— Это ты... это все ты! — выкрикнула она, впиваясь в Виктора взглядом, полным ненависти и боли. — Решил играть в героя! Решил, что справишься! А в итоге... Алхимика нет! Его нет из-за нас!
Сергей, бледный как полотно, монотонно тыкал пальцами в свой прибор, но мелкая дрожь в руках выдавала его состояние.
— Наш пси-след, — пробормотал он, не глядя ни на кого. — Яркий, как прожектор. Они теперь ведут охоту по конкретному следу. Нашему.
В этот момент на заброшенном ноутбуке, служившем ретранслятором, один за другим вспыхнули три сигнала. Три новых сообщения с форума. Три голоса, полные того же отчаянного страха, что был у «Стального_Алхимика». «Они у дверей!», «Помогите дождаться рассвета!», «Я знаю, где их центр!». Каждое слово было лезвием, вонзающимся в незажившие раны.
Виктор машинально подошел к запыленному оконцу подвала, выходившему в узкий проулок. И замер. К дому приближалась группа «улыбающихся». И с ними — он. «Стальной_Алхимик». Его походка была такой же синхронной и безжизненной. Он поднял руку и с геометрической точностью указал пальцем прямо на их укрытие. Его новое, пустое лицо было обращено к ним, словно он видел сквозь стены.
Их нашли. Быстрее, чем кто-либо мог предположить. Предатель, которого они пытались спасти, сам привел охотников к их порогу.
Шока не было. Была лишь тяжелая, усталая пустота. Ожог стыда и вины притупился, оставив после себя холодный, почти металлический осадок. Эмоции отступили, уступив место голому расчету.
Голос совести звучал как приговор: броситься на помощь к этим трем, каждый из которых может быть новой ловушкой, распылить свои ничтожные силы и пасть, утешая себя иллюзией героизма. Но надо было выжить. Заткнуть уши, чтобы не слышать воплей тонущих, и спасать только тех, кто уже в этой хлипкой лодке — себя, истеричную Алису и параноика Сергея?
Виктор развернулся и твердыми шагами подошел к ноутбуку Сергея. Он не смотрел на умоляющие сообщения. Его пальцы, холодные и уверенные, заскользили по клавиатуре. Он запустил протокол «Феникс» — полное стирание всех данных форума, базы пользователей, истории переписки. Затем зашифровал их единственный оставшийся канал связи глубоким, практически невзламываемым алгоритмом.
В наступившей тишине его голос прозвучал глухо, но четко, обращаясь к теням в углу, к призракам на экране, к самому себе:
— Мы не герои. Мы — последние свидетели. И наша задача — выжить. Не погибнуть с чистой совестью. А выжить.
8
Первая камера погасла в 23:47.
Виктор смотрел на монитор, где секунду назад была чёткая картинка пустынной улицы, а теперь — только чёрный квадрат. Не помехи. Не статический шум. Абсолютная чернота, будто объектив закрыли ладонью.
— Сергей, — позвал он, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Сергей уже стоял за его спиной, вглядываясь в экраны. Лицо серое, губы сжаты в тонкую линию.
— Вторая, — произнёс он тихо.
Ещё один монитор погас. Затем третий. Четвёртый.
Одна за другой внешние камеры выходили из строя — не из-за поломки, не из-за отключения питания. Они просто переставали видеть, будто кто-то методично, неспешно закрывал им глаза.
Виктор почувствовал, как холод ползёт по позвоночнику. Это не техническая неисправность. Это послание.
Мы здесь. Мы знаем, где вы. Мы видим вас, даже если вы не видите нас.
Сергей метнулся к другому столу, где на экране осциллографа прыгали зелёные волны. Амплитуда росла — медленно, но неуклонно.
— Низкочастотные колебания, — пробормотал он, водя пальцем по графику. — Аномальный всплеск. Вокруг здания. Много источников. Они собирают энергию.
— Сколько времени у нас? — спросил Виктор, хотя не был уверен, что хочет знать ответ.
— Не знаю. — Сергей покачал головой. — Час. Может, меньше.
В углу лаборатории, у стены, Алиса рисовала углём. Хаотичные спирали, закручивающиеся внутрь себя, складывающиеся в узор, который Виктор уже видел — на её картинах, в своей комнате, в той пульсирующей черноте, что висела над его кроватью.
