Подлец схватил глиняный кувшин с водой и начал пить жадными глотками, а чтобы, видимо, добить меня окончательно, выплеснул остатки в пятерню и обтер взмокший затылок.
- Истинный свет, значит? Думаешь, если в тебе голубая кровь течет, то все можно? В Абрис слетать, как на Кайманские острова съездить – можно! Собаку каретой переехать – тоже можно! Ты же особенная, все с рук сойдет…
- Извините, господин дознаватель, я не ослышался? – раздался из дверей вкрадчивый голос. – Вы только что обвинили мою подопечную в пересечении границы с параллельным миром и издевательстве над животными?
Одновременно с поперхнувшимся стражем мы оглянулись к двери. Пока меня запугивали, в комнату незаметно проник невысокий тип в дорогущем костюме и аккуратных очоках на благообразном, гладко выбритом лице. Правда, взгляд у незнакомца был цепкий и точно проникающий под одежду.
- Я стучался, - уверил он. – Три раза. Но потом услышал гнуснейшие вопли и посчитал, что имею право зайти.
- Вы кто? – удивленно уточнил дознаватель.
- Поверенный Советника Озерова и судебный заступник госпожи Уваровой, - представился типчик и, подставив коленку, раскрыл объемный портфель. Оттуда он вытащил личную карточку и тубус для депеш, опечатанный магическим знаком Мирового суда.
- Держите мою личную карточку, - проходя в комнату допросов, судебный заступник протянул карточку дознавателю, а потом впихнул и тубус: - Это тоже вам от мирового судьи.
Пока страж вскрывал печать, неумело ковыряясь стило в линиях рунических узоров, визитер устроился рядом со мной на лавке и тихо спросил:
- Валерия, из вас пытались силой выбить признание?
Не зная, как правильно ответить, я дернула плечом.
- Будете писать жалобу? – любезно предложил он.
- Какую еще жалобу? – рявкнул дознаватель, наконец, вытащив из тубуса свиток.
- Да, вы читайте, господин дознаватель, читайте.
Тот недовольно запыхтел, прочистил горло и бросил в нашу сторону подозрительный взгляд.
- В решении суда сказано, что с вас, Валерия, снимаются все обвинения в незаконном пересечении границы между Теветом и Абрисом, - пояснил судебный заступник. – Однако вы все-таки находились вчера в мануфактуре и следили за игрой, так что вам выписан штраф в пятьдесят три золотых монеты и сто часов исправительных работ на благо нашего прекрасного города Кромвеля. Вы согласны с решением мирового судьи?
- Да, - мгновенно выпалила я.
- Превосходно. – Типчик улыбнулся своей жутковато-кроткой улыбкой и обратился к стражу: - Господин дознаватель, если вы все-таки справились с этим документом, то у меня большая просьба снять с моей подопечной кандалы.
Блюститель порядка яростно щурился. На лице ходили желваки.
- Валерия, вы точно решили не подавать жалобу на давление со стороны блюстителей порядка? – бессовестно поднажал судебный заступник.
То с какой резвостью меня освободили, вызывало непритворное уважение. Однако когда я выходила, страж злобно процедил:
- Легко отделались, Валерия Демитровна. Помните, мы будем за вами пристально наблюдать.
- Хорошо, - для чего-то согласилась я и выскользнула в коридор, где меня дожидался судебный заступник, обтиравший взмокший лоб тонким батистовым платочком. Ту самую судебную грамоту он сунул мне в руки и вдруг принялся извиняться:
- Уж простите, Валерия, что не вытащили вас раньше. Ждали официальной грамоты. Нам повезло, что вчера под облаву попалось много адептов с громкими фамилиями, иначе так легко не отделались бы.
- Это вам спасибо.
- Что ж, позвольте откланяться.
Не дожидаясь меня, он припустил к приемной, где шумели взволнованные родители арестованных игроков. Я поковыляла следом, на ходу изучая судейское решение. Мне надлежало явиться в дорожную службу, а потом убирать мостовые.
Совершенно точно, это была паршивая карма! Теперь все лошади города смогут отомстить мне за ненависть!
