Суворов стряхивал пепел в грязную железную пепельницу в форме двух прижатых друг к другу ладоней. Размер и форма ладоней была взята толи с детских толи с женских рук. Серый пепел, наводил его на мысль о кремации и человеческих останках. Чертова работа. Он торопливо затушил сигарету о дно ладошек, когда в дверь постучали.
– Серега, Забелина твоего нашли, – на пороге стоял дежурный.
«Неужели», пронеслось у него в голове.
– Его жена нашла под кроватью. Только звонила. Мертвого. Говорит, утром он не появлялся. А сегодня чашку разбила, стала, осколки собирать, а муж под кроватью лежит.
Суворов зло кивнул. Дежурный вышел.
Бокал с холодным кофе полетел в стену, глухо ударился, расколовшись на два больших куска, и упал на пол. Сергей потер руку, при резком броске он потянул плече. Оно заломило, и лицо скривилось от боли.
Полиция составила протокол, тело старика увезли в машине скорой помощи в больницу на вскрытие и Суворов остался один с новоиспеченной вдовой.
– Так он не приходил или вы не видели, что он вернулся?
– Так, ведь не приходил, не приходил, – причитала жена Забелина, вытирая слезы мятым мокрым носовым платочком. – Ключ в двери был. Не приходил он, не приходил.
– Возможно, он не уходи не куда?
– Ну как же не уходил? – обиделась вдова, комкая мокрый от слез платок, – Сережа, я сама его три дня назад проводила с утра, дверь закрыла на ключ, он сказал «ключей брать не буду, потеряю». И ушел.
– Он себя вел необычно, говорил что - то?
– Да, нет, все как всегда. Обычный. Только говорил, что в церковь хочет сходить. И мне говорит, сходи, да сходи. А я ему, да что праздник какой? А он, нет, просто сходи. Чувствовал, что ли, что умрет, – она замолчала, вытирая слезы, – он же вообще не ходил. А тут…
– Ну, успокойтесь. Не надо, – положил свою руку на руку жены Забелина. Она посмотрела на Сергея заплаканными глазами.
– Да как же, как же… – тихо говорила она, положив свою холодную ладонь поверх руки Суворова. – Надо же, надо же, под кроватью помереть. – Запричитала она. – А я рядом была и не знала.
Ее ледяное прикосновение обожгло. Суворов медленно убрал свою руку. Ему стало не по себе. Она смотрела на него жалобно, размазывая слезы по мокрому морщинистому лицу. Грустный, скорбный образ одиночества. Они прожили вместе больше пятидесяти лет. Какого это потерять единственно близкого человека? Сын давно уехал жить за границу. Женился, завел детей, и позабыл про своих стариков. Они с мужем ни разу не видели собственных внуков. Скоро их сын и сам станет дедушкой, и тогда, возможно вспомнит о них… только говорить уже будет не с кем. Родители. Конечно, тяжело, невыносимо потерять их, но, как правило, человек живет с ними не так уж и долго, а если не считать мимолетное детство, и размытые воспоминания о нем, то сколько? Лет десять, в сознательном возрасте? Когда тебе двадцать или чуть за двадцать тебе плевать на них. У тебя другая жизнь, потом ты съезжаешь от них, создаешь свою семью, ты нечасто звонишь и еще реже приезжаешь, ты отдаляешься от родителей, и однажды они исчезают совсем. Ты остаешься с огромным чувством вины, и редко когда происходит иначе. А с женой или мужем ты можешь прожить всю жизнь, если повезет. И вот однажды человек, который изо дня в день на протяжении очень долго времени находится рядом, человек к которому ты будто бы прирос, умирает.
Вдова медленно убрала руку. Ее ладонь сложилась в кулак, Суворов видел, в нем сосредоточилась вся ее боль. Она прижала кулак к губам, стараясь сдержать вновь подступающие слезы.
«А эта квартира «не чистая». Не простая, понимаешь. Я прошу тебя», – запричитал голос покойника в его голове. Только голос не был похож на голос Забелина. Голос с язвительной интонацией насмехался над ним.
Суворов опустил глаза.
Когда он уходил из квартиры Забелина, на улице почти стемнело. Слышался шум дождя. Спускаясь по ступеням, он слышал детский голос. Он прислушался и замедлил шаг.
