Женщина потрогала его лоб. Холодный, мокрый. Сам мужчина был бледный и тяжело дышал. Лои-Ки раздраженно цыкнула – она была довольно посредственным медиком и не имела ни малейшего понятия, что может быть с Та-Роном. Конечно, ей может влететь, если окажется что с её подопечным какие-то проблемы, но если он пострадает… Влетит ещё больше.
Первым делом она отвела рыжую девушку в её комнату. После чего отыскала старшую медсестру и попросила о помощи.
Оми-Ки тоже ничего не смогла понять. Отчаянно мерзнущий пациент наотрез отказался выходить из горячей воды. Точнее поднялся было, и тут же сел обратно. Рассказ мужчины, о том, как его скрутило, они не знали как воспринимать. Явных повреждений не было. Неявных вроде тоже. На отравление не похоже.
Вызвали главврача, но тот только отмахнулся и прислал двух стажеров. Молодые мужчины равнодушно описали случай, измерили температуру тела пациента, ради этого даже вытащив его из воды на минуту, и были таковы. Лои-Ки, правда, отобрала у них электронный термометр, чтобы каждый час самостоятельно измерять температуру. На этом врачебная помощь закончилась. Никто просто не понимал, что происходит с Та-Роном.
Через два часа он начал согреваться. В обед согласился выйти и поесть. Аппетит у него проснулся просто зверский и мужчина смел две порции супа и все, что оставалось на подносе. Лои-Ки с дрожью заметила, что он заметно исхудал, черты лица обострились, глаза запали. Что же с ним произошло? Медсестра только головой покачала и не стала возражать, когда после обеда Та-Рон залез обратно в горячую воду. Измерения температуры и то, что рассказывал сам Та-Рон, показывали, что он быстро идет на поправку.
Вечером он все-таки выбрался из воды. Кутался в халат, мерз, но чувствовал себя вполне сносно, и потому Лои-Ки рискнула привести сегодняшнюю женщину. И, конечно, прикатить тележку с порциями еды.
Горячая еда, мясо (о котором Лои-Ки просто забыла, что ему нельзя) и две страстные женщины окончательно согрели Та-Рона.
- Что это на тебе? И почему вчера не пришел? – Гиай не знал, хмуриться или смеяться.
- Заболел, - Та-Рон поплотнее закутался в одеяло, стараясь не подметать им дорожку, - Сначала было безумно жарко и все тело болело, потом боль отступила, но стало очень холодно.
- Простудился что ли?
- Нет, - мужчина поморщился, - Такие болезни меня не берут. Это другое. Но что – никто не понимает.
Садовник покачал головой и вернулся к своим розам. Та-Рон стоял, подставляя лицо солнцу. Оно было жарким, но ему все еще было слишком холодно. Как все-таки хорошо здесь, в этом саду! Тепло, зелено, приятно и женщины каждый день. Может и правду стать садовником и остаться тут? Та-Рон покосился на Гиая, и вскоре отмел мысль о смене профессии. Оно, конечно, хорошо… но он не уверен, что сможет заниматься садоводством всю жизнь.
- Сегодня восьмой день, - сообщил Та-Рон, - Я скоро уеду.
- Ага, - Гиай, не отвлекаясь, кивнул, - Вы все тут на декаду.
- Мне будет не хватать твоего ворчания, старик, - Та-Рон ухмыльнулся, заметив как ухмыляется садовник, - Расскажи еще?
- Да чего рассказывать… - он отмахнулся и медленно выпрямился, придерживаясь за спину, - Только память зря бередить.
- Но вы и ваши… друзья, хотели отомстить. Разве нет?
Гиай надолго замолчал, пустым взглядом смотря на зеленую массу перед собой. Потом тяжко вздохнул.
- Мне тебя, надоеда, тоже будет не хватать, - выдавил он из себя наконец, - А друзей моих уже не найти. Даже если они меня не забыли, через десять лет их всех не станет… И меня раньше всех.
- А что с тобой случится, Гиай?
- Мне 47 лет, - признался садовник, но увидев непонимание, продолжил через силу, - Когда человеку исполняется 50 лет, его отправляют на вечный покой… убивают, если ты не понял.
- Любого человека?
