– Если господин Огасто исцелится, – вполголоса заметила я, нахмурившись, как это всегда бывало, когда дядюшка ударялся в мечты.
– Он уже исцелился, – уверенно заявил дядя Абсалом. – Я снял с него порчу!
«Нет, дядюшка! Вы просто-напросто разгневали очень злую и могущественную колдунью! – мысленно огрызнулась я, но тут же с самоуверенностью, не уступавшей дядюшкиной, прибавила: – Однако я все исправлю, и мы еще посмотрим, кто ухватил настоящую удачу за хвост – господин лекарь или его племянница! Быть того не может, чтобы господин Огасто не женился на той, кто освободит его от черного заклятия!».
Приободрив себя этой мыслью, я привычно дожидалась времени, когда во всех окнах дворца погаснут огни, а дядюшка Абсалом крепко уснет. Однако до сегодняшней ночи я не ощущала подобной тяжести на душе. Не сразу я решилась взять в руки кинжал, завернутый в старое тряпье, – что-то словно удерживало мою руку. Если медяки господина Казиро внушали мне отвращение, то одна мысль об оружии заставляла содрогаться. Мне казалось, что его лезвие уже покрыто ядовитой кровью демона, и я бы не решилась заглянуть в сверток без крайней на то нужды.
Спускаясь по тайной винтовой лестнице, я вдруг сообразила, что иду этим путем в последний раз, и уныние охватило меня с удвоенной силой. То зазвучал голос совести, который мне доводилось слышать не так уж часто. «Это всего лишь демон! – сурово одернула я себя. – Существо, пришедшее из преисподней, чтобы властвовать над людьми, как это было в давние времена! Убить нечисть – благое дело, а я к тому же просто дам ему кинжал и прямого отношения к его смерти иметь не буду...»
Господин Казиро ждал меня на том же месте, что и обычно, – у границы своих владений. Несмотря на волнение, снедавшее меня все эти дни и ночи, на этот раз я не позабыла об угощении для крыс, и бросила на пол пригоршню хлебных крошек. Самому же домовому духу я с почтением отдала скойцы, которые мне полагалось пожертвовать храму святого Саллюстия сегодня утром, и, как мне показалось, господин Казиро остался очень доволен моим обхождением.
– Ты добыла оружие? – спросил он, конечно же зная наперед ответ на свой вопрос, а затем обнюхал сверток с кинжалом, который я ему протянула.
– Да, все сделано верно, – признал он. – Что ж, отправляйся к демону и отдай ему нож.
– Он и правда убьет себя? – в очередной раз спросила я, но теперь, честно говоря, мне не так уж сильно хотелось услышать утвердительный ответ.
– У него нет иного выхода, – сказал домовой дух уверенно и с нескрываемой злой радостью.
Помрачнев еще больше, я продолжила свой путь, как всегда завершившийся бочкой.
– Ты все-таки пришла, – тут же произнес Рекхе, который, казалось, ждал меня. Впрочем, что еще оставалось ему делать?..
– Да, я здесь, – у меня едва получилось выдавить этот немудреный ответ.
– Ты принесла мне то, о чем я просил? – голос демона дрогнул; это было заметно, несмотря на хрипы и бульканье, которыми сопровождалась обычно его речь.
– Да, – это утверждение далось мне с еще большим трудом.
– Давай сюда клинок, и я выполню свое обещание, – нетерпеливо промолвил Рекхе, и мне показалось, что тяжелое дыхание его участилось.
– Ты… ты собираешься сделать это прямо сейчас? – пролепетала я, крепко сжимая сверток в трясущихся руках.
– Я могу подождать, пока ты уйдешь, – ответил он с некоторым недоумением. – Впрочем, не думаю, что ты сможешь что-то разглядеть в темноте. Бить я буду наверняка, и ты не услышишь ничего, что смогло бы вызвать у тебя большее отвращение, нежели мой голос.
– А как же стража? – я дрожала все сильнее. – Разве они не обнаружат вскоре, что ты мертв?