– В одной деревне жила мама с девочкой. Папы у них не было, – доносился голос мальчишки, – И мама говорила девочке, «никогда не ходи в чужие бани в двенадцать часов ночи и не топи их». Но девочке стало интересно и в двенадцать она пошла в чужую баню, и затопила ее, – устрашающим голосом говорил мальчик. Суворов остановился. – И когда она ее затопила, то увидела огромною, открытую пасть змеи, в которой горел адский огонь. Девочка испугалась. Тут кто - то позвал ее «девочка, девочка», тогда девочка не испугалась и вошла в пасть, а когда вышла оттуда, то стала знать то, что никто не знает. На следующую ночь она пошла в другую баню и тоже затопила ее, и увидела страшную львиную пасть, с огнем, и кто - то снова позвал ее и она вошла. А когда вышла, то стала видеть и слышать то, что никто не видит и не слышит. И на следующую ночь она затопила чужую баню и появилась волчья пасть, в которой горел огонь, эта была самая страшная и жуткая пасть, и девочка не испугалась и вошла в волчью пасть, а когда вышла из нее, то стала уметь то, что никто не умеет. И тогда девочка подумала, «зачем мне мама, зачем мне деревня?» и когда на следующее утро в деревню приехал почтальон, то там все мертвые были.
Мальчик замолчал. Повисла тишина. Суворов продолжил спускаться и от внезапно появившихся шагов дети вскрикнули.
– Бездельничаете? – протянул Суворов, оглядывая настороженных детей.
– Здравствуйте, – хором ответили дети, – да так, болтаем.
– Ну, болтайте, – доставая сигарету, сказал Сергей.
– А где теперь эта девочка? – услышал он уходя.
Суворов вышел на улицу. Дождь стих. Стало совсем холодно и темно. Осенний ветер дул в лицо. Сергей шел домой, вспоминая про себя «в одной деревне жила мама с дочкой…»
Вечерние хмурые улицы были пусты. Одинокий Силуэт в темном плаще быстро приближался, когда он выходил со двора. Когда человек подошёл совсем близко, лицо стало ему знакомо. Женщина из соседней квартиры. Той самой квартиры. В груди что то неприятно сжалось. Суворову захотелось сделать вид, будто он не узнал ее, но она узнала его первой, и пытливо посмотрела, замедлив шаг.
- Что то случилось? – спросила она.
- Почему вы так решили?
- А разве нет?
Суворов попытался улыбнуться, не получилось. Она и так узнает о Забелине.
- Сосед ваш, Забелин, умер.
- Мм, – она опустила глаза.
Весь двор гудел о его исчезновении. Он ждал новых вопросов. Где его нашли, как он умер, но она молчала.
- Уже поздно. – Сказала она.- Мне пора.
- Вас больше ни кто не беспокоил? – неожиданно спросил он. Суворову не хотелось сейчас общаться, однако любопытство заставило продолжить разговор с молодой женщиной.
Она вопросительно посмотрела на него.
- В той квартире, ни кто не шумел? – продолжил Суворов. Вдруг он пожалел о своем вопросе. А если она скажет «да»?
- Вы так странно говорите. «В той квартире».
Она задумалась на секунду.
- Не знаю. Не уверена, – осторожно произнесла она.
- Не понял.
- В квартире сейчас живут. Молодая пара. Они делали ремонт. Но это совсем другой шум. Так сказать привычный. Но после того как они въехали, что то изменилось. Я считаю себя рациональным человеком. Но… как бы вам объяснить… Раньше когда я была дома, то чувствовала себя в безопасности, но теперь. То, что меня пугало из той квартиры, теперь словно сидит в моей. Ходит за мной. Приходя в пустую квартиру, я чувствую, что меня там ждут. Когда хожу, следят. Когда думаю, смотрят в меня. Не смотрите на меня так. Не смотрите, – женщина склонила голову.
Повисла пауза. Ветер холодной плеткой ударил в лицо. Кожа покрылась мурашками и из темноты донесся пьяный хриплый хохот. Хохот усиливающийся. Хохот переходящий в истерику. Хохот хриплый. Хохот – звонкое хихиканье, прокуренный детский голос. Истерическое рыдание, высмеивающее ее слова.
Суворов увидел, что она дрожит.
- Давай те я вас провожу.
- Нет, нет. Это не удобно.
- Я провожу, - настаивал он.
- Хорошо. Только вы зайдете ко мне. Я хочу, что бы вы тоже это почувствовали. – Она уставилась на него. Деревья за ее спиной покачнулись. Суворов поежился.
