-Но это не мое, - Эмме попятилась; в залатанном порыжевшем сукне ей почудилось что-то дурное, недоброе.
-Ага, чуешь! – воскликнула Гуссильда, все это время пристально следившая за каждым движением подопечной. – Значит, в тебе есть способность распознавать старое колдовство! Не так уж часто ею наделены люди!
-Я просто хотела бы надеть свой собственный плащ, - попыталась было уйти от ответа Эмме, но провести ведьм ей не удалось: они удовлетворенно защелкали клыками, запыхтели трубками вдвое усерднее прежнего.
-Не увиливай, воронья невеста, - сурово промолвила Гуссильда. – С нами ни к чему быть двуличной, раз уж ты просишь нас о помощи в поисках истинного своего лица… и имени. Ты угадала, что на этом плаще лежит заклятие… небольшое и почти безвредное. Тебе, во всяком случае, оно принесет больше пользы, чем вреда.
-И что же оно со мной сделает? – теперь Эмме смотрела на плащ так, словно он был испачкан сверху донизу липкой смолой.
-Скроет то, что выделяет тебя из прочих, - Гуссильда пожала плечами. – Ты носила на себе большую часть жизни заклятье куда сильнее этого – нам с кумой вдвоем ни за что не сотворить столь сильную личину. Тут постарался целый круг ведьм – если это, конечно же, дело рук наших сестер, а не кого-то иного. Но если даже это заклятье мало-помалу разрушается – туда ему и дорога. Мы не стали бы оборачивать естественный ход событий вспять, даже если бы нам это было по силам. Поэтому не бойся, что наша безобидная уловка надолго испортит твое прекрасное личико. Ты всего лишь спрячешь красоту под капюшоном, чтобы она не мешала нам – и тебе самой! - выпытывать и разнюхивать. Не показывай лицо случайным людям, не рассказывай им о себе – позволь им самим выбалтывать тайны, они это очень любят!..
Нельзя сказать, что эти слова полностью успокоили Эммелин, но, поразмыслив, она неохотно протянула руку к плащу.
-Разумное дитя, - похвалила ее Тройоль. – Прятать красоту для девушки всегда тяжело, но, поверь, придет еще время, когда ты покажешься миру в шелках и золоте!
-Я бы предпочла время, когда смогу попросту быть собой, - отрезала Эмме, которую немного обидело предположение ведьмы, будто сейчас в ней говорит тщеславие. Но кумушки лишь насмешливо зафыркали, кутая девушку в плащ. Сборы в дорогу у ведьм не занимали много времени: не успела Эммелин спросить, что следует взять с собой и как принято себя вести на городских улицах, как ведьмы уже вели ее за собой по грязному переулку прочь от дома, окруженного старыми искривленными деревьями.
-Но письмо осталось в моей комнате! – воскликнула Эмме, морщась от запахов города, оказавшихся слишком крепкими для ее носа.
-Мы и так помним, что в нем написано, - отмахнулась Тройоль.
-Как мы найдем нужную улицу?
-Для начала мы найдем рынок, а там уж нам расскажут, куда идти, - теперь пришел черед Гуссильды отвечать, пока Тройоль водила носом, выбирая, куда свернуть.
Каждая новая улица оказывалась более людной, чем предыдущая, и Эмме, не терявшая голову даже на королевских праздниках, чувствовала, как робеет и запинается на каждом шаге от неуверенности в себе. Дым тысяч труб затягивал небо, дома нависали над головами прохожих, и чем дальше от обиталища ведьм в заброшенном переулке – тем теснее они стояли друг к другу, смыкаясь в единый бесконечный ряд, испещренный маленькими закопченными окнами. Здесь уже не нашлось бы места ни для деревца, ни для куста, ни даже для крошечного цветника – сплошь грязный истоптанный камень, желоба-канавы, наполненные сточными водами, небрежно сброшенный в сторону мусор. Ведьмам же город пришелся по душе – они урчали, как две довольные угощением кошки, перешептывались, толкали друг друга локтями в бок при виде вывесок таверн и харчевен.
-Сюда, пожалуй, стоит заглянуть, - говорила Гуссильда, шумно принюхиваясь. – Здесь по вечерам полно картежников, нечистых на руку!