– Не беспокойся, это произойдет не так уж быстро. Они приходят для того, чтобы швырнуть мне какие-то объедки, и ничуть не интересуются тем, съел ли я их. И даже когда мое тело начнет разлагаться, здешняя вонь поначалу заглушит это запах, – Рекхе отвечал на мои вопросы обстоятельно и бесстрастно, но меня это не успокоило.
– Ты и вправду хочешь умереть? – я уже не знала, что еще спросить, однако отдать демону кинжал все никак не решалась.
– У меня нет иного выхода, – повторил Рекхе то же самое, что недавно сказал мне господин Казиро.
– Умереть в этой вонючей темной дыре…
– Думаешь, жить в ней намного лучше? – демон, уловив мои колебания, стал говорить резче. – Ты помнишь, что я пообещал тебе? Если ты хочешь узнать, что сокрыто в прошлом твоего господина, – отдай мне клинок!
– Да, я хочу… – неуверенно прошептала я и сделала шаг вперед, к решетке. Вновь из тьмы показалась черная иссохшая рука. Теперь я могла рассмотреть ее лучше – каждый изуродованный палец, и дрожь моя усилилась.
– Ну же, давай нож! – прохрипел Рекхе.
Сделав над собой отчаянное усилие, я протянула сверток, однако в последнюю минуту отдернула руку, от отчаяния то ли зашипев, то ли застонав, словно пальцы мне защемили дверью.
– Я не могу! – воскликнула, едва сдерживая слезы.
– Что? – демон, казалось, растерялся.
– Я не могу стать соучастницей твоего самоубийства, – сказала я немного тверже и отступила назад. – Это большой грех.
– С каких это пор? – зарычал Рекхе, и я увидела, как черные пальцы вцепились в прутья решетки. – Ты знаешь, кто я! Ты ненавидишь меня, я твой враг! Пусть бы ты сама всадила кинжал в мое сердце – никто бы не осудил тебя!
– Возможно и так, – я утерла нос рукавом. – Монахи и священники говорят много такого, отчего мои мысли путаются. Слишком уж сложны их проповеди! Да и какое дело богам до таких ничтожных людей, как я? Они, поди, даже не знают о том, что я хожу под их святыми небесами. Что толку мне спрашивать у них, как поступить? Таким, как я, нужно жить своим умом. И я чувствую, что не должна помогать тебе в этом деле. Подохнуть здесь из-за какой-то колдуньи, которая измывается над всеми, кто с ней связался?! Мне не нравится то, что ты задумал!
– Отдай мне нож, Фейн! – едва слышно прошептал Рекхе.
– Нет!
Наступила тишина, затем из темноты донесся глухой, низкий вой отчаяния, оборвавшийся хрипом.
– Тогда уходи! – слова эти он словно выплюнул, так много в них было ненависти.
– Но…
– Уходи, я не желаю больше с тобой разговаривать.
– Послушай…
– Убирайся! – рявкнул он так громко, что я единым махом, по-кошачьи взобралась на край бочки, ожидая, что сию же минуту здесь появятся охранники. Но они, видимо, и вправду не обращали ровным счетом никакого внимания на звуки, доносившиеся из подземелья.
– Убирайся, – повторил Рекхе, теперь уже тихо и безжизненно. – Я не скажу никому, что ты здесь бывала. Просто уходи и никогда больше не возвращайся.
Я открыла рот, чтобы возразить ему, однако, подумав, промолчала и тихо юркнула в тайный лаз, почти ничего не слыша из-за бешено бьющегося сердца. Отголоски тоскливого воя доносились до меня еще долго – почти до самой лестницы.
– Ты отдала ему оружие? – обеспокоенный господин Казиро ждал меня, нетерпеливо перебирая монеты, нанизанные на нитку.
– Нет, – кратко ответила я и, обессилев, присела на каменную ступеньку.
– Отчего же? – домовой дух вопросительно уставился сначала на меня, потом перевел недоуменный взгляд на своих крыс, точно заподозрив, что они лучше разобрались в устройстве моего ума.