Голос внутри него отчаянно шептал: «не влезай». «Не приближайся к этому дьявольскому гнезду». Но Суворов уже развернулся, и каждый шаг приближал его к болоту, которое наверняка засосет его и сладко причавкнет над головой.
Ключи коротко звякнули. Замок щелкнул и дверь отворилась.
- Проходите.
За чем он согласился. Что он ожидал увидеть здесь? В темноте он спотыкнулся о загнутый край коврика и чуть не упал. Женщина зажгла свет.
- Меня зовут Лиза.
Наконец он смог разглядеть ее лицо при свете. Красивое и раздражающе грустное.
- Не разувайтесь, – сказала она.
Они прошли в комнату. Сергей сел на диван, снял куртку и небрежно швырнул рядом. Что теперь? Сидеть и ждать?
Лиза встала перед ним. Глядя ему в глаза сняла свой плащ и бросила поверх его куртки, оставшись в черной юбке и черной водолазке.
- Ты хочешь меня? – Сладко протянула она.
- Что?
- Меня? Хочешь меня трахнуть? – она резким движением сняла с себя водолазку.
- Я думал мы не за этим здесь.
Лиза улыбнулась, в глазах сверкнул ехидный огонек. Сергею было не смешно. Он поднялся, стал искать глазами куртку.
- Это глупо, – бормотал он, - послушайте…
Ее смех перебил его. Суворов с ужасом узнал в ее смехе тот, что они слышали на улице пару минут назад. Во рту пересохло. Голова закружилась и Суворов почувствовал что теряет сознание. Этого не произошло. Резкий толчок вернул ему самообладание.
Он сидел на диване в квартире Лизы, а она сидела рядом с ним, одетая в эту чертову водолазку и так же грустно смотрела на него. Суворов вскочил, потер лицо руками, ему казалось, что оно окаменело.
- Вам плохо? – тихо спросила она.
Суворов, молча, подошел к окну и уставился на рыжий свет фонаря. Она не могла бы так быстро одеться.
Часы монотонно тикали отмеряя придуманное человеком время.
- Может быть вам нужно поесть?
Поесть. Действительно он не ел с раннего утра.
- Кофе, если можно.
Он услышал свой хриплый голос. И резко обернулся. Она вышла. Что он должен был ответить. Спросить вы действительно хотели соблазнить меня или мне показалось? Да. Показалось. Она вела себя так, как будто ни чего не произошло.
Он сел за маленький кухонный столик. Лиза поставила чашку.
- Может быть сахар, сливки?
Отрицательно покачав головой, он отпил. Кофе был крепкий, горячий. То, что нужно.
Однако при всей нормальности ситуации, было нечто, что казалось ему не нормальным. Сколько всего еще должно произойти, что бы он, наконец, осознал реальность иррациональных событий. Страх, испытанный им тогда у двери квартиры, не исчезал, а креп, ужас наслаивался тонкими пластами, слой за слоем, придавливая своим весом, грозящий вот-вот раздавить его тупую башку. Нужно оставаться мыслящим здраво, но, на сколько его хватит он не знал.
Грудной ребенок. Ребенок заплакал. И так жалобно. Словно ему вдруг сделали больно.
- Лиза, у вас ребенок?
Плач был совсем рядом. Не за стеной у соседей, а исходил из соседней комнаты. Лиза ответила, нет. У нее нет детей. Но она тоже слышит этот плач. Суворов видел это по ее встревоженным глазам. Они поднялись одновременно и прошли в комнату, плач был такой, что они ожидали увидеть не существующего ребёнка. Ни кого не было. Ни чего не было. Тишина.
- Может у соседей? – с надеждой спросил он.
- Нет детей. В этом доме ни у кого нет детей. Странно, правда? – Лиза посмотрела на него. – Вы знали, что ни одна женщина из этого дома не смогла доносить живого ребёнка? Сергей вы тоже слышали это? Я позвала именно вас, что бы доказать себе, что не сошла с ума.
- Я слышал, - Суворов сел на диван. В комнате стояла не естественная тишина. Не слышно было и тиканья часов.
Лиза мягко опустилась рядом с ним.
