Менее всего я хочу вникать в хитросплетения чародейских интриг, но, боюсь, пришло время нырнуть в это зловонное болото, кишащее гидрами и левиафанами, не говоря уж о пиявках. Да, по всему выходит, что надо бежать. Но бежать не в неизвестность, да еще с тем прискорбно малым количеством денег, которым мы располагаем! Бродяжничество, мессир Виктредис, приятно время от времени, особенно в теплое время года и, особенно, при наличии уголка, куда можно вернуться, если дела пошли не так уж гладко. Но скитаться, не имея пристанища и бегая от стражи, даже на юге вам вскоре надоест. Возможно, нас могли бы приютить добросердечные родственники, проникшиеся сочувствием к нашим бедам. Сразу скажу, что у меня таковых нет. Не сочтите за оскорбление, господин Виро, но даже если вы заверите, что ваши родичи с Северных Пустошей – воплощение гостеприимства, то к ним мы не отправимся. Мессир Виктредис, на всякий случай спрошу – примет ли кто-то вас, овеянного дурной славой, без гроша в кармане в свой дом?.. Нет? Что ж, тогда я предлагаю вам свой вариант действий – при котором мы будем спасены от второго по опасности нашего врага – зимы – и переждем ее в тепле, сытости и относительной безопасности, ведь там, куда мы отправимся, нас будут искать в последнюю очередь. Согласны ли вы?
Демон с чародеем переглянулись. Виктредис пожал плечами, а затем нехотя произнес:
– Черт с вами, согласен.
Виро, подумав, присоединился к нему, пробормотав что-то неуверенное.
– Отлично, – сказала я с удовлетворением. – Итак, вот он – мой план.
С этими словами я поднялась, подошла к книжному шкафу и после некоторых раздумий достала из стопки папку, пробормотав про себя: "Значит, вариант "Д".
– Что это? – с тревогой спросил демон, глядя на папку.
– План моего спасения, – ответила я.
Демон завертел головой, затем ткнул пальцем в стопку папок:
– А это?..
– Другие планы моего спасения, – мой тон был сух.
– Дьявольщина, сколько их у вас?! – воскликнул Виро, с опаской глядя на шкаф.
– Для человека в моем положении – слишком мало, – все так же кратко ответствовала я, а затем прибавила:
– Но вы должны понимать, что стоит вам отказаться от моего предложения, выслушав его, я тут же посылаю вас к черту и беру новую папку, о содержании которой вам придется немало пофантазировать во время допросов.
– Лучше б вы в свободное время вязали коврики, как этот ваш домохозяйственный демон, – буркнул Виктредис. – Чувствую, что у вас созрело немало идей, как окончательно испортить нашу жизнь.
Папка, которую я положила на стол перед моими приунывшими сподвижниками, была не слишком толста, однако заключала в себе кое-что полезное. Но без моих объяснений вряд ли об этом можно было догадаться. Виро, покопавшись в немногочисленных документах, откинулся на спинку стула с растерянным видом.
– Что это? – спросил Виктредис, с пренебрежением глядя на оказавшуюся сверху потрепанную бумагу, которая была украшена внушительной печатью и затейливым орнаментом рамки.
– О, вам стоит взглянуть поближе на этот документ! – сказала я, и реакция не заставила себя ждать.
– Наглая воровка! – возмущенно вскричал Виктредис, всмотревшись. – Вы рылись в моих бумагах! Это же мое приглашение в аспирантуру Изгардской Академии!
– В тех самых вещах, что разбросаны по всему дому?.. То приглашение, которым вы так и не воспользовались? – развела я руками. – Ему этой осенью исполнится шесть лет. Вы сумели сдать экзамены, отчего же вы не стали аспирантом, мессир?
Виктредис, помрачнев, отбросил приглашение в сторону. Я и без того знала ответ на свой вопрос, столь же риторический, как и те, что ему предшествовали. Здесь действовали те же неписанные законы, что и в других областях магии. Лишь для богатых и родовитых магов учеба в аспирантуре открывала пути к вершинам, которых они и без того могли легко достигнуть, но почитали хорошим тоном именоваться при этом профессорами или академиками. Отношение к аспирантуре у высокородных чародеев давно уж стало различным: кто-то считал подобный карьерный путь старомодным и скучным, кто-то, напротив, втайне презирал выскочек, именующих себя магистрами первой степени, но при этом не написавших ни единого научного труда.