На улице царила жара. Висевшее в зените солнце нагрело брусчатку, и воздух точно плавился. Знакомый экипаж семьи Озеровых стоял у пешеходной мостовой, без зазрения совести перекрыв переход на другую сторону оживленной улицы. Кучер слез с козел и открыл дверь, выразительно намекая, что пассажир дожидается именно меня.
- Давай быстрее, а то весь холод выпустишь, - прозвучал из кареты знакомый голос.
Я забралась внутрь, скользнула на мягкое сиденье, оббитое натуральной кожей. Дверь закрылась, экипаж тронулась с места. Валентин по-прежнему смотрел в окно и делал вид, будто я невидимка.
Мы не встречались со дня обручения, и я разглядывала его с болезненной жадностью. Красивый профиль, высокомерный взгляд, капризно сжатые губы. Светлые хорошо подстриженные волосы до подбородка. Ухоженные руки сложены на груди. Глядя на них, складывалось ошибочное впечатление, будто Валентин Озеров, сын одного из богатейших людей Кромвеля, никогда не держал ничего опаснее самописного пера или магического стило, но в действительности под дорогими одеждами пряталось жилистое натренированное тело, а на крепком плече была выжжена боевая руна.
- Они предложили на выбор приют для стариков и уборку мостовых, - вдруг произнес он, разглядывая проплывавшую за окном торговую улицу. – Я выбрал уборку.
- Ты же знаешь, что я ненавижу, когда лошади гадят.
- В этом весь смысл. – Тин бросил на меня ледяной взгляд. – Сегодня в мой кабинет ворвалась дочь молельщика, несущая сущую ересь про какое-то скольжение в Абрис. Хвала Светлым духам, ты не пересекла границу, иначе даже я не смог бы тебя вытащить. Схваченным в воротах кретинам светит по пятнадцать лет каторги. Если – заметь, я сказал «если» - они оттуда выйдут, то забудут, как пишутся….
Наши глаза встретились, и он оборвался на полуслове. В карете возникла опасная тишина. Тин, умевший читать в моем лице, как в раскрытой книге, понял, что я там была.
Он невесело усмехнулся:
- И как, Лерой? Тебе понравился Абрис?
Моему лучшему другу было тринадцать, когда его похитили абрисцы и потребовали крупный выкуп. Валентин вернулся домой через три дня, и он никогда не рассказывал о том, что именно происходило в плену, но его спину покрывали выжженные шрамы от темных рун, и он бесился даже при простом упоминании параллельного мира. Пару лет назад королевские Советники вдруг завели речь о мирном договоре и открытии границ, так Тин едва не лопнул от злости. Не удивлюсь, если через отца поспособствовал, чтобы переговоры провалились.
- В Абрисе красивые звезды, - отводя взгляд, соврала я, как будто действительно успела рассмотреть ночное небо.
- Конечно, звезды – это важно, - с издевательской интонацией вымолвил Тин. – Кто помог тебе выбраться обратно?
- Кое-кто, - уклончиво отозвалась я. – Оказалось, то абрисцы – очень гостеприимный народ. По крайней мере, могут быть, когда хотят.
- Ты, правда, так считаешь? – В зеленых глазах сверкнул злой огонек.
Мне хотелось задеть его, и сейчас, когда я добилась цели, почему же на душе стало еще паршивее, чем после злополучной помолвки? Не желая спорить дальше, я отвернулась и всю дорогу до квартала Каменных Горгулий мы провели в натужном молчании.
Карета остановилась напротив узкого переулка, ведущего к нашему с отцом дому. Сухо попрощавшись, я выбралась наружу, но не успела добраться до калитки во двор, как Валентин схватил меня за локоть и резко развернул. На его обычно надменном, непроницаемом лице проявилась едва сдерживаемый гнев.
- Ты ведь из-за меня решила участвовать в игре?
Я выразительно посмотрела на его руку, где на внешней стороне кисти мерцала руна обручения, однако Тин даже не подумал разжать пальцы.