– Вы же сами говорили, что его кости не должны гнить в подземелье, это будет скверно для всех обитателей замка, – начала я, как всегда почесывая макушку, – она гудела от мыслей, роившихся у меня в голове.
– А еще я говорил, что кости демона – все-таки лучше, чем живой демон, – заметил господин Казиро, настороженно ожидавший следующих моих слов.
– Но все-таки еще лучше будет, если он умрет где-нибудь в другом месте, – развивала я свою мысль, не обращая внимания на то, как забеспокоились крысы и как глаза домового духа мерцают от тревоги. – Если он действительно ослабел и не способен больше никому навредить, – можно его освободить, не так ли? Господину Огасто нет никакой пользы от этого демона, он нужен одной чародейке. Ну так пусть мерзкая ведьма кусает себя за локти – заложника своего она лишится…
– Отпустить темную тварь? – переспросил господин Казиро, и шерсть на его теле встала дыбом.
– Демону не остается ничего другого, кроме как покончить с собой, не так ли? – я смотрела на домового, отчетливо выговаривая каждое слово. – Отчего бы ему не сделать это под звездным небом, а не в грязном каменном мешке, где воняет так, словно там уже издохло с десяток демонов? Ни одно существо не заслуживает того, чтобы гнить перед смертью столько же, сколько ему доведется гнить и после смерти!
Раздумья домового духа были такими долгими, что ластящиеся крысы успели облепить его сверху донизу, точно меховой серый плащ. Я не мешала хранителю, понимая, что без его помощи мне не справиться.
– Твои слова не лишены смысла, – наконец сказал он, встряхнувшись и одарив меня своей жутковатой улыбкой, открывающей его острые зубы. – Но как ты собираешься освободить его?
– Думала, что вы поможете мне… – я растерялась. – Вы же знаете все тайные входы и выходы дворца, все лазы и норы…
– Подземелья – не мои владения, я уже говорил тебе, – покачал головой домовой дух. – Господин подземелий давно уже не встречался мне, он стар и немощен. Его разум затуманен, силы иссякли, и я не хотел бы заговаривать с ним лишний раз – очень уж недобрый у него нрав, как у всех истинно древних духов. Но если ты желаешь пробраться в самую тайную, самую темную, самую глубокую щель, – тебе следует обратиться с этой просьбой к подземному духу. Нет камня под землей, который не повиновался бы ему!
– Но где мне найти господина подземелий? – на мгновение я почувствовала страх, однако тут же напомнила себе, что человеку, сведшему знакомство с демоном, негоже бояться местных духов, хоть они и выжили из ума по причине преклонного возраста.
– Раньше он чествовал полную луну так же, как и я, – господин Казиро говорил медленно, все еще пребывая в раздумьях. – Мы встречались с ним на границе наших владений и кланялись друг другу, показывая, что между нами царят мир и уважение, несмотря на то, что мы относимся к разным родам. Он уже давно одинок, последние из созданий, составляющих его свиту, вымерли более ста лет тому назад. Хранитель подземелий застал времена, когда люди еще были простыми неразумными животными, и недолюбливает их за то, что они изменили этот мир. Он не враг человеческому племени, как демоны, но и не друг.
– Можно ли его как-то задобрить? – спросила я, невольно покосившись на скойцы, украшавшие господина Казиро. Движение моих глаз не осталось незамеченным, и домовой покачал головой, словно отметая мое невысказанное предложение.
– Господин Подземелий не ценит медь и серебро. Он помнит те старые порядки, при которых казна любого духа наполнялась одним лишь золотом или драгоценными камнями.
– Стало быть, он любит золотые кроны… – произнеся это, я приуныла. Никогда в жизни мне не доводилось держать в руках золотой монеты.
– Да, иной платы он не берет. Это и впрямь очень старый дух, упрямый и своевольный. В ту пору, когда он пребывал в расцвете своих сил, мир был иным, куда более жестоким и богатым. Драконы наполняли свои пещеры золотом сверху донизу, гномы добывали драгоценные камни, от одного вида которых нынешние короли сошли бы с ума… Звезды в погожую ночь сияют не так ярко, как те рубины и изумруды… Да и люди были куда сильнее нынешних, ведь выжить в ту пору им было намного труднее. Пожалуй, во всем королевстве сейчас не найдется храбреца, способного удержать в руках меч из темных веков. Тогда чего-то стоили только драгоценные камни, золото и… – тут домовой дух неожиданно умолк, хотя совершенно точно собирался что-то добавить.
