— Не стесняйся принимать искренние извинения, — скомандовала я и нахально сунула карамель ему в руку. — В этой традиции главное не свежесть конфет, а добрые намерения. Только не ешь! Она ждала тебя года три и давно состарилась. Увидимся, Гаррет.
Я закинула сумку на плечо и перешагнула через вытянутые ноги северянина. Он зачарованным видом рассматривал леденец, словно впервые в жизни видел карамельный шарик, и не попытался меня остановить.
Правда, далеко уйти не удалось. Ваэрд нагнал меня в шумном коридоре спустя пару минут.
— Адель! — громко позвал в спину, невольно привлекая любопытные взгляды.
Наплевав, как выглядит со стороны, бодрой рысцой он пересек коридор, остановился в полушаге. Мягко сжав мои плечи, заглянул в лицо и напористо, словно бросал вызов, произнес на шай-эрском:
— Давай встречаться. По-настоящему.
Я никогда не влюблялась. Если подружки с придыханием рассказывали о стучащем от любви сердце, учащенном дыхании и дрожащих руках, приходилось удерживать себя от доброго совета срочно нестись в госпиталь. Можно для душевнобольных, но лучше просто для больных, ведь их чудесное состояние напоминало сердечный приступ и по описанию было не особенно совместимо с жизнью.
Но на свидания с симпатичными парнями я ходила. Пару раз даже на двойные. Ужасный опыт. Хуже только тройные! Правда, дальше постановок в королевском театре, прогулок в высоком районе Но-Ирэ и страстных поцелуев под соседским поморским дубом-гигантом дело не доходило. Серьезных отношений у меня не случалось, и я точно их не собиралась начинать в Норсенте с местной звездой!
— Гаррет, ты все-таки проглотил леденец и теперь бредишь? — единственное, что пришло мне в голову на глупое во всех отношениях предложение. — Я же говорила, что конфета старая!
— Ты сейчас тонко намекнула, что отказываешь мне?
— Верно подмечено.
— Есть серьезная причина? — тоном высокомерного аристократа, посланного нового горничной в сторону кухни, спросил он. — Тот рыжий — твой парень?
— Нет, конечно! — содрогнулась я от предположения, что Мейз мог оказаться кем-то, кроме друга.
— В Шай-Эре у тебя остался любовник? — прямолинейно спросил он, не убирая рук с моих плеч.
Пришлось ему помочь и эти самые руки убрать. На нас таращились со всех сторон, словно ждали очередного поединка, но теперь обязательно с серьезной магией. Или, на худой конец, если драки не произойдет, то банальные публичные лобзания. Хорошо, что мы говорили на шай-эрском, иначе зеваки понимали бы, о чем шла речь.
— Это слово произносится, как «любимый», — сдержанно поправила я.
— Знаю. Я сказал ровно то, что собирался.
— Так…
Хотелось ему нагрубить, но с самодовольными, требовательными аристократами, по словам папы, нужно вести себя, как с капризными детьми. Объяснять, а не наказывать. Про воспитание богатеньких детишек он знает много, не зря репетиторствует.
Я схватила северянина за руку и потащила подальше по коридору в укромное место, хотя не очень представляла, где в разгар дня можно спрятаться в учебном корпусе. Надо отдать должное, не сопротивляясь, Гаррет следовал за мной, как на поводке.
В какой-то момент, видимо, догадавшись, что мы идем без направления, а абы куда, лишь бы подальше, северянин и вовсе перехватил инициативу. Я обнаружила, что уже он тянет меня на вытянутой руке. Семенить позади, словно ребенок, не успевающий за опаздывающим взрослым, я не собиралась и прибавила шага.
Теперь мы неслись по коридору плечо к плечу, крепко держась за руки! С пути свирепого дуэта, похожего даже не замковый таран, а на стену, способную подмять под себя все живое и двуногое, сворачивал народ.
Петляющий коридор остался позади, а мы оказались в таком уголке корпусе, где действительно не было студентов. В гулкой рекреации гулял сквозняк и обитало эхо, подхватывающее любые звуки, а с особым удовольствием — стук каблуков.