Во рту у Суворова остался горький привкус кофе. Страх сковывал его, он не мог шевелиться, говорить, он мог только сидеть, ощущая, как горький на вкус страх наполняет его. И еще нечто давящее на сознание, Суворов не мог понять, что. Так бывает когда за тобой следом идет человек и смотрит тебе в спину. Ты это не видишь, слышишь только шаги, и по этому знаешь совершенно точно – он смотрит тебе в затылок. Возникает непреодолимое желание обернуться. Ты оборачиваешься и видишь знакомого, который улыбаясь, догоняет тебя. Вот и теперь. Кто-то смотрит ему в затылок. Его дыхание холодит кожу. Дыхание движется по нему, вверх, вниз, словно его обнюхивают. Только оборачиваться не хочется. Потому что он знает точно – за ним кто то есть, кто то, а не человек, и уж тем более не знакомый.
В его ладонь вползли холодные тоненькие пальчики Лизы. И в туже секунду раздалось громкое «тик». Часы вернулись к жизни и первое «тик» показалась громче привычного. Ветерок холодивший его исчез.
- Так каждый день, - сказала она шепотом.
Сергей не мог, заставит себя заговорить о том, что происходит.
Лиза предложила выйти на улицу. В молчании они покидали квартиру, спускались по лестнице вниз, тихо и осторожно, крадучись.
По улице шли люди. Ни когда еще в своей жизни Суворов не радовался незнакомцам. Он провел в квартире Лизы не больше двадцати минут, но ему показалось, словно минули часы.
Он достал сигареты. Сергей совсем забыл о них там и теперь с удовольствием затянулся. Впервые в жизни Суворов ощущал себя живым. Каждая клеточка радовалась облегчению.
- Лиза, вы не сумасшедшая. И я не сумасшедший, хотя в последнее время начал так думать. Но я даже не знаю, что лучше.
- Все соседи из моего дома немного не в себе в последнее время. Это читается в их глазах.
- Вы живете в этом доме, под этой квартирой. Вам лучше видно или слышно. Скажите что происходит? Как вы объясняете это?
- Когда квартира пустовала, беспокоил только грохот. Хоть там и ни кого не было. После новые жильцы делали ремонт, и как то я зашла к ним познакомится. Милая пара молодоженов. Но то, что я увидела, меня удивило. И страшно заинтересовало. Они сдирали обои. Под обоими были наклеены перевернутые иконы. Во всей квартире. Меня это напугало, я стала копаться в литературе о колдовстве и тому подобном. Перевернутые иконы – это своего рода замок.
– Серега, Забелина твоего нашли, – на пороге стоял дежурный.
«Неужели», пронеслось у него в голове.
– Его жена нашла под кроватью. Только звонила. Мертвого. Говорит, утром он не появлялся. А сегодня чашку разбила, стала, осколки собирать, а муж под кроватью лежит.
Суворов зло кивнул. Дежурный вышел.
Бокал с холодным кофе полетел в стену, глухо ударился, расколовшись на два больших куска, и упал на пол. Сергей потер руку, при резком броске он потянул плече. Оно заломило, и лицо скривилось от боли.
Полиция составила протокол, тело старика увезли в машине скорой помощи в больницу на вскрытие и Суворов остался один с новоиспеченной вдовой.
– Так он не приходил или вы не видели, что он вернулся?
– Так, ведь не приходил, не приходил, – причитала жена Забелина, вытирая слезы мятым мокрым носовым платочком. – Ключ в двери был. Не приходил он, не приходил.
– Возможно, он не уходи не куда?
– Ну как же не уходил? – обиделась вдова, комкая мокрый от слез платок, – Сережа, я сама его три дня назад проводила с утра, дверь закрыла на ключ, он сказал «ключей брать не буду, потеряю». И ушел.
– Он себя вел необычно, говорил что - то?
– Да, нет, все как всегда. Обычный. Только говорил, что в церковь хочет сходить. И мне говорит, сходи, да сходи. А я ему, да что праздник какой? А он, нет, просто сходи. Чувствовал, что ли, что умрет, – она замолчала, вытирая слезы, – он же вообще не ходил. А тут…
– Ну, успокойтесь. Не надо, – положил свою руку на руку жены Забелина. Она посмотрела на Сергея заплаканными глазами.
– Да как же, как же… – тихо говорила она, положив свою холодную ладонь поверх руки Суворова. – Надо же, надо же, под кроватью помереть. – Запричитала она. – А я рядом была и не знала.
