Дверь в библиотеку была плотно закрыта. Возможно, старшие Торстены по-прежнему строили коварные планы, как за семь дней избавиться от невесты младшего брата, а заодно и от воспоминаний о ней. Словно издеваясь над интриганами, из гостиной в конце коридора доносился чистый, звонкий смех Катис.
Сестра с Шейном играли за карточным столом и были поглощены не столько пасьянсом, сколько друг другом. Они словно напрочь забыли, что за пределами роскошно обставленного зала с уютно зажженным камином существовал реальный мир, не желающий ни этой шутливой игры на мелкие монетки, ни душевного хохота невесты, ни восторженных взглядов жениха. Но лица влюбленных, сияли на зло всем врагам, глаза блестели, улыбки светились ярче заговоренных свечей, никогда не затухающих от сквозняка…
Как бы сильно мне самой ни претила мысль породниться с ведьмаками, если Кэтти выбрала Шейнэра и решила выйти за него замуж, то ни темный властелин в паре с инкубом-ловеласом, ни армия мертвых Фердинандов во главе с некромантом-мизантропом не смогут расстроить будущую свадьбу! Или я не Агнесс Эркли.
— Вернулась? — наконец заметила меня сестра. — Нашла, что почитать?
— С духом-хранителем не договорилась, — почти не соврала я, присаживаясь за затянутый зеленым сукном стол.
— А чего так долго? — Кэтти оторвала взор от веера карт.
— Заблудилась.
— Как? — удивленно уставился на меня Шейн.
— Ой, Шинни, не стоит удивляться! Агнесс совершенно не ориентируется в пространстве! — хмыкнула сестрица. — В детстве все время где-нибудь терялась! Мама даже хотела ее привязывать к руке.
Не понимаю, почему она не воплотила отличную идею в жизнь. Избежали бы многих волнений. Конечно, возвращаться с ярмарки на черной карете с решеткой вместо окошка и гербом городской стражи на дверце большое приключение для ребенка, но я прекрасно обошлась бы без подобного спорного опыта.
— Но гостиная в конце коридора! — напомнил Шейнэр.
— Пока разобралась, где конец коридора, оказалась в гостевом крыле, — решительно поддержала я наивное заблуждение, будто страдаю тяжелой формой топографического кретинизма. Не рассказывать же, право слово, что подслушала разговор его старших братьев и, едва не оказавшись застуканной, сбежала сквозь стену.
— Гостевое крыло?! — К чести Шейнэра он по-настоящему испугался. — Там же Нестор по вечерам выпускает Фердинанда!
— Мы встретились, — согласилась я, отряхивая с рукава платья черную ниточку от плаща зомби.
— С кем? — охнул жених.
— С обоими. Кстати, они очень похожи, особенно прическами.
— И что? — промычал он.
— Все остались живы, — дернула я плечом. — Ну, кроме Фердинанда. Он в принципе уже мертв.
— Фердинанд — ведь не пес? — тихо уточнила у меня Кэтти.
— Воскрешенный лучший друг Нестора.
— Это метафора?
— Отнюдь, — покачала я головой.
— И зачем только спросила… — пробормотала сестра, с мрачным видом уткнувшись носом в карточный веер. Кажется, до нее медленно начинало доходить, что Торстены — темные маги со всеми вытекающими.
Посчитав, что рядом с женихом Кэтти точно не грозит опасность, я поднялась в покои. Ужасно хотелось вытряхнуться из платья и отмыться от запаха Ферди, пропитавшего ткань. Не то чтобы меня одолевала брезгливость — выбирая между плащом ведьмака и плащом его умертвия, я однозначно выбирала последнее. Это был вопрос принципа. Однако лучше оставлять за собой шлейф цветочного благовония, чем незабываемый «аромат» зомби.
Хорошенько отмокнув в ванне, я привела себя в порядок и достала припрятанную на дне дорожного сундука неприметную шкатулку с потайным замочком, в которой прятала дорогие сердцу мелочи. Единственное украшение, золотая брошь в виде пучеглазой стрекозы, подаренное родителями в честь поступления в академию, хранилось в бархатном мешочке. Уверена, что у мамы случился бы затяжной приступ ворчливости, узнай она, во что я собиралась превратить милую побрякушку. Правда, пришлось повозиться, чтобы наложить на брошь следящие чары.