Гаррет с уверенностью дернул одну из дверей. По другую сторону пряталась тесная подсобка, заставленная мраморным бюстами неизвестных мне северных деятелей на высоких, в рост Ваэрда, прямоугольных постаментах. Каменные жители хозяйственной клетчушки стыдливо смотрели в стены. От движения зажегся тусклый магический светильник, яркостью проигрывающий даже чадящей сальной свече. Нас со всех сторон обступил тяжелый холодный полумрак.
Я легонько толкнула Ваэрда, заставив его прижаться спиной к стене, уперлась ладонями в шершавую кладку по обе стороны от его плеч и заключила в капкан. Нависать над ним не позволяла разница в росте — северянин по-прежнему смотрел сверху вниз, — зато удалось продемонстрировать, кто в этой подсобке главный!
— Судя по тому, что ты закрылась со мной в темной комнате, ни парня, ни любовника, ни любимого у тебя в Шай-Эре не осталось, — насмешливо резюмировал Ваэрд, нисколько не смутившись тем, что приперт к стенке в прямом смысле этого слова. — Так почему ты мне отказываешь?
— Сначала ответь, почему ты хочешь именно меня… В смысле, почему хочешь со мной встречаться? — твердо потребовала я.
— Мне впервые устроили допрос с пристрастием, когда я сказал, что хочу близости с девушкой.
— Ты ведь сейчас не о сексе, да? — сквозь зубы процедила я.
— Вообще-то, о близких отношениях. — В его глазах блестела лукавая улыбка. — Шай-эрский для меня даже не второй, а третий язык. Иногда я путаюсь в ваших сложных идиомах. Но направление твоих мыслей мне импонирует.
— Не заговаривай мне зубы, Гаррет Ваэрд!
— Хочешь знать почему? Ты полностью, абсолютно в моем вкусе, Адель Роуз. Никогда не испытывал столько разных эмоций к одному человеку: сначала ты бесила, потом восхищала, а теперь притягиваешь, как связующим заклятием. Крышу сносит с того момента, как на вечеринке ты запихнула мне в карман бумажку и потребовала объяснений.
— Это была не бумажка, а письмо! — охнула я. — И ты прикрывал того, кто его написал.
— Андэш писал другой девушке, а злишься ты? — справедливо заметил Гаррет. — Если нет никаких надрывных любовных историй с моим сводным братом, то почему же ты мне отказываешь?
— Просто ты не моем вкусе.
— Не ври себе, Адель, — полушутя сморщился он. — Я в любом вкусе.
— Вот поэтому ты мне не нравишься, Гаррет! Ты самовлюбленный…
Рокировка оказалась неожиданной и балетно-грациозной. Пластичный разворот, и уже я сама оказалась прижатой спиной к холодной стене. Удивительно, как мы не сбили каменные бюсты, словно выстроенные костяшки домино.
— Что еще? — прошептал северянин, по-хозяйски придерживая широкой ладонью мою поясницу. — Какой я по-твоему мнению, Адель? Продолжай. Мне очень нравится слушать твой голос.
Гаррет склонил голову, втянул воздух возле моей щеки. Совершенно ошарашенная на пару секунд я забыла не только северный диалект, но и родной язык.
Однажды моя бывшая подружка рассказала, что при мысли о любимом парне чувствует, как животе порхают бабочки. Я так смеялась, представив, что у нее вместо живота аквариум с желто-зелеными капустницами, что подавилась кофе. С того дня мы перестали общаться. Кажется, сейчас до меня начинало доходить, о чем именно она толковала. Только зря обидела хорошего человека!
— Не могу придумать, — сдалась я, что связность мысли вернуть пока вряд ли удастся.
— Пока ты воспоминаешь, чем именно тебе не нравлюсь я, позволь рассказать, чем мне нравишься ты, — промурлыкал Гаррет.
Его гипнотический голос вкупе с щекочущим горячую кожу дыханием делали со мной совершенно необъяснимые вещи. Сердце заколотилось, пульс участился, колени ослабели. Ей-богу, неясно: я резко влюбилась или просто собралась отдать душеньку божественному слепцу? Возможно, мне срочно нужен лекарь или хотя бы порошки от сердцебиения, и каждая минута на счету! А я стою, как дура, зажатая между стеной и большим горячим телом Ваэрда, развесила уши и медленно, но вполне осознанно отбываю на тот свет.