-А тут бывают воры, - шептала ей в ответ Тройоль, не скрывая своего довольства. – И, кажется, пара фальшивомонетчиков!
-Чую поблизости разбойничий притон!
-А вот и лавка ростовщика!
-Ох, какая склочная старуха живет в этом доме! Извела всех своих соседей и готовится сжить со свету свою родню!
-По меньшей мере три мошенника заходят сюда пропустить по кружке пива!..
-Тетушки, но зачем вам понадобились все эти дурные люди? – не выдержала в конце концов Эмме, не умевшая чуять людские пороки столь точно, но ощущавшая, будто каменные стены давят на ее плечи, а булыжники, напротив, уходят из-под ног.
-Потому что именно таким людям обычно нужны мы, - довольно осклабилась Гуссильда. – И они платят щедрее прочих! Вот увидишь, в родные края мы вернемся втрое богаче прежнего… А уж как мы повеселимся!..
Ее ответ ничуть не понравился Эмме, которую с души воротило от запахов и тяжкой недоброй силы, исходившей от городских камней, но она сказала себе: «По меньшей мере, ведьмы считают, что мы сможем вернуться домой – стало быть, уверены, что мы не сгинем в этом ужасном месте. Но мне не остается ничего иного, как слушаться их во всем – здесь все устроено хуже, чем у гоблинов в медоварнях!..»
Глава 49
Фея
Иль просто с виду ты ему подобен,
Иль в самом деле ты Плутишка Робин?
Девиц пугаешь? Зерна мелешь сам?
Снимаешь сливки и часами сплошь
Работнице сбить масло не даешь?
Ты портишь дрожжи в пиве? Ты морочишь
Ночного путника и вслед хохочешь?
А кто тебя зовет "дружочек Пак",
Тому ты рад помочь и так и сяк.
Скажи мне, это ты?
«Сон в летнюю ночь», У. Шекспир (пер. М. Лозинского)
Безошибочное чутье вскоре привело тетушек-ведьм к небольшой площади у моста над мутной речушкой, петлявшей меж городскими кварталами. Здесь прибирались у своих прилавков последние из торговок - без жалости скидывали увядшую зелень и прочий порченый товар вниз, в речную воду. Тут же вертелись нищие, выпрашивая что-то из еды, негодной в продажу, но все еще чересчур хорошей для сточных вод. Рынок к полудню совсем опустел, и лишь по безжалостно растоптанному сору можно было догадаться, сколько жизни здесь бурлило ранним утром, когда товар был все еще свеж и хорош.
Ведьмы, осенив друг друга какими-то быстрыми хитрыми знаками, поспешили туда, где голоса звучали громче всего. Эммелин держалась при них, как неуклюжая долговязая тень. Плащ работал исправно – взгляды всех встречных скользили мимо нее, не задерживаясь ни на миг. Лишь вредный мальчишка-бездельник, ставивший подножки прохожим, обозвал ее дылдой и выразил сожаление, что не сумел уронить в канаву эдакую жердь.
Ведьмы приветливо и живо, как ни в чем не бывало, затараторили, обращаясь то к одной торговке, то к другой, и Эмме невольно затаила дыхание: ей казалось, что городской люд тут же узнает в них чужаков, пришлую лесную чудь. Но женщины отвечали ведьмам точно так же обыденно, не проявляя настороженности или враждебности – о погоде и скудном сегодняшнем выторге, о ночной буре и о том, что канавы вышли из берегов, а большая здешняя река вовсе затопила многие дороги, ведущие в город и теперь торговому люду издалека никак не добраться в срок. Самой Эмме ни одно слово не шло на ум, и она с досадой подумала, что ведьмы среди людей чувствуют себя как рыба в воде, а она сама дичится, точно лесной подменыш.
-Пойдем, - дернула ее за пол плаща тетка Тройоль. – Мы все разузнали, путь неблизкий!..
-В самые трущобы! – прибавила Гуссильда, плотоядно цокая языком. – У бедняги Пенуика дела шли плоховато, раз он жил в такой дыре – торговки сказали, что хуже квартала в городе нет.
-Он был мошенником? Разбойником? – спросила Эмме первое, что пришло на ум.