— Оживи! — приказала лежащей на раскрытой ладони летунье.
Вспыхнули голубоватым магическим светом выпуклые глаза, дрогнули крылья, обретая пластичность. Стрекоза подлетела в воздух, на секунду зависла и бесшумно, как живая, сорвалась с места. Пока проворная попрыгунья мельтешила по комнате, я раскрыла круглое карманное зеркальце с цветочным рисунком на покрытой эмалью крышке. В «окошках» отражалось не мое лицо, а комната, какой ее видела стрекоза. Мозаичное изображение было до такой степени искаженным, что очертания предметов угадывались только интуитивно, но исправлять чары не имело смысла — я хотела подслушивать за местными интриганами, а не любоваться их лощеными физиономиями. А иначе как узнать, чего от них ждать?
Кэтти появилась поздно, когда я успела неплохо вздремнуть над философским трактатом и продраться через — с ума сойти! — первую главу. Сестра мышкой прошмыгнула в комнату, прикрыла дверь и тут обнаружила меня, сладко зевающую над книгой.
— Еще не спишь? — в голосе прозвучало разочарование.
— Тебя жду. Как прошел вечер?
— Прекрасно! Здесь очень весело. Жаль, что Шейн категорически отказывается жить в замке. После свадьбы хочет переехать в столицу.
— Столица — отличный вариант. Лучше провинции.
С каждым часом, проведенным в стане идейных врагов, я все больше убеждалась, что, в отличие от моей сестры, у Торстена-младшего имелась голова на плечах, и эта голова весьма неплохо работала. Не зря братья всполошились, когда выяснили, что Шейнэр задумал объявить о свадьбе в тот день, когда замок будет искрить от темной магии. Пообещаешь что-нибудь остро необходимое клану и разрешение на женитьбу уже лежит в кармане! Интересно, что именно он собирался предложить? Надеюсь, не принести в жертву рыжую старшую сестру невесты. В этом случае и праздник окажется испорчен, и замок… разобран на камни.
Пока я мысленно прикидывала, какими заклятиями, в случае чего, начну отбиваться, Кэтти плюхнулась спиной на мою кровать и раскинула руки.
— Когда ты ушла, появился Рой, — вымолвила она, разглядывая балдахин над головой. — Он спрашивал о тебе.
— Обо мне? — стараясь не выдать тревоги, переспросила я.
— Хотел узнать, куда ты запропастилась. Представляешь, он совершенно не умеет играть в карты! Продул мне пятнадцать сантимов. Сказал, что завтра непременно возьмет реванш.
— Разорился, поди, — под нос фыркнула я.
— Ты знаешь… — Кэтти перевернулась на живот и, как в детстве, подперла щеки кулачками. — По-моему, он совершенно очаровательный мужчина: обходительный, с тонким чувством юмора, привлекательный.
— Хэллрой — инкуб, — сдержанно пояснила я. — Он мил со всеми, кто носит юбки. Если, конечно, юбку не надел мужик… хотя, кто знает.
— Как ты догадалась?! — охнула Катис.
Подсказали, демоны дери! Ужасно досадно, что я в первого взгляда не распознала, кем является реинкарнация коварного кота. Для будущего специалиста по защите от темных чар подобный промах просто непростителен! Извиняет лишь то, что прежде мне не доводилось нос к носу сталкиваться с живыми инкубами. Изучала тему не на практике, по учебному гримуару, а в нем не было ни одной реалистичной гравюры.
— У него на лице написано, — сумничала я и добавила: — В прямом смысле этих слов.
— Думаешь, Рой решит, что я его поощряю, раз улыбаюсь?
— Думаю, он пока в своем уме, — хмыкнула я, вспоминая, с какой яростью Торстен-старший отчитывал похотливого братца. Уверена, если вдруг у блондина ум за разум зайдет, то ему вправят мозги замечательным пинком. Самой даже напрягаться не придется.
Вообще Кэтти любила поболтать перед сном, но сегодня она подозрительно быстро сбежала в ванную комнату, ненатурально зевнув. Удивительно, как от стараний не свернула челюсть. Оставшись одна, я опечатала замок на двери запирающим заклятием. Если у хозяев возникнут вопросы, всегда можно соврать, мол, ключей не дали, а вдруг по замку бродит еще десяток бывших однокурсников Нестора.