Ее ледяное прикосновение обожгло. Суворов медленно убрал свою руку. Ему стало не по себе. Она смотрела на него жалобно, размазывая слезы по мокрому морщинистому лицу. Грустный, скорбный образ одиночества. Они прожили вместе больше пятидесяти лет. Какого это потерять единственно близкого человека? Сын давно уехал жить за границу. Женился, завел детей, и позабыл про своих стариков. Они с мужем ни разу не видели собственных внуков. Скоро их сын и сам станет дедушкой, и тогда, возможно вспомнит о них… только говорить уже будет не с кем. Родители. Конечно, тяжело, невыносимо потерять их, но, как правило, человек живет с ними не так уж и долго, а если не считать мимолетное детство, и размытые воспоминания о нем, то сколько? Лет десять, в сознательном возрасте? Когда тебе двадцать или чуть за двадцать тебе плевать на них. У тебя другая жизнь, потом ты съезжаешь от них, создаешь свою семью, ты нечасто звонишь и еще реже приезжаешь, ты отдаляешься от родителей, и однажды они исчезают совсем. Ты остаешься с огромным чувством вины, и редко когда происходит иначе. А с женой или мужем ты можешь прожить всю жизнь, если повезет. И вот однажды человек, который изо дня в день на протяжении очень долго времени находится рядом, человек к которому ты будто бы прирос, умирает.
Вдова медленно убрала руку. Ее ладонь сложилась в кулак, Суворов видел, в нем сосредоточилась вся ее боль. Она прижала кулак к губам, стараясь сдержать вновь подступающие слезы.
«А эта квартира «не чистая». Не простая, понимаешь. Я прошу тебя», – запричитал голос покойника в его голове. Только голос не был похож на голос Забелина. Голос с язвительной интонацией насмехался над ним.
Суворов опустил глаза.
Когда он уходил из квартиры Забелина, на улице почти стемнело. Слышался шум дождя. Спускаясь по ступеням, он слышал детский голос. Он прислушался и замедлил шаг.
– В одной деревне жила мама с девочкой. Папы у них не было, – доносился голос мальчишки, – И мама говорила девочке, «никогда не ходи в чужие бани в двенадцать часов ночи и не топи их». Но девочке стало интересно и в двенадцать она пошла в чужую баню, и затопила ее, – устрашающим голосом говорил мальчик. Суворов остановился. – И когда она ее затопила, то увидела огромною, открытую пасть змеи, в которой горел адский огонь. Девочка испугалась. Тут кто - то позвал ее «девочка, девочка», тогда девочка не испугалась и вошла в пасть, а когда вышла оттуда, то стала знать то, что никто не знает. На следующую ночь она пошла в другую баню и тоже затопила ее, и увидела страшную львиную пасть, с огнем, и кто - то снова позвал ее и она вошла. А когда вышла, то стала видеть и слышать то, что никто не видит и не слышит. И на следующую ночь она затопила чужую баню и появилась волчья пасть, в которой горел огонь, эта была самая страшная и жуткая пасть, и девочка не испугалась и вошла в волчью пасть, а когда вышла из нее, то стала уметь то, что никто не умеет. И тогда девочка подумала, «зачем мне мама, зачем мне деревня?» и когда на следующее утро в деревню приехал почтальон, то там все мертвые были.
Мальчик замолчал. Повисла тишина. Суворов продолжил спускаться и от внезапно появившихся шагов дети вскрикнули.
– Бездельничаете? – протянул Суворов, оглядывая настороженных детей.
– Здравствуйте, – хором ответили дети, – да так, болтаем.
– Ну, болтайте, – доставая сигарету, сказал Сергей.
– А где теперь эта девочка? – услышал он уходя.
Суворов вышел на улицу. Дождь стих. Стало совсем холодно и темно. Осенний ветер дул в лицо. Сергей шел домой, вспоминая про себя «в одной деревне жила мама с дочкой…»
Вечерние хмурые улицы были пусты. Одинокий Силуэт в темном плаще быстро приближался, когда он выходил со двора. Когда человек подошёл совсем близко, лицо стало ему знакомо. Женщина из соседней квартиры. Той самой квартиры. В груди что то неприятно сжалось. Суворову захотелось сделать вид, будто он не узнал ее, но она узнала его первой, и пытливо посмотрела, замедлив шаг.
- Что то случилось? – спросила она.
- Почему вы так решили?
- А разве нет?
Суворов попытался улыбнуться, не получилось. Она и так узнает о Забелине.
- Сосед ваш, Забелин, умер.
- Мм, – она опустила глаза.
Весь двор гудел о его исчезновении. Он ждал новых вопросов. Где его нашли, как он умер, но она молчала.
- Уже поздно. – Сказала она.- Мне пора.
- Вас больше ни кто не беспокоил? – неожиданно спросил он. Суворову не хотелось сейчас общаться, однако любопытство заставило продолжить разговор с молодой женщиной.
Она вопросительно посмотрела на него.
- В той квартире, ни кто не шумел? – продолжил Суворов. Вдруг он пожалел о своем вопросе. А если она скажет «да»?
- Вы так странно говорите. «В той квартире».
Она задумалась на секунду.
- Не знаю. Не уверена, – осторожно произнесла она.
- Не понял.
- В квартире сейчас живут. Молодая пара. Они делали ремонт. Но это совсем другой шум. Так сказать привычный. Но после того как они въехали, что то изменилось. Я считаю себя рациональным человеком. Но… как бы вам объяснить… Раньше когда я была дома, то чувствовала себя в безопасности, но теперь. То, что меня пугало из той квартиры, теперь словно сидит в моей. Ходит за мной. Приходя в пустую квартиру, я чувствую, что меня там ждут. Когда хожу, следят. Когда думаю, смотрят в меня. Не смотрите на меня так. Не смотрите, – женщина склонила голову.
Повисла пауза. Ветер холодной плеткой ударил в лицо. Кожа покрылась мурашками и из темноты донесся пьяный хриплый хохот. Хохот усиливающийся. Хохот переходящий в истерику. Хохот хриплый. Хохот – звонкое хихиканье, прокуренный детский голос. Истерическое рыдание, высмеивающее ее слова.
Суворов увидел, что она дрожит.
- Давай те я вас провожу.
- Нет, нет. Это не удобно.
- Я провожу, - настаивал он.
- Хорошо. Только вы зайдете ко мне. Я хочу, что бы вы тоже это почувствовали. – Она уставилась на него. Деревья за ее спиной покачнулись. Суворов поежился.
Голос внутри него отчаянно шептал: «не влезай». «Не приближайся к этому дьявольскому гнезду». Но Суворов уже развернулся, и каждый шаг приближал его к болоту, которое наверняка засосет его и сладко причавкнет над головой.
Ключи коротко звякнули. Замок щелкнул и дверь отворилась.
- Проходите.
За чем он согласился. Что он ожидал увидеть здесь? В темноте он спотыкнулся о загнутый край коврика и чуть не упал. Женщина зажгла свет.
- Меня зовут Лиза.
Наконец он смог разглядеть ее лицо при свете. Красивое и раздражающе грустное.
- Не разувайтесь, – сказала она.
Они прошли в комнату. Сергей сел на диван, снял куртку и небрежно швырнул рядом. Что теперь? Сидеть и ждать?
Лиза встала перед ним. Глядя ему в глаза сняла свой плащ и бросила поверх его куртки, оставшись в черной юбке и черной водолазке.
- Ты хочешь меня? – Сладко протянула она.
- Что?
- Меня? Хочешь меня трахнуть? – она резким движением сняла с себя водолазку.
- Я думал мы не за этим здесь.
Лиза улыбнулась, в глазах сверкнул ехидный огонек. Сергею было не смешно. Он поднялся, стал искать глазами куртку.
- Это глупо, – бормотал он, - послушайте…
Ее смех перебил его. Суворов с ужасом узнал в ее смехе тот, что они слышали на улице пару минут назад. Во рту пересохло. Голова закружилась и Суворов почувствовал что теряет сознание. Этого не произошло. Резкий толчок вернул ему самообладание.
Он сидел на диване в квартире Лизы, а она сидела рядом с ним, одетая в эту чертову водолазку и так же грустно смотрела на него. Суворов вскочил, потер лицо руками, ему казалось, что оно окаменело.
- Вам плохо? – тихо спросила она.
Суворов, молча, подошел к окну и уставился на рыжий свет фонаря. Она не могла бы так быстро одеться.
Часы монотонно тикали отмеряя придуманное человеком время.
- Может быть вам нужно поесть?
Поесть. Действительно он не ел с раннего утра.
- Кофе, если можно.
Он услышал свой хриплый голос. И резко обернулся. Она вышла. Что он должен был ответить. Спросить вы действительно хотели соблазнить меня или мне показалось? Да. Показалось. Она вела себя так, как будто ни чего не произошло.