- Да… Вроде только очень умных или очень нужных оставляют еще на десяток лет.
- А ты откуда знаешь?
- Да был тут один надоедливый. В прошлом году. Он в охране того места работает. Сказал, что запомнил меня и ни за что не проигнорирует. Обидчивый такой… - садовник нервно рассмеялся, сжимая руки в кулаки, - Я ничего не могу сделать, слышишь? Ничего! И хотел бы, но…
- А другие пациенты? Или медсестры? Ты хоть с кем-то говорил?
- Нет, конечно, - нервная усмешка искривила его губы, - Откуда мне знать, кто прислушается, а кто пожалуется, и меня отправят на вечный покой до срока? С медиками я вообще не имею права говорить, разве что заблудшего пациента отдавая. А больше… тут и нет никого.
Та-Рон промолчал, не зная, что и говорить. Вскоре он пристроил свое одеяло на подходящей ветке и принялся помогать садовнику выкапывать какие-то кусты и выпалывать сорняки. Общими усилиями к вечеру они превратили заросшее нечто в небольшую симпатичную клумбу, усеянную ромашками и розами.
Увы, когда Та-Рон собирался обратно, ему вновь поплохело. Он слишком резко выпрямился и его тут же повело, да так, что чуть не упал. Садовник поворчал, но подставил болезному свое дружеское плечо. Так и дошли до корпуса А6, где их уже поджидала встревоженная Лои-Ки.
- Та-Рон! Ну что опять? Где ты ходил? – медсестра подхватила одеяло, наброшенное на его плечи, - И с какой стати ты кутаешься в одеяло?
- Холодно ведь… - мужчина смущенно развел руками и поёжился от прохладного вечернего ветра, - Знакомься, это Ан-Бор, садовник. Он помог мне вернуться. Ан-Бор, знакомься, это Лои-Ки, медсестра. Она присматривает за мной.
- Рад знакомству, - кивнул садовник, - Я пойду, наверное…
- Рада знакомству, - четко кивнула мрачная Лои-Ки, - Да, нам всем пора. Та-Рон, мы тебя уже заждались!
«Разговора вновь не получилось. Жаль» - мысленно вздохнул Та-Рон. Едва он пришел, сегодняшняя женщина буквально набросилась на него и устроила… жаркий вечер. Ну хоть согрелся… А когда они уснули, удалось перехватить немного мяса. А что потом? Потом он забыл принять снотворное, но это не помешало ему немедленно уснуть.
- Папа, а кто такой «друг»? – я склонил голову набок, смотря на отца. Он устроился на пороге, сквозь полуприкрытые веки смотря вдаль, на горы. Вот он выпустил из ноздрей тонкую струйку дыма и покосился на меня.
- Друзья помогают друг другу, вместе гуляют, веселятся и горюют, вместе делают что вздумается… Это как брат, но не по крови а по духу… Самых близких друзей принимают как названных братьев или сестер.
Я подхожу ближе и устраиваюсь под боком у отца. Где-то высоко мелькает несколько драконьих фигур, но тут же скрываются в облаках. Я восхищенно вздыхаю – как же хочется летать!
- А у тебя есть друзья?
- Есть, - тихо выдыхает отец.
- А много?
- Нет. У вожаков не бывает много друзей.
- Тогда надо найти! И у меня будут дяди и тёти!
Отец отворачивается и смеется. Мне кажется, он доволен.
Проснувшись, Та-Рон ясно помнил невероятное существо – огромного черного зверя на фоне гор и закатного неба. И во сне он почему-то совсем не боялся его.
- Та-Рон! Ну и любитель же ты поспать! – Лои-Ки сдернула с мужчины одеяло, - Если хочешь еще раз погулять по саду, то сегодня последний шанс.
- А? Что? Почему? – Та-Рон сел в постели и сонно потер глаза.
- Потому, что завтра до вечера ты должен закончить с десятой женщиной. А потом тебя отвезут домой, и ночевать ты будешь у себя.
- Чего? – мужчина слегка опешил, - Уже завтра?
- Именно! Давай, завтракай скорее, - ворчливо добавила медсестра.