Еще недавно я бы не догадалась, что смутило господина Казиро, однако беседы с демоном не прошли впустую.
– Драгоценные камни, золото и человеческая кровь? – спросила я, пристально глядя на домового.
– Да, именно так, – не стал отрицать он, хоть мой прямой вопрос и заставил его усы встопорщиться. – Даже мы, домовые духи, когда-то ее любили и с благодарностью принимали кровавые жертвы. В темные века люди иначе чтили нас. Самые древние из нашей братии сильнее прочих тоскуют по тем обычаям, однако они никогда не нападали на людей, можешь не опасаться. Мы всегда довольствовались теми подношениями, которые люди сами приносили к нашим алтарям. Сейчас все изменилось – я, ночной господин дворца, довольствуюсь медью, молоком и зерном, а вместо алтаря мне остались одни щели между камнями в полу. Все те из нелюдей, кто убивал из-за крови, давно уж истреблены, а демоны – самые жадные и безжалостные убийцы – изгнаны в свой мир. Но если ты хочешь поговорить с древним духом, не желающим тебе помогать, то тебе придется предложить то, о чем тоскует его сердце…
Завершив свою речь, господин Казиро испытующе посмотрел на меня, словно проверяя, не поколебалась ли моя решимость. Конечно, услышанное меня не обрадовало, однако надеяться на то, что освобождение Рекхе окажется плевым делом, не приходилось. Я вздохнула и объявила:
– Что ж, так тому и быть. Я найду золотую монету.
– Я бы подарил тебе крону, – вздохнул в ответ домовой дух, явно не зная, то ли радоваться моему упрямству, то ли готовиться к череде несчастий. – Но то, что попало в мои руки, навсегда остается мне принадлежащим, и господин подземелий может не принять такой дар, посчитав оскорбительным мое вмешательство.
– Так я и думала, – пробормотала я. – Что ж, придется исхитриться…
– Ты уверена, что желаешь встретиться с ним? – господин Казиро казался очень встревоженным и задумчивым. – Знаешь… я мог бы стереть воспоминания о нашей встрече, о подземелье… Это все еще мне по силам. Подумай хорошенько, хочешь ли ты помнить обо всем, что ты узнала за последние дни? Вряд ли эти знания сделали тебя счастливее…
– Вы можете меня заколдовать? – с некоторым опасением переспросила я.
Домовой дух сделал странный резкий взмах руками, словно поймав что-то в воздухе, а затем раскрыл ладони – на них сидели три огромных ночных мотылька, крылья которых были отмечены знаками, напоминающими черепа.
– Двое из них сядут на твои глаза, и ты забудешь все, что видела в башне и в подземелье, – вкрадчиво сказал ночной дух. – Только сердце будет иногда напоминать тебе о случившемся, но третий мотылек коснется твоих губ, и ты не сможешь никому об этом рассказать. Сердце не любит тщетных усилий и вскоре уймется…
С опаской я коснулась черных траурных крыльев, и на секунду мне показалось, что мое лицо в ответ погладили прохладные легкие пальцы. Колдовство ночных созданий могло принести облегчение, я чувствовала это, но я не была уверена в том, что желаю избавляться от груза, который зачем-то взвалила на свои плечи.
– Да уж, эти знания – порядочная головная боль! – согласилась я, неохотно опуская руку. – А демон к тому же высокомерен и груб со мной! Но… – тут я умолкла, пытаясь подобрать разумные доводы, да так и не преуспела в этом деле. – Но я решила, что попробую ему помочь, и все тут!
Домовой дух ничего не ответил на это, однако бабочки тут же вспорхнули с его ладони и скрылись во тьме. В прощальном оскале господина Казиро я вновь угадала улыбку. В этот раз она получилась грустной, словно он предчувствовал большую беду, которую был не в силах предотвратить.