С чувством выполненного долга и со спокойной душой, я улеглась в кровать. Сквозь дрему слышала, как сестра готовилась ко сну: со вкусом гремела флакончиками, расставленными на туалетном столике, что-то искала в выдвижном ящике. Через некоторое время в воздухе повеяло ландышевым благовонием. Наконец раздался долгожданный хлопок в ладоши. Ночник погас, и комната погрузилась в темноту. Пришел долгожданный сон.
— Агнесс… ты спишь? — зашептали из преисподней голосом Катис, ведь только истинный демон способен разбудить сестру в середине ночи ради того, чтобы проверить не спит ли она.
— Точно спишь? — прошелестела она.
Нет, притворяюсь! Всю жизнь ненавидела просыпаться по утрам, а еще больше ненавидела, если внезапно утро начиналось в середине ночи, когда нормальные люди видели третий сон, а мне даже первый не давали посмотреть! В такие моменты я начинала понимать, почему воскрешенные умертвия немедленно пытаются сожрать некроманта.
Со стороны соседней кровати донесся подозрительный шорох. Кэтти поднялась и на цыпочках подкралась к двери. Стало очевидно, что она со вкусом собиралась ко сну и душилась густым благовонием вовсе не из желания восхитить местных призраков, если те вдруг забредут к нам в спальню. Безуспешно пытаясь слинять к жениху, она несколько раз подергала дверную ручку и сдалась:
— Агнесс, дверь почему-то не открывается.
— Чары, — промычала я, не поднимая головы от подушки, более того желая засунуть под нее голову.
— Зачем, бога ради?!
— Не ради бога, а ради приличий.
— Мы с Шейном почти женаты! — заспорила Кэтти.
— Почти — ключевое слово! — как всегда спросонья начала раздражаться я. — Выйдешь утром из его комнаты и встретишь Ристада, что будешь делать? Пожелаешь доброго утра?
— Ну, не доброй же ночи, — огрызнулась она.
Окончательно вызверившись, я щелкнула пальцами. Запирающие чары растаяли, мол, иди; надеюсь, с утра Ристад оценит растрепанный вид будущей невестки. На столике, разделяющем кровати, послушно вспыхнул ночник и озарил Кэтти во всем великолепии алого шелкового наряда с кружевными вставками в тех стратегически важных местах, какие в пристойных ночных сорочках прикрывали кусками плотной ткани.
— Милый нарядец, — заметила я. — Держи подол повыше, когда побежишь.
— Куда? — фыркнула она.
— От кого, — поправила я. — По ночам в коридорах бродит умертвие, и оно питается тем, что само поймает.
— В смысле, поймает? — помедлила Катис.
— А ты не заметила, что в ведьмовском замке нет ни одной кошки? — непрозрачно намекнула я. — Знай: если тебя съест зомби, то я тоже долго не проживу. Меня съест наша мать!
В ответ за сестрой хлопнула дверью. Ночник сам собой послушно погас. Я перевернулась на другой бок, неловко замоталась в одеяло и с досадой задергала ногами, пытаясь освободиться от душного плена. Только выиграла бой, как Кэтти вернулась.
— Агнесс…
— Что?
— Там темно, как в склепе, — пожаловалась она.
— Помаши руками!
— Может…
— Нет!
Получив от ворот поворот, она вновь удалилась. Видимо, пыталась уйти гордо, но прищемила широкий подол. Пришлось чуточку приоткрыть дверь и через щелку вытащить придавленный алый хвост. Через некоторое время, которого хватило бы мелкой перебежкой добраться до соседних покоев, она вернулась.
— Агнесс, ты спишь?
— А ты мне даешь?! — Я уселась, и от движения, как в нервном тике, замерцала лампа на столике. — Что еще? Шейнэру повезло заснуть, в отличие от твоей старшей сестры?
— Пока не знаю.
— Свет не зажегся?
— Не в этом дело… Мне страшно идти по коридору.
— Предлагаешь тебя проводить? — возмутилась я.
— Но ты же напугала меня умертвием.
— А свечку вам подержать не надо?
— Ну…
Едва не рыкнув, я плюхнулась на подушки и накрылась с головой одеялом. Потом быстренько вылезла, хлопнула в ладоши, гася свет, и сердито засопела. Кэтти в нерешительности медлила. Видимо, риск столкнуться с голодным зомби затмевал желание бежать на ночное свидание. В конечном итоге она набралась смелости и вышла. Секунд на пять.
