кажется, ты любила боль даже больше меня.
А потом я кончился. В тебя. Про меры предосторожности мы забыли напрочь. Но это, быть может, был самый счастливый момент в моей жизни. Я без сил рухнул на кровать рядом с тобой.
- Азвязы иня,- послышалось слева.
Я послушно исполнил твою просьбу. Ты высокомерно встала и пошла в душ. И позже вышла из него в полотенце. Жаль, что не голая. Смотрел бы на тебя вечно. Ты остановилась в центре комнаты и посмотрела на меня пристально.
- Влад…
- Чего?
- Давно хотела тебя спросить… За что ты меня так любишь?
- Эм-м. Ты красивая.
- А ещё?
- Этого мало?
- Не вешай мне лапшу, Влад, На просто симпатичных баб так не смотрят… как ты на меня.
- Ну-у-у… Думаю, в тебе есть внутренняя сила.
- Сила?
- Ну, то есть, у тебя по глазам сразу видно, что ты пережила многое. И выжила. Хоть и стала циничнее.
- Как интересно. А я тебя, милый, люблю за то, что ты слабый. По крайней мере, передо мной.