– Он уже исцелился, – уверенно заявил дядя Абсалом. – Я снял с него порчу!
«Нет, дядюшка! Вы просто-напросто разгневали очень злую и могущественную колдунью! – мысленно огрызнулась я, но тут же с самоуверенностью, не уступавшей дядюшкиной, прибавила: – Однако я все исправлю, и мы еще посмотрим, кто ухватил настоящую удачу за хвост – господин лекарь или его племянница! Быть того не может, чтобы господин Огасто не женился на той, кто освободит его от черного заклятия!».
Приободрив себя этой мыслью, я привычно дожидалась времени, когда во всех окнах дворца погаснут огни, а дядюшка Абсалом крепко уснет. Однако до сегодняшней ночи я не ощущала подобной тяжести на душе. Не сразу я решилась взять в руки кинжал, завернутый в старое тряпье, – что-то словно удерживало мою руку. Если медяки господина Казиро внушали мне отвращение, то одна мысль об оружии заставляла содрогаться. Мне казалось, что его лезвие уже покрыто ядовитой кровью демона, и я бы не решилась заглянуть в сверток без крайней на то нужды.
Спускаясь по тайной винтовой лестнице, я вдруг сообразила, что иду этим путем в последний раз, и уныние охватило меня с удвоенной силой. То зазвучал голос совести, который мне доводилось слышать не так уж часто. «Это всего лишь демон! – сурово одернула я себя. – Существо, пришедшее из преисподней, чтобы властвовать над людьми, как это было в давние времена! Убить нечисть – благое дело, а я к тому же просто дам ему кинжал и прямого отношения к его смерти иметь не буду...»
Прода -16-
Господин Казиро ждал меня на том же месте, что и обычно, – у границы своих владений. Несмотря на волнение, снедавшее меня все эти дни и ночи, на этот раз я не позабыла об угощении для крыс, и бросила на пол пригоршню хлебных крошек. Самому же домовому духу я с почтением отдала скойцы, которые мне полагалось пожертвовать храму святого Саллюстия сегодня утром, и, как мне показалось, господин Казиро остался очень доволен моим обхождением.
– Ты добыла оружие? – спросил он, конечно же зная наперед ответ на свой вопрос, а затем обнюхал сверток с кинжалом, который я ему протянула.
– Да, все сделано верно, – признал он. – Что ж, отправляйся к демону и отдай ему нож.
– Он и правда убьет себя? – в очередной раз спросила я, но теперь, честно говоря, мне не так уж сильно хотелось услышать утвердительный ответ.
– У него нет иного выхода, – сказал домовой дух уверенно и с нескрываемой злой радостью.
Помрачнев еще больше, я продолжила свой путь, как всегда завершившийся бочкой.
– Ты все-таки пришла, – тут же произнес Рекхе, который, казалось, ждал меня. Впрочем, что еще оставалось ему делать?..
– Да, я здесь, – у меня едва получилось выдавить этот немудреный ответ.
– Ты принесла мне то, о чем я просил? – голос демона дрогнул; это было заметно, несмотря на хрипы и бульканье, которыми сопровождалась обычно его речь.
– Да, – это утверждение далось мне с еще большим трудом.
– Давай сюда клинок, и я выполню свое обещание, – нетерпеливо промолвил Рекхе, и мне показалось, что тяжелое дыхание его участилось.
– Ты… ты собираешься сделать это прямо сейчас? – пролепетала я, крепко сжимая сверток в трясущихся руках.
– Я могу подождать, пока ты уйдешь, – ответил он с некоторым недоумением. – Впрочем, не думаю, что ты сможешь что-то разглядеть в темноте. Бить я буду наверняка, и ты не услышишь ничего, что смогло бы вызвать у тебя большее отвращение, нежели мой голос.
– А как же стража? – я дрожала все сильнее. – Разве они не обнаружат вскоре, что ты мертв?