-Скорее, неудачником, - ответила Тройоль, усмехавшаяся каким-то своим мыслям. - Из тех, что отчаялись и готовы на все. Но не будем забегать вперед. Сначала нужно осмотреться, принюхаться и пошептаться! Прибавим ходу, нам нужно вернуться домой до наступления сумерек, иначе быть беде. Король так просто не отступит!
И Эмме пришлось приложить все свои силы, чтобы не отстать от тетушек-ведьм, которые лишь с виду казались степенными пожилыми дамами, способными запыхаться после перехода от кухни к гостиной. С улицы на улицу, через ступени и мосты – один другого хлипче, - Тройоль и Гуссильда безо всяких сомнений стремительно вели ее в самую сумрачную часть города, рядом с заболоченными лугами, которые городские власти безуспешно пытались осушить на протяжении всей известной рыночным торговкам истории.
-Там, сегодня, должно быть, сыро, как в жабьих угодьях, - заметила Гуссильда, нос которой непрерывно шевелился, как у любопытной землеройки.
-Нам не привыкать прыгать по болотным кочкам! – посмеиваясь, отвечала Тройоль.
И в самом деле, узкие грязные улицы становились все мокрее, ночной дождь превратил их в едва проходимую топь. Эмме прыгала вслед за ведьмами с камня на камень, с бревна на доску – обитатели здешних улиц наспех замостили бескрайние лужи всем, что попадалось им под руку.
-Эй, не зевай! Мы почти на месте! – ведьмы оглядывались на нее, лукаво щурясь.
Эммелин, ничего не понявшая из объяснений торговок, смогла лишь благодарно кивнуть: уж теперь она ясно понимала, что без тетушек-ведьм ей не удалось бы далеко уйти по городским улицам. Магия надежно хранила искательниц от лишнего внимания, прибавляла доброжелательности каждому, с кем решали заговорить кумушки, уверенно вела их по грязному лабиринту улиц – словом, выручала во всем. «Йоссе знал, что я сама не справлюсь, - мелькнула неприятная, едко-самоуничижительная мысль. – Оттого он смотрел так насмешливо, говорил так высокомерно!..». На мгновение Эмме показалось, что чем бы ни обернулся для нее возможный разговор с Пенуиком, она всегда теперь будет помнить, что добиться этого без помощи Йоссе не получилось бы.
-Вот он! Погляди-ка, что за развалина!.. – голос Гуссильды отвлек ее от дурных мыслей.
Дом, на который она указывала, и вправду выглядел жалко – окруженный кустами и сухими сорняками выше человеческого роста, заброшенный, с провалившейся крышей. Позади него чернел заболоченный пустырь, когда-то огороженный кривыми жердями, прогнившие остатки которых виднелись над сухой осокой. С двух сторон от него, в некотором отдалении, располагались кособокие строения, выглядевшие самую малость лучше – по крайней мере, в них кто-то жил.
-Но тут много лет никого нет, - упавшим голосом произнесла Эмме. – Все впустую. Должно быть, Пенуик переехал… или умер…
-Ну, это мы постараемся разузнать! – отозвалась Тройоль, ободряюще похлопав девушку по плечу. - Я слышу шум неподалеку. Сейчас заглянем за забор и спросим у соседей, давно ли дом опустел и что известно про хозяев.
Но ответ старичка, безуспешно починявшего сгнивший порог соседнего дома, не утешил Эмме.
-Давно!.. Давно съехали все жильцы! – сказал старик, с неприязнью поглядывая на развалины. – Хозяйка сдавала комнаты кому ни попадя, задешево и без залога. С тех пор там разве что крысы плодятся, да бродячие собаки грызутся. Нехороший был дом, вечно там творилась всякая бесовщина!
Услышав имя Мелвилла Пенуика, сосед и вовсе помрачнел.
-Как же, помню этого тощего прохиндея! – воскликнул он. – Именно к нему всякая дрянь и липла, как будто он душу злым духам продал, хоть с виду был человек ученый. А как он пропал, не расплатившись с хозяйкой – так и дому пришел конец, туда ему и дорога, порченому гнезду. В одну зиму крыша под снегом провалилась, а следующей весной вода в подполе поднялась, да так, что полы тут же сгнили. Хозяйка захворала от всего того, наследников у нее не было, а селиться по доброй воле здесь дураков нет…
-Где же его искать? – вырвалось у Эмме.