Чародеям попроще выбор научной стези сулил все те же тяготы и огорчения – им предстояло корпеть над исследованиями, лучшую и большую часть из которых обычно забирали их руководители. Затем из жалких остатков собственных трудов им предстояло создать диссертацию, представить ее на суд комиссии Лиги и надеяться на милосердие маститых чародеев, либо же попытаться заручиться их поддержкой в обмен на услуги разной степени конфиденциальности, что нередко превращалось в сущую кабалу. Случаи, когда чародей того же уровня, что Виктредис, получал-таки заветную научную степень и получал право перейти в высшие круги чародейского сословия, были крайне редки. Единственными залогами успеха для аспиранта из провинции могли служить крайняя целеустремленность, истовое трудолюбие и беззаветная услужливость. Всех этих качеств магистр был лишен напрочь.
– Пустая трата времени, – наконец сказал магистр, кратко и точно охарактеризовав все то, что я описала выше.
– Да, если ваша цель – добиться почета в научных кругах, – согласилась я. – Но если вам нужно укрытие, стол, кров и доступ к самым свежим слухам, аспирантура Изгардской Академии лучшее для нас место. Никто и не подумает искать беглецов в стенах Академии, мы же получим крышу над головой и сможем переждать зиму в тепле и сытости. Обучение начнется через три недели и первый отчет от аспиранта потребуют лишь через полгода, весной. К тому времени мы сможем разузнать, что случилось с магистром Каспаром на самом деле. Или же мы просто дождемся теплой поры и сбежим на юг, воспользовавшись тем, что наши поиски к тому времени всем основательно осточертеют.
Виктредис смотрел на меня изучающе, но спорить не спешил, что было добрым знаком. Виро, казалось, потерял дар речи, и лишь возмущенно раскачивал взад-вперед стул, на котором сидел, словно набираясь сил перед бурным протестом.
– То есть, вы предлагаете... – медленно начал магистр, и я тут же перебила его:
– Я предлагаю внести кое-какие изменения в ваше приглашение – исправить дату и имя, – и отправиться в Изгард. Уверена, что мысль искать нас на дорогах, ведущих в сторону столицы, придет в голову нашим неизвестным врагам в последнюю очередь. Мы спокойно доберемся до Академии, прибудем в канцелярию и покажем это приглашение...
– И нас тут же ждет бесславное разоблачение, – с ехидцей произнес магистр. – Поскольку окажется, что ни один из профессоров Академии не ждет аспиранта, предъявившего эту бумагу.
– Вовсе не обязательно! – возразила я и достала из папки следующую бумагу, а, точнее говоря – несколько клочков, скрепленных воедино.
Демон, завидев их, издал глухой рокочущий звук, явно готовясь остановить меня, но это было не так уж просто.
– Ни один из вас не станет это читать, так что придется вам слушать, как читаю я, – решительно объявила я. – Это выдержки из газеты, которую любезно присылает нам Академия раз в три месяца, и которую никто, кроме меня, не удостаивает своим вниманием. А вы, господин Виро, еще и норовите подложить под ящики с рассадой!.. И вот что сообщала она нам три года назад...
Тут я откашлялась и зычно зачитала:
– "Комиссия, изучив дело, постановила, что магистр Аршамбо Верданский выплатит денежную компенсацию семье Лиу Дорана, а также будет наказан штрафом в пользу Академии, размер которого определит сам господин ректор. Лиу Доран, после излечения, будет волен выбрать себе другого научного руководителя и продолжить учебу в аспирантуре".
– Аршамбо... – пробормотал себе под нос магистр Виктредис задумчиво. – Я слыхал это имя, но не припомню, при каких обстоятельствах.
– Слушайте далее, – сказала я. – Вот что писали прошлым летом: "Случай с Готорном Аттико, аспирантом магистра Аршамбо, настолько прискорбен, что господин Миллгерд, ректор Академии, созывает совет, который должен решить вопрос – возможно ли дальнейшее пребывание магистра на должности преподавателя Академии". Далее говорится, что пострадавший аспирант отправлен домой до полного излечения, и отказался от мысли продолжать научную карьеру, а магистр ожидает слушание своего дела.