– Не беспокойся, это произойдет не так уж быстро. Они приходят для того, чтобы швырнуть мне какие-то объедки, и ничуть не интересуются тем, съел ли я их. И даже когда мое тело начнет разлагаться, здешняя вонь поначалу заглушит это запах, – Рекхе отвечал на мои вопросы обстоятельно и бесстрастно, но меня это не успокоило.
– Ты и вправду хочешь умереть? – я уже не знала, что еще спросить, однако отдать демону кинжал все никак не решалась.
– У меня нет иного выхода, – повторил Рекхе то же самое, что недавно сказал мне господин Казиро.
– Умереть в этой вонючей темной дыре…
– Думаешь, жить в ней намного лучше? – демон, уловив мои колебания, стал говорить резче. – Ты помнишь, что я пообещал тебе? Если ты хочешь узнать, что сокрыто в прошлом твоего господина, – отдай мне клинок!
– Да, я хочу… – неуверенно прошептала я и сделала шаг вперед, к решетке. Вновь из тьмы показалась черная иссохшая рука. Теперь я могла рассмотреть ее лучше – каждый изуродованный палец, и дрожь моя усилилась.
– Ну же, давай нож! – прохрипел Рекхе.
Сделав над собой отчаянное усилие, я протянула сверток, однако в последнюю минуту отдернула руку, от отчаяния то ли зашипев, то ли застонав, словно пальцы мне защемили дверью.
– Я не могу! – воскликнула, едва сдерживая слезы.
– Что? – демон, казалось, растерялся.
– Я не могу стать соучастницей твоего самоубийства, – сказала я немного тверже и отступила назад. – Это большой грех.
– С каких это пор? – зарычал Рекхе, и я увидела, как черные пальцы вцепились в прутья решетки. – Ты знаешь, кто я! Ты ненавидишь меня, я твой враг! Пусть бы ты сама всадила кинжал в мое сердце – никто бы не осудил тебя!
– Возможно и так, – я утерла нос рукавом. – Монахи и священники говорят много такого, отчего мои мысли путаются. Слишком уж сложны их проповеди! Да и какое дело богам до таких ничтожных людей, как я? Они, поди, даже не знают о том, что я хожу под их святыми небесами. Что толку мне спрашивать у них, как поступить? Таким, как я, нужно жить своим умом. И я чувствую, что не должна помогать тебе в этом деле. Подохнуть здесь из-за какой-то колдуньи, которая измывается над всеми, кто с ней связался?! Мне не нравится то, что ты задумал!
– Отдай мне нож, Фейн! – едва слышно прошептал Рекхе.
– Нет!
Наступила тишина, затем из темноты донесся глухой, низкий вой отчаяния, оборвавшийся хрипом.
– Тогда уходи! – слова эти он словно выплюнул, так много в них было ненависти.
– Но…
– Уходи, я не желаю больше с тобой разговаривать.
– Послушай…
– Убирайся! – рявкнул он так громко, что я единым махом, по-кошачьи взобралась на край бочки, ожидая, что сию же минуту здесь появятся охранники. Но они, видимо, и вправду не обращали ровным счетом никакого внимания на звуки, доносившиеся из подземелья.
– Убирайся, – повторил Рекхе, теперь уже тихо и безжизненно. – Я не скажу никому, что ты здесь бывала. Просто уходи и никогда больше не возвращайся.
Я открыла рот, чтобы возразить ему, однако, подумав, промолчала и тихо юркнула в тайный лаз, почти ничего не слыша из-за бешено бьющегося сердца. Отголоски тоскливого воя доносились до меня еще долго – почти до самой лестницы.
– Ты отдала ему оружие? – обеспокоенный господин Казиро ждал меня, нетерпеливо перебирая монеты, нанизанные на нитку.
– Нет, – кратко ответила я и, обессилев, присела на каменную ступеньку.
– Отчего же? – домовой дух вопросительно уставился сначала на меня, потом перевел недоуменный взгляд на своих крыс, точно заподозрив, что они лучше разобрались в устройстве моего ума.
– Вы же сами говорили, что его кости не должны гнить в подземелье, это будет скверно для всех обитателей замка, – начала я, как всегда почесывая макушку, – она гудела от мыслей, роившихся у меня в голове.