— Ты жгучая, — шептал северянин, — упрямая, несговорчивая ведьма…
— Ты обозвал меня ведьмой?! — возмутилась я. — Что за странный комплимент?
— Будь со мной, — самым интимным шепотом закончил Ваэрд.
Возможно, объяснение завершилось бы моим эпичным провалом: я сдалась бы, и в коридор мы вывалились бы практически женатыми. С планами построить традиционную северную юрту во льдах, родить троих маленьких метисов и завести четыре ручные химеры. Но за дверью заговорили!
— Боюсь, бюст маэтра переводчика безнадежно обезображен! — Голос приближался. — Мастресс смотритель, его совершенно точно нельзя ставить на центральной лестнице! У него отсутствует нос, часть подбородка и левое ухо.
Молниеносным движением Гаррет схватился за ручку, чтобы никто не сумел дернуть дверь. Я щелкнула пальцами, заставляя световой светляк окончательно погаснуть.
Двое остановились возле подсобки и принялись со вкусом ругаться. Я даже дышать старалась через раз, хотя — очевидно — различить мое сопение они не сумели бы.
— Блэйкс, ты не в своем уме, а в уме нашего конюха! Он тоже туго соображает! — Голос смотрителя звучал визгливо и раздраженно. — В понедельник приедет переводчик, а у его башки всего одно ухо?! Что тебе помешало за лето отреставрировать его голову?
— Так ведь откуда мне знать, что он приедет? Его величество, между прочим, без правой брови уже четвертый год стоит и ни разу не пришлось вытаскивать, — растерялся человек, названный Блэйксом. — А давайте его пристроим в какой-нибудь уголок галереи исторических личностей! Говорят, маэтр переводчик очень-очень стар. Вряд ли он туда доберется. Пока-а-а в ректорскую башню поднимется! Пощади пятая стихия, если не придется поминальный обед заказывать.
— Да, но он приедет с внуком и его супругой. Они оба молоды, резвы и точно захотят прогуляться по галерее. Между прочим, она чистокровная шай-эрка! Вы вообще в курсе, какие шай-эрцы придирчивые и глазастые? Любой скол у статуи разглядят!
— Может, нам повезет и у маэтры Коэн обнаружатся проблемы со зрением? — осторожно протянул несчастный Блэйкс.
— Меня ректор порежет на полоски ножом для бумаги! Тебя, Блэйкс, когда-нибудь резали тупым ножом для бумаги?
— Нет, мастресс смотритель, святая пятая стихия отвела.
— Вот и меня никогда! — отрезал тот. — Открывай свой склеп испорченных экспонатов!
— Гаррет, сделай что-нибудь! — сдавленным шепотом пропищала я.
Он не придумал ничего лучше, чем вцепиться в ручку и второй рукой. Снаружи принялись дергать дверь, но северянин держал крепко-накрепко, не позволяя нежданным гостям ворваться внутрь.
— Кажется, замок прикипел, — сдался Блэйкс.
Неожиданно в коридоре началось непонятное движение. Похоже, кто-то появился. Да не один, а с целой свитой, если судить по шагам.
— Маэтр ректор! — до приторности сладко протянул смотритель с отвратительно лебезящей интонацией. — Вы решили лично проверить бюст маэтра переводчика?
— Не обнаружил его на центральной лестнице, — прогудел замечательный бас, запомнившийся мне по первому приветствию сразу после приезда.
— Ректор?! Нам конец! — простонала я, уткнулась лбом в плечо Ваэрда и зажмурилась, как в детстве. Дескать, я в домике! Раз сама никого не вижу, то для всех становлюсь прозрачной.
Папа с мамой с большим удовольствием поддерживали во мне веру в это правило. Однажды я жутко оконфузилась во время игры в прятки: закрыла ладошками глаза и никуда не спряталась. Надо мной смеялись даже голуби, ставшие свидетелями той глупости.