Только я закрыла глаза и попыталась представить себя легкой щепкой, плывущей по волнам сна, как дверь отворилась, почему-то противно заскрипев. Видимо, выказывала протест ночными хождениями туда-сюда и намекала, что девице в красном пора бы угомониться. Почти бесшумно, на цыпочках ступая по полу, эта самая девица пробралась к своей кровати и молча улеглась, но в лампе на столике все равно противно замерцала свеча.
— Ой! — прошептала Кэтти и хлопнула в ладоши, окончательно гася свет.
Мысленно я дала зарок утром наложить новые чары, чтобы свечи не вспыхивали от любого неосторожного движения, и наконец заснула.
Однажды Глория, наша старшая сестра, сказала, что в первую ночь на новом месте незамужней девице обязательно снится будущий супруг. В итоге она вышла замуж за отцовского помощника…
Во сне я увидела Ристада Торстена. Четко, ясно, ни с кем не перепутаешь.
Он был лысым разъяренным умертвием, которое никак не удавалось упокоить во время финального испытания в академии. Экзамен из-за этого недоделанного зомби оказался проваленным с треском! Я проснулась в холодном поту, резко села на кровати и растерла лицо ладонями.
— Не дай, святой Йори, такого счастья!
Если примета Глории не врала, и ей действительно как-то приснился непутевый муженек, в то время бесперспективный выпускник академии Лаверанс, то лучше пусть папа заведет… в смысле, наймет еще одного пособника. По закону подлости он мне непременно привидится, и через пару месяцев мы с обручальными кольцами на безымянных пальцах уйдем в закат. А вот этого всего с темным зомби-властелином мне задаром не надо!
— Агнесс… — донесся с соседней кровати загробный голос Кэтти.
Она лежала, уткнувшись лицом в подушку. Из-под одеяла высовывалось алое безобразие, по какой-то причине названное соблазнительной ночной сорочкой.
— Я не могу спать, мне в окно светит фонарь. Будь сестрой, потуши!
Вечером мы забыли закрыть портьеры, и сквозь окна в спальню проникал яркий солнечный свет. Видимо, на улице стоял забористый мороз. Я ненавидела холодные утра. Впрочем, как и любые другие. Кто вообще придумал это ужасное время суток, когда нужно соскребаться с кровати, являть себя миру и прикладывать отчаянные усилия, чтобы никого не огреть заклятием немоты? Утренние беседы мне претили.
— Это солнце, — буркнула я.
— Потуши солнце! Пожалуйста… — промычала она. — Ты же ведьма.
— Я светлый маг. Это принципиально разные вещи.
— Все равно потуши.
Злобно фыркнув, я поднялась с кровати, нащупала ногами домашние туфли и, приминая пятками задники, пошаркала в сторону ванной. Ледяное умывание помогло кое-как продрать глаза. Настроение было утреннее: невыносимо паршивое, когда казалось сложным сосуществовать даже с собственным отражением в зеркале. В общем, в самый раз вести подпольную войну с интриганами, смеющими приходить во сне к приличным чародейкам, особенно в образе агрессивных умертвий.
Сестра по-прежнему дрыхла.
— Кэтти, просыпайся! — с нарочито противной интонацией нашей матушки велела я, направляясь в гардеробную. — Шейнэр тебя ждет!
— Он ждал меня вчера, а сейчас спит, — отозвалась она.
Домашнее платье в клеточку висело на плечиках в стороне от разноцветных нарядов. Я с подозрением понюхала ткань, все еще подванивающую Ферди, и решительно выбрала самое непритязательное из платьев, привезенных сестрой.
Сестра с Шейном играли за карточным столом и были поглощены не столько пасьянсом, сколько друг другом. Они словно напрочь забыли, что за пределами роскошно обставленного зала с уютно зажженным камином существовал реальный мир, не желающий ни этой шутливой игры на мелкие монетки, ни душевного хохота невесты, ни восторженных взглядов жениха. Но лица влюбленных, сияли на зло всем врагам, глаза блестели, улыбки светились ярче заговоренных свечей, никогда не затухающих от сквозняка…
Как бы сильно мне самой ни претила мысль породниться с ведьмаками, если Кэтти выбрала Шейнэра и решила выйти за него замуж, то ни темный властелин в паре с инкубом-ловеласом, ни армия мертвых Фердинандов во главе с некромантом-мизантропом не смогут расстроить будущую свадьбу! Или я не Агнесс Эркли.