– А еще я говорил, что кости демона – все-таки лучше, чем живой демон, – заметил господин Казиро, настороженно ожидавший следующих моих слов.
– Но все-таки еще лучше будет, если он умрет где-нибудь в другом месте, – развивала я свою мысль, не обращая внимания на то, как забеспокоились крысы и как глаза домового духа мерцают от тревоги. – Если он действительно ослабел и не способен больше никому навредить, – можно его освободить, не так ли? Господину Огасто нет никакой пользы от этого демона, он нужен одной чародейке. Ну так пусть мерзкая ведьма кусает себя за локти – заложника своего она лишится…
– Отпустить темную тварь? – переспросил господин Казиро, и шерсть на его теле встала дыбом.
– Демону не остается ничего другого, кроме как покончить с собой, не так ли? – я смотрела на домового, отчетливо выговаривая каждое слово. – Отчего бы ему не сделать это под звездным небом, а не в грязном каменном мешке, где воняет так, словно там уже издохло с десяток демонов? Ни одно существо не заслуживает того, чтобы гнить перед смертью столько же, сколько ему доведется гнить и после смерти!
Раздумья домового духа были такими долгими, что ластящиеся крысы успели облепить его сверху донизу, точно меховой серый плащ. Я не мешала хранителю, понимая, что без его помощи мне не справиться.
– Твои слова не лишены смысла, – наконец сказал он, встряхнувшись и одарив меня своей жутковатой улыбкой, открывающей его острые зубы. – Но как ты собираешься освободить его?
– Думала, что вы поможете мне… – я растерялась. – Вы же знаете все тайные входы и выходы дворца, все лазы и норы…
– Подземелья – не мои владения, я уже говорил тебе, – покачал головой домовой дух. – Господин подземелий давно уже не встречался мне, он стар и немощен. Его разум затуманен, силы иссякли, и я не хотел бы заговаривать с ним лишний раз – очень уж недобрый у него нрав, как у всех истинно древних духов. Но если ты желаешь пробраться в самую тайную, самую темную, самую глубокую щель, – тебе следует обратиться с этой просьбой к подземному духу. Нет камня под землей, который не повиновался бы ему!
– Но где мне найти господина подземелий? – на мгновение я почувствовала страх, однако тут же напомнила себе, что человеку, сведшему знакомство с демоном, негоже бояться местных духов, хоть они и выжили из ума по причине преклонного возраста.
– Раньше он чествовал полную луну так же, как и я, – господин Казиро говорил медленно, все еще пребывая в раздумьях. – Мы встречались с ним на границе наших владений и кланялись друг другу, показывая, что между нами царят мир и уважение, несмотря на то, что мы относимся к разным родам. Он уже давно одинок, последние из созданий, составляющих его свиту, вымерли более ста лет тому назад. Хранитель подземелий застал времена, когда люди еще были простыми неразумными животными, и недолюбливает их за то, что они изменили этот мир. Он не враг человеческому племени, как демоны, но и не друг.
– Можно ли его как-то задобрить? – спросила я, невольно покосившись на скойцы, украшавшие господина Казиро. Движение моих глаз не осталось незамеченным, и домовой покачал головой, словно отметая мое невысказанное предложение.
– Господин Подземелий не ценит медь и серебро. Он помнит те старые порядки, при которых казна любого духа наполнялась одним лишь золотом или драгоценными камнями.
– Стало быть, он любит золотые кроны… – произнеся это, я приуныла. Никогда в жизни мне не доводилось держать в руках золотой монеты.
– Да, иной платы он не берет. Это и впрямь очень старый дух, упрямый и своевольный. В ту пору, когда он пребывал в расцвете своих сил, мир был иным, куда более жестоким и богатым. Драконы наполняли свои пещеры золотом сверху донизу, гномы добывали драгоценные камни, от одного вида которых нынешние короли сошли бы с ума… Звезды в погожую ночь сияют не так ярко, как те рубины и изумруды… Да и люди были куда сильнее нынешних, ведь выжить в ту пору им было намного труднее. Пожалуй, во всем королевстве сейчас не найдется храбреца, способного удержать в руках меч из темных веков. Тогда чего-то стоили только драгоценные камни, золото и… – тут домовой дух неожиданно умолк, хотя совершенно точно собирался что-то добавить.
