Щелчок замка, створка двери (край глаза зацепил, как блеснула отполированная ручка), ножки стульев, покрывало, наброшенное на… (Ринн не успела понять), еще одна дверь. Ладони, стиснувшие ее талию. Стена. Кажется, украшена картиной. Кипенная белизна потолка. Легко спружинивший под спиной матрас. Тяжесть навалившегося на нее тела. И свет заслонило лицо де Велирера.
Несколько напряженных мгновений они смотрели друг на друга, а потом Ринн, судорожно втянув воздух, потянулась к мужчине губами.
Где-то на краю сознания мелькнуло сожаление, что она предстанет перед Бернаром в таком непрезентабельном виде - теплые колготки с начесом, самое простое белье, а вместо запаха любимых духов… И тут же пропало.
Де Велирер не преувеличивал, сказав в коридоре, что не выпустит ее из постели до утра. То есть в какой-то момент Ринн, конечно, смогла уединиться в ванной, но ненадолго - ей самой не хотелось задерживаться в этом помещении, не хотелось терять ни секунды из такой неожиданно возникшей близости.
Несколько раз Ринн, как тогда в пещере, чувствовала прикосновение клыков к шее, замирала, задерживала дыхание в ожидании. В первый раз она немного испугалась, сама не очень понимая, чего именно - то ли возможной боли, то ли той власти, которую, по слухам, получает вампир, укусивший партнера во время близости, потом уже в предвкушении того, что сможет дать Бернару нечто большее, чем простое физическое удовольствие. Но Бернар отстранялся, отворачивался, его губы то начинали выцеловывать линию позвоночника, то спускались на грудь, то скользили по рукам. Один раз ей даже показалось, что он делает это через силу, словно ему больно. И она уже была готова начать умолять его об укусе, но он закрыл ей рот поцелуем.
Не хочет! - Ринн не успела разобраться: она чувствует облегчение, или все-таки обиду и разочарование, новая порция ласки сбила дыхание, вырвала из груди громкий стон, а нахлынувшее волной удовольствие чуть не заставило потерять сознание.
А потом, потом она только на минуту закрыла глаза и очнулась - одновременно чувствуя себя полностью выспавшейся и совсем обессиленной - уже когда полностью рассвело.
Бернар, одетый только в пижамные штаны, лежал рядом с ней на боку, глядя прямо ей в лицо.
Ринн улыбнулась мужчине, но тут же прикусила губу - она вдруг поняла, что совершенно не знает, как ей сейчас себя вести. После развода у нее было несколько романов, но ни с одним из своих любовников она не просыпалась утром в одной постели. Да и с Лаэлем они тоже просыпались вместе не часто, особенно в последние годы брака. Пожелать доброго утра? Молча встать и одеться? Спросить про завтрак?...
- Риииинн... - еле слышно протянул Бернар.
И она, отбросив ненужные мысли, потянулась к нему, провела кончиками пальцев по щеке мужчины, вздрогнула, когда он, повернув голову, перехватил ее пальцы губами, уже всей ладонью огладила крепкое плечо, переместила руку на грудь. Бернар качнулся к ней всем корпусом, и она со стоном предвкушения откинулась обратно на подушку, отдаваясь во власть его рук, его губ, его тела.
Шею снова царапнули кончики клыков. И опять Бернар отстранился, удержался, не воспользовался ее пусть безмолвным, но, ей казалось, весьма откровенным согласием.
<...>
Отвори мне дверь, впусти меня
Твой возлюбленный стоит в свете луны
Эта ночь так холодна,
Отвори же скорее, ведь завтра может оказаться слишком поздно.
- Бернар, - они сидели за накрытым к завтраку столиком в гостиной комнате номера, - я могу спросить?
Они закончили обсуждать, вернее, де Велирер закончил излагать план по возвращению в Армону. Де Велирер приготовил для Ринн еще и новый изменяющий внешность артефакт - Ринн Вильре, по его мнению, должна была навсегда остаться в “Новой жизни”, а Ринн Ноэдель не должны были увидеть в Теско и вообще по дороге в столицу.