Страстная женщина уже завтракала, бросая на него лукавые, заинтересованные взгляды. Но Та-Рону было не до того. Торопливо умывшись и позавтракав, он убежал в сад. Даже не вспомнив, что ему было холодно.
- Я завтра не смогу прийти, - он присел на бортик круга, внутри которого была вода. Кажется, Гиай называл это «фонтан».
Садовник молча кивнул, продолжая свое дело. С помощью сетки на палочке он вылавливал ракушки и складывал их на бортике. Когда их набралось с десяток, Гиай присел возле Та-Рона и принялся расколупывать ракушки ножом. Лишь вскрыв седьмую, он нашел то, что искал.
- Это жемчужина, - Гиай осторожно положил маленький белый шарик на ладонь Та-Рона. А потом рассказал удивленному собеседнику что это и как получается.
- А зачем она мне? – он рассматривал жемчужину как чудо.
- Это мой тебе прощальный подарок, - садовник улыбнулся, - Сомневаюсь, что мы еще встретимся, надоедливый парень-без-имени.
- А я… Что я могу подарить? – смутился Та-Рон.
- Ничего не надо, - отмахнулся Гиай, - Я просто рад, что спустя столько лет смог хоть с кем-то поболтать, рассказать о своей жизни. Да и знать, что не все ещё отупели и есть в мире нормальные люди – само по себе подарок. Это вселяет надежду, что время Таме однажды закончится.
- Гиай я… - Та-Рон прикусил губу и серьезно посмотрел на собеседника, - Я знаю значение, но не знаю слово. Ну… Так называют людей, которые не родственники, но вместе делают разное, веселятся, грустят, один другого выручает если надо…
- Это называется друг, - садовник рассмеялся, - Странный ты! Одно помнишь, другое не помнишь. О третьем вообще не слышал.
- Уж какой есть, - тот тоже хохотнул, - И теперь я твой друг. А ты, Гиай, мой друг. Хорошо?
- Хорошо! – Гиай протянул руку и, заметив непонимание, пояснил, - Протяни руку. Когда шегиэ о чем-то договаривались, они жали друг другу руки.
И они ударили по рукам.
Лои-Ки на этот раз была необычайно ласкова. Та-Рону нравилась эта чудесная женщина – то мягкая, нежная и приятная, то гордая, жесткая и напористая, будто воспитатель. Такого в его жизни не бывало. А женщины, которых она приводила… Они не особо запоминались. Сегодняшняя, прямо скажем, была абсолютно никакой. Более того, после всего она попросила отвести её обратно, и Лои-Ки пришлось ходить туда и назад.
Зато утро у нее освободилось.
- Та-Рон, отпусти меня!
- Нет, - он прижал женщину к себе, - Не отпущу.
- Но Та-Рон! Мне надо идти! – медсестра попыталась вывернуться, и неприятно удивилась, когда поняла, что не может – мужчина был очень силен.
- Сначала расскажи.
- Что рассказать?
- О дикарях, - он заглянул ей в глаза, - Расскажи, пожалуйста.
- Да зачем тебе? – проворчала, отводя взгляд, - Это же всё в прошлом.
- Но ты же что-то знаешь?
Лои-Ки неопределенно хмыкнула. Потом вздохнула, а взгляд её затуманился.
Её матери было лет девять, когда прилетели Таме. Их семья была в пешем походе, в горах, и когда над планетой закружились магниты, их маленькую группу миновало это напастье. О происходящем они узнали только через два дня, когда пришли к конечной точке, в старенькую деревню. Люди в группе разные были. Кто-то просто решил уйти в горы и прятаться. Кто-то захотел мстить, особенно старшие люди, которые помнили плохие времена и высоко ценили всеобщий мир, что царил едва ли тридцать лет. И они-то вспомнили о старой военной базе в этих горах. Законсервированной вместе со всем оружием.
Родители матери Лои-Ки, подумав, решили спрятаться в горах. Все ради дочери. Поэтому они так и не узнали, нашли ли что-то старики – ушли раньше. Но через несколько недель над горами разнеслись звуки взрывов, и неподалеку от их лагеря рухнул летательный аппарат захватчиков. Обыскав обломки, группа обнаружила еще живого пилота. Люди по доброте душевной забрали мужчину в лагерь, кое-как выходили, прячась среди гор и ущелий от поисковых партий чужаков и стариков. Девочка, как младшая, помогала лечить и выхаживать пострадавшего, заодно уча его язык. Сам он наотрез отказывался учить их язык, будто не признавая.