– То есть, этого Аршамбо выгнали из Академии? – спросил Виктредис довольным тоном, ведь его всегда радовали неприятности, случавшиеся у кого-то из более высокопоставленных магов – пусть даже имена их он слышал впервые.
– Нет, ведь уже этим летом Академия извещала, что очередной аспирант магистра Аршамбо попал в переделку и отказался продолжать обучение под его началом. "Магистра Аршамбо, в свете всех предыдущих печальных историй с его учениками-аспирантами, следует примерно наказать наложением двойного штрафа в пользу Академии и предупредить, что повторение произошедшего может иметь для него самые печальные последствия". А чуть ниже вскользь упоминается, что дурная слава магистра сыграла свою роль и вряд ли кто-то в ближайшее время решится избрать его своим научным руководителем. И поэтому, когда магистру Аршамбо сообщат, что в Академию прибыл некто, желающий стать его аспирантом, магистр тот час же...
– Стойте! – вскричал Виктредис, встрепенувшись. – Я его вспомнил! Это же безумный Аршамбо де Трой! Тот самый, что едва не разрушил Академию во время сдачи выпускного экзамена! Мне показывали провал в полу, оставшийся после того, как он начал спорить с экзаменатором!.. Мы весь год были вынуждены учиться в левом крыле, пока заново возводили внутренние перекрытия старого корпуса. Я даже видел его издали – к нему в то время никто не решался приближаться. Он идейно не стриг волосы и бороду, считая, что в волосах таится огромная энергия, знания о которой нынче утрачены, и носил одеяния, которые сам шил, желая выглядеть, как маги древности. Ни о чем, кроме старой магии, он не говорил, и считал, что сейчас мы в угоду внешним эффектам отвергли старые заклинания и старые силы. Святые угодники, неужели этого сумасшедшего взяли в преподаватели? Он же и в пору нашей юности напоминал гору оческов шерсти!
– О, я даже присутствовала на нескольких его лекциях, – охотно ответила я. – Он преподавал историю магии, и, судя по тому, что внешне он не слишком выделялся среди прочих чародеев, к тому времени он изменил некоторые из своих убеждений. Должно быть, борода до пят не оправдала его ожиданий и он с ней расстался.
– Чтоб им пусто было, – магистр Виктредис оседлал своего любимого конька и принялся честить столичную братию, отродясь не знававшую бед прозаической жизни поместного мага. – Зазнавшиеся идиоты! Готовы связаться с типом, от которого даже оборотни бы шарахались, лишь потому, что какой-то из его прадедов чем-то прославился!
– Вы несправедливы к магистру Аршамбо, – возразила я. – Свой предмет он знал досконально и рассказывал о нем с редкой увлеченностью!
– Стало быть, вам пришлись по нраву его лекции? – прищурившись, осведомился Виктредис.
Я вздохнула.
– Разумеется, нет. Преподаватели, увлеченные своим предметом в той мере, что магистр Аршамбо, чаще всего рассказывают не о сути дисциплины, а о своем к ней отношении. Да и вообще говорят по большей части о себе, желая подчеркнуть, как основательно они разбираются в предмете, при этом не забывая намекнуть на то, что никто иной не достигнет тех же высот, разбейся он даже в лепешку. Но это нам только на руку, ведь научное честолюбие Аршамбо Верданского позволит ему с легкостью закрыть глаза на любые подозрительные детали нашей истории.
Тут демон не выдержал и издал звук, похожий на те, что доносятся из нутра давно кипящего чайника.
– И что это будет за история? – возопил он.
– Магистр Виктредис назовется любым именем, которое ему по нраву, и скажет, что прибыл из глубокой провинции, где долгие годы задавался вопросом, отчего ученые чародеи сторонятся тем, связанных с древней магией. Скажет, что желает стать аспирантом Аршамбо Верданского любой ценой, и оттого самую малость смухлевал с документами, что, несомненно, простительно для человека, увлеченного наукой. Так как у новоявленного аспиранта будут иметься слуга, породистый конь и секретарь, магистру станет ясно, что он имеет дело с респектабельным господином, а не с каким-то безумным авантюристом... Я давно заметила, что чем большими странностями отличается человек, тем более рьяно он ищет и клеймит странности в других.