- Из-за меня?! – повторил он, встряхнув меня. – Ты бы никогда даже не приблизилась к месту сборов, потому что знаешь, как я отношусь ко всему, что связано с тем проклятым миром.
Он ловко загонял меня в угол.
- Ради Светлых духов, причем здесь ты? – Я вырвалась из его рук, почти уверенная, что от его железной хватки на коже останутся синяки. – Ты удивишься, Тин, но в моей жизни не все вращается вокруг тебя. Я приехала в мануфактуру из любопытства, а в игру попала, потому что кто-то бросил мое имя в мешок для жребия. Надо было отказаться, но не хотелось выглядеть папенькиной дочкой в глазах однокурсников. Доволен?
- Не ври, тихоня Лерой. Ты никогда не совершаешь глупостей…
- Да неужели?
Мы буравили друг друга злыми взглядами.
- Валерия, тебя выпустили? – раздался за спиной изумленный голос отца.
Не веря собственным ушам, я оглянулась. Одетый в пиджак с золотой нашивкой за заслуги перед Теветом папа стоял возле калитки.
- Твоя подруга оставила послание, - пояснил он.
Было страшно представить, как папа всполошился, прочитав новость о моем заключении.
Первым отмер Тин.
- С возвращением, профессор Уваров.
Когда мы были детьми, лучший друг называл отца дядей. Теперь они придерживались официального обращения.
- Я думала, что ты вернешься только на следующей седмице. – Я поцеловала папу в небритую щеку.
- Вышло освободиться пораньше. – Он растеряно поправил круглые лекторские очки. – Как вижу, вы справились и без моей помощи, молодой человек?
- Извините, - для чего-то попросил прощения Тин.
- Что ж… - Отец растеряно оглянулся в сторону дома. – Похоже, мы теперь можем варить пшенную кашу1. Заходите.
- Мне пора, - мгновенно отказался Валентин.
- Ну, хорошо. – Он поправил очки. – Валентин, передайте родителям, что я загляну на днях.
Прощались скомкано и неловко, а когда мы вошли в дом, то посреди кухни обнаружился криво стоящий дорожный сундук с откинутой крышкой. На кухонном столе были свалены какие-то свитки и тубусы. Верно, папа собирался в страшной спешке.
Не произнося, ни слова он направился к себе комнату, а мне во всем чудился немой укор: и в разбросанных вещах, тонко намекавших, в какой панике только переступивший порог родитель собирался в участок, и в гробовом молчании, и в ссутуленных плечах отца. После смерти мамы он всегда поступал подобным образом – замолкал вместо того, чтобы поскандалить.
- Почему ты не накричишь на меня? – не удержалась я. – Накричи. Можешь даже ударить, я заслужила.
Папа оглянулся, в лице появилось удивление. За всю свою жизнь он ни разу не повысил на меня голоса и не тронул даже пальцем.
- О чем ты толкуешь, Валерия?
- Я знаю, что сильно подвела тебя.
- Ты раскаиваешься, этого достаточно.
Однако на пороге спальни, прежде чем закрыть дверь, он помедлил.
- Но знаешь, дочь, если бы сегодняшним утром я застал тебя с молодым человеком, то расстроился бы чуть меньше, чем когда узнал, что тебя арестовали за незаконное перемещение в Абрис.
Папа скрылся в комнате. Лучше бы он отвел душу и устроил разбор полетов, тогда бы я не чувствовала себя из рук вон плохой дочерью.
1 По древней традиции пшенной кашей родные встречают освободившихся из застенка заключенных.
С отработки я возвращалась поздним утром, когда солнце уже набрало густоту и силу. От непривычки тело ныло так сильно, словно метлой и савком меня колотили, а не заставляли скрести мостовую на торговой улице. Под ногтями появились темные полумесяцы, и сама себе я так напоминала пыльный мешок, что когда закрывала глаза, то видела только купальню с лоханью прохладной воды и банку щелока. Щелок отчего-то представлялся хозяйственный, серого цвета с черными вкраплениями, незнамо как затесавшийся в банные фантазии.