С первым утверждением Ринн была целиком и полностью согласна - пока оставалось неизвестным, кто еще мог оказаться у Наэриса в сообщниках, и чем это могло грозить случайным свидетелям. А Ринн совершенно не рвалась продолжать принимать участие в приключениях. С нее хватит!
А вот со вторым… Нет, она понимала, что так на самом деле будет правильно. Но откуда-то возникла разъедающая душу мысль, что де Велирер заботится не столько о ее алиби, сколько о своей репутации. Не хочет появляться на публике с ней, с Ринн Ноэдель?!
Небеса! Она совсем потеряла голову!
- Почему... - Ринн начала спрашивать, не дожидаясь согласия мужчины, и тут же осеклась. Она что напрашивается на...
Но ладонь сама метнулась к шее - словно в попытке то ли привлечь внимание, то ли в защитном жесте.
Несколько томительно долгих мгновений Бернар молчал. И вдруг задал встречный вопрос:
- Что ты знаешь о вампирах?
Ринн даже улыбнулась - как в Академии! У них было несколько таких преподавателей, которые всегда поступали так же, возвращая вопрос своим ученикам, не подавая готовый ответ, а подталкивая к его поиску. И тут же смутилась: о вампирах она знала, считай, ничего - только самые общие сведения. Да еще, - она закусила щеку изнутри, - читала в женских романах... Но совсем немного! И не уверена, что в написанное можно верить. И… И она ни за что в этом не признается!
- Все правда, - словно поняв причину ее замешательства, с какой-то немного мальчишеской ухмылкой на лице кивнул вампир. И тут же перехватил ее руку, лежавшую на столе. - Ты так мило стесняешься.
Приятно, смешно и стыдно одновременно. Ринн в секунду залилась ярким румянцем, попыталась вырвать ладонь из захвата, но де Велирер не отпустил, большим пальцем несколько раз легко провел по тыльной стороне ее ладони, а потом и вовсе склонился к ее руке и так же невесомо поцеловал.
- Но это действительно правда, - продолжил, не выпуская ее руки. - На самом деле укус во время близости доставляет нам дополнительное удовольствие. И да, мы можем получить при этом определенную власть над партнером. Впрочем, как и при... менее приятных обстоятельствах. - Ринн вспомнила укус в коридоре центра. Да, те обстоятельства приятными никак не назовешь. - Чем сильнее вампир, тем больше власти он может приобрести над тем, кого укусил. Особенно, если его партнер тоже этого хочет. - Ринн затаила дыхание. - Особенно, если чувства взаимны. Вплоть до того, что укушенный полностью растворяется в своих чувствах к тому, кто его укусил. Жить без него не может - иногда в самом прямом смысле этого выражения. Ты этого хочешь?
Ринн опустила глаза. Когда-то она мечтала о любви, как в сказках - чтобы с первого взгляда и навсегда, чтобы никто другой даже в мыслях бы не появлялся, чтобы можно было доверять и довериться полностью, не опасаясь, что тебе причинят боль. Но что значит “раствориться полностью”? А ее книги? Ее истории? Она что, не сможет… не захочет больше писать? А семья?
- Укус также может служить меткой - он оставляет след на ауре. От силы и желания вампира зависит, сколько времени будет видна метка. Иногда она сходит быстро, а иногда остается навсегда. Но опять же, когда чувства сильны, вампир может не сдержать свою силу. И метка не сойдет никогда. Вы, эльфы, не видите аур, но пользоваться артефактами считки научились хорошо, я знаю. Сильную метку не скроешь. Ты готова к тому, что в любой момент о тебе могут узнать, что ты провела ночь с вампиром?
Ринн онемела. “Когда чувства сильны…”, “метка остается навсегда” - что он хочет этим сказать?!