Виро, явно оскорбленный тем, что в озвученном мной перечне признаков респектабельности чародея секретари следовали за лошадьми, замыкая список, продолжил бурно протестовать.
– Весь ваш план строится на допущении, что этот ваш Аршамбо действительно сбрендил настолько, что возьмет к себе орду самозванцев! В жизни не слыхал ничего более глупого!
– Это допущение куда более вероятно, чем то, что сюда в ближайшее время не нагрянет комиссия Лиги, или же то, что мы без помех доберемся до южной границы княжества, – отрезала я. – Магистр Аршамбо нуждается в аспиранте не меньше, чем мы нуждаемся в укрытии. Зависимый же от него лжеаспирант – это вовсе находка, ведь в случае чего за него не придется выплачивать денежную компенсацию и штраф.
– В каком таком случае?! – хором вскричали демон и маг.
– В случае, который не случится, ведь все мы на самом деле плевать хотели на историю магии, старые заклинания и древние силы, так что с чистой совестью будем проваливать любые задания и халтурить при проведении опытов. К весне магистр Аршамбо либо разочаруется в древней магии, что только пойдет ему на пользу, либо прогонит нас восвояси.
Наступило долгое молчание. Виктредис и Виро обдумывали мои слова, хмурясь и кряхтя.
– Но эти занятия наукой... – начал было магистр.
Я ожидала этих слов, зная, что пуще всего магистр боится работы, от которой нельзя будет отлынивать, и тут же парировала:
– Наших денег хватит на пару недель пути. Если вы будете употреблять в дороге столько же вина, как обычно, то денег хватит на неделю, и в конце этой недели вы не доберетесь даже до соседнего города.
– Но мои коты... – подал голос Виро.
– Жили как-то без вас и дальше проживут, – отрезала я. – Тем более, что у них нет другого выхода. Если вы останетесь здесь, то первым распоряжением прибывшей комиссии будет то, где говорится, что согласно закону демонам не место в нашем княжестве, вне зависимости от того имеются ли у них на попечении коты или же нет. И я говорю не о высылке, о нет!..
– Вот черт, – сказал магистр Виктредис потрясенно. – Наши дела и впрямь плохи. Я чувствую, что готов согласиться с вашим отвратительным, безумным предложением.
– А я – категорически против! – вздернул нос демон и скрестил лохматые руки на груди. – Этот план плох, хоть и не настолько, чтоб от него сходу отказываться, признаю. Например, из него совершенно не ясно, каким образом я смогу исполнять роль секретаря, будучи в своем истинном обличье.
Это было самым слабым местом моего замысла, и я не собиралась делать вид, что демон не разгадал моего затруднения.
– Не стану обманывать вас – мой план придется подкорректировать, ведь я до последнего надеялась, что на нашей стороне выступит Констан, которому отлично удавались заклятья длительного действия.
Демон с чародеем переглянулись. Виктредис пожал плечами, а затем нехотя произнес:
– Черт с вами, согласен.
Виро, подумав, присоединился к нему, пробормотав что-то неуверенное.
– Отлично, – сказала я с удовлетворением. – Итак, вот он – мой план.
С этими словами я поднялась, подошла к книжному шкафу и после некоторых раздумий достала из стопки папку, пробормотав про себя: "Значит, вариант "Д".
– Что это? – с тревогой спросил демон, глядя на папку.
– План моего спасения, – ответила я.
Демон завертел головой, затем ткнул пальцем в стопку папок:
– А это?..
– Другие планы моего спасения, – мой тон был сух.
– Дьявольщина, сколько их у вас?! – воскликнул Виро, с опаской глядя на шкаф.
– Для человека в моем положении – слишком мало, – все так же кратко ответствовала я, а затем прибавила:
– Но вы должны понимать, что стоит вам отказаться от моего предложения, выслушав его, я тут же посылаю вас к черту и беру новую папку, о содержании которой вам придется немало пофантазировать во время допросов.
– Лучше б вы в свободное время вязали коврики, как этот ваш домохозяйственный демон, – буркнул Виктредис. – Чувствую, что у вас созрело немало идей, как окончательно испортить нашу жизнь.
Глава 3, где Каррен рассказывает о преимуществах и недостатках своего плана спасения, а Виро и Виктредис узнают, что им придется быть его частью
Папка, которую я положила на стол перед моими приунывшими сподвижниками, была не слишком толста, однако заключала в себе кое-что полезное. Но без моих объяснений вряд ли об этом можно было догадаться. Виро, покопавшись в немногочисленных документах, откинулся на спинку стула с растерянным видом.