Тут обнаружилось, что у пешеходной мостовой, как раз напротив переулка, ведущего к дому, стоял незнакомый элегантный экипаж, а рядом с нашей калиткой меня поджидала высокая брюнетка в белом платье, и утро враз перестало казаться солнечным. Обнаружив фактически под дверью невесту Валентина, я с трудом подавила позорное желание спрятаться в кустах.
- Кларисса?
Она обернулась, на красивом лице с точеными чертами появилась милая улыбка.
- Извини, что нагрянула без предупреждения, Валерия.
На рассвете, отскребая брусчатку совком, я была уверена, что начавшийся подобным образом день просто не может стать хуже, но при появлении красивой, стройной гостьи становило ясно, что может, и еще как станет. Видимо, хозяйственный щелок вместо персиковой эссенции мне виделся к ее визиту, а я-то дурного знака и не расшифровала.
- Ты выглядишь… усталой, - заметила она.
- У меня с сегодняшнего дня началась отработка. – Я продемонстрировала на внешней стороне запястья знак, поставленный стражьем участке. На этом месте у Клариссы поблескивала витиеватая руна обручения, вызывавшая во мне чувство искреннего возмущения.
- Валентин говорил, что ты в последнее время в дурном настроении. Вот я подумала, почему бы нам не развлечься?
- Развлечься?
Благодарю от всей души, Кларисса, я уже все утро развлекалась, убирая за лошадьми. Спасибо твоему жениху.
Мало того, что от злости Тин обрек меня на грязную, тяжелую работу дворничихой. Он не успокоился и отправил невесту домучить жертву до смерти. Имея таких внимательных друзей, можно было не заводить врагов.
- Сходим померить платья, поболтаем как подружки, - пояснила она, - съедим что-нибудь вкусное. Я от Валентина слышала, что ты знаешь отличные едальни. Так что скажешь?
Убей меня прямо здесь, после обеда с тобой я все равно сдохну от заворота кишок.
- Конечно, давай развлечемся как подружки, - нервно улыбнулась я. – Почему нет? Мне нужно пятнадцать минут на умывальню…
По дороге на торговую улицу я с трудом справлялась с дремотой и была уверена, что от усталости вырублюсь на первой же попавшейся софе в примерочной комнате или же уткнусь носом в тарелку с поздним завтраком.
Мы приехали в знаменитую на весь Тевет портняжную лавку. На вывеске не значилось имени, только золотой вензель, известный даже мне, далекой от мод и фасонов. Обычно такие лавки я обходила за четверть мили. Когда мы вошли в шикарно обставленный торговый зал, то к Клариссе со всех ног бросились белошвейки. Появилась высокая ухоженная женщина и кивнула с видом королевы:
- Госпожа Кларисса, а вот и вы! Новые наряды привезли сегодня утром. Мы их никому не показывали – вас ждали.
- Чудесно, - распевным тоном отозвалась невеста Тина. – Я приехала, как только получила послание.
Нас проводили в примерочную комнату, предназначенную для особых покупателей. Через полчаса и пятнадцать цветных платьев, продемонстрированных Клариссой, я отчаянно перебарывала сон и мечтала во весь рост растянуться на плюшевом белом диванчике, но мне приходилось чинно сидеть и изображать из себя благовоспитанную барышню, правда, изредка клевавшую носом. Когда я сладко зевнула, едва не вывернув челюсть, белошвейки в шестнадцатый раз раскрыли портьеру. Стоя на возвышении, Кларисса демонстрировала черное приталенное платье с широкой длинной юбкой. Помощницы придержали зеркало, чтобы придирчивая клиентка получше рассмотрела прелесть наряда.
- Как думаешь, оно понравится Валентину? – спросила она, любуюсь отражением.
- Он не любит черный цвет, - машинально отозвалась я.
- Зато любит брюнеток. – Кларисса улыбнулась сама себе.
- Я почти уверена, что он не замечал у девушек цвет волос. У него были и брюнетки, и блондинки, и рыжие, и… - Под пристальным взглядом невесты я мгновенно исправилась: – Брюнеток он выбирал чаще.