Рука двигалась быстро, судорожно. Уголь крошился, оставляя чёрные следы на пальцах. Алиса не отрывала взгляда от стены, губы шевелились, шепча что-то неразборчивое.
Виктор подошёл ближе.
— Алиса.
Она не обернулась.
— Оно рядом, — прошептала она. — Оно дышит на нас через стены. Чувствуешь? Воздух... он не такой. Он густой. Липкий.
Виктор вдохнул. Воздух действительно казался тяжелее, будто насыщенный чем-то невидимым. Каждый вдох требовал усилий.
— Нам нужно эвакуировать данные, — сказал он, возвращаясь к Сергею. — Самое важное. То, что нельзя потерять.
Сергей уже копался в серверной стойке, выдёргивая жёсткие диски, запихивая их в рюкзак.
— Исследования. Записи. Графики активности мозга. — Он говорил быстро, отрывисто. — Если мы погибнем, кто-то должен продолжить.
Виктор кивнул. Начал помогать — отключать кабели, извлекать накопители. Руки дрожали. Предательски, неконтролируемо. Он сжал кулаки, пытаясь остановить дрожь, но это не помогало.
План отступления. Нужен план.
Запасной выход — через вентиляционную шахту на втором этаже. Оттуда на крышу. С крыши — по пожарной лестнице соседнего здания. Рискованно, но возможно.
Если успеют.
Если их не окружили.
Если…
Свет погас.
Не постепенно. Мгновенно. Будто кто-то щёлкнул выключателем.
Лаборатория погрузилась в темноту. Только аварийное освещение — тусклые красные лампы вдоль стен — давало призрачный свет, превращающий пространство в декорации кошмара.
Мониторы вспыхнули.
Все сразу. Белый шум, режущий глаза. Из него проступали лица. Десятки лиц. Сотни. Все с кривыми улыбками. Левый уголок рта тянется к уху. Правый едва приподнят. Глаза пустые.
Из репродукторов донёсся шепот. Не один голос. Хор. Мужские, женские, детские голоса, сливающиеся в монотонный поток:
— Не сопротивляйся... Присоединяйся... Будет хорошо... Так просто... Не сопротивляйся...
Виктор зажал уши ладонями, но шепот проникал не через барабанные перепонки. Он рождался внутри черепа, вибрировал в костях, эхом отдавался в зубах.
Алиса закричала. Упала на колени, сжав голову руками.
Сергей стоял неподвижно, глядя на мониторы. Лицо мертвенно-бледное в красном свете.
— Это не атака, — прошептал он. — Это демонстрация силы.
Виктор почувствовал, как стены лаборатории сжимаются. Не физически — психологически. Пространство сжималось, давило, превращая укрытие в гроб.
Они не просто в осаде. Они в пасти чего-то огромного. Чего-то, что уже начало смыкать челюсти.
— Нужно уходить, — выдохнул Виктор. — Сейчас. Пока не окружили окончательно.
— Нет. — Сергей покачал головой. — Лаборатория — крепость. Стены экранированы. Генератор импульсов может рассеять их поле. Мы выстоим.
— Сергей!
— Мы выстоим!
Виктор посмотрел на него. На горящие глаза. На сжатые кулаки. На отчаянную веру в то, что можно удержать хоть что-то в этом рушащемся мире. Прорыв был авантюрой. Почти самоубийством. Но здесь, внутри, они были просто крысами в капкане, который вот-вот захлопнется.
Он медленно кивнул, чувствуя, как тяжесть решения ложится на плечи новым грузом.
— Готовимся к обороне.
Первый удар пришёлся на дверь в 00:34.
Не стук. Не грохот. Глухой, тяжёлый звук, будто в металл ударили чем-то массивным и мягким одновременно. Дверь прогнулась внутрь. Не сломалась. Не треснула. Прогнулась, будто сделана не из стали, а из резины. Пространство вокруг неё искажалось, линии изгибались, углы теряли чёткость.
— Держится, — прошептал Сергей, глядя на дверь. — Пока держится.
Второй удар. Третий.
Дверь прогибалась всё сильнее. Металл скрипел, но не рвался. Сергей был прав — его крепость выдерживала.
Но ненадолго.