Еще недавно я бы не догадалась, что смутило господина Казиро, однако беседы с демоном не прошли впустую.
– Драгоценные камни, золото и человеческая кровь? – спросила я, пристально глядя на домового.
– Да, именно так, – не стал отрицать он, хоть мой прямой вопрос и заставил его усы встопорщиться. – Даже мы, домовые духи, когда-то ее любили и с благодарностью принимали кровавые жертвы. В темные века люди иначе чтили нас. Самые древние из нашей братии сильнее прочих тоскуют по тем обычаям, однако они никогда не нападали на людей, можешь не опасаться. Мы всегда довольствовались теми подношениями, которые люди сами приносили к нашим алтарям. Сейчас все изменилось – я, ночной господин дворца, довольствуюсь медью, молоком и зерном, а вместо алтаря мне остались одни щели между камнями в полу. Все те из нелюдей, кто убивал из-за крови, давно уж истреблены, а демоны – самые жадные и безжалостные убийцы – изгнаны в свой мир. Но если ты хочешь поговорить с древним духом, не желающим тебе помогать, то тебе придется предложить то, о чем тоскует его сердце…
Завершив свою речь, господин Казиро испытующе посмотрел на меня, словно проверяя, не поколебалась ли моя решимость. Конечно, услышанное меня не обрадовало, однако надеяться на то, что освобождение Рекхе окажется плевым делом, не приходилось. Я вздохнула и объявила:
– Что ж, так тому и быть. Я найду золотую монету.
– Я бы подарил тебе крону, – вздохнул в ответ домовой дух, явно не зная, то ли радоваться моему упрямству, то ли готовиться к череде несчастий. – Но то, что попало в мои руки, навсегда остается мне принадлежащим, и господин подземелий может не принять такой дар, посчитав оскорбительным мое вмешательство.
– Так я и думала, – пробормотала я. – Что ж, придется исхитриться…
– Ты уверена, что желаешь встретиться с ним? – господин Казиро казался очень встревоженным и задумчивым. – Знаешь… я мог бы стереть воспоминания о нашей встрече, о подземелье… Это все еще мне по силам. Подумай хорошенько, хочешь ли ты помнить обо всем, что ты узнала за последние дни? Вряд ли эти знания сделали тебя счастливее…
– Вы можете меня заколдовать? – с некоторым опасением переспросила я.
Домовой дух сделал странный резкий взмах руками, словно поймав что-то в воздухе, а затем раскрыл ладони – на них сидели три огромных ночных мотылька, крылья которых были отмечены знаками, напоминающими черепа.
– Двое из них сядут на твои глаза, и ты забудешь все, что видела в башне и в подземелье, – вкрадчиво сказал ночной дух. – Только сердце будет иногда напоминать тебе о случившемся, но третий мотылек коснется твоих губ, и ты не сможешь никому об этом рассказать. Сердце не любит тщетных усилий и вскоре уймется…
С опаской я коснулась черных траурных крыльев, и на секунду мне показалось, что мое лицо в ответ погладили прохладные легкие пальцы. Колдовство ночных созданий могло принести облегчение, я чувствовала это, но я не была уверена в том, что желаю избавляться от груза, который зачем-то взвалила на свои плечи.
– Да уж, эти знания – порядочная головная боль! – согласилась я, неохотно опуская руку. – А демон к тому же высокомерен и груб со мной! Но… – тут я умолкла, пытаясь подобрать разумные доводы, да так и не преуспела в этом деле. – Но я решила, что попробую ему помочь, и все тут!
Домовой дух ничего не ответил на это, однако бабочки тут же вспорхнули с его ладони и скрылись во тьме. В прощальном оскале господина Казиро я вновь угадала улыбку. В этот раз она получилась грустной, словно он предчувствовал большую беду, которую был не в силах предотвратить.