Девушка понимающе улыбнулась и мягко вымолвила:
- Истинный свет, значит? Думаешь, если в тебе голубая кровь течет, то все можно? В Абрис слетать, как на Кайманские острова съездить – можно! Собаку каретой переехать – тоже можно! Ты же особенная, все с рук сойдет…
- Извините, господин дознаватель, я не ослышался? – раздался из дверей вкрадчивый голос. – Вы только что обвинили мою подопечную в пересечении границы с параллельным миром и издевательстве над животными?
Одновременно с поперхнувшимся стражем мы оглянулись к двери. Пока меня запугивали, в комнату незаметно проник невысокий тип в дорогущем костюме и аккуратных очоках на благообразном, гладко выбритом лице. Правда, взгляд у незнакомца был цепкий и точно проникающий под одежду.
- Я стучался, - уверил он. – Три раза. Но потом услышал гнуснейшие вопли и посчитал, что имею право зайти.
- Вы кто? – удивленно уточнил дознаватель.
- Поверенный Советника Озерова и судебный заступник госпожи Уваровой, - представился типчик и, подставив коленку, раскрыл объемный портфель. Оттуда он вытащил личную карточку и тубус для депеш, опечатанный магическим знаком Мирового суда.
- Держите мою личную карточку, - проходя в комнату допросов, судебный заступник протянул карточку дознавателю, а потом впихнул и тубус: - Это тоже вам от мирового судьи.
Пока страж вскрывал печать, неумело ковыряясь стило в линиях рунических узоров, визитер устроился рядом со мной на лавке и тихо спросил:
- Валерия, из вас пытались силой выбить признание?
Не зная, как правильно ответить, я дернула плечом.
- Будете писать жалобу? – любезно предложил он.
- Какую еще жалобу? – рявкнул дознаватель, наконец, вытащив из тубуса свиток.
- Да, вы читайте, господин дознаватель, читайте.
Тот недовольно запыхтел, прочистил горло и бросил в нашу сторону подозрительный взгляд.
- В решении суда сказано, что с вас, Валерия, снимаются все обвинения в незаконном пересечении границы между Теветом и Абрисом, - пояснил судебный заступник. – Однако вы все-таки находились вчера в мануфактуре и следили за игрой, так что вам выписан штраф в пятьдесят три золотых монеты и сто часов исправительных работ на благо нашего прекрасного города Кромвеля. Вы согласны с решением мирового судьи?
- Да, - мгновенно выпалила я.
- Превосходно. – Типчик улыбнулся своей жутковато-кроткой улыбкой и обратился к стражу: - Господин дознаватель, если вы все-таки справились с этим документом, то у меня большая просьба снять с моей подопечной кандалы.
Блюститель порядка яростно щурился. На лице ходили желваки.
- Валерия, вы точно решили не подавать жалобу на давление со стороны блюстителей порядка? – бессовестно поднажал судебный заступник.
То с какой резвостью меня освободили, вызывало непритворное уважение. Однако когда я выходила, страж злобно процедил:
- Легко отделались, Валерия Демитровна. Помните, мы будем за вами пристально наблюдать.
- Хорошо, - для чего-то согласилась я и выскользнула в коридор, где меня дожидался судебный заступник, обтиравший взмокший лоб тонким батистовым платочком. Ту самую судебную грамоту он сунул мне в руки и вдруг принялся извиняться:
- Уж простите, Валерия, что не вытащили вас раньше. Ждали официальной грамоты. Нам повезло, что вчера под облаву попалось много адептов с громкими фамилиями, иначе так легко не отделались бы.
- Это вам спасибо.
- Что ж, позвольте откланяться.
Не дожидаясь меня, он припустил к приемной, где шумели взволнованные родители арестованных игроков. Я поковыляла следом, на ходу изучая судейское решение. Мне надлежало явиться в дорожную службу, а потом убирать мостовые.
Совершенно точно, это была паршивая карма! Теперь все лошади города смогут отомстить мне за ненависть!