Группа умудрялась скрываться почти пол года. Но потом на них все равно вышли и захватили. Тот пилот указал на девочку, сказав, что та умеет говорить, и её увели. Своих взрослых и пилота она больше никогда не видела.
Её, как умную, отдали в едва построенный учебный центр для медсестер. Воспитывали, заставляли забыть прежнюю жизнь, учили. В восемнадцать отправили работать в медцентр. Их тогда было мало, все были широкого профиля, поэтому девушка наблюдала весь процесс. Освоилась, привыкла, оглянулась… Узнала горы на горизонте… А потом поняла что ждет ребенка и… сбежала.
В горах она нашла выживших. Не сразу, конечно, да и никто не хотел принимать её в свою группу. Поэтому женщина нашла себе пещерку, да там и осталась, в одиночку растя малышку Оним. Уже позже к ней присоединилось еще несколько человек, да и женщины на сносях приходили к повитухе.
Тайла с малых лет учила дочь обеим языкам, и таме и шегиэ. Учила лечить, жить в горах, не говорить с незнакомцами. А если незнакомцы будут говорить на языке Таме – ни за что не рассказывать, где их пещерка.
Увы, наука пригодилась Оним. Перед маминым днем рождения малышка пошла за цветами, но неосторожно вышла на открытое место и… Они появились будто из ниоткуда. На все их вопросы девочка отвечала, что заблудилась. Мужчины поругались немного, но в итоге отправили её в учебный центр для медсестер. Стоит ли уточнять, что цветы маме она так и не принесла?
Оним переименовали в Лои-Ки.
- А дальше… - женщина вздохнула, - Училась как все, в восемнадцать отправилась работать, родила двух детей… Знаешь, а когда я только попала в учебный центр, мне понравилось. Тепло, сухо, светло, просторно, есть душ и туалет. Учат, конечно, так и мать учила. Конечно, я скучала по ней, по другим нашим, по горам, по природе, но упиваться этим не было времени, а потом я привыкла… Мама говорила, что если попадусь, то мы уже не увидимся, поэтому я смогла смириться. Только когда отдала первого ребенка, начала понимать, почему мама сбежала. Я бы хотела сбежать, но не знала, и не знаю до сих пор – куда? В какой стороне искать ту сырую пещеру? И найду ли я в ней людей?
Та-Рон не прерывал рассказ. Просто слушал, и Лои-Ки была благодарна ему за это.
- Ладно… Потом был второй ребенок, и мне сказали что все, с меня хватит. Мне даже легче стало, ведь больше не придется расставаться. А потом я была с пациентом. Врачи, конечно, сердились и когда убирали ребенка, сделали так, чтобы больше не было детей. С тех пор… я здесь. Работаю, развлекаюсь… Вот и всё.
Она замолчала. В уголках ее глаз одна за другой набирались слезы, и стекали по скулам, едва не попадая в уши. Одна за другой слезинки стекали по мокрым дорожкам, вымачивая плечо мужчины и простынь.
- Что это? – он коснулся слезы.
- Это слёзы. Знаешь, люди плачут, когда им больно или грустно, - она улыбнулась, - Женщины вообще часто так делают. Поплакала и легче стало…
- Тогда плачь, Оним, а я побуду рядом, - он нежно поцеловал её в лоб.
Они едва не опоздали. На последнюю женщину у Та-Рона оставалось чуть больше часа, но он справился, с сожалением отметив, что определенно выдохся. Потом он переоделся в свою синюю одежду, и Лои-Ки проводила его до регистрации, чтобы выписать. Простились они немного раньше, а теперь – лишь сухо кивнули друг другу, и Та-Рон вошел с аэробус с красным узором на боку.
Он понимал, что больше никогда не увидит её. Они оба – узники неумолимой системы, которая не знает слов «любовь», «дружба», «семья».
Аэробус плавно поднимался, и Та-Рону открывался вид на огромный парк, разбросанные по нему корпуса, и маленькую хрупкую фигурку возле ближайшего здания. Она помахала ему рукой, и ветер разметал ее распущенные черные волосы.