Сергей метнулся к центральному пульту. Пальцы забегали по кнопкам, переключателям. На потолке загудела установка — генератор электромагнитных импульсов, собранный из деталей старого медицинского оборудования и автомобильных аккумуляторов. Машина взревела, разряды синеватого света заплясали по катушкам. Генератор импульсов выдохнул невидимую ударную волну. На мгновение кошмар отступил. Ухмылки на мониторах поплыли, распались на цифровой шум. Давление в ушах ослабло.
— Работает! — выдохнул Сергей.
Но облегчение длилось секунды. Вокруг лаборатории начали материализоваться зоны.
Виктор увидел первую в углу, у стены. Воздух там стал вязким, плотным, будто превратился в желе. Свет преломлялся неправильно, линии искажались. Стена в этой зоне теряла чёткость — кирпичи плыли, штукатурка стекала, обнажая что-то чёрное и пульсирующее под ней.
Алиса стояла слишком близко. Она вскрикнула, отшатнулась, сжимая руки. Кожа на предплечьях покрылась красными пятнами, будто её обожгло.
— По мне ползают! — закричала она. — Я чувствую! Невидимые! Они ползают по коже!
Виктор бросился к ней, оттащил от зоны. Алиса билась в его руках, царапая себя ногтями, пытаясь стряхнуть то, чего не было.
— Алиса, там ничего нет! Это иллюзия!
— Нет! Они там! Я чувствую!
Её крик разрывал сердце. Виктор прижал её к себе, чувствуя, как она дрожит всем телом.
— Смотри на меня, — произнёс он, глядя ей в глаза. — Только на меня. Дыши. Медленно.
Алиса всхлипнула. Зацепилась взглядом за его лицо. Дыхание замедлилось.
Дверь взорвалась. Не сорвалась с петель. Не разлетелась на куски. Просто перестала существовать — металл испарился, оставив дымящийся проём.
В проеме, в клубах пыли и дыма, стояли они. «Улыбающиеся». Их тела были лишены четкости, будто вылеплены из темного, плотного воздуха. Виктор с ревом бросился на ближайшего, вложив в удар всю ярость и отчаяние. Кулак встретил не плоть, а неподвижную, резиновую твердь. Боль, острая и костная, отдалась в плече. Существо даже не дрогнуло. Его улыбка, нарисованная на безликой маске, казалась вечной.
И тогда в проеме возникла она. Ольга.
Виктор узнал её мгновенно. Та же фигура, те же волосы. Но лицо — кривая улыбка, растянутая до неестественности. Глаза пустые, мёртвые, смотрящие сквозь. В них плавала та самая Пустота, что была на картинах Алисы.
Сергей, увидев ее, застыл. Взгляд его стал пустым, отрешенным.
— Прощайте, архивы, — прошептал он, и с тихим, почти ритуальным спокойствием, разбил кулаком стеклянную панель главного сервера и сунул руку внутрь.
Искры. Треск. Короткое замыкание. Огонь вспыхнул мгновенно, охватывая стойки с оборудованием, провода, бумаги.
— Сергей, нет!
Но было поздно. Один из «улыбающихся» шагнул вперёд. Протянул руку. Коснулся плеча Сергея.
Тело Сергея свело судорогой. Спина выгнулась дугой. Рот раскрылся в беззвучном крике. Лицо начало меняться. Медленно. Мучительно. Мышцы дёргались, кожа натягивалась. Левый уголок рта пополз к уху. Правый застыл. Глаза расширились, зрачки сузились до точек. Через пять секунд на лице Сергея застыла кривая улыбка. Он упал.
Виктор смотрел на тело. На искажённое лицо. На пустые глаза. Шок. Ярость. Вина.
Я привёл их сюда. Я убил его.
Ольга обернулась к «улыбающемуся», на лице которого застыла маска недоумения и шока от последствий содеянного.
— Ты ошибся, — без единой ноты сочувствия произнесла она. — Нельзя силой дарить то, о чём не просят. Сначала нужно было получить их согласие. Неважно как. Любой ценой. А теперь… Тебе не до улыбок. Ты — убийца.
И она пошла на него — несчастного, потерянного, не знающего, куда деться.
— Виктор! — Алиса дёрнула его за руку. — Бежим!
Инстинкт сработал быстрее мысли. Он схватил её за руку, потащил к запасному выходу.
Огонь разрастался. Дым заполнял лабораторию. «Улыбающиеся» не спешили — они просто стояли, наблюдая, ожидая.