На улице царила жара. Висевшее в зените солнце нагрело брусчатку, и воздух точно плавился. Знакомый экипаж семьи Озеровых стоял у пешеходной мостовой, без зазрения совести перекрыв переход на другую сторону оживленной улицы. Кучер слез с козел и открыл дверь, выразительно намекая, что пассажир дожидается именно меня.
- Давай быстрее, а то весь холод выпустишь, - прозвучал из кареты знакомый голос.
Я забралась внутрь, скользнула на мягкое сиденье, оббитое натуральной кожей. Дверь закрылась, экипаж тронулась с места. Валентин по-прежнему смотрел в окно и делал вид, будто я невидимка.
Мы не встречались со дня обручения, и я разглядывала его с болезненной жадностью. Красивый профиль, высокомерный взгляд, капризно сжатые губы. Светлые хорошо подстриженные волосы до подбородка. Ухоженные руки сложены на груди. Глядя на них, складывалось ошибочное впечатление, будто Валентин Озеров, сын одного из богатейших людей Кромвеля, никогда не держал ничего опаснее самописного пера или магического стило, но в действительности под дорогими одеждами пряталось жилистое натренированное тело, а на крепком плече была выжжена боевая руна.
- Они предложили на выбор приют для стариков и уборку мостовых, - вдруг произнес он, разглядывая проплывавшую за окном торговую улицу. – Я выбрал уборку.
- Ты же знаешь, что я ненавижу, когда лошади гадят.
- В этом весь смысл. – Тин бросил на меня ледяной взгляд. – Сегодня в мой кабинет ворвалась дочь молельщика, несущая сущую ересь про какое-то скольжение в Абрис. Хвала Светлым духам, ты не пересекла границу, иначе даже я не смог бы тебя вытащить. Схваченным в воротах кретинам светит по пятнадцать лет каторги. Если – заметь, я сказал «если» - они оттуда выйдут, то забудут, как пишутся….
Наши глаза встретились, и он оборвался на полуслове. В карете возникла опасная тишина. Тин, умевший читать в моем лице, как в раскрытой книге, понял, что я там была.
Он невесело усмехнулся:
- И как, Лерой? Тебе понравился Абрис?
Моему лучшему другу было тринадцать, когда его похитили абрисцы и потребовали крупный выкуп. Валентин вернулся домой через три дня, и он никогда не рассказывал о том, что именно происходило в плену, но его спину покрывали выжженные шрамы от темных рун, и он бесился даже при простом упоминании параллельного мира. Пару лет назад королевские Советники вдруг завели речь о мирном договоре и открытии границ, так Тин едва не лопнул от злости. Не удивлюсь, если через отца поспособствовал, чтобы переговоры провалились.
- В Абрисе красивые звезды, - отводя взгляд, соврала я, как будто действительно успела рассмотреть ночное небо.
- Конечно, звезды – это важно, - с издевательской интонацией вымолвил Тин. – Кто помог тебе выбраться обратно?
- Кое-кто, - уклончиво отозвалась я. – Оказалось, то абрисцы – очень гостеприимный народ. По крайней мере, могут быть, когда хотят.
- Ты, правда, так считаешь? – В зеленых глазах сверкнул злой огонек.
Мне хотелось задеть его, и сейчас, когда я добилась цели, почему же на душе стало еще паршивее, чем после злополучной помолвки? Не желая спорить дальше, я отвернулась и всю дорогу до квартала Каменных Горгулий мы провели в натужном молчании.
Карета остановилась напротив узкого переулка, ведущего к нашему с отцом дому. Сухо попрощавшись, я выбралась наружу, но не успела добраться до калитки во двор, как Валентин схватил меня за локоть и резко развернул. На его обычно надменном, непроницаемом лице проявилась едва сдерживаемый гнев.
- Ты ведь из-за меня решила участвовать в игре?
Я выразительно посмотрела на его руку, где на внешней стороне кисти мерцала руна обручения, однако Тин даже не подумал разжать пальцы.
- Из-за меня?! – повторил он, встряхнув меня. – Ты бы никогда даже не приблизилась к месту сборов, потому что знаешь, как я отношусь ко всему, что связано с тем проклятым миром.