Стандартная квартира. Кровать. Санузел. Стол.
Первым делом она отвела рыжую девушку в её комнату. После чего отыскала старшую медсестру и попросила о помощи.
Оми-Ки тоже ничего не смогла понять. Отчаянно мерзнущий пациент наотрез отказался выходить из горячей воды. Точнее поднялся было, и тут же сел обратно. Рассказ мужчины, о том, как его скрутило, они не знали как воспринимать. Явных повреждений не было. Неявных вроде тоже. На отравление не похоже.
Вызвали главврача, но тот только отмахнулся и прислал двух стажеров. Молодые мужчины равнодушно описали случай, измерили температуру тела пациента, ради этого даже вытащив его из воды на минуту, и были таковы. Лои-Ки, правда, отобрала у них электронный термометр, чтобы каждый час самостоятельно измерять температуру. На этом врачебная помощь закончилась. Никто просто не понимал, что происходит с Та-Роном.
Через два часа он начал согреваться. В обед согласился выйти и поесть. Аппетит у него проснулся просто зверский и мужчина смел две порции супа и все, что оставалось на подносе. Лои-Ки с дрожью заметила, что он заметно исхудал, черты лица обострились, глаза запали. Что же с ним произошло? Медсестра только головой покачала и не стала возражать, когда после обеда Та-Рон залез обратно в горячую воду. Измерения температуры и то, что рассказывал сам Та-Рон, показывали, что он быстро идет на поправку.
Вечером он все-таки выбрался из воды. Кутался в халат, мерз, но чувствовал себя вполне сносно, и потому Лои-Ки рискнула привести сегодняшнюю женщину. И, конечно, прикатить тележку с порциями еды.
Горячая еда, мясо (о котором Лои-Ки просто забыла, что ему нельзя) и две страстные женщины окончательно согрели Та-Рона.
- Что это на тебе? И почему вчера не пришел? – Гиай не знал, хмуриться или смеяться.
- Заболел, - Та-Рон поплотнее закутался в одеяло, стараясь не подметать им дорожку, - Сначала было безумно жарко и все тело болело, потом боль отступила, но стало очень холодно.
- Простудился что ли?
- Нет, - мужчина поморщился, - Такие болезни меня не берут. Это другое. Но что – никто не понимает.
Садовник покачал головой и вернулся к своим розам. Та-Рон стоял, подставляя лицо солнцу. Оно было жарким, но ему все еще было слишком холодно. Как все-таки хорошо здесь, в этом саду! Тепло, зелено, приятно и женщины каждый день. Может и правду стать садовником и остаться тут? Та-Рон покосился на Гиая, и вскоре отмел мысль о смене профессии. Оно, конечно, хорошо… но он не уверен, что сможет заниматься садоводством всю жизнь.
- Сегодня восьмой день, - сообщил Та-Рон, - Я скоро уеду.
- Ага, - Гиай, не отвлекаясь, кивнул, - Вы все тут на декаду.
- Мне будет не хватать твоего ворчания, старик, - Та-Рон ухмыльнулся, заметив как ухмыляется садовник, - Расскажи еще?
- Да чего рассказывать… - он отмахнулся и медленно выпрямился, придерживаясь за спину, - Только память зря бередить.
- Но вы и ваши… друзья, хотели отомстить. Разве нет?
Гиай надолго замолчал, пустым взглядом смотря на зеленую массу перед собой. Потом тяжко вздохнул.
- Мне тебя, надоеда, тоже будет не хватать, - выдавил он из себя наконец, - А друзей моих уже не найти. Даже если они меня не забыли, через десять лет их всех не станет… И меня раньше всех.
- А что с тобой случится, Гиай?
- Мне 47 лет, - признался садовник, но увидев непонимание, продолжил через силу, - Когда человеку исполняется 50 лет, его отправляют на вечный покой… убивают, если ты не понял.
- Любого человека?
- Да… Вроде только очень умных или очень нужных оставляют еще на десяток лет.
- А ты откуда знаешь?