Запасной выход — узкий коридор в глубине помещения. Виктор толкнул дверь. Заблокирована. Обрушившиеся конструкции — балки, куски потолка, арматура — перекрыли проход. Ловушка. Они в ловушке. Виктор взглянул на Алису и в один миг ему показалось, что на этой земле из людей остались только они вдвоем. “Как Адам и Ева, - подумал он, - Надо спасти ее. Любой ценой.”
Ольга и её группа двигались медленно, методично, сжимая кольцо. Не нападали. Не бросались. Просто шли, шаг за шагом, сжимали пространство, и с каждым их шагом воздух густел, наполняясь тишиной, незвуком, что впивался в виски стальными щупальцами. Психическое давление нарастало.
Виктор видел, как кожа на его руках покрывается язвами. Не иллюзорными — он видел их, чувствовал жжение, боль. Кожа чернела, вздувалась волдырями, лопалась, обнажая мясо под ней.
Он зажмурился. Открыл глаза. Руки чистые. Никаких язв. Но ощущение осталось.
Голоса из прошлого эхом отдавались в голове. Мать: «Ты всегда был таким циничным, Витя. Никому не веришь». Отец: «Ты ничего не добьёшься с таким характером». Марк: «Ты просто завидуешь, Виктор. Завидуешь тем, кто умеет быть счастливым». Голоса сливались, накладывались друг на друга, превращаясь в какофонию обвинений.
Алиса прилипла к стене, как мотылек, пригвожденный булавкой. Взгляд метался от обугленного силуэта Сергея к неподвижным маскам вокруг. Ее дыхание стало прерывистым, свистящим.
— Они... они не злые, — пробормотала она. — Они просто... не чувствуют. Им не больно. Им не страшно. Им... хорошо.
И в этих словах прозвучала невыносимая, гибельная зависть.
— Алиса, держись! — крикнул Виктор, но его голос был чужим, хриплым надрывом.
Она посмотрела на него. И он увидел в ее глазах не страх, а изнеможение. Бесконечную, всепоглощающую усталость. Ту самую, что заставляет сбросить груз с обрыва, лишь бы прекратить падение.
— Я не могу больше это видеть! Почему мы сопротивляемся? — Голос дрожал. — Почему мы цепляемся за эту боль? За этот страх? Может, они правы? Может, это и есть спасение?
— Нет. — Виктор схватил её за плечи, заставил посмотреть на себя. — Это не спасение. Это смерть. Ты умрёшь, Алиса. Не физически. Внутри. Всё, что делает тебя тобой, исчезнет.
Алиса смотрела на него. Глаза полны слёз.
— Я устала, Виктор. — Голос сломался. — Я так устала видеть это. Чувствовать это. Я не могу больше.
— Можешь. Ты сильная.
— Нет. — Она покачала головой. — Я не сильная. Я просто... боялась сдаться. Но теперь я не боюсь.
Она встретилась взглядом с Виктором. В её глазах не было страха. Только бесконечная усталость. И жажда покоя.
— Прости меня, — прошептала она.
И оттолкнула его.
Шагнула к Ольге.
— Алиса, нет!
Виктор бросился за ней, но «улыбающиеся» сомкнули кольцо, отрезав путь. Он бился об их тела — плотные, неподвижные, не реагирующие на удары.
Алиса остановилась перед Ольгой. Подняла лицо.
— Я не могу больше этого видеть, — произнесла она. Не крик. Тихое признание. Освобождение. — Забери меня. Пожалуйста.
Ольга ждала. Ее руки поднялись, как у священницы, готовой принять дар. Алиса подставила свое лицо, заплаканное, искаженное мукой, но с обреченным согласием.
Прикосновение. Кончики пальцев Ольги коснулись висков Алисы. Лицо Алисы исказилось. Рот раскрылся в беззвучном крике. Глаза расширились. Тело напряглось, каждая мышца натянулась до предела.
Виктор смотрел. Не мог отвести взгляд.
Тело девушки выгнулось в немой судороге. Лицо исказила гримаса, в которой было все: боль, ужас, отречение. Мука длилась мгновение, вечность. И медленно, как расплавленный воск, застыла. Превратилась в ту самую широкую, безжизненную улыбку. Зрачки расширились, стали плоскими, как черный лак.