— Не понимаю, почему вы тут мнетесь, как монашки перед купелью. Открывайте! — потребовал глава академии.
— Но дверь заело, — проблеял смотритель.
— Открывайте стихией! — приказал властный ректор. — Стоимость испорченного имущства вычтем из вашего ежемесячного довольства!
— Из моего? — в голосе смотрителя, видимо, не ожидавшего такого резкого поворота, прозвучала оторопь.
— Мастер Блэйкс ваш подчиненный? — принялся разбираться ректор в хитросплетениях трудовых отношений между хозяйственными служащими…
— Давай спрячемся, — прошептала я и даже через темноту почувствовала обалделый взгляд Ваэрда. Очевидно, что скорее каменная голова на постаменте спрячется за его широкой спиной, чем наоборот. — Ты прав, дурацкая идея. Ты случайно не умеешь становится невидимым?
— Случайно, нет, — прошептал в ответ он.
— А специально?
— Кажется, внутри кто-то разговаривает, — послышался снаружи удивленный голос, не принадлежавший ни одному из действующих лиц.
— Божественный слепец, сколько их там? — едва слышно выдохнула я, вцепившись в руку Гаррета.
— Очевидно, много, — отозвался северянин.
— Не вмешивайся в наш разговор с богом! — шепотом забранилась я. — Ты нас выдашь!
— У меня плохая новость, — отозвался он.
— Куда уже хуже?! — сдавленно пискнула я.
— Единственная, кто тут болтает — это ты, Адель, — в его тихом голосе слышался возмутительный смех.
Другими словами, мы стояли на пороге самого чудовищного позора в моей жизни, а он веселился! Я уже поставила галочку напротив пункта «ужасно осрамиться в молодости». Два раза! Мне больше не надо.
— Зачем ты назвал мое имя?! Теперь они будут точно знать, кто тут их статуи навещает!
А за дверью действительно образовалась подозрительная тишина. Похоже, все, кто стоял в коридоре, напряженно вслушивались: действительно ли в подсобке говорили каменные головы местных знаменитостей, или просто шалили замковые домовики.
— Там точно кто-то шепчет, — убежденно заявил смотритель и потребовал от нас: — Мастрессы, откройте немедленно дверь! Зачем вы там заперлись? В этом помещении исключительно важное академическое достояние.
Похоже, никому из хозяйственных служащих не хотелось взламывать замок, а потом оплачивать его ремонт, поэтому народ мялся, несмотря на явное недовольство ректора.
— Гаррет, ты лучше знаешь местные нравы, — перестала я его обнимать и толкнула кулаком. — Придумай что-нибудь!
— Ты же сильный духом человек, Адель? — прошептал он.
— Ты к чему это спросил? — напряглась я, хотя, казалось, напрячься больше, чем есть, просто невозможно.
— Помни, мы пройдем через это вместе, — добавил он и разжал пальцы.
Мгновением позже ручка засветилась. Пронзительная вспышка распорола сизую темноту подсобки, оставила перед глазами радужные круги. Дверь вместе с косяком в мгновение ока осыпалась горсткой пепла.
— Это был ты? — пикнула я.
— К счастью, нет.
— К счастью?!
Перед нами раскрылся пустой дверной проем, похожий на прямоугольную дыру, а в нем застыла целая толпа народа под предводительством подтянутого ректора с седыми волосами до самых плеч, задорно разукрашенных рыжими прядями огненной стихии.
В мертвой тишине, заполнившей пространство, Ваэрд с чувством произнес:
— Маэтр ректор, спасибо!
Никогда не видела, чтобы на лицах людей, словно они являлись единым организмом, одновременно отразилось удивление. У ректора, в том числе.
— Вы спасли нас! — заявил Гаррет. — Дверь заклинило, и мы целый час не могли выбраться.
Я согласно закивала головой и, сама от себя не ожидая, ляпнула:
— Здравствуйте, маэтр ректор.
От нервов акцент у меня был просто чудовищный.
— А почему вы молчали и таились? — развел он руками.
— Мы не таились! — серьезно проговорил Гаррет. — Нас никто не слышал. Стоило выбить дверь, но за порчу замкового имущества по уставу полагается штраф.