- Да был тут один надоедливый. В прошлом году. Он в охране того места работает. Сказал, что запомнил меня и ни за что не проигнорирует. Обидчивый такой… - садовник нервно рассмеялся, сжимая руки в кулаки, - Я ничего не могу сделать, слышишь? Ничего! И хотел бы, но…
- А другие пациенты? Или медсестры? Ты хоть с кем-то говорил?
- Нет, конечно, - нервная усмешка искривила его губы, - Откуда мне знать, кто прислушается, а кто пожалуется, и меня отправят на вечный покой до срока? С медиками я вообще не имею права говорить, разве что заблудшего пациента отдавая. А больше… тут и нет никого.
Та-Рон промолчал, не зная, что и говорить. Вскоре он пристроил свое одеяло на подходящей ветке и принялся помогать садовнику выкапывать какие-то кусты и выпалывать сорняки. Общими усилиями к вечеру они превратили заросшее нечто в небольшую симпатичную клумбу, усеянную ромашками и розами.
Увы, когда Та-Рон собирался обратно, ему вновь поплохело. Он слишком резко выпрямился и его тут же повело, да так, что чуть не упал. Садовник поворчал, но подставил болезному свое дружеское плечо. Так и дошли до корпуса А6, где их уже поджидала встревоженная Лои-Ки.
- Та-Рон! Ну что опять? Где ты ходил? – медсестра подхватила одеяло, наброшенное на его плечи, - И с какой стати ты кутаешься в одеяло?
- Холодно ведь… - мужчина смущенно развел руками и поёжился от прохладного вечернего ветра, - Знакомься, это Ан-Бор, садовник. Он помог мне вернуться. Ан-Бор, знакомься, это Лои-Ки, медсестра. Она присматривает за мной.
- Рад знакомству, - кивнул садовник, - Я пойду, наверное…
- Рада знакомству, - четко кивнула мрачная Лои-Ки, - Да, нам всем пора. Та-Рон, мы тебя уже заждались!
«Разговора вновь не получилось. Жаль» - мысленно вздохнул Та-Рон. Едва он пришел, сегодняшняя женщина буквально набросилась на него и устроила… жаркий вечер. Ну хоть согрелся… А когда они уснули, удалось перехватить немного мяса. А что потом? Потом он забыл принять снотворное, но это не помешало ему немедленно уснуть.
- Папа, а кто такой «друг»? – я склонил голову набок, смотря на отца. Он устроился на пороге, сквозь полуприкрытые веки смотря вдаль, на горы. Вот он выпустил из ноздрей тонкую струйку дыма и покосился на меня.
- Друзья помогают друг другу, вместе гуляют, веселятся и горюют, вместе делают что вздумается… Это как брат, но не по крови а по духу… Самых близких друзей принимают как названных братьев или сестер.
Я подхожу ближе и устраиваюсь под боком у отца. Где-то высоко мелькает несколько драконьих фигур, но тут же скрываются в облаках. Я восхищенно вздыхаю – как же хочется летать!
- А у тебя есть друзья?
- Есть, - тихо выдыхает отец.
- А много?
- Нет. У вожаков не бывает много друзей.
- Тогда надо найти! И у меня будут дяди и тёти!
Отец отворачивается и смеется. Мне кажется, он доволен.
Проснувшись, Та-Рон ясно помнил невероятное существо – огромного черного зверя на фоне гор и закатного неба. И во сне он почему-то совсем не боялся его.
- Та-Рон! Ну и любитель же ты поспать! – Лои-Ки сдернула с мужчины одеяло, - Если хочешь еще раз погулять по саду, то сегодня последний шанс.
- А? Что? Почему? – Та-Рон сел в постели и сонно потер глаза.
- Потому, что завтра до вечера ты должен закончить с десятой женщиной. А потом тебя отвезут домой, и ночевать ты будешь у себя.
- Чего? – мужчина слегка опешил, - Уже завтра?
- Именно! Давай, завтракай скорее, - ворчливо добавила медсестра.
Страстная женщина уже завтракала, бросая на него лукавые, заинтересованные взгляды. Но Та-Рону было не до того. Торопливо умывшись и позавтракав, он убежал в сад. Даже не вспомнив, что ему было холодно.
- Я завтра не смогу прийти, - он присел на бортик круга, внутри которого была вода. Кажется, Гиай называл это «фонтан».