Алиса обернулась к Виктору. Пустота смотрела на него ее глазами.
Сергей, бледный как полотно, монотонно тыкал пальцами в свой прибор, но мелкая дрожь в руках выдавала его состояние.
— Наш пси-след, — пробормотал он, не глядя ни на кого. — Яркий, как прожектор. Они теперь ведут охоту по конкретному следу. Нашему.
В этот момент на заброшенном ноутбуке, служившем ретранслятором, один за другим вспыхнули три сигнала. Три новых сообщения с форума. Три голоса, полные того же отчаянного страха, что был у «Стального_Алхимика». «Они у дверей!», «Помогите дождаться рассвета!», «Я знаю, где их центр!». Каждое слово было лезвием, вонзающимся в незажившие раны.
Виктор машинально подошел к запыленному оконцу подвала, выходившему в узкий проулок. И замер. К дому приближалась группа «улыбающихся». И с ними — он. «Стальной_Алхимик». Его походка была такой же синхронной и безжизненной. Он поднял руку и с геометрической точностью указал пальцем прямо на их укрытие. Его новое, пустое лицо было обращено к ним, словно он видел сквозь стены.
Их нашли. Быстрее, чем кто-либо мог предположить. Предатель, которого они пытались спасти, сам привел охотников к их порогу.
Шока не было. Была лишь тяжелая, усталая пустота. Ожог стыда и вины притупился, оставив после себя холодный, почти металлический осадок. Эмоции отступили, уступив место голому расчету.
Голос совести звучал как приговор: броситься на помощь к этим трем, каждый из которых может быть новой ловушкой, распылить свои ничтожные силы и пасть, утешая себя иллюзией героизма. Но надо было выжить. Заткнуть уши, чтобы не слышать воплей тонущих, и спасать только тех, кто уже в этой хлипкой лодке — себя, истеричную Алису и параноика Сергея?
Виктор развернулся и твердыми шагами подошел к ноутбуку Сергея. Он не смотрел на умоляющие сообщения. Его пальцы, холодные и уверенные, заскользили по клавиатуре. Он запустил протокол «Феникс» — полное стирание всех данных форума, базы пользователей, истории переписки. Затем зашифровал их единственный оставшийся канал связи глубоким, практически невзламываемым алгоритмом.
В наступившей тишине его голос прозвучал глухо, но четко, обращаясь к теням в углу, к призракам на экране, к самому себе:
— Мы не герои. Мы — последние свидетели. И наша задача — выжить. Не погибнуть с чистой совестью. А выжить.
8
Первая камера погасла в 23:47.
Виктор смотрел на монитор, где секунду назад была чёткая картинка пустынной улицы, а теперь — только чёрный квадрат. Не помехи. Не статический шум. Абсолютная чернота, будто объектив закрыли ладонью.
— Сергей, — позвал он, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Сергей уже стоял за его спиной, вглядываясь в экраны. Лицо серое, губы сжаты в тонкую линию.
— Вторая, — произнёс он тихо.
Ещё один монитор погас. Затем третий. Четвёртый.
Одна за другой внешние камеры выходили из строя — не из-за поломки, не из-за отключения питания. Они просто переставали видеть, будто кто-то методично, неспешно закрывал им глаза.
Виктор почувствовал, как холод ползёт по позвоночнику. Это не техническая неисправность. Это послание.
Мы здесь. Мы знаем, где вы. Мы видим вас, даже если вы не видите нас.
Сергей метнулся к другому столу, где на экране осциллографа прыгали зелёные волны. Амплитуда росла — медленно, но неуклонно.
— Низкочастотные колебания, — пробормотал он, водя пальцем по графику. — Аномальный всплеск. Вокруг здания. Много источников. Они собирают энергию.
— Сколько времени у нас? — спросил Виктор, хотя не был уверен, что хочет знать ответ.
— Не знаю. — Сергей покачал головой. — Час. Может, меньше.
В углу лаборатории, у стены, Алиса рисовала углём. Хаотичные спирали, закручивающиеся внутрь себя, складывающиеся в узор, который Виктор уже видел — на её картинах, в своей комнате, в той пульсирующей черноте, что висела над его кроватью.
Рука двигалась быстро, судорожно. Уголь крошился, оставляя чёрные следы на пальцах. Алиса не отрывала взгляда от стены, губы шевелились, шепча что-то неразборчивое.