-У бесов в преисподней, не иначе! – отрезал старичок. – Уж лет пятнадцать как ничего о нем не слышал. Никто до вас о нем не спрашивал. Ни родни, ни друзей – пропащая душа!
Больше от него ничего узнать не удалось, и Эмме вовсе пала духом.
-Столько лет прошло! – пробормотала она после того, как ведьмы попрощались со стариком, торопившимся вернуться к своим нехитрым делам. – Пенуик пропал наверняка сразу после того, как отвез меня Госбертам. Конечно, его никто не помнит…
-Да уж, на людей надежды нет, - согласилась Тройоль. – Память слаба, жизнь коротка – никудышные свидетели! - и она, заговорщицки перемигнувшись с Гуссильдой, завертела головой, проверяя, не подсматривает ли за ними кто-то из-за угла.
-Что вы задума… - начала Эммелин, угадав, что у ведьм в запасе имелся еще один тайный план. Но Тройоль дернула ее за рукав, прошептав с ухмылкой: «Быстрее! Навестим здешнее общество!» - и не успела девушка опомниться, как ведьмы, точно две огромные горбатые крысы, шмыгнули в кусты, а затем – в провал давно упавшего деревянного забора. От мысли, что придется их дожидаться в одиночестве среди трущобного переулка, Эмме стало так не по себе, что она, не раздумывая, последовала за тетушками – хоть зловещие развалины дома внушали ей тревогу едва ли не большую, чем все ужасы Холма, взятые разом.
Дом встретил ее запахами всяческой гнили: много лет дожди и снега разрушали его, вгоняя в землю, лишая остатков провалившейся крыши. Даже сейчас, в ясную погоду, отовсюду слышался мрачный размеренный звук капель, отзывающийся шелестящим эхом. Свет силился проникнуть сквозь окна, забитые вкривь и вкось досками, через щели и провалы в потолке и стенах. Под ногами ощущалось что-то склизкое, проседающее от шагов, и Эмме подумалось, что они идут по черной слизи, которая вот-вот превратится в топь и утянет их в заплесневелую зловонную бездну. Но глаза понемногу привыкали к темноте, и вскоре девушка убедилась, что никакой трясины здесь нет – только сгнившие, покрытые белой плесенью половицы, местами смешавшиеся с раскисшей землей и превратившиеся в однородную жижу.
Гуссильда и Тройоль шли неспешно, маленькими семенящими шажками, пригибаясь и поводя плечами – может, из-за густой паутины, свисавшей сверху, а может и выказывая подобающие случаю знаки почтения кому-то невидимому. Их губы непрерывно шевелились, но Эмме не могла различить ни слова – только монотонный тоскливый стон, вроде того, что издает человек, много дней мучимый зубной болью.
-Погоди-ка, - Гуссильда остановилась, рукой преградив путь спутницам. – Нет уж, нас не проведешь!.. – и она, пугающим нечеловеческим образом согнувшись до самой земли, словно змея, дунула куда-то себе под ноги, не переставая водить руками.
Эмме моргнула, ощутив, что в глаза ей будто пыли насыпали. А когда резь в глазах утихла, она увидела, что трухлявые заплесневелые половицы превратились в длинные космы паутины, тающей на глазах. Под паутиной обнаружилась яма – не слишком глубокая, однако способная переломать ноги неосторожному ходоку.
Тройоль издала каркающий смешок и погрозила пальцем в пустоту, обращаясь ко всему дому сразу.
Остатки балок и стропил в ответ глухо заскрипели, едва заметно качнулись, словно обещая обрушиться на головы гостьям, но Гуссильда проворчала: «Что за манеры?!» - и скрип стих.
-Идем к очагу! – сказала Тройоль. – Если хозяева не желают выйти навстречу гостям, то гости сами найдут себе место по чину!
Очаг, разумеется, был полностью разрушен – лишь груда камней указывала на место, где когда-то горел огонь, созывая к себе обитателей дома холодными вечерами.