Он ловко загонял меня в угол.
- Ради Светлых духов, причем здесь ты? – Я вырвалась из его рук, почти уверенная, что от его железной хватки на коже останутся синяки. – Ты удивишься, Тин, но в моей жизни не все вращается вокруг тебя. Я приехала в мануфактуру из любопытства, а в игру попала, потому что кто-то бросил мое имя в мешок для жребия. Надо было отказаться, но не хотелось выглядеть папенькиной дочкой в глазах однокурсников. Доволен?
- Не ври, тихоня Лерой. Ты никогда не совершаешь глупостей…
- Да неужели?
Мы буравили друг друга злыми взглядами.
- Валерия, тебя выпустили? – раздался за спиной изумленный голос отца.
Не веря собственным ушам, я оглянулась. Одетый в пиджак с золотой нашивкой за заслуги перед Теветом папа стоял возле калитки.
- Твоя подруга оставила послание, - пояснил он.
Было страшно представить, как папа всполошился, прочитав новость о моем заключении.
Первым отмер Тин.
- С возвращением, профессор Уваров.
Когда мы были детьми, лучший друг называл отца дядей. Теперь они придерживались официального обращения.
- Я думала, что ты вернешься только на следующей седмице. – Я поцеловала папу в небритую щеку.
- Вышло освободиться пораньше. – Он растеряно поправил круглые лекторские очки. – Как вижу, вы справились и без моей помощи, молодой человек?
- Извините, - для чего-то попросил прощения Тин.
- Что ж… - Отец растеряно оглянулся в сторону дома. – Похоже, мы теперь можем варить пшенную кашу1. Заходите.
- Мне пора, - мгновенно отказался Валентин.
- Ну, хорошо. – Он поправил очки. – Валентин, передайте родителям, что я загляну на днях.
Прощались скомкано и неловко, а когда мы вошли в дом, то посреди кухни обнаружился криво стоящий дорожный сундук с откинутой крышкой. На кухонном столе были свалены какие-то свитки и тубусы. Верно, папа собирался в страшной спешке.
Не произнося, ни слова он направился к себе комнату, а мне во всем чудился немой укор: и в разбросанных вещах, тонко намекавших, в какой панике только переступивший порог родитель собирался в участок, и в гробовом молчании, и в ссутуленных плечах отца. После смерти мамы он всегда поступал подобным образом – замолкал вместо того, чтобы поскандалить.
- Почему ты не накричишь на меня? – не удержалась я. – Накричи. Можешь даже ударить, я заслужила.
Папа оглянулся, в лице появилось удивление. За всю свою жизнь он ни разу не повысил на меня голоса и не тронул даже пальцем.
- О чем ты толкуешь, Валерия?
- Я знаю, что сильно подвела тебя.
- Ты раскаиваешься, этого достаточно.
Однако на пороге спальни, прежде чем закрыть дверь, он помедлил.
- Но знаешь, дочь, если бы сегодняшним утром я застал тебя с молодым человеком, то расстроился бы чуть меньше, чем когда узнал, что тебя арестовали за незаконное перемещение в Абрис.
Папа скрылся в комнате. Лучше бы он отвел душу и устроил разбор полетов, тогда бы я не чувствовала себя из рук вон плохой дочерью.
1 По древней традиции пшенной кашей родные встречают освободившихся из застенка заключенных.
***
С отработки я возвращалась поздним утром, когда солнце уже набрало густоту и силу. От непривычки тело ныло так сильно, словно метлой и савком меня колотили, а не заставляли скрести мостовую на торговой улице. Под ногтями появились темные полумесяцы, и сама себе я так напоминала пыльный мешок, что когда закрывала глаза, то видела только купальню с лоханью прохладной воды и банку щелока. Щелок отчего-то представлялся хозяйственный, серого цвета с черными вкраплениями, незнамо как затесавшийся в банные фантазии.