Виктор подошёл ближе.
— Алиса.
Она не обернулась.
— Оно рядом, — прошептала она. — Оно дышит на нас через стены. Чувствуешь? Воздух... он не такой. Он густой. Липкий.
Виктор вдохнул. Воздух действительно казался тяжелее, будто насыщенный чем-то невидимым. Каждый вдох требовал усилий.
— Нам нужно эвакуировать данные, — сказал он, возвращаясь к Сергею. — Самое важное. То, что нельзя потерять.
Сергей уже копался в серверной стойке, выдёргивая жёсткие диски, запихивая их в рюкзак.
— Исследования. Записи. Графики активности мозга. — Он говорил быстро, отрывисто. — Если мы погибнем, кто-то должен продолжить.
Виктор кивнул. Начал помогать — отключать кабели, извлекать накопители. Руки дрожали. Предательски, неконтролируемо. Он сжал кулаки, пытаясь остановить дрожь, но это не помогало.
План отступления. Нужен план.
Запасной выход — через вентиляционную шахту на втором этаже. Оттуда на крышу. С крыши — по пожарной лестнице соседнего здания. Рискованно, но возможно.
Если успеют.
Если их не окружили.
Если…
Свет погас.
Не постепенно. Мгновенно. Будто кто-то щёлкнул выключателем.
Лаборатория погрузилась в темноту. Только аварийное освещение — тусклые красные лампы вдоль стен — давало призрачный свет, превращающий пространство в декорации кошмара.
Мониторы вспыхнули.
Все сразу. Белый шум, режущий глаза. Из него проступали лица. Десятки лиц. Сотни. Все с кривыми улыбками. Левый уголок рта тянется к уху. Правый едва приподнят. Глаза пустые.
Из репродукторов донёсся шепот. Не один голос. Хор. Мужские, женские, детские голоса, сливающиеся в монотонный поток:
— Не сопротивляйся... Присоединяйся... Будет хорошо... Так просто... Не сопротивляйся...
Виктор зажал уши ладонями, но шепот проникал не через барабанные перепонки. Он рождался внутри черепа, вибрировал в костях, эхом отдавался в зубах.
Алиса закричала. Упала на колени, сжав голову руками.
Сергей стоял неподвижно, глядя на мониторы. Лицо мертвенно-бледное в красном свете.
— Это не атака, — прошептал он. — Это демонстрация силы.
Виктор почувствовал, как стены лаборатории сжимаются. Не физически — психологически. Пространство сжималось, давило, превращая укрытие в гроб.
Они не просто в осаде. Они в пасти чего-то огромного. Чего-то, что уже начало смыкать челюсти.
— Нужно уходить, — выдохнул Виктор. — Сейчас. Пока не окружили окончательно.
— Нет. — Сергей покачал головой. — Лаборатория — крепость. Стены экранированы. Генератор импульсов может рассеять их поле. Мы выстоим.
— Сергей!
— Мы выстоим!
Виктор посмотрел на него. На горящие глаза. На сжатые кулаки. На отчаянную веру в то, что можно удержать хоть что-то в этом рушащемся мире. Прорыв был авантюрой. Почти самоубийством. Но здесь, внутри, они были просто крысами в капкане, который вот-вот захлопнется.
Он медленно кивнул, чувствуя, как тяжесть решения ложится на плечи новым грузом.
— Готовимся к обороне.
***
Первый удар пришёлся на дверь в 00:34.
Не стук. Не грохот. Глухой, тяжёлый звук, будто в металл ударили чем-то массивным и мягким одновременно. Дверь прогнулась внутрь. Не сломалась. Не треснула. Прогнулась, будто сделана не из стали, а из резины. Пространство вокруг неё искажалось, линии изгибались, углы теряли чёткость.
— Держится, — прошептал Сергей, глядя на дверь. — Пока держится.
Второй удар. Третий.
Дверь прогибалась всё сильнее. Металл скрипел, но не рвался. Сергей был прав — его крепость выдерживала.
Но ненадолго.
Сергей метнулся к центральному пульту. Пальцы забегали по кнопкам, переключателям. На потолке загудела установка — генератор электромагнитных импульсов, собранный из деталей старого медицинского оборудования и автомобильных аккумуляторов. Машина взревела, разряды синеватого света заплясали по катушкам. Генератор импульсов выдохнул невидимую ударную волну. На мгновение кошмар отступил. Ухмылки на мониторах поплыли, распались на цифровой шум. Давление в ушах ослабло.
— Работает! — выдохнул Сергей.
Но облегчение длилось секунды. Вокруг лаборатории начали материализоваться зоны.
Виктор увидел первую в углу, у стены. Воздух там стал вязким, плотным, будто превратился в желе. Свет преломлялся неправильно, линии искажались. Стена в этой зоне теряла чёткость — кирпичи плыли, штукатурка стекала, обнажая что-то чёрное и пульсирующее под ней.
Алиса стояла слишком близко. Она вскрикнула, отшатнулась, сжимая руки. Кожа на предплечьях покрылась красными пятнами, будто её обожгло.
— По мне ползают! — закричала она. — Я чувствую! Невидимые! Они ползают по коже!
Виктор бросился к ней, оттащил от зоны. Алиса билась в его руках, царапая себя ногтями, пытаясь стряхнуть то, чего не было.
— Алиса, там ничего нет! Это иллюзия!
— Нет! Они там! Я чувствую!
Её крик разрывал сердце. Виктор прижал её к себе, чувствуя, как она дрожит всем телом.
— Смотри на меня, — произнёс он, глядя ей в глаза. — Только на меня. Дыши. Медленно.
Алиса всхлипнула. Зацепилась взглядом за его лицо. Дыхание замедлилось.
Дверь взорвалась. Не сорвалась с петель. Не разлетелась на куски. Просто перестала существовать — металл испарился, оставив дымящийся проём.
В проеме, в клубах пыли и дыма, стояли они. «Улыбающиеся». Их тела были лишены четкости, будто вылеплены из темного, плотного воздуха. Виктор с ревом бросился на ближайшего, вложив в удар всю ярость и отчаяние. Кулак встретил не плоть, а неподвижную, резиновую твердь. Боль, острая и костная, отдалась в плече. Существо даже не дрогнуло. Его улыбка, нарисованная на безликой маске, казалась вечной.
И тогда в проеме возникла она. Ольга.
Виктор узнал её мгновенно. Та же фигура, те же волосы. Но лицо — кривая улыбка, растянутая до неестественности. Глаза пустые, мёртвые, смотрящие сквозь. В них плавала та самая Пустота, что была на картинах Алисы.
Сергей, увидев ее, застыл. Взгляд его стал пустым, отрешенным.
— Прощайте, архивы, — прошептал он, и с тихим, почти ритуальным спокойствием, разбил кулаком стеклянную панель главного сервера и сунул руку внутрь.
Искры. Треск. Короткое замыкание. Огонь вспыхнул мгновенно, охватывая стойки с оборудованием, провода, бумаги.
— Сергей, нет!
Но было поздно. Один из «улыбающихся» шагнул вперёд. Протянул руку. Коснулся плеча Сергея.
Тело Сергея свело судорогой. Спина выгнулась дугой. Рот раскрылся в беззвучном крике. Лицо начало меняться. Медленно. Мучительно. Мышцы дёргались, кожа натягивалась. Левый уголок рта пополз к уху. Правый застыл. Глаза расширились, зрачки сузились до точек. Через пять секунд на лице Сергея застыла кривая улыбка. Он упал.
Виктор смотрел на тело. На искажённое лицо. На пустые глаза. Шок. Ярость. Вина.
Я привёл их сюда. Я убил его.
Ольга обернулась к «улыбающемуся», на лице которого застыла маска недоумения и шока от последствий содеянного.
— Ты ошибся, — без единой ноты сочувствия произнесла она. — Нельзя силой дарить то, о чём не просят. Сначала нужно было получить их согласие. Неважно как. Любой ценой. А теперь… Тебе не до улыбок. Ты — убийца.
И она пошла на него — несчастного, потерянного, не знающего, куда деться.
— Виктор! — Алиса дёрнула его за руку. — Бежим!
Инстинкт сработал быстрее мысли. Он схватил её за руку, потащил к запасному выходу.
Огонь разрастался. Дым заполнял лабораторию. «Улыбающиеся» не спешили — они просто стояли, наблюдая, ожидая.