– Что это? – спросил Виктредис, с пренебрежением глядя на оказавшуюся сверху потрепанную бумагу, которая была украшена внушительной печатью и затейливым орнаментом рамки.
– О, вам стоит взглянуть поближе на этот документ! – сказала я, и реакция не заставила себя ждать.
– Наглая воровка! – возмущенно вскричал Виктредис, всмотревшись. – Вы рылись в моих бумагах! Это же мое приглашение в аспирантуру Изгардской Академии!
– В тех самых вещах, что разбросаны по всему дому?.. То приглашение, которым вы так и не воспользовались? – развела я руками. – Ему этой осенью исполнится шесть лет. Вы сумели сдать экзамены, отчего же вы не стали аспирантом, мессир?
Виктредис, помрачнев, отбросил приглашение в сторону. Я и без того знала ответ на свой вопрос, столь же риторический, как и те, что ему предшествовали. Здесь действовали те же неписанные законы, что и в других областях магии. Лишь для богатых и родовитых магов учеба в аспирантуре открывала пути к вершинам, которых они и без того могли легко достигнуть, но почитали хорошим тоном именоваться при этом профессорами или академиками. Отношение к аспирантуре у высокородных чародеев давно уж стало различным: кто-то считал подобный карьерный путь старомодным и скучным, кто-то, напротив, втайне презирал выскочек, именующих себя магистрами первой степени, но при этом не написавших ни единого научного труда.
Чародеям попроще выбор научной стези сулил все те же тяготы и огорчения – им предстояло корпеть над исследованиями, лучшую и большую часть из которых обычно забирали их руководители. Затем из жалких остатков собственных трудов им предстояло создать диссертацию, представить ее на суд комиссии Лиги и надеяться на милосердие маститых чародеев, либо же попытаться заручиться их поддержкой в обмен на услуги разной степени конфиденциальности, что нередко превращалось в сущую кабалу. Случаи, когда чародей того же уровня, что Виктредис, получал-таки заветную научную степень и получал право перейти в высшие круги чародейского сословия, были крайне редки. Единственными залогами успеха для аспиранта из провинции могли служить крайняя целеустремленность, истовое трудолюбие и беззаветная услужливость. Всех этих качеств магистр был лишен напрочь.
– Пустая трата времени, – наконец сказал магистр, кратко и точно охарактеризовав все то, что я описала выше.
– Да, если ваша цель – добиться почета в научных кругах, – согласилась я. – Но если вам нужно укрытие, стол, кров и доступ к самым свежим слухам, аспирантура Изгардской Академии лучшее для нас место. Никто и не подумает искать беглецов в стенах Академии, мы же получим крышу над головой и сможем переждать зиму в тепле и сытости. Обучение начнется через три недели и первый отчет от аспиранта потребуют лишь через полгода, весной. К тому времени мы сможем разузнать, что случилось с магистром Каспаром на самом деле. Или же мы просто дождемся теплой поры и сбежим на юг, воспользовавшись тем, что наши поиски к тому времени всем основательно осточертеют.
Виктредис смотрел на меня изучающе, но спорить не спешил, что было добрым знаком. Виро, казалось, потерял дар речи, и лишь возмущенно раскачивал взад-вперед стул, на котором сидел, словно набираясь сил перед бурным протестом.
– То есть, вы предлагаете... – медленно начал магистр, и я тут же перебила его:
– Я предлагаю внести кое-какие изменения в ваше приглашение – исправить дату и имя, – и отправиться в Изгард. Уверена, что мысль искать нас на дорогах, ведущих в сторону столицы, придет в голову нашим неизвестным врагам в последнюю очередь. Мы спокойно доберемся до Академии, прибудем в канцелярию и покажем это приглашение...
– И нас тут же ждет бесславное разоблачение, – с ехидцей произнес магистр. – Поскольку окажется, что ни один из профессоров Академии не ждет аспиранта, предъявившего эту бумагу.
– Вовсе не обязательно! – возразила я и достала из папки следующую бумагу, а, точнее говоря – несколько клочков, скрепленных воедино.
Демон, завидев их, издал глухой рокочущий звук, явно готовясь остановить меня, но это было не так уж просто.
– Ни один из вас не станет это читать, так что придется вам слушать, как читаю я, – решительно объявила я. – Это выдержки из газеты, которую любезно присылает нам Академия раз в три месяца, и которую никто, кроме меня, не удостаивает своим вниманием. А вы, господин Виро, еще и норовите подложить под ящики с рассадой!.. И вот что сообщала она нам три года назад...
Тут я откашлялась и зычно зачитала:
– "Комиссия, изучив дело, постановила, что магистр Аршамбо Верданский выплатит денежную компенсацию семье Лиу Дорана, а также будет наказан штрафом в пользу Академии, размер которого определит сам господин ректор. Лиу Доран, после излечения, будет волен выбрать себе другого научного руководителя и продолжить учебу в аспирантуре".
– Аршамбо... – пробормотал себе под нос магистр Виктредис задумчиво. – Я слыхал это имя, но не припомню, при каких обстоятельствах.
– Слушайте далее, – сказала я. – Вот что писали прошлым летом: "Случай с Готорном Аттико, аспирантом магистра Аршамбо, настолько прискорбен, что господин Миллгерд, ректор Академии, созывает совет, который должен решить вопрос – возможно ли дальнейшее пребывание магистра на должности преподавателя Академии". Далее говорится, что пострадавший аспирант отправлен домой до полного излечения, и отказался от мысли продолжать научную карьеру, а магистр ожидает слушание своего дела.
– То есть, этого Аршамбо выгнали из Академии? – спросил Виктредис довольным тоном, ведь его всегда радовали неприятности, случавшиеся у кого-то из более высокопоставленных магов – пусть даже имена их он слышал впервые.
– Нет, ведь уже этим летом Академия извещала, что очередной аспирант магистра Аршамбо попал в переделку и отказался продолжать обучение под его началом. "Магистра Аршамбо, в свете всех предыдущих печальных историй с его учениками-аспирантами, следует примерно наказать наложением двойного штрафа в пользу Академии и предупредить, что повторение произошедшего может иметь для него самые печальные последствия". А чуть ниже вскользь упоминается, что дурная слава магистра сыграла свою роль и вряд ли кто-то в ближайшее время решится избрать его своим научным руководителем. И поэтому, когда магистру Аршамбо сообщат, что в Академию прибыл некто, желающий стать его аспирантом, магистр тот час же...
– Стойте! – вскричал Виктредис, встрепенувшись. – Я его вспомнил! Это же безумный Аршамбо де Трой! Тот самый, что едва не разрушил Академию во время сдачи выпускного экзамена! Мне показывали провал в полу, оставшийся после того, как он начал спорить с экзаменатором!.. Мы весь год были вынуждены учиться в левом крыле, пока заново возводили внутренние перекрытия старого корпуса. Я даже видел его издали – к нему в то время никто не решался приближаться. Он идейно не стриг волосы и бороду, считая, что в волосах таится огромная энергия, знания о которой нынче утрачены, и носил одеяния, которые сам шил, желая выглядеть, как маги древности. Ни о чем, кроме старой магии, он не говорил, и считал, что сейчас мы в угоду внешним эффектам отвергли старые заклинания и старые силы. Святые угодники, неужели этого сумасшедшего взяли в преподаватели? Он же и в пору нашей юности напоминал гору оческов шерсти!
– О, я даже присутствовала на нескольких его лекциях, – охотно ответила я. – Он преподавал историю магии, и, судя по тому, что внешне он не слишком выделялся среди прочих чародеев, к тому времени он изменил некоторые из своих убеждений. Должно быть, борода до пят не оправдала его ожиданий и он с ней расстался.
– Чтоб им пусто было, – магистр Виктредис оседлал своего любимого конька и принялся честить столичную братию, отродясь не знававшую бед прозаической жизни поместного мага. – Зазнавшиеся идиоты! Готовы связаться с типом, от которого даже оборотни бы шарахались, лишь потому, что какой-то из его прадедов чем-то прославился!
– Вы несправедливы к магистру Аршамбо, – возразила я. – Свой предмет он знал досконально и рассказывал о нем с редкой увлеченностью!
– Стало быть, вам пришлись по нраву его лекции? – прищурившись, осведомился Виктредис.