- Срок действия укуса тоже зависит от силы вампира, - продолжил де Велирер. И отпустил ее руку. - Подчинение, - это слово отозвалось ломотой в зубах, - может продержаться пару часов, а может длиться годы. А если его регулярно обновлять, то и столетия. И если на первый укус нужно получить разрешение, то последующие уже могут происходить сами собой. То есть вампир будет знать, что и зачем он делает. А вот его партнер уже права голоса может и не иметь. И, поверь, первое разрешение получить совсем не сложно.
Ринн опять почувствовала, что краснеет - действительно, и вчера ночью, и сегодня утром, она согласилась бы, не раздумывая, не требуя никаких объяснений.
- Больше всего на свете, Ринн, мне хочется, чтобы ты стала и оставалась моей женщиной, женой, навсегда. И я мог не удержаться, чтобы не заставить тебя на это согласиться.
Ринн на несколько секунд показалось, что она разучилась дышать. “Стала и оставалась моей женщиной”...”женой”... “навсегда”... У нее галлюцинации?!
- Риииииинн…
Он смеется?!
Бернар на самом деле смеялся, совершенно искренне и с удовольствием. Но совсем необидно.
- Ринн! Только не говори мне, что ты не веришь в любовь с первого взгляда!
- С первого взгляда… - эхом откликнулась Ринн.
Их первый взгляд… в “Новой жизни”... когда она сняла личину… Такого не может быть!
- Раньше, - Бернар читал ее мысли. - Гораздо раньше! Ты выступала на книжной ярмарке в Академии Армоны, среди прочих студентов вашего писательского курса. Я пришел туда с дочкой. Я читал лекции для целителей в рамках программы обмена между нашими академиями. И тогда на ярмарке… Ты была похожа на фею из сказки! - И улыбнулся. - Книжную фею.
- Не может быть!
Она тогда жутко волновалась перед выступлениями. И вообще не различала лиц присутствовавших. А оказывается там… в одной из тех маленьких аудитории, которые им выделили для проведения “Часа сказки”, был…
- Вот и я тогда так подумал, - вдруг согласно кивнул Бернар. - Профессор и студентка…
- Я про такое не писала! - Почему-то вдруг захотелось оправдаться, что она, как писатель, не пользуется расхожими штампами!
- И не читала? - В голосе Бернара отчетливо прозвучал довольный смешок.
Ринн спрятала лицо в ладонях, опасаясь, что выдаст себя. Но через пару секунд заставила себя взглянуть на мужчину.
- Хуже! - Сама не удержалась от улыбки. - Я лично за таким романом наблюдала - моя однокурсница вышла замуж за одного из наших магистров. А я... - улыбка погасла в долю секунды. - Мне… нельзя было…
Идею пойти на курсы писательского мастерства подсказала ей Дария, напомнившая практически потерявшей интерес к жизни сестре, как в детстве Ринн сочиняла для нее сказки. Ринн никому и никогда не рассказывала о том, что у нее до сих пор хранились тетради, в которых неровным детским почерком (и с кучей ошибок!) были записаны истории про животных, фей, принцесс и даже про говорящие растения.
Ринн подумала, что ничего не случится, если она попробует. Одна из тетушек, услышав, что Ринн собирается посещать занятия в Академии, вдруг всполошилась, что это неприлично. И Ринн ужасно удивилась: что она имеет в виду?! Она же уже училась…
“... В закрытом институте для девушек из старейших семей Альфгара. А в Академии учится неизвестно кто! И преподаватели там… Да, на целительском или артефакторском факультетах, конечно, работают представители достойных семей, но на этих твоих курсах...”.
Ринн пожала плечами и, чтобы только прекратить глупый раздражающий разговор, пообещала, что никоим образом не уронит честь семьи Ноэдель. Но все равно, все время учебы при каждой встрече с родственниками ловила на себе подозрительные испытывающие взгляды.