Садовник молча кивнул, продолжая свое дело. С помощью сетки на палочке он вылавливал ракушки и складывал их на бортике. Когда их набралось с десяток, Гиай присел возле Та-Рона и принялся расколупывать ракушки ножом. Лишь вскрыв седьмую, он нашел то, что искал.
- Это жемчужина, - Гиай осторожно положил маленький белый шарик на ладонь Та-Рона. А потом рассказал удивленному собеседнику что это и как получается.
- А зачем она мне? – он рассматривал жемчужину как чудо.
- Это мой тебе прощальный подарок, - садовник улыбнулся, - Сомневаюсь, что мы еще встретимся, надоедливый парень-без-имени.
- А я… Что я могу подарить? – смутился Та-Рон.
- Ничего не надо, - отмахнулся Гиай, - Я просто рад, что спустя столько лет смог хоть с кем-то поболтать, рассказать о своей жизни. Да и знать, что не все ещё отупели и есть в мире нормальные люди – само по себе подарок. Это вселяет надежду, что время Таме однажды закончится.
- Гиай я… - Та-Рон прикусил губу и серьезно посмотрел на собеседника, - Я знаю значение, но не знаю слово. Ну… Так называют людей, которые не родственники, но вместе делают разное, веселятся, грустят, один другого выручает если надо…
- Это называется друг, - садовник рассмеялся, - Странный ты! Одно помнишь, другое не помнишь. О третьем вообще не слышал.
- Уж какой есть, - тот тоже хохотнул, - И теперь я твой друг. А ты, Гиай, мой друг. Хорошо?
- Хорошо! – Гиай протянул руку и, заметив непонимание, пояснил, - Протяни руку. Когда шегиэ о чем-то договаривались, они жали друг другу руки.
И они ударили по рукам.
Лои-Ки на этот раз была необычайно ласкова. Та-Рону нравилась эта чудесная женщина – то мягкая, нежная и приятная, то гордая, жесткая и напористая, будто воспитатель. Такого в его жизни не бывало. А женщины, которых она приводила… Они не особо запоминались. Сегодняшняя, прямо скажем, была абсолютно никакой. Более того, после всего она попросила отвести её обратно, и Лои-Ки пришлось ходить туда и назад.
Зато утро у нее освободилось.
- Та-Рон, отпусти меня!
- Нет, - он прижал женщину к себе, - Не отпущу.
- Но Та-Рон! Мне надо идти! – медсестра попыталась вывернуться, и неприятно удивилась, когда поняла, что не может – мужчина был очень силен.
- Сначала расскажи.
- Что рассказать?
- О дикарях, - он заглянул ей в глаза, - Расскажи, пожалуйста.
- Да зачем тебе? – проворчала, отводя взгляд, - Это же всё в прошлом.
- Но ты же что-то знаешь?
Лои-Ки неопределенно хмыкнула. Потом вздохнула, а взгляд её затуманился.
Её матери было лет девять, когда прилетели Таме. Их семья была в пешем походе, в горах, и когда над планетой закружились магниты, их маленькую группу миновало это напастье. О происходящем они узнали только через два дня, когда пришли к конечной точке, в старенькую деревню. Люди в группе разные были. Кто-то просто решил уйти в горы и прятаться. Кто-то захотел мстить, особенно старшие люди, которые помнили плохие времена и высоко ценили всеобщий мир, что царил едва ли тридцать лет. И они-то вспомнили о старой военной базе в этих горах. Законсервированной вместе со всем оружием.
Родители матери Лои-Ки, подумав, решили спрятаться в горах. Все ради дочери. Поэтому они так и не узнали, нашли ли что-то старики – ушли раньше. Но через несколько недель над горами разнеслись звуки взрывов, и неподалеку от их лагеря рухнул летательный аппарат захватчиков. Обыскав обломки, группа обнаружила еще живого пилота. Люди по доброте душевной забрали мужчину в лагерь, кое-как выходили, прячась среди гор и ущелий от поисковых партий чужаков и стариков. Девочка, как младшая, помогала лечить и выхаживать пострадавшего, заодно уча его язык. Сам он наотрез отказывался учить их язык, будто не признавая.