Тут обнаружилось, что у пешеходной мостовой, как раз напротив переулка, ведущего к дому, стоял незнакомый элегантный экипаж, а рядом с нашей калиткой меня поджидала высокая брюнетка в белом платье, и утро враз перестало казаться солнечным. Обнаружив фактически под дверью невесту Валентина, я с трудом подавила позорное желание спрятаться в кустах.
- Кларисса?
Она обернулась, на красивом лице с точеными чертами появилась милая улыбка.
- Извини, что нагрянула без предупреждения, Валерия.
На рассвете, отскребая брусчатку совком, я была уверена, что начавшийся подобным образом день просто не может стать хуже, но при появлении красивой, стройной гостьи становило ясно, что может, и еще как станет. Видимо, хозяйственный щелок вместо персиковой эссенции мне виделся к ее визиту, а я-то дурного знака и не расшифровала.
- Ты выглядишь… усталой, - заметила она.
- У меня с сегодняшнего дня началась отработка. – Я продемонстрировала на внешней стороне запястья знак, поставленный стражьем участке. На этом месте у Клариссы поблескивала витиеватая руна обручения, вызывавшая во мне чувство искреннего возмущения.
- Валентин говорил, что ты в последнее время в дурном настроении. Вот я подумала, почему бы нам не развлечься?
- Развлечься?
Благодарю от всей души, Кларисса, я уже все утро развлекалась, убирая за лошадьми. Спасибо твоему жениху.
Мало того, что от злости Тин обрек меня на грязную, тяжелую работу дворничихой. Он не успокоился и отправил невесту домучить жертву до смерти. Имея таких внимательных друзей, можно было не заводить врагов.
- Сходим померить платья, поболтаем как подружки, - пояснила она, - съедим что-нибудь вкусное. Я от Валентина слышала, что ты знаешь отличные едальни. Так что скажешь?
Убей меня прямо здесь, после обеда с тобой я все равно сдохну от заворота кишок.
- Конечно, давай развлечемся как подружки, - нервно улыбнулась я. – Почему нет? Мне нужно пятнадцать минут на умывальню…
По дороге на торговую улицу я с трудом справлялась с дремотой и была уверена, что от усталости вырублюсь на первой же попавшейся софе в примерочной комнате или же уткнусь носом в тарелку с поздним завтраком.
Мы приехали в знаменитую на весь Тевет портняжную лавку. На вывеске не значилось имени, только золотой вензель, известный даже мне, далекой от мод и фасонов. Обычно такие лавки я обходила за четверть мили. Когда мы вошли в шикарно обставленный торговый зал, то к Клариссе со всех ног бросились белошвейки. Появилась высокая ухоженная женщина и кивнула с видом королевы:
- Госпожа Кларисса, а вот и вы! Новые наряды привезли сегодня утром. Мы их никому не показывали – вас ждали.
- Чудесно, - распевным тоном отозвалась невеста Тина. – Я приехала, как только получила послание.
Нас проводили в примерочную комнату, предназначенную для особых покупателей. Через полчаса и пятнадцать цветных платьев, продемонстрированных Клариссой, я отчаянно перебарывала сон и мечтала во весь рост растянуться на плюшевом белом диванчике, но мне приходилось чинно сидеть и изображать из себя благовоспитанную барышню, правда, изредка клевавшую носом. Когда я сладко зевнула, едва не вывернув челюсть, белошвейки в шестнадцатый раз раскрыли портьеру. Стоя на возвышении, Кларисса демонстрировала черное приталенное платье с широкой длинной юбкой. Помощницы придержали зеркало, чтобы придирчивая клиентка получше рассмотрела прелесть наряда.
- Как думаешь, оно понравится Валентину? – спросила она, любуюсь отражением.
- Он не любит черный цвет, - машинально отозвалась я.
- Зато любит брюнеток. – Кларисса улыбнулась сама себе.
- Я почти уверена, что он не замечал у девушек цвет волос. У него были и брюнетки, и блондинки, и рыжие, и… - Под пристальным взглядом невесты я мгновенно исправилась: – Брюнеток он выбирал чаще.
Девушка понимающе улыбнулась и мягко вымолвила:
