Чем длиннее он был, тем более знатная дама стояла: у герцогинь такой шлейф был в три локтя, у королевы в восемь.
Эмилия обучалась носить наряды, аккуратно ступать, но к такому размаху она готова не была. Тяжелые ткани, украшения, высокие каблуки, причёски с ужасающим количеством заколок — каждый шаг мог стать той самой точкой невозврата, когда нос готов встретиться с полом.
— Ваше Высочество, — голос герцогини де Шатрон. Мадемуазель чуть оттопырила свой локоть, предлагая Эмилии взяться за него. Точь в точь как её отец делал когда-то перед Охотничьим домиком. — Вы не до конца восстановились после долгой дороги, — а голубые глаза девушки на секунду устремились к Жаклин. Маленький укол с подтекстом, чтобы та была внимательнее, и гардеробмейстерша опустила взгляд, принимая. — Позвольте сопроводить вас.
Пусть Констанция и выглядела нежной, словно цветок фиалки, Эмилия с радостью взяла фрейлину под локоть. День обещал быть долгим, а первые шаги давались самозванке тяжело. Уж на троне сидеть было гораздо легче! Наверное…
Зал был огромен, размера с девять её прежних комнат в Охотничьем доме, а может и больше. Высокие окна беспрепятственно пускали свет полуденного солнца. Придворные выстроились по правую и левую руку, всем не терпелось увидеть принцессу. Дамы в высоких воротниках, мужчины в плащах, шляпы, перья, шлейфы. От этого кружилась голова. Женщины придирчиво изучали Эмилию, их взгляд скользил по её покатым плечам, прямой осанке, по складкам ткани. Наверняка искали недочёты или новые веяния. Наверняка завтра же пошлют к портным и швеям, рассказывая все детали туалета принцессы, лишь бы не отставать от моды.
Гвардейцы были тут же: рядом с жёстким троном, который не спасала бархатная подушка на сиденье. Двое сторожили вход, наверняка кто-то стоял и по ту сторону двери, не позволяя пройти в тронный зал без позволения.
Знатные господа, торговцы, крестьяне. Человек в ярко-жёлтой ливрее громко озвучивал имя имя, в зал заходили люди, кланялись, рассказывали о своей напасти и просили рассудить их. Просили помощи, поддержки, справедливости. Всё такое неважное, простое. Нервы Эмилии были натянуты, она не могла расслабиться от необычности происходящего. Но как только она вслушивалась в жалобы…
— Не платят за молоко…
— Корова истоптала урожай…
— Соседи шумные…
— Вши…
Вот уж действительно — проблемы королевского масштаба! Наверняка каждую просьбу заранее выслушали, дозволили прийти и отнять у августейшей особы её драгоценное время. Но даже так: Эмилия видом наиболее вдумчивым внимала рассказам, слушала решения судьи, а лишь затем кивала, ставя точку в прошении.
— Жан Жак Гильян, — громко огласил следующего посетителя голос.
Двери открылись, и, расшаркиваясь в неуместных поклонах, расточая лизоблюдскую улыбку, несмотря на неуместный домотканный кафтан и поношенные короткие штаны, вошёл мужчина. Его прорехи были заместо нагрудных орденов, он гордо выставлял их вперёд, наслаждаясь сочувственными вздохами публики.
— Ваше Высочество, — Жан Жак отвесил самый глубокий поклон посреди залы, сняв свою пыльную шляпу. — Я шёл сюда к вам, чтобы увидеть в вашем лице заступницу несчастных и обездоленных подданных из простого люда.
Эмилия придвинулась вперёд, присматриваясь к этому чудаковатому мужику. Что-то в нём было искусственным, но что? Вот, в его глазах стоят слёзы, и женщины ахают, перешёптываясь. Каков бедняга!
— Побирают нас, честных людей!
— Ближе к сути, — судья де Валье был деловит: это уже не первый проситель и, что его огорчало больше, далеко не последний.
— Конечно-конечно! Я из Брахи, небольшого городка в графстве Ле Фонтейн. Веду своё дело, трактирчик небольшой. И всё дело в мышах! — Жан Жак бросил от досады шляпу на пол. — Мы славимся хорошим ужином для путников, но все наши запасы безвозвратно испорчены! Прошу сжалиться над честным человеком и простить ему выплату налога перед графом и государством за этот год.
Мужчина склонил голову, открывая плешь величиной с монетку. А у Эмилии глаза загорелись интересом: это же земляк! Свой человек, не чужой. И тоже из простых смертных. Судья собирался, как всегда, снова даровать разрешение от имени мадам Аделаиды, но… Эмилия подняла руку, привлекая к себе внимание. Самозванка старалась не смотреть на мадемуазель Констанцию, чтобы не поймать её неодобрение.
— Как называется ваше заведение?
Мужчина на пару секунд помедлил с ответом.
— Вишнёвый…
— Цвет, — решительно закончила за него девушка.
Благозвучное название для места, где подают вкусную горячую выпечку! Усталые путники заезжают, чтобы утолить свой голод и отдохнуть хорошенько… Но как много присутствующих из высшего света были в маленьком городке, что пару лет назад ещё считался деревушкой? Ну уж точно не слушали, как в соседней деревушке плевались с некоего прохвоста, что продажных женщин к себе в трактир привёл. Славился Вишнёвый цвет точно не блюдами и выпивкой.
Хитрая улыбка появилась на лице Эмилии. Вот, что было неправильно! Демонстрация своей нищеты! До этого крестьяне и мелкие ремесленники надевали лучшее, что у них было: домотканые хорошие костюмы, женщины надевали лучшие платки, что-то прятали под слоями более новой одежды или взятой взаймы у соседей. А Жан Жак словно хотел казаться более бедным, чем был на самом деле. Упивался милосердием аристократов, что по доброте душевной или с лицемерными помыслами готовы были поделиться с ним монетой-другой.
У просителя румянец быстро сошёл с лица, когда сама принцесса сказала название малоизвестного борделя. Она неотрывно смотрела на Жан Жака Гильяна. И улыбалась так… Угрожающе! Он достал из кармана платок и промокнул пот со лба.
— Вы… Вы верно подметили, Ваше Высочество.
— Мыши в вишнёвом цвете… Да, невероятная напасть, — Фурнье задумчиво потянула и как будто едва заметно кивнула ему.
Ну не могла мадам Аделаида кивнуть, да? Воображение разыгралось! Или… Тайный шифр? Предупреждение? Гильян терялся в догадках.
А для Эмилии Фурнье всё было проще. Земляку нужны были деньги, не хотелось платить налог. Разве казна опустеет от одного лиса? Эмилия почувствовала себя Справедливостью, в чьих руках была возможность даровать награды самым изворотливым беднякам. И одному-то она точно сможет помочь чуть-чуть сверх его запроса, лишь бы он подыграл.
— Вы… Вы правы, напасть! Но если бы…
Что было известно Её Высочеству? Гильян перебирал в памяти свои преступления: мелкое мошенничество, кража, пара убийств — но они были пьяны, сами упали в канаву, Ваша Светлость! Пытливый взгляд принцессы скользил по Жан Жаку, пытался добраться до сокрытого. Почувствовать раскаяние? Ждёт повод поймать его за руку и обвинить! Всего лишь уход от податей в казну, всего-то! Но что если нет?
— Если бы мне выделили кошку…
— Кошку? — Эмилия нахмурилась, потеряв нить запроса. Котов было много, они жили в деревнях, ловили крыс, мышей. Бери любого за шкирку и уноси с собой.
— Вы правы, мои коты были, но крысы уже столь огромные, что стая набросилась и… Ох, не при дамах! — мужчина демонстративно опустил голову. — Мне нужен крысолов, Ваше Высочество! Один человек, способный спасти мою голову от разорения!
Ошарашенная таким поворотом дела Эмилия всё же соизволила взглянуть на мадемуазель Констанцию. Та побледнела и крепко сжала свои губы, но на самозванку даже не смотрела. Фрейлина неотрывно изучала лица в толпе, жадной до новых сплетен. Всем своим видом она напоминала горностая, что принюхивался к прохладному ветерку, в котором перепутались запахи добычи. Ничего необычного. Эмилия не сказала того, что могло бы её выдать, но что-то иное беспокоило герцогиню де Шатрон. Тот, кто не ожидал увидеть Аделаиду на троне. Тот, кто причастен к исчезновению или знает, где настоящая принцесса. Но никого найти так и не смогла.
— Что ж… Крысолов, — судья де Валье, видя, что у Её Высочества вопросов не осталось, перевёл внимание на себя. — Посему…
Что мужчина диктовал, Эмилию уже не интересовало. Жан Жак не только отказался от прощения долгов, но и настаивал, что и крысолов — это невиданная щедрость. Шут, не иначе! Самозванка сложила руки на платье и выпрямилась, продолжая изображать фарфоровую статуэтку. Мужчины, вершители судеб, наверняка справятся и без её участия, принцесса Аделаида на таких встречах нужна лишь номинально. Как некий символ правосудия и справедливости.
— Я утомилась, — пожаловалась Эмилия фрейлинам, когда стайка разноцветных девушек в шуршащих платьях проходила по длинному коридору.
Придворные дамы шли слишком быстро, они громко цокали высокими каблуками, за ними следом семенили пажи, придерживающие длинные шлейфы, чтобы не волочились по полу. Не было времени рассматривать высокие расписные потолки, весь день принцессы был распланирован по минутам. И сейчас почему-то приходилось идти на вынужденную прогулку в садовом лабиринте по неизвестному пути, слепо доверяясь Констанции.
— Первый день, Ваша Светлость, — участливо заметила мадемуазель Дайон. — Вы совсем отвыкли от прежнего темпа. Но может, расскажете нам, как вам жилось там? Вдалеке от двора, вероятно, вас не посещали слухи о наших общих знакомых, но наверняка вы нашли, чем себя занять. Посвежели…
— Полно, слухов сейчас не надо, — Констанция чувствовала, куда ветер дул. Как пошли на пользу минеральные воды болезненной принцессе! А любое сравнение с Аделаидой Эмилию могло смутить, выбить почву из-под ног. Но повод прервать беседу был благовидный — сплетни можно придержать хотя бы до салона.
— Верно, подождут. А…
Двери распахнулись, и по коридору начала процессию ещё одна свита. Возглавлял её мальчик, на вид ему было не более семи лет. Он сдвинул брови, насупился и был невероятно озабочен чем-то, задумчиво смотрел себе под ноги. Рубаха мальчика пестрила оборками, а рукава казались дополнением к рукам, точно кружевная чашеобразная гарда у шпаги. Короткие пышные штаны не доходили до колен, белые чулки прятались в туфли с тонкими носами и пышными бантами. За ним шли мужчины в камзолах, бряцали орденами и красивыми шпагами в ножнах. На ком-то было жабо, кто-то предпочитал горгеру, а иные обвязывали ворот бантами. Но сразу за ребёнком спешил герцог де Шатрон, гордо подняв голову, остальные мужчины были на расстоянии позади.
Фрейлины отступили подальше к стене, а Эмилия осталась стоять на месте, не зная, что делать в этой ситуации. Проживая в стране, нельзя было не знать о том, когда родился наследник на престол. Всё королевство переживало каждую смерть, и, каждый радовался вместе с королевской семьёй их успехам. Дарованные Богиней, чтобы править заблудшими. И сейчас шёл один из них, пусть он ещё совсем малыш. И встретить этого мальчишку для простой девицы Фурнье было сродни чуду. В её глазах появился восторг, но пришлось опустить голову в поклоне, когда фрейлины присели в реверансе.
— Ваше Величество, — позвала она.
Король тряхнул каштановыми кудрями и поднял карие глаза на Эмилию. На доли секунды в них зажглась искра радости, но она мигнула и погасла. Мальчику было так… Безразлично? Антуан II был вынужден учиться, пока на макушку давила тяжёлая корона.
— Дорогой мой братец, у меня не было минутки свободной, чтобы вас поприветствовать.
— Да, точно. С возвращением, дорогая сестрица, — в его голосе не было радости встречи с единственным членом семьи.
Сказав это, Антуан не потрудился задержатся для незначительного разговора. Он опустил взгляд и продолжил идти по коридору. Отмахнулся от принцессы Аделаиды, словно она была просто назойливой мошкарой в знойный день!
Когда звуки каблуков свиты короля стихли, девушки остались в коридоре, не решаясь пойти вперёд принцессы. Они ещё не стали подругами, время должно было расставить всё на свои места. Мадемуазель Сен-Фюст д’Овань тихо заметила:
— Вы решили всё же послушать совет придворного мага?
Эмилия не ответила. Но мысленно возблагодарила Богиню за любопытную мадемуазель Дайон! Та с интересом изучала непроницаемое лицо принцессы и, решив, что пробить её броню невозможно, отозвалась шёпотом, стараясь, чтобы августейшая особа не услышала:
— От самого мага? Я думала… Это только байки, — она скрестила пальцы на руках, говоря о маге. Впрочем, Эмилия, спрятав кисть в рукав, повторила этот жест — суеверия сильны в деревнях. — Какой это был совет?
Эмилия продолжила идти, высоко подняв голову, но для неё существовал лишь тихий шёпот за спиной. Старалась не пропустить ни единого слова.
— Ты не узнавала об этом, когда принимала титул? — Виолет тщательно подбирала слова, её голос ускользал, но Эмилия старательно вслушивалась. — Придворный маг сказал, что нужно помириться с Его Величеством. Не так, немного иначе, но всё же. Мадам Аделаида не выказывала королю милости большей, чем того требовало уважение. Её Высочество назвала мага… Дураком.
Дайон ахнула и с некоторым восхищением посмотрела вслед принцессе. А у самозванки учащённо забилось сердце. Значит, мадам Аделаида не любила своего единокровного брата? Но ведь… Как Эмилия могла так оплошать и мило его поприветствовать? А если бы любила, разве замена близкого человека не бросалась бы в глаза так явственно? Его Величество и глазом не моргнул, просто прошёл мимо и…
— Констанция, — тихо позвала Эмилия, продолжая опираться на локоть фрейлины.
Герцогиня де Шатрон была молчалива. Она видела придворных. Видела каждого, кто был на встрече двух представителей правящего семейства. Отец хотел этого, но… Кто же был удивлён? Кто был зол? Обескуражен? Смотрел на мнимую Аделаиду исподлобья? Кто был в ужасе? Пара лиц, да. В них были эмоции, непонятные пытливому разуму герцогини. Эти люди…
— Констанция, — Эмилия посильнее сжала её локоть, привлекая к себе внимание.
— Да?
— Брат знал?
Не сразу первая камер-фрейлина вспомнила, о каком брате речь: король Риндалии напрочь вылетел из головы, оставив лишь образы своих спутников на прощание. Девушка едва заметно отрицательно мотнула головой. А Эмилия, прекрасно осознавая, что в её шёпот вслушиваются также старательно, как и она сама в чужой, подбирала выражения, чтобы не сказать чего-то неподобающего.
— Что насчёт того, чтобы сходить с ним, — Фурнье задумалась, припоминая уроки мадам Розетты. Стандартные фразы в светской беседе. Пустышки, на которые приходилось подбирать ответы. — В оперу. Слышала, это новое развлечение. Моему брату не помешал бы отдых.
Какие у них отношения, раз Антуан не заметил подмены? Брат и сестра, но на деле как чужие. Констанция видела в этом угрозу, но и… Поддержка не только регента, но и самого короля делала роль самозванки при дворе прочнее.
— Замечательно придумали, — тихо отозвалась де Шатрон, когда открылись очередные двери.
Здание королевской академии музыки было окутано туманом будоражащих ожиданий. К вечеру кареты останавливались на какое-то время у главного входа, пока лакеи или лица встречающие знатных гостей помогали им сойти на брусчатку. Первой, придерживая руку слуги, сошла Эмилия.
В разных концах огромного трёхэтажного здания стояли золотые крылатые кони, а под уздцы их держали, успокаивая животных, под стать им драгоценные юноши.
Эмилия обучалась носить наряды, аккуратно ступать, но к такому размаху она готова не была. Тяжелые ткани, украшения, высокие каблуки, причёски с ужасающим количеством заколок — каждый шаг мог стать той самой точкой невозврата, когда нос готов встретиться с полом.
— Ваше Высочество, — голос герцогини де Шатрон. Мадемуазель чуть оттопырила свой локоть, предлагая Эмилии взяться за него. Точь в точь как её отец делал когда-то перед Охотничьим домиком. — Вы не до конца восстановились после долгой дороги, — а голубые глаза девушки на секунду устремились к Жаклин. Маленький укол с подтекстом, чтобы та была внимательнее, и гардеробмейстерша опустила взгляд, принимая. — Позвольте сопроводить вас.
Пусть Констанция и выглядела нежной, словно цветок фиалки, Эмилия с радостью взяла фрейлину под локоть. День обещал быть долгим, а первые шаги давались самозванке тяжело. Уж на троне сидеть было гораздо легче! Наверное…
Зал был огромен, размера с девять её прежних комнат в Охотничьем доме, а может и больше. Высокие окна беспрепятственно пускали свет полуденного солнца. Придворные выстроились по правую и левую руку, всем не терпелось увидеть принцессу. Дамы в высоких воротниках, мужчины в плащах, шляпы, перья, шлейфы. От этого кружилась голова. Женщины придирчиво изучали Эмилию, их взгляд скользил по её покатым плечам, прямой осанке, по складкам ткани. Наверняка искали недочёты или новые веяния. Наверняка завтра же пошлют к портным и швеям, рассказывая все детали туалета принцессы, лишь бы не отставать от моды.
Гвардейцы были тут же: рядом с жёстким троном, который не спасала бархатная подушка на сиденье. Двое сторожили вход, наверняка кто-то стоял и по ту сторону двери, не позволяя пройти в тронный зал без позволения.
Знатные господа, торговцы, крестьяне. Человек в ярко-жёлтой ливрее громко озвучивал имя имя, в зал заходили люди, кланялись, рассказывали о своей напасти и просили рассудить их. Просили помощи, поддержки, справедливости. Всё такое неважное, простое. Нервы Эмилии были натянуты, она не могла расслабиться от необычности происходящего. Но как только она вслушивалась в жалобы…
— Не платят за молоко…
— Корова истоптала урожай…
— Соседи шумные…
— Вши…
Вот уж действительно — проблемы королевского масштаба! Наверняка каждую просьбу заранее выслушали, дозволили прийти и отнять у августейшей особы её драгоценное время. Но даже так: Эмилия видом наиболее вдумчивым внимала рассказам, слушала решения судьи, а лишь затем кивала, ставя точку в прошении.
— Жан Жак Гильян, — громко огласил следующего посетителя голос.
Двери открылись, и, расшаркиваясь в неуместных поклонах, расточая лизоблюдскую улыбку, несмотря на неуместный домотканный кафтан и поношенные короткие штаны, вошёл мужчина. Его прорехи были заместо нагрудных орденов, он гордо выставлял их вперёд, наслаждаясь сочувственными вздохами публики.
— Ваше Высочество, — Жан Жак отвесил самый глубокий поклон посреди залы, сняв свою пыльную шляпу. — Я шёл сюда к вам, чтобы увидеть в вашем лице заступницу несчастных и обездоленных подданных из простого люда.
Эмилия придвинулась вперёд, присматриваясь к этому чудаковатому мужику. Что-то в нём было искусственным, но что? Вот, в его глазах стоят слёзы, и женщины ахают, перешёптываясь. Каков бедняга!
— Побирают нас, честных людей!
— Ближе к сути, — судья де Валье был деловит: это уже не первый проситель и, что его огорчало больше, далеко не последний.
— Конечно-конечно! Я из Брахи, небольшого городка в графстве Ле Фонтейн. Веду своё дело, трактирчик небольшой. И всё дело в мышах! — Жан Жак бросил от досады шляпу на пол. — Мы славимся хорошим ужином для путников, но все наши запасы безвозвратно испорчены! Прошу сжалиться над честным человеком и простить ему выплату налога перед графом и государством за этот год.
Мужчина склонил голову, открывая плешь величиной с монетку. А у Эмилии глаза загорелись интересом: это же земляк! Свой человек, не чужой. И тоже из простых смертных. Судья собирался, как всегда, снова даровать разрешение от имени мадам Аделаиды, но… Эмилия подняла руку, привлекая к себе внимание. Самозванка старалась не смотреть на мадемуазель Констанцию, чтобы не поймать её неодобрение.
— Как называется ваше заведение?
Мужчина на пару секунд помедлил с ответом.
— Вишнёвый…
— Цвет, — решительно закончила за него девушка.
Благозвучное название для места, где подают вкусную горячую выпечку! Усталые путники заезжают, чтобы утолить свой голод и отдохнуть хорошенько… Но как много присутствующих из высшего света были в маленьком городке, что пару лет назад ещё считался деревушкой? Ну уж точно не слушали, как в соседней деревушке плевались с некоего прохвоста, что продажных женщин к себе в трактир привёл. Славился Вишнёвый цвет точно не блюдами и выпивкой.
Хитрая улыбка появилась на лице Эмилии. Вот, что было неправильно! Демонстрация своей нищеты! До этого крестьяне и мелкие ремесленники надевали лучшее, что у них было: домотканые хорошие костюмы, женщины надевали лучшие платки, что-то прятали под слоями более новой одежды или взятой взаймы у соседей. А Жан Жак словно хотел казаться более бедным, чем был на самом деле. Упивался милосердием аристократов, что по доброте душевной или с лицемерными помыслами готовы были поделиться с ним монетой-другой.
У просителя румянец быстро сошёл с лица, когда сама принцесса сказала название малоизвестного борделя. Она неотрывно смотрела на Жан Жака Гильяна. И улыбалась так… Угрожающе! Он достал из кармана платок и промокнул пот со лба.
— Вы… Вы верно подметили, Ваше Высочество.
— Мыши в вишнёвом цвете… Да, невероятная напасть, — Фурнье задумчиво потянула и как будто едва заметно кивнула ему.
Ну не могла мадам Аделаида кивнуть, да? Воображение разыгралось! Или… Тайный шифр? Предупреждение? Гильян терялся в догадках.
А для Эмилии Фурнье всё было проще. Земляку нужны были деньги, не хотелось платить налог. Разве казна опустеет от одного лиса? Эмилия почувствовала себя Справедливостью, в чьих руках была возможность даровать награды самым изворотливым беднякам. И одному-то она точно сможет помочь чуть-чуть сверх его запроса, лишь бы он подыграл.
— Вы… Вы правы, напасть! Но если бы…
Что было известно Её Высочеству? Гильян перебирал в памяти свои преступления: мелкое мошенничество, кража, пара убийств — но они были пьяны, сами упали в канаву, Ваша Светлость! Пытливый взгляд принцессы скользил по Жан Жаку, пытался добраться до сокрытого. Почувствовать раскаяние? Ждёт повод поймать его за руку и обвинить! Всего лишь уход от податей в казну, всего-то! Но что если нет?
— Если бы мне выделили кошку…
— Кошку? — Эмилия нахмурилась, потеряв нить запроса. Котов было много, они жили в деревнях, ловили крыс, мышей. Бери любого за шкирку и уноси с собой.
— Вы правы, мои коты были, но крысы уже столь огромные, что стая набросилась и… Ох, не при дамах! — мужчина демонстративно опустил голову. — Мне нужен крысолов, Ваше Высочество! Один человек, способный спасти мою голову от разорения!
Ошарашенная таким поворотом дела Эмилия всё же соизволила взглянуть на мадемуазель Констанцию. Та побледнела и крепко сжала свои губы, но на самозванку даже не смотрела. Фрейлина неотрывно изучала лица в толпе, жадной до новых сплетен. Всем своим видом она напоминала горностая, что принюхивался к прохладному ветерку, в котором перепутались запахи добычи. Ничего необычного. Эмилия не сказала того, что могло бы её выдать, но что-то иное беспокоило герцогиню де Шатрон. Тот, кто не ожидал увидеть Аделаиду на троне. Тот, кто причастен к исчезновению или знает, где настоящая принцесса. Но никого найти так и не смогла.
— Что ж… Крысолов, — судья де Валье, видя, что у Её Высочества вопросов не осталось, перевёл внимание на себя. — Посему…
Что мужчина диктовал, Эмилию уже не интересовало. Жан Жак не только отказался от прощения долгов, но и настаивал, что и крысолов — это невиданная щедрость. Шут, не иначе! Самозванка сложила руки на платье и выпрямилась, продолжая изображать фарфоровую статуэтку. Мужчины, вершители судеб, наверняка справятся и без её участия, принцесса Аделаида на таких встречах нужна лишь номинально. Как некий символ правосудия и справедливости.
***
— Я утомилась, — пожаловалась Эмилия фрейлинам, когда стайка разноцветных девушек в шуршащих платьях проходила по длинному коридору.
Придворные дамы шли слишком быстро, они громко цокали высокими каблуками, за ними следом семенили пажи, придерживающие длинные шлейфы, чтобы не волочились по полу. Не было времени рассматривать высокие расписные потолки, весь день принцессы был распланирован по минутам. И сейчас почему-то приходилось идти на вынужденную прогулку в садовом лабиринте по неизвестному пути, слепо доверяясь Констанции.
— Первый день, Ваша Светлость, — участливо заметила мадемуазель Дайон. — Вы совсем отвыкли от прежнего темпа. Но может, расскажете нам, как вам жилось там? Вдалеке от двора, вероятно, вас не посещали слухи о наших общих знакомых, но наверняка вы нашли, чем себя занять. Посвежели…
— Полно, слухов сейчас не надо, — Констанция чувствовала, куда ветер дул. Как пошли на пользу минеральные воды болезненной принцессе! А любое сравнение с Аделаидой Эмилию могло смутить, выбить почву из-под ног. Но повод прервать беседу был благовидный — сплетни можно придержать хотя бы до салона.
— Верно, подождут. А…
Двери распахнулись, и по коридору начала процессию ещё одна свита. Возглавлял её мальчик, на вид ему было не более семи лет. Он сдвинул брови, насупился и был невероятно озабочен чем-то, задумчиво смотрел себе под ноги. Рубаха мальчика пестрила оборками, а рукава казались дополнением к рукам, точно кружевная чашеобразная гарда у шпаги. Короткие пышные штаны не доходили до колен, белые чулки прятались в туфли с тонкими носами и пышными бантами. За ним шли мужчины в камзолах, бряцали орденами и красивыми шпагами в ножнах. На ком-то было жабо, кто-то предпочитал горгеру, а иные обвязывали ворот бантами. Но сразу за ребёнком спешил герцог де Шатрон, гордо подняв голову, остальные мужчины были на расстоянии позади.
Фрейлины отступили подальше к стене, а Эмилия осталась стоять на месте, не зная, что делать в этой ситуации. Проживая в стране, нельзя было не знать о том, когда родился наследник на престол. Всё королевство переживало каждую смерть, и, каждый радовался вместе с королевской семьёй их успехам. Дарованные Богиней, чтобы править заблудшими. И сейчас шёл один из них, пусть он ещё совсем малыш. И встретить этого мальчишку для простой девицы Фурнье было сродни чуду. В её глазах появился восторг, но пришлось опустить голову в поклоне, когда фрейлины присели в реверансе.
— Ваше Величество, — позвала она.
Король тряхнул каштановыми кудрями и поднял карие глаза на Эмилию. На доли секунды в них зажглась искра радости, но она мигнула и погасла. Мальчику было так… Безразлично? Антуан II был вынужден учиться, пока на макушку давила тяжёлая корона.
— Дорогой мой братец, у меня не было минутки свободной, чтобы вас поприветствовать.
— Да, точно. С возвращением, дорогая сестрица, — в его голосе не было радости встречи с единственным членом семьи.
Сказав это, Антуан не потрудился задержатся для незначительного разговора. Он опустил взгляд и продолжил идти по коридору. Отмахнулся от принцессы Аделаиды, словно она была просто назойливой мошкарой в знойный день!
Когда звуки каблуков свиты короля стихли, девушки остались в коридоре, не решаясь пойти вперёд принцессы. Они ещё не стали подругами, время должно было расставить всё на свои места. Мадемуазель Сен-Фюст д’Овань тихо заметила:
— Вы решили всё же послушать совет придворного мага?
Эмилия не ответила. Но мысленно возблагодарила Богиню за любопытную мадемуазель Дайон! Та с интересом изучала непроницаемое лицо принцессы и, решив, что пробить её броню невозможно, отозвалась шёпотом, стараясь, чтобы августейшая особа не услышала:
— От самого мага? Я думала… Это только байки, — она скрестила пальцы на руках, говоря о маге. Впрочем, Эмилия, спрятав кисть в рукав, повторила этот жест — суеверия сильны в деревнях. — Какой это был совет?
Эмилия продолжила идти, высоко подняв голову, но для неё существовал лишь тихий шёпот за спиной. Старалась не пропустить ни единого слова.
— Ты не узнавала об этом, когда принимала титул? — Виолет тщательно подбирала слова, её голос ускользал, но Эмилия старательно вслушивалась. — Придворный маг сказал, что нужно помириться с Его Величеством. Не так, немного иначе, но всё же. Мадам Аделаида не выказывала королю милости большей, чем того требовало уважение. Её Высочество назвала мага… Дураком.
Дайон ахнула и с некоторым восхищением посмотрела вслед принцессе. А у самозванки учащённо забилось сердце. Значит, мадам Аделаида не любила своего единокровного брата? Но ведь… Как Эмилия могла так оплошать и мило его поприветствовать? А если бы любила, разве замена близкого человека не бросалась бы в глаза так явственно? Его Величество и глазом не моргнул, просто прошёл мимо и…
— Констанция, — тихо позвала Эмилия, продолжая опираться на локоть фрейлины.
Герцогиня де Шатрон была молчалива. Она видела придворных. Видела каждого, кто был на встрече двух представителей правящего семейства. Отец хотел этого, но… Кто же был удивлён? Кто был зол? Обескуражен? Смотрел на мнимую Аделаиду исподлобья? Кто был в ужасе? Пара лиц, да. В них были эмоции, непонятные пытливому разуму герцогини. Эти люди…
— Констанция, — Эмилия посильнее сжала её локоть, привлекая к себе внимание.
— Да?
— Брат знал?
Не сразу первая камер-фрейлина вспомнила, о каком брате речь: король Риндалии напрочь вылетел из головы, оставив лишь образы своих спутников на прощание. Девушка едва заметно отрицательно мотнула головой. А Эмилия, прекрасно осознавая, что в её шёпот вслушиваются также старательно, как и она сама в чужой, подбирала выражения, чтобы не сказать чего-то неподобающего.
— Что насчёт того, чтобы сходить с ним, — Фурнье задумалась, припоминая уроки мадам Розетты. Стандартные фразы в светской беседе. Пустышки, на которые приходилось подбирать ответы. — В оперу. Слышала, это новое развлечение. Моему брату не помешал бы отдых.
Какие у них отношения, раз Антуан не заметил подмены? Брат и сестра, но на деле как чужие. Констанция видела в этом угрозу, но и… Поддержка не только регента, но и самого короля делала роль самозванки при дворе прочнее.
— Замечательно придумали, — тихо отозвалась де Шатрон, когда открылись очередные двери.
Глава 10. Ларец с секретами
Здание королевской академии музыки было окутано туманом будоражащих ожиданий. К вечеру кареты останавливались на какое-то время у главного входа, пока лакеи или лица встречающие знатных гостей помогали им сойти на брусчатку. Первой, придерживая руку слуги, сошла Эмилия.
В разных концах огромного трёхэтажного здания стояли золотые крылатые кони, а под уздцы их держали, успокаивая животных, под стать им драгоценные юноши.