Запасной выход — узкий коридор в глубине помещения. Виктор толкнул дверь. Заблокирована. Обрушившиеся конструкции — балки, куски потолка, арматура — перекрыли проход. Ловушка. Они в ловушке. Виктор взглянул на Алису и в один миг ему показалось, что на этой земле из людей остались только они вдвоем. “Как Адам и Ева, - подумал он, - Надо спасти ее. Любой ценой.”
***
Ольга и её группа двигались медленно, методично, сжимая кольцо. Не нападали. Не бросались. Просто шли, шаг за шагом, сжимали пространство, и с каждым их шагом воздух густел, наполняясь тишиной, незвуком, что впивался в виски стальными щупальцами. Психическое давление нарастало.
Виктор видел, как кожа на его руках покрывается язвами. Не иллюзорными — он видел их, чувствовал жжение, боль. Кожа чернела, вздувалась волдырями, лопалась, обнажая мясо под ней.
Он зажмурился. Открыл глаза. Руки чистые. Никаких язв. Но ощущение осталось.
Голоса из прошлого эхом отдавались в голове. Мать: «Ты всегда был таким циничным, Витя. Никому не веришь». Отец: «Ты ничего не добьёшься с таким характером». Марк: «Ты просто завидуешь, Виктор. Завидуешь тем, кто умеет быть счастливым». Голоса сливались, накладывались друг на друга, превращаясь в какофонию обвинений.
Алиса прилипла к стене, как мотылек, пригвожденный булавкой. Взгляд метался от обугленного силуэта Сергея к неподвижным маскам вокруг. Ее дыхание стало прерывистым, свистящим.
— Они... они не злые, — пробормотала она. — Они просто... не чувствуют. Им не больно. Им не страшно. Им... хорошо.
И в этих словах прозвучала невыносимая, гибельная зависть.
— Алиса, держись! — крикнул Виктор, но его голос был чужим, хриплым надрывом.
Она посмотрела на него. И он увидел в ее глазах не страх, а изнеможение. Бесконечную, всепоглощающую усталость. Ту самую, что заставляет сбросить груз с обрыва, лишь бы прекратить падение.
— Я не могу больше это видеть! Почему мы сопротивляемся? — Голос дрожал. — Почему мы цепляемся за эту боль? За этот страх? Может, они правы? Может, это и есть спасение?
— Нет. — Виктор схватил её за плечи, заставил посмотреть на себя. — Это не спасение. Это смерть. Ты умрёшь, Алиса. Не физически. Внутри. Всё, что делает тебя тобой, исчезнет.
Алиса смотрела на него. Глаза полны слёз.
— Я устала, Виктор. — Голос сломался. — Я так устала видеть это. Чувствовать это. Я не могу больше.
— Можешь. Ты сильная.
— Нет. — Она покачала головой. — Я не сильная. Я просто... боялась сдаться. Но теперь я не боюсь.
Она встретилась взглядом с Виктором. В её глазах не было страха. Только бесконечная усталость. И жажда покоя.
— Прости меня, — прошептала она.
И оттолкнула его.
Шагнула к Ольге.
— Алиса, нет!
Виктор бросился за ней, но «улыбающиеся» сомкнули кольцо, отрезав путь. Он бился об их тела — плотные, неподвижные, не реагирующие на удары.
Алиса остановилась перед Ольгой. Подняла лицо.
— Я не могу больше этого видеть, — произнесла она. Не крик. Тихое признание. Освобождение. — Забери меня. Пожалуйста.
Ольга ждала. Ее руки поднялись, как у священницы, готовой принять дар. Алиса подставила свое лицо, заплаканное, искаженное мукой, но с обреченным согласием.
Прикосновение. Кончики пальцев Ольги коснулись висков Алисы. Лицо Алисы исказилось. Рот раскрылся в беззвучном крике. Глаза расширились. Тело напряглось, каждая мышца натянулась до предела.
Виктор смотрел. Не мог отвести взгляд.
Тело девушки выгнулось в немой судороге. Лицо исказила гримаса, в которой было все: боль, ужас, отречение. Мука длилась мгновение, вечность. И медленно, как расплавленный воск, застыла. Превратилась в ту самую широкую, безжизненную улыбку. Зрачки расширились, стали плоскими, как черный лак.
Алиса обернулась к Виктору. Пустота смотрела на него ее глазами.