Я вздохнула.
– Разумеется, нет. Преподаватели, увлеченные своим предметом в той мере, что магистр Аршамбо, чаще всего рассказывают не о сути дисциплины, а о своем к ней отношении. Да и вообще говорят по большей части о себе, желая подчеркнуть, как основательно они разбираются в предмете, при этом не забывая намекнуть на то, что никто иной не достигнет тех же высот, разбейся он даже в лепешку. Но это нам только на руку, ведь научное честолюбие Аршамбо Верданского позволит ему с легкостью закрыть глаза на любые подозрительные детали нашей истории.
Тут демон не выдержал и издал звук, похожий на те, что доносятся из нутра давно кипящего чайника.
– И что это будет за история? – возопил он.
– Магистр Виктредис назовется любым именем, которое ему по нраву, и скажет, что прибыл из глубокой провинции, где долгие годы задавался вопросом, отчего ученые чародеи сторонятся тем, связанных с древней магией. Скажет, что желает стать аспирантом Аршамбо Верданского любой ценой, и оттого самую малость смухлевал с документами, что, несомненно, простительно для человека, увлеченного наукой. Так как у новоявленного аспиранта будут иметься слуга, породистый конь и секретарь, магистру станет ясно, что он имеет дело с респектабельным господином, а не с каким-то безумным авантюристом... Я давно заметила, что чем большими странностями отличается человек, тем более рьяно он ищет и клеймит странности в других.
Виро, явно оскорбленный тем, что в озвученном мной перечне признаков респектабельности чародея секретари следовали за лошадьми, замыкая список, продолжил бурно протестовать.
– Весь ваш план строится на допущении, что этот ваш Аршамбо действительно сбрендил настолько, что возьмет к себе орду самозванцев! В жизни не слыхал ничего более глупого!
– Это допущение куда более вероятно, чем то, что сюда в ближайшее время не нагрянет комиссия Лиги, или же то, что мы без помех доберемся до южной границы княжества, – отрезала я. – Магистр Аршамбо нуждается в аспиранте не меньше, чем мы нуждаемся в укрытии. Зависимый же от него лжеаспирант – это вовсе находка, ведь в случае чего за него не придется выплачивать денежную компенсацию и штраф.
– В каком таком случае?! – хором вскричали демон и маг.
– В случае, который не случится, ведь все мы на самом деле плевать хотели на историю магии, старые заклинания и древние силы, так что с чистой совестью будем проваливать любые задания и халтурить при проведении опытов. К весне магистр Аршамбо либо разочаруется в древней магии, что только пойдет ему на пользу, либо прогонит нас восвояси.
Наступило долгое молчание. Виктредис и Виро обдумывали мои слова, хмурясь и кряхтя.
– Но эти занятия наукой... – начал было магистр.
Я ожидала этих слов, зная, что пуще всего магистр боится работы, от которой нельзя будет отлынивать, и тут же парировала:
– Наших денег хватит на пару недель пути. Если вы будете употреблять в дороге столько же вина, как обычно, то денег хватит на неделю, и в конце этой недели вы не доберетесь даже до соседнего города.
– Но мои коты... – подал голос Виро.
– Жили как-то без вас и дальше проживут, – отрезала я. – Тем более, что у них нет другого выхода. Если вы останетесь здесь, то первым распоряжением прибывшей комиссии будет то, где говорится, что согласно закону демонам не место в нашем княжестве, вне зависимости от того имеются ли у них на попечении коты или же нет. И я говорю не о высылке, о нет!..
– Вот черт, – сказал магистр Виктредис потрясенно. – Наши дела и впрямь плохи. Я чувствую, что готов согласиться с вашим отвратительным, безумным предложением.
– А я – категорически против! – вздернул нос демон и скрестил лохматые руки на груди. – Этот план плох, хоть и не настолько, чтоб от него сходу отказываться, признаю. Например, из него совершенно не ясно, каким образом я смогу исполнять роль секретаря, будучи в своем истинном обличье.
Это было самым слабым местом моего замысла, и я не собиралась делать вид, что демон не разгадал моего затруднения.
– Не стану обманывать вас – мой план придется подкорректировать, ведь я до последнего надеялась, что на нашей стороне выступит Констан, которому отлично удавались заклятья длительного действия.