Впрочем, тогдашнее обещание ее совершенно не тяготило - в то время она даже думать не хотела, чтобы завязать с кем-то близкие отношения! И вообще была уверена, что быстро бросит учебу. Однако неделя проходила за неделей, а ей не только не наскучило и не утомило, но еще и стало что-то получаться. И получавшееся нравилось не только младшей сестричке (вернее, теперь уже ее детям, племянницам Ринн), и даже не только сокурсникам и преподавателям, а ей все более настойчиво начали поступать предложения подумать о публикациях (сначала в курсовом сборнике, потом в небольшой детской серии), а затем и выступить на ежегодной книжной ярмарке, потом еще на одной, уже более солидной, и принять участие в конкурсе начинающих авторов. И ей даже в голову не пришло взять псевдоним. А после вдруг стало обидно - ведь тогда придется начинать все сначала. И ничего такого, что могло бы навредить семье, она не писала! И не собиралась!
Но это все было позже. Тогда же она просто училась и постепенно, медленными неуверенными шажками, вновь обретала вкус к жизни.
Но если бы кто-то подошел к ней с романтическими предложениями… Особенно после того, как Риона Селевран практически из-под венца сбежала из дома и вышла замуж за известного поэта Лиора Энаэтеля (пусть и бывшего чистокровным эльфом, но совершенно не считавшегося быть достойным руки Рионы). Какой же тогда разразился скандал!
А если, ко всему прочему, ровно в тот момент у Ринн начался бы роман с преподавателем. Да еще и с вампиром!
Отношение к смешанным бракам в Альфгаре уже не было однозначно резко отрицательным, однако во многих семьях до сих пор строго не поощрялось. Раньше, не только осквернившего чистоту древней крови подвергали остракизму, но и на всех его родных и близких падала тень - прерывались дружеские и деловые контакты, отменялись договоренности о браках, детям запрещали дружить с детьми из запятнавшей свою репутацию семьи, “проблемных детей” выгоняли из “приличных” школ и прочих учебных заведений и так далее. Сейчас… Нет, полный бойкот уже не объявлялся, однако все равно отношение менялось, становилось настороженным, могли ухудшиться условия разных соглашений с оставшимися “незапятнанными” семьями.
А Ринн и так уже достаточно привлекла внимание и к собственной персоне, и ко всему семейству Ноэдель - сначала разводом (да еще и по собственной вине!), потом отказами вступить в новый достойный брак, потом своим литературным успехом.
И даже если речь шла не о браке, а всего лишь о романе… Нет, мужчинам такая связь могла еще сойти с рук (а в сугубо мужской и дружеской компании многие, возможно, даже бы и одобрили такой поступок). Но женщине…
- Ринн, мне не нужна любовница. Тем более, тайная. - В который раз прочитал ее мысли вампир. - Я хочу иметь право демонстрировать свои отношения с женщиной в любой момент, без оглядки на случайных свидетелей. Я не хочу, чтобы кто угодно мог подумать, что моя женщина свободна, и за ней можно начать ухаживать. Я не хочу, чтобы родственники и друзья моей женщины, считая, что она свободна, предлагали ей варианты устройства личной жизни, а моя женщина не могла в открытую отказаться от этих предложений. Я хочу гордиться своей спутницей, а не прятаться с ней по углам. Я хочу покупать ей подарки лично, а не через третьи руки, опасаясь, что какой-нибудь ушлый журналист прознает и тиснет в желтой газетенке заметку “Кто эта неизвестная, которой профессор де Велирер покупал кольцо с бриллиантом?!”. И я хочу, чтобы моя женщина тоже могла демонстрировать свои чувства ко мне в открытую. Я хочу ложиться со своей женщиной в одну постель и просыпаться с ней вместе тогда, когда этого хочется и когда это удобно нам обоим, а не тогда, когда получилось выкроить несколько часов на торопливое свидание.
Он просто озвучивает ее мысли! Ринн до боли в ладони сжала чайную ложечку. Она… Никогда и никому она не скажет об этом, но от своих тайных приключений удовольствие она получать перестала довольно быстро. Собственно,
Несколько напряженных мгновений они смотрели друг на друга, а потом Ринн, судорожно втянув воздух, потянулась к мужчине губами.
Где-то на краю сознания мелькнуло сожаление, что она предстанет перед Бернаром в таком непрезентабельном виде - теплые колготки с начесом, самое простое белье, а вместо запаха любимых духов… И тут же пропало.
Де Велирер не преувеличивал, сказав в коридоре, что не выпустит ее из постели до утра. То есть в какой-то момент Ринн, конечно, смогла уединиться в ванной, но ненадолго - ей самой не хотелось задерживаться в этом помещении, не хотелось терять ни секунды из такой неожиданно возникшей близости.
Несколько раз Ринн, как тогда в пещере, чувствовала прикосновение клыков к шее, замирала, задерживала дыхание в ожидании. В первый раз она немного испугалась, сама не очень понимая, чего именно - то ли возможной боли, то ли той власти, которую, по слухам, получает вампир, укусивший партнера во время близости, потом уже в предвкушении того, что сможет дать Бернару нечто большее, чем простое физическое удовольствие. Но Бернар отстранялся, отворачивался, его губы то начинали выцеловывать линию позвоночника, то спускались на грудь, то скользили по рукам. Один раз ей даже показалось, что он делает это через силу, словно ему больно. И она уже была готова начать умолять его об укусе, но он закрыл ей рот поцелуем.
Не хочет! - Ринн не успела разобраться: она чувствует облегчение, или все-таки обиду и разочарование, новая порция ласки сбила дыхание, вырвала из груди громкий стон, а нахлынувшее волной удовольствие чуть не заставило потерять сознание.
А потом, потом она только на минуту закрыла глаза и очнулась - одновременно чувствуя себя полностью выспавшейся и совсем обессиленной - уже когда полностью рассвело.
Бернар, одетый только в пижамные штаны, лежал рядом с ней на боку, глядя прямо ей в лицо.
Ринн улыбнулась мужчине, но тут же прикусила губу - она вдруг поняла, что совершенно не знает, как ей сейчас себя вести. После развода у нее было несколько романов, но ни с одним из своих любовников она не просыпалась утром в одной постели. Да и с Лаэлем они тоже просыпались вместе не часто, особенно в последние годы брака. Пожелать доброго утра? Молча встать и одеться? Спросить про завтрак?...
- Риииинн... - еле слышно протянул Бернар.
И она, отбросив ненужные мысли, потянулась к нему, провела кончиками пальцев по щеке мужчины, вздрогнула, когда он, повернув голову, перехватил ее пальцы губами, уже всей ладонью огладила крепкое плечо, переместила руку на грудь. Бернар качнулся к ней всем корпусом, и она со стоном предвкушения откинулась обратно на подушку, отдаваясь во власть его рук, его губ, его тела.
Шею снова царапнули кончики клыков. И опять Бернар отстранился, удержался, не воспользовался ее пусть безмолвным, но, ей казалось, весьма откровенным согласием.
<...>
Отвори мне дверь, впусти меня
Твой возлюбленный стоит в свете луны
Эта ночь так холодна,
Отвори же скорее, ведь завтра может оказаться слишком поздно.
- Бернар, - они сидели за накрытым к завтраку столиком в гостиной комнате номера, - я могу спросить?
Они закончили обсуждать, вернее, де Велирер закончил излагать план по возвращению в Армону. Де Велирер приготовил для Ринн еще и новый изменяющий внешность артефакт - Ринн Вильре, по его мнению, должна была навсегда остаться в “Новой жизни”, а Ринн Ноэдель не должны были увидеть в Теско и вообще по дороге в столицу.
С первым утверждением Ринн была целиком и полностью согласна - пока оставалось неизвестным, кто еще мог оказаться у Наэриса в сообщниках, и чем это могло грозить случайным свидетелям. А Ринн совершенно не рвалась продолжать принимать участие в приключениях. С нее хватит!
А вот со вторым… Нет, она понимала, что так на самом деле будет правильно. Но откуда-то возникла разъедающая душу мысль, что де Велирер заботится не столько о ее алиби, сколько о своей репутации. Не хочет появляться на публике с ней, с Ринн Ноэдель?!
Небеса! Она совсем потеряла голову!
- Почему... - Ринн начала спрашивать, не дожидаясь согласия мужчины, и тут же осеклась. Она что напрашивается на...
Но ладонь сама метнулась к шее - словно в попытке то ли привлечь внимание, то ли в защитном жесте.
Несколько томительно долгих мгновений Бернар молчал. И вдруг задал встречный вопрос:
- Что ты знаешь о вампирах?
Ринн даже улыбнулась - как в Академии! У них было несколько таких преподавателей, которые всегда поступали так же, возвращая вопрос своим ученикам, не подавая готовый ответ, а подталкивая к его поиску. И тут же смутилась: о вампирах она знала, считай, ничего - только самые общие сведения. Да еще, - она закусила щеку изнутри, - читала в женских романах... Но совсем немного! И не уверена, что в написанное можно верить. И… И она ни за что в этом не признается!
- Все правда, - словно поняв причину ее замешательства, с какой-то немного мальчишеской ухмылкой на лице кивнул вампир. И тут же перехватил ее руку, лежавшую на столе. - Ты так мило стесняешься.
Приятно, смешно и стыдно одновременно. Ринн в секунду залилась ярким румянцем, попыталась вырвать ладонь из захвата, но де Велирер не отпустил, большим пальцем несколько раз легко провел по тыльной стороне ее ладони, а потом и вовсе склонился к ее руке и так же невесомо поцеловал.
- Но это действительно правда, - продолжил, не выпуская ее руки. - На самом деле укус во время близости доставляет нам дополнительное удовольствие. И да, мы можем получить при этом определенную власть над партнером. Впрочем, как и при... менее приятных обстоятельствах. - Ринн вспомнила укус в коридоре центра. Да, те обстоятельства приятными никак не назовешь. - Чем сильнее вампир, тем больше власти он может приобрести над тем, кого укусил. Особенно, если его партнер тоже этого хочет. - Ринн затаила дыхание. - Особенно, если чувства взаимны. Вплоть до того, что укушенный полностью растворяется в своих чувствах к тому, кто его укусил. Жить без него не может - иногда в самом прямом смысле этого выражения. Ты этого хочешь?
Ринн опустила глаза. Когда-то она мечтала о любви, как в сказках - чтобы с первого взгляда и навсегда, чтобы никто другой даже в мыслях бы не появлялся, чтобы можно было доверять и довериться полностью, не опасаясь, что тебе причинят боль. Но что значит “раствориться полностью”? А ее книги? Ее истории? Она что, не сможет… не захочет больше писать? А семья?
- Укус также может служить меткой - он оставляет след на ауре. От силы и желания вампира зависит, сколько времени будет видна метка. Иногда она сходит быстро, а иногда остается навсегда. Но опять же, когда чувства сильны, вампир может не сдержать свою силу. И метка не сойдет никогда. Вы, эльфы, не видите аур, но пользоваться артефактами считки научились хорошо, я знаю. Сильную метку не скроешь. Ты готова к тому, что в любой момент о тебе могут узнать, что ты провела ночь с вампиром?
Ринн онемела. “Когда чувства сильны…”, “метка остается навсегда” - что он хочет этим сказать?!
- Срок действия укуса тоже зависит от силы вампира, - продолжил де Велирер. И отпустил ее руку. - Подчинение, - это слово отозвалось ломотой в зубах, - может продержаться пару часов, а может длиться годы. А если его регулярно обновлять, то и столетия. И если на первый укус нужно получить разрешение, то последующие уже могут происходить сами собой. То есть вампир будет знать, что и зачем он делает. А вот его партнер уже права голоса может и не иметь. И, поверь, первое разрешение получить совсем не сложно.
Ринн опять почувствовала, что краснеет - действительно, и вчера ночью, и сегодня утром, она согласилась бы, не раздумывая, не требуя никаких объяснений.
- Больше всего на свете, Ринн, мне хочется, чтобы ты стала и оставалась моей женщиной, женой, навсегда. И я мог не удержаться, чтобы не заставить тебя на это согласиться.
Ринн на несколько секунд показалось, что она разучилась дышать. “Стала и оставалась моей женщиной”...”женой”... “навсегда”... У нее галлюцинации?!
- Риииииинн…
Он смеется?!
Бернар на самом деле смеялся, совершенно искренне и с удовольствием. Но совсем необидно.
- Ринн! Только не говори мне, что ты не веришь в любовь с первого взгляда!
- С первого взгляда… - эхом откликнулась Ринн.
Их первый взгляд… в “Новой жизни”... когда она сняла личину… Такого не может быть!
- Раньше, - Бернар читал ее мысли. - Гораздо раньше! Ты выступала на книжной ярмарке в Академии Армоны, среди прочих студентов вашего писательского курса. Я пришел туда с дочкой. Я читал лекции для целителей в рамках программы обмена между нашими академиями. И тогда на ярмарке… Ты была похожа на фею из сказки! - И улыбнулся. - Книжную фею.
- Не может быть!
Она тогда жутко волновалась перед выступлениями. И вообще не различала лиц присутствовавших. А оказывается там… в одной из тех маленьких аудитории, которые им выделили для проведения “Часа сказки”, был…
- Вот и я тогда так подумал, - вдруг согласно кивнул Бернар. - Профессор и студентка…
- Я про такое не писала! - Почему-то вдруг захотелось оправдаться, что она, как писатель, не пользуется расхожими штампами!
- И не читала? - В голосе Бернара отчетливо прозвучал довольный смешок.
Ринн спрятала лицо в ладонях, опасаясь, что выдаст себя. Но через пару секунд заставила себя взглянуть на мужчину.
- Хуже! - Сама не удержалась от улыбки. - Я лично за таким романом наблюдала - моя однокурсница вышла замуж за одного из наших магистров. А я... - улыбка погасла в долю секунды. - Мне… нельзя было…
Идею пойти на курсы писательского мастерства подсказала ей Дария, напомнившая практически потерявшей интерес к жизни сестре, как в детстве Ринн сочиняла для нее сказки. Ринн никому и никогда не рассказывала о том, что у нее до сих пор хранились тетради, в которых неровным детским почерком (и с кучей ошибок!) были записаны истории про животных, фей, принцесс и даже про говорящие растения.
Ринн подумала, что ничего не случится, если она попробует. Одна из тетушек, услышав, что Ринн собирается посещать занятия в Академии, вдруг всполошилась, что это неприлично. И Ринн ужасно удивилась: что она имеет в виду?! Она же уже училась…
“... В закрытом институте для девушек из старейших семей Альфгара. А в Академии учится неизвестно кто! И преподаватели там… Да, на целительском или артефакторском факультетах, конечно, работают представители достойных семей, но на этих твоих курсах...”.
Ринн пожала плечами и, чтобы только прекратить глупый раздражающий разговор, пообещала, что никоим образом не уронит честь семьи Ноэдель. Но все равно, все время учебы при каждой встрече с родственниками ловила на себе подозрительные испытывающие взгляды.
Впрочем, тогдашнее обещание ее совершенно не тяготило - в то время она даже думать не хотела, чтобы завязать с кем-то близкие отношения! И вообще была уверена, что быстро бросит учебу. Однако неделя проходила за неделей, а ей не только не наскучило и не утомило, но еще и стало что-то получаться. И получавшееся нравилось не только младшей сестричке (вернее, теперь уже ее детям, племянницам Ринн), и даже не только сокурсникам и преподавателям, а ей все более настойчиво начали поступать предложения подумать о публикациях (сначала в курсовом сборнике, потом в небольшой детской серии), а затем и выступить на ежегодной книжной ярмарке, потом еще на одной, уже более солидной, и принять участие в конкурсе начинающих авторов. И ей даже в голову не пришло взять псевдоним. А после вдруг стало обидно - ведь тогда придется начинать все сначала. И ничего такого, что могло бы навредить семье, она не писала! И не собиралась!
Но это все было позже. Тогда же она просто училась и постепенно, медленными неуверенными шажками, вновь обретала вкус к жизни.
Но если бы кто-то подошел к ней с романтическими предложениями… Особенно после того, как Риона Селевран практически из-под венца сбежала из дома и вышла замуж за известного поэта Лиора Энаэтеля (пусть и бывшего чистокровным эльфом, но совершенно не считавшегося быть достойным руки Рионы). Какой же тогда разразился скандал!
А если, ко всему прочему, ровно в тот момент у Ринн начался бы роман с преподавателем. Да еще и с вампиром!
Отношение к смешанным бракам в Альфгаре уже не было однозначно резко отрицательным, однако во многих семьях до сих пор строго не поощрялось. Раньше, не только осквернившего чистоту древней крови подвергали остракизму, но и на всех его родных и близких падала тень - прерывались дружеские и деловые контакты, отменялись договоренности о браках, детям запрещали дружить с детьми из запятнавшей свою репутацию семьи, “проблемных детей” выгоняли из “приличных” школ и прочих учебных заведений и так далее. Сейчас… Нет, полный бойкот уже не объявлялся, однако все равно отношение менялось, становилось настороженным, могли ухудшиться условия разных соглашений с оставшимися “незапятнанными” семьями.
А Ринн и так уже достаточно привлекла внимание и к собственной персоне, и ко всему семейству Ноэдель - сначала разводом (да еще и по собственной вине!), потом отказами вступить в новый достойный брак, потом своим литературным успехом.
И даже если речь шла не о браке, а всего лишь о романе… Нет, мужчинам такая связь могла еще сойти с рук (а в сугубо мужской и дружеской компании многие, возможно, даже бы и одобрили такой поступок). Но женщине…
- Ринн, мне не нужна любовница. Тем более, тайная. - В который раз прочитал ее мысли вампир. - Я хочу иметь право демонстрировать свои отношения с женщиной в любой момент, без оглядки на случайных свидетелей. Я не хочу, чтобы кто угодно мог подумать, что моя женщина свободна, и за ней можно начать ухаживать. Я не хочу, чтобы родственники и друзья моей женщины, считая, что она свободна, предлагали ей варианты устройства личной жизни, а моя женщина не могла в открытую отказаться от этих предложений. Я хочу гордиться своей спутницей, а не прятаться с ней по углам. Я хочу покупать ей подарки лично, а не через третьи руки, опасаясь, что какой-нибудь ушлый журналист прознает и тиснет в желтой газетенке заметку “Кто эта неизвестная, которой профессор де Велирер покупал кольцо с бриллиантом?!”. И я хочу, чтобы моя женщина тоже могла демонстрировать свои чувства ко мне в открытую. Я хочу ложиться со своей женщиной в одну постель и просыпаться с ней вместе тогда, когда этого хочется и когда это удобно нам обоим, а не тогда, когда получилось выкроить несколько часов на торопливое свидание.
Он просто озвучивает ее мысли! Ринн до боли в ладони сжала чайную ложечку. Она… Никогда и никому она не скажет об этом, но от своих тайных приключений удовольствие она получать перестала довольно быстро. Собственно,