Группа умудрялась скрываться почти пол года. Но потом на них все равно вышли и захватили. Тот пилот указал на девочку, сказав, что та умеет говорить, и её увели. Своих взрослых и пилота она больше никогда не видела.
Её, как умную, отдали в едва построенный учебный центр для медсестер. Воспитывали, заставляли забыть прежнюю жизнь, учили. В восемнадцать отправили работать в медцентр. Их тогда было мало, все были широкого профиля, поэтому девушка наблюдала весь процесс. Освоилась, привыкла, оглянулась… Узнала горы на горизонте… А потом поняла что ждет ребенка и… сбежала.
В горах она нашла выживших. Не сразу, конечно, да и никто не хотел принимать её в свою группу. Поэтому женщина нашла себе пещерку, да там и осталась, в одиночку растя малышку Оним. Уже позже к ней присоединилось еще несколько человек, да и женщины на сносях приходили к повитухе.
Тайла с малых лет учила дочь обеим языкам, и таме и шегиэ. Учила лечить, жить в горах, не говорить с незнакомцами. А если незнакомцы будут говорить на языке Таме – ни за что не рассказывать, где их пещерка.
Увы, наука пригодилась Оним. Перед маминым днем рождения малышка пошла за цветами, но неосторожно вышла на открытое место и… Они появились будто из ниоткуда. На все их вопросы девочка отвечала, что заблудилась. Мужчины поругались немного, но в итоге отправили её в учебный центр для медсестер. Стоит ли уточнять, что цветы маме она так и не принесла?
Оним переименовали в Лои-Ки.
- А дальше… - женщина вздохнула, - Училась как все, в восемнадцать отправилась работать, родила двух детей… Знаешь, а когда я только попала в учебный центр, мне понравилось. Тепло, сухо, светло, просторно, есть душ и туалет. Учат, конечно, так и мать учила. Конечно, я скучала по ней, по другим нашим, по горам, по природе, но упиваться этим не было времени, а потом я привыкла… Мама говорила, что если попадусь, то мы уже не увидимся, поэтому я смогла смириться. Только когда отдала первого ребенка, начала понимать, почему мама сбежала. Я бы хотела сбежать, но не знала, и не знаю до сих пор – куда? В какой стороне искать ту сырую пещеру? И найду ли я в ней людей?
Та-Рон не прерывал рассказ. Просто слушал, и Лои-Ки была благодарна ему за это.
- Ладно… Потом был второй ребенок, и мне сказали что все, с меня хватит. Мне даже легче стало, ведь больше не придется расставаться. А потом я была с пациентом. Врачи, конечно, сердились и когда убирали ребенка, сделали так, чтобы больше не было детей. С тех пор… я здесь. Работаю, развлекаюсь… Вот и всё.
Она замолчала. В уголках ее глаз одна за другой набирались слезы, и стекали по скулам, едва не попадая в уши. Одна за другой слезинки стекали по мокрым дорожкам, вымачивая плечо мужчины и простынь.
- Что это? – он коснулся слезы.
- Это слёзы. Знаешь, люди плачут, когда им больно или грустно, - она улыбнулась, - Женщины вообще часто так делают. Поплакала и легче стало…
- Тогда плачь, Оним, а я побуду рядом, - он нежно поцеловал её в лоб.
Они едва не опоздали. На последнюю женщину у Та-Рона оставалось чуть больше часа, но он справился, с сожалением отметив, что определенно выдохся. Потом он переоделся в свою синюю одежду, и Лои-Ки проводила его до регистрации, чтобы выписать. Простились они немного раньше, а теперь – лишь сухо кивнули друг другу, и Та-Рон вошел с аэробус с красным узором на боку.
Он понимал, что больше никогда не увидит её. Они оба – узники неумолимой системы, которая не знает слов «любовь», «дружба», «семья».
Аэробус плавно поднимался, и Та-Рону открывался вид на огромный парк, разбросанные по нему корпуса, и маленькую хрупкую фигурку возле ближайшего здания. Она помахала ему рукой, и ветер разметал ее распущенные черные волосы.
Глава 4 Возвращение в «реальность»
Стандартная квартира. Кровать. Санузел. Стол.