Он сел за маленький кухонный столик. Лиза поставила чашку.
- Может быть сахар, сливки?
Отрицательно покачав головой, он отпил. Кофе был крепкий, горячий. То, что нужно.
Однако при всей нормальности ситуации, было нечто, что казалось ему не нормальным. Сколько всего еще должно произойти, что бы он, наконец, осознал реальность иррациональных событий. Страх, испытанный им тогда у двери квартиры, не исчезал, а креп, ужас наслаивался тонкими пластами, слой за слоем, придавливая своим весом, грозящий вот-вот раздавить его тупую башку. Нужно оставаться мыслящим здраво, но, на сколько его хватит он не знал.
Грудной ребенок. Ребенок заплакал. И так жалобно. Словно ему вдруг сделали больно.
- Лиза, у вас ребенок?
Плач был совсем рядом. Не за стеной у соседей, а исходил из соседней комнаты. Лиза ответила, нет. У нее нет детей. Но она тоже слышит этот плач. Суворов видел это по ее встревоженным глазам. Они поднялись одновременно и прошли в комнату, плач был такой, что они ожидали увидеть не существующего ребёнка. Ни кого не было. Ни чего не было. Тишина.
- Может у соседей? – с надеждой спросил он.
- Нет детей. В этом доме ни у кого нет детей. Странно, правда? – Лиза посмотрела на него. – Вы знали, что ни одна женщина из этого дома не смогла доносить живого ребёнка? Сергей вы тоже слышали это? Я позвала именно вас, что бы доказать себе, что не сошла с ума.
- Я слышал, - Суворов сел на диван. В комнате стояла не естественная тишина. Не слышно было и тиканья часов.
Лиза мягко опустилась рядом с ним.
Во рту у Суворова остался горький привкус кофе. Страх сковывал его, он не мог шевелиться, говорить, он мог только сидеть, ощущая, как горький на вкус страх наполняет его. И еще нечто давящее на сознание, Суворов не мог понять, что. Так бывает когда за тобой следом идет человек и смотрит тебе в спину. Ты это не видишь, слышишь только шаги, и по этому знаешь совершенно точно – он смотрит тебе в затылок. Возникает непреодолимое желание обернуться. Ты оборачиваешься и видишь знакомого, который улыбаясь, догоняет тебя. Вот и теперь. Кто-то смотрит ему в затылок. Его дыхание холодит кожу. Дыхание движется по нему, вверх, вниз, словно его обнюхивают. Только оборачиваться не хочется. Потому что он знает точно – за ним кто то есть, кто то, а не человек, и уж тем более не знакомый.
В его ладонь вползли холодные тоненькие пальчики Лизы. И в туже секунду раздалось громкое «тик». Часы вернулись к жизни и первое «тик» показалась громче привычного. Ветерок холодивший его исчез.
- Так каждый день, - сказала она шепотом.
Сергей не мог, заставит себя заговорить о том, что происходит.
Лиза предложила выйти на улицу. В молчании они покидали квартиру, спускались по лестнице вниз, тихо и осторожно, крадучись.
По улице шли люди. Ни когда еще в своей жизни Суворов не радовался незнакомцам. Он провел в квартире Лизы не больше двадцати минут, но ему показалось, словно минули часы.
Он достал сигареты. Сергей совсем забыл о них там и теперь с удовольствием затянулся. Впервые в жизни Суворов ощущал себя живым. Каждая клеточка радовалась облегчению.
- Лиза, вы не сумасшедшая. И я не сумасшедший, хотя в последнее время начал так думать. Но я даже не знаю, что лучше.
- Все соседи из моего дома немного не в себе в последнее время. Это читается в их глазах.
- Вы живете в этом доме, под этой квартирой. Вам лучше видно или слышно. Скажите что происходит? Как вы объясняете это?
- Когда квартира пустовала, беспокоил только грохот. Хоть там и ни кого не было. После новые жильцы делали ремонт, и как то я зашла к ним познакомится. Милая пара молодоженов. Но то, что я увидела, меня удивило. И страшно заинтересовало. Они сдирали обои. Под обоими были наклеены перевернутые иконы. Во всей квартире. Меня это напугало, я стала копаться в литературе о колдовстве и тому подобном. Перевернутые иконы – это своего рода замок.