Он едва заметно толкнул меня, предлагая присоединиться к его несомненно удачному экспромту.
Я закинула сумку на плечо и перешагнула через вытянутые ноги северянина. Он зачарованным видом рассматривал леденец, словно впервые в жизни видел карамельный шарик, и не попытался меня остановить.
Правда, далеко уйти не удалось. Ваэрд нагнал меня в шумном коридоре спустя пару минут.
— Адель! — громко позвал в спину, невольно привлекая любопытные взгляды.
Наплевав, как выглядит со стороны, бодрой рысцой он пересек коридор, остановился в полушаге. Мягко сжав мои плечи, заглянул в лицо и напористо, словно бросал вызов, произнес на шай-эрском:
— Давай встречаться. По-настоящему.
ГЛАВА 9. Скелеты и студенты падают из шкафов
Я никогда не влюблялась. Если подружки с придыханием рассказывали о стучащем от любви сердце, учащенном дыхании и дрожащих руках, приходилось удерживать себя от доброго совета срочно нестись в госпиталь. Можно для душевнобольных, но лучше просто для больных, ведь их чудесное состояние напоминало сердечный приступ и по описанию было не особенно совместимо с жизнью.
Но на свидания с симпатичными парнями я ходила. Пару раз даже на двойные. Ужасный опыт. Хуже только тройные! Правда, дальше постановок в королевском театре, прогулок в высоком районе Но-Ирэ и страстных поцелуев под соседским поморским дубом-гигантом дело не доходило. Серьезных отношений у меня не случалось, и я точно их не собиралась начинать в Норсенте с местной звездой!
— Гаррет, ты все-таки проглотил леденец и теперь бредишь? — единственное, что пришло мне в голову на глупое во всех отношениях предложение. — Я же говорила, что конфета старая!
— Ты сейчас тонко намекнула, что отказываешь мне?
— Верно подмечено.
— Есть серьезная причина? — тоном высокомерного аристократа, посланного нового горничной в сторону кухни, спросил он. — Тот рыжий — твой парень?
— Нет, конечно! — содрогнулась я от предположения, что Мейз мог оказаться кем-то, кроме друга.
— В Шай-Эре у тебя остался любовник? — прямолинейно спросил он, не убирая рук с моих плеч.
Пришлось ему помочь и эти самые руки убрать. На нас таращились со всех сторон, словно ждали очередного поединка, но теперь обязательно с серьезной магией. Или, на худой конец, если драки не произойдет, то банальные публичные лобзания. Хорошо, что мы говорили на шай-эрском, иначе зеваки понимали бы, о чем шла речь.
— Это слово произносится, как «любимый», — сдержанно поправила я.
— Знаю. Я сказал ровно то, что собирался.
— Так…
Хотелось ему нагрубить, но с самодовольными, требовательными аристократами, по словам папы, нужно вести себя, как с капризными детьми. Объяснять, а не наказывать. Про воспитание богатеньких детишек он знает много, не зря репетиторствует.
Я схватила северянина за руку и потащила подальше по коридору в укромное место, хотя не очень представляла, где в разгар дня можно спрятаться в учебном корпусе. Надо отдать должное, не сопротивляясь, Гаррет следовал за мной, как на поводке.
В какой-то момент, видимо, догадавшись, что мы идем без направления, а абы куда, лишь бы подальше, северянин и вовсе перехватил инициативу. Я обнаружила, что уже он тянет меня на вытянутой руке. Семенить позади, словно ребенок, не успевающий за опаздывающим взрослым, я не собиралась и прибавила шага.
Теперь мы неслись по коридору плечо к плечу, крепко держась за руки! С пути свирепого дуэта, похожего даже не замковый таран, а на стену, способную подмять под себя все живое и двуногое, сворачивал народ.
Петляющий коридор остался позади, а мы оказались в таком уголке корпусе, где действительно не было студентов. В гулкой рекреации гулял сквозняк и обитало эхо, подхватывающее любые звуки, а с особым удовольствием — стук каблуков.
Гаррет с уверенностью дернул одну из дверей. По другую сторону пряталась тесная подсобка, заставленная мраморным бюстами неизвестных мне северных деятелей на высоких, в рост Ваэрда, прямоугольных постаментах. Каменные жители хозяйственной клетчушки стыдливо смотрели в стены. От движения зажегся тусклый магический светильник, яркостью проигрывающий даже чадящей сальной свече. Нас со всех сторон обступил тяжелый холодный полумрак.
Я легонько толкнула Ваэрда, заставив его прижаться спиной к стене, уперлась ладонями в шершавую кладку по обе стороны от его плеч и заключила в капкан. Нависать над ним не позволяла разница в росте — северянин по-прежнему смотрел сверху вниз, — зато удалось продемонстрировать, кто в этой подсобке главный!
— Судя по тому, что ты закрылась со мной в темной комнате, ни парня, ни любовника, ни любимого у тебя в Шай-Эре не осталось, — насмешливо резюмировал Ваэрд, нисколько не смутившись тем, что приперт к стенке в прямом смысле этого слова. — Так почему ты мне отказываешь?
— Сначала ответь, почему ты хочешь именно меня… В смысле, почему хочешь со мной встречаться? — твердо потребовала я.
— Мне впервые устроили допрос с пристрастием, когда я сказал, что хочу близости с девушкой.
— Ты ведь сейчас не о сексе, да? — сквозь зубы процедила я.
— Вообще-то, о близких отношениях. — В его глазах блестела лукавая улыбка. — Шай-эрский для меня даже не второй, а третий язык. Иногда я путаюсь в ваших сложных идиомах. Но направление твоих мыслей мне импонирует.
— Не заговаривай мне зубы, Гаррет Ваэрд!
— Хочешь знать почему? Ты полностью, абсолютно в моем вкусе, Адель Роуз. Никогда не испытывал столько разных эмоций к одному человеку: сначала ты бесила, потом восхищала, а теперь притягиваешь, как связующим заклятием. Крышу сносит с того момента, как на вечеринке ты запихнула мне в карман бумажку и потребовала объяснений.
— Это была не бумажка, а письмо! — охнула я. — И ты прикрывал того, кто его написал.
— Андэш писал другой девушке, а злишься ты? — справедливо заметил Гаррет. — Если нет никаких надрывных любовных историй с моим сводным братом, то почему же ты мне отказываешь?
— Просто ты не моем вкусе.
— Не ври себе, Адель, — полушутя сморщился он. — Я в любом вкусе.
— Вот поэтому ты мне не нравишься, Гаррет! Ты самовлюбленный…
Рокировка оказалась неожиданной и балетно-грациозной. Пластичный разворот, и уже я сама оказалась прижатой спиной к холодной стене. Удивительно, как мы не сбили каменные бюсты, словно выстроенные костяшки домино.
— Что еще? — прошептал северянин, по-хозяйски придерживая широкой ладонью мою поясницу. — Какой я по-твоему мнению, Адель? Продолжай. Мне очень нравится слушать твой голос.
Гаррет склонил голову, втянул воздух возле моей щеки. Совершенно ошарашенная на пару секунд я забыла не только северный диалект, но и родной язык.
Однажды моя бывшая подружка рассказала, что при мысли о любимом парне чувствует, как животе порхают бабочки. Я так смеялась, представив, что у нее вместо живота аквариум с желто-зелеными капустницами, что подавилась кофе. С того дня мы перестали общаться. Кажется, сейчас до меня начинало доходить, о чем именно она толковала. Только зря обидела хорошего человека!
— Не могу придумать, — сдалась я, что связность мысли вернуть пока вряд ли удастся.
— Пока ты воспоминаешь, чем именно тебе не нравлюсь я, позволь рассказать, чем мне нравишься ты, — промурлыкал Гаррет.
Его гипнотический голос вкупе с щекочущим горячую кожу дыханием делали со мной совершенно необъяснимые вещи. Сердце заколотилось, пульс участился, колени ослабели. Ей-богу, неясно: я резко влюбилась или просто собралась отдать душеньку божественному слепцу? Возможно, мне срочно нужен лекарь или хотя бы порошки от сердцебиения, и каждая минута на счету! А я стою, как дура, зажатая между стеной и большим горячим телом Ваэрда, развесила уши и медленно, но вполне осознанно отбываю на тот свет.
— Ты жгучая, — шептал северянин, — упрямая, несговорчивая ведьма…
— Ты обозвал меня ведьмой?! — возмутилась я. — Что за странный комплимент?
— Будь со мной, — самым интимным шепотом закончил Ваэрд.
Возможно, объяснение завершилось бы моим эпичным провалом: я сдалась бы, и в коридор мы вывалились бы практически женатыми. С планами построить традиционную северную юрту во льдах, родить троих маленьких метисов и завести четыре ручные химеры. Но за дверью заговорили!
— Боюсь, бюст маэтра переводчика безнадежно обезображен! — Голос приближался. — Мастресс смотритель, его совершенно точно нельзя ставить на центральной лестнице! У него отсутствует нос, часть подбородка и левое ухо.
Молниеносным движением Гаррет схватился за ручку, чтобы никто не сумел дернуть дверь. Я щелкнула пальцами, заставляя световой светляк окончательно погаснуть.
Двое остановились возле подсобки и принялись со вкусом ругаться. Я даже дышать старалась через раз, хотя — очевидно — различить мое сопение они не сумели бы.
— Блэйкс, ты не в своем уме, а в уме нашего конюха! Он тоже туго соображает! — Голос смотрителя звучал визгливо и раздраженно. — В понедельник приедет переводчик, а у его башки всего одно ухо?! Что тебе помешало за лето отреставрировать его голову?
— Так ведь откуда мне знать, что он приедет? Его величество, между прочим, без правой брови уже четвертый год стоит и ни разу не пришлось вытаскивать, — растерялся человек, названный Блэйксом. — А давайте его пристроим в какой-нибудь уголок галереи исторических личностей! Говорят, маэтр переводчик очень-очень стар. Вряд ли он туда доберется. Пока-а-а в ректорскую башню поднимется! Пощади пятая стихия, если не придется поминальный обед заказывать.
— Да, но он приедет с внуком и его супругой. Они оба молоды, резвы и точно захотят прогуляться по галерее. Между прочим, она чистокровная шай-эрка! Вы вообще в курсе, какие шай-эрцы придирчивые и глазастые? Любой скол у статуи разглядят!
— Может, нам повезет и у маэтры Коэн обнаружатся проблемы со зрением? — осторожно протянул несчастный Блэйкс.
— Меня ректор порежет на полоски ножом для бумаги! Тебя, Блэйкс, когда-нибудь резали тупым ножом для бумаги?
— Нет, мастресс смотритель, святая пятая стихия отвела.
— Вот и меня никогда! — отрезал тот. — Открывай свой склеп испорченных экспонатов!
— Гаррет, сделай что-нибудь! — сдавленным шепотом пропищала я.
Он не придумал ничего лучше, чем вцепиться в ручку и второй рукой. Снаружи принялись дергать дверь, но северянин держал крепко-накрепко, не позволяя нежданным гостям ворваться внутрь.
— Кажется, замок прикипел, — сдался Блэйкс.
Неожиданно в коридоре началось непонятное движение. Похоже, кто-то появился. Да не один, а с целой свитой, если судить по шагам.
— Маэтр ректор! — до приторности сладко протянул смотритель с отвратительно лебезящей интонацией. — Вы решили лично проверить бюст маэтра переводчика?
— Не обнаружил его на центральной лестнице, — прогудел замечательный бас, запомнившийся мне по первому приветствию сразу после приезда.
— Ректор?! Нам конец! — простонала я, уткнулась лбом в плечо Ваэрда и зажмурилась, как в детстве. Дескать, я в домике! Раз сама никого не вижу, то для всех становлюсь прозрачной.
Папа с мамой с большим удовольствием поддерживали во мне веру в это правило. Однажды я жутко оконфузилась во время игры в прятки: закрыла ладошками глаза и никуда не спряталась. Надо мной смеялись даже голуби, ставшие свидетелями той глупости.
— Не понимаю, почему вы тут мнетесь, как монашки перед купелью. Открывайте! — потребовал глава академии.
— Но дверь заело, — проблеял смотритель.
— Открывайте стихией! — приказал властный ректор. — Стоимость испорченного имущства вычтем из вашего ежемесячного довольства!
— Из моего? — в голосе смотрителя, видимо, не ожидавшего такого резкого поворота, прозвучала оторопь.
— Мастер Блэйкс ваш подчиненный? — принялся разбираться ректор в хитросплетениях трудовых отношений между хозяйственными служащими…
— Давай спрячемся, — прошептала я и даже через темноту почувствовала обалделый взгляд Ваэрда. Очевидно, что скорее каменная голова на постаменте спрячется за его широкой спиной, чем наоборот. — Ты прав, дурацкая идея. Ты случайно не умеешь становится невидимым?
— Случайно, нет, — прошептал в ответ он.
— А специально?
— Кажется, внутри кто-то разговаривает, — послышался снаружи удивленный голос, не принадлежавший ни одному из действующих лиц.
— Божественный слепец, сколько их там? — едва слышно выдохнула я, вцепившись в руку Гаррета.
— Очевидно, много, — отозвался северянин.
— Не вмешивайся в наш разговор с богом! — шепотом забранилась я. — Ты нас выдашь!
— У меня плохая новость, — отозвался он.
— Куда уже хуже?! — сдавленно пискнула я.
— Единственная, кто тут болтает — это ты, Адель, — в его тихом голосе слышался возмутительный смех.
Другими словами, мы стояли на пороге самого чудовищного позора в моей жизни, а он веселился! Я уже поставила галочку напротив пункта «ужасно осрамиться в молодости». Два раза! Мне больше не надо.
— Зачем ты назвал мое имя?! Теперь они будут точно знать, кто тут их статуи навещает!
А за дверью действительно образовалась подозрительная тишина. Похоже, все, кто стоял в коридоре, напряженно вслушивались: действительно ли в подсобке говорили каменные головы местных знаменитостей, или просто шалили замковые домовики.
— Там точно кто-то шепчет, — убежденно заявил смотритель и потребовал от нас: — Мастрессы, откройте немедленно дверь! Зачем вы там заперлись? В этом помещении исключительно важное академическое достояние.
Похоже, никому из хозяйственных служащих не хотелось взламывать замок, а потом оплачивать его ремонт, поэтому народ мялся, несмотря на явное недовольство ректора.
— Гаррет, ты лучше знаешь местные нравы, — перестала я его обнимать и толкнула кулаком. — Придумай что-нибудь!
— Ты же сильный духом человек, Адель? — прошептал он.
— Ты к чему это спросил? — напряглась я, хотя, казалось, напрячься больше, чем есть, просто невозможно.
— Помни, мы пройдем через это вместе, — добавил он и разжал пальцы.
Мгновением позже ручка засветилась. Пронзительная вспышка распорола сизую темноту подсобки, оставила перед глазами радужные круги. Дверь вместе с косяком в мгновение ока осыпалась горсткой пепла.
— Это был ты? — пикнула я.
— К счастью, нет.
— К счастью?!
Перед нами раскрылся пустой дверной проем, похожий на прямоугольную дыру, а в нем застыла целая толпа народа под предводительством подтянутого ректора с седыми волосами до самых плеч, задорно разукрашенных рыжими прядями огненной стихии.
В мертвой тишине, заполнившей пространство, Ваэрд с чувством произнес:
— Маэтр ректор, спасибо!
Никогда не видела, чтобы на лицах людей, словно они являлись единым организмом, одновременно отразилось удивление. У ректора, в том числе.
— Вы спасли нас! — заявил Гаррет. — Дверь заклинило, и мы целый час не могли выбраться.
Я согласно закивала головой и, сама от себя не ожидая, ляпнула:
— Здравствуйте, маэтр ректор.
От нервов акцент у меня был просто чудовищный.
— А почему вы молчали и таились? — развел он руками.
— Мы не таились! — серьезно проговорил Гаррет. — Нас никто не слышал. Стоило выбить дверь, но за порчу замкового имущества по уставу полагается штраф.
Он едва заметно толкнул меня, предлагая присоединиться к его несомненно удачному экспромту.