— Вернулась? — наконец заметила меня сестра. — Нашла, что почитать?
— С духом-хранителем не договорилась, — почти не соврала я, присаживаясь за затянутый зеленым сукном стол.
— А чего так долго? — Кэтти оторвала взор от веера карт.
— Заблудилась.
— Как? — удивленно уставился на меня Шейн.
— Ой, Шинни, не стоит удивляться! Агнесс совершенно не ориентируется в пространстве! — хмыкнула сестрица. — В детстве все время где-нибудь терялась! Мама даже хотела ее привязывать к руке.
Не понимаю, почему она не воплотила отличную идею в жизнь. Избежали бы многих волнений. Конечно, возвращаться с ярмарки на черной карете с решеткой вместо окошка и гербом городской стражи на дверце большое приключение для ребенка, но я прекрасно обошлась бы без подобного спорного опыта.
— Но гостиная в конце коридора! — напомнил Шейнэр.
— Пока разобралась, где конец коридора, оказалась в гостевом крыле, — решительно поддержала я наивное заблуждение, будто страдаю тяжелой формой топографического кретинизма. Не рассказывать же, право слово, что подслушала разговор его старших братьев и, едва не оказавшись застуканной, сбежала сквозь стену.
— Гостевое крыло?! — К чести Шейнэра он по-настоящему испугался. — Там же Нестор по вечерам выпускает Фердинанда!
— Мы встретились, — согласилась я, отряхивая с рукава платья черную ниточку от плаща зомби.
— С кем? — охнул жених.
— С обоими. Кстати, они очень похожи, особенно прическами.
— И что? — промычал он.
— Все остались живы, — дернула я плечом. — Ну, кроме Фердинанда. Он в принципе уже мертв.
— Фердинанд — ведь не пес? — тихо уточнила у меня Кэтти.
— Воскрешенный лучший друг Нестора.
— Это метафора?
— Отнюдь, — покачала я головой.
— И зачем только спросила… — пробормотала сестра, с мрачным видом уткнувшись носом в карточный веер. Кажется, до нее медленно начинало доходить, что Торстены — темные маги со всеми вытекающими.
Посчитав, что рядом с женихом Кэтти точно не грозит опасность, я поднялась в покои. Ужасно хотелось вытряхнуться из платья и отмыться от запаха Ферди, пропитавшего ткань. Не то чтобы меня одолевала брезгливость — выбирая между плащом ведьмака и плащом его умертвия, я однозначно выбирала последнее. Это был вопрос принципа. Однако лучше оставлять за собой шлейф цветочного благовония, чем незабываемый «аромат» зомби.
Хорошенько отмокнув в ванне, я привела себя в порядок и достала припрятанную на дне дорожного сундука неприметную шкатулку с потайным замочком, в которой прятала дорогие сердцу мелочи. Единственное украшение, золотая брошь в виде пучеглазой стрекозы, подаренное родителями в честь поступления в академию, хранилось в бархатном мешочке. Уверена, что у мамы случился бы затяжной приступ ворчливости, узнай она, во что я собиралась превратить милую побрякушку. Правда, пришлось повозиться, чтобы наложить на брошь следящие чары.
— Оживи! — приказала лежащей на раскрытой ладони летунье.
Вспыхнули голубоватым магическим светом выпуклые глаза, дрогнули крылья, обретая пластичность. Стрекоза подлетела в воздух, на секунду зависла и бесшумно, как живая, сорвалась с места. Пока проворная попрыгунья мельтешила по комнате, я раскрыла круглое карманное зеркальце с цветочным рисунком на покрытой эмалью крышке. В «окошках» отражалось не мое лицо, а комната, какой ее видела стрекоза. Мозаичное изображение было до такой степени искаженным, что очертания предметов угадывались только интуитивно, но исправлять чары не имело смысла — я хотела подслушивать за местными интриганами, а не любоваться их лощеными физиономиями. А иначе как узнать, чего от них ждать?
Кэтти появилась поздно, когда я успела неплохо вздремнуть над философским трактатом и продраться через — с ума сойти! — первую главу. Сестра мышкой прошмыгнула в комнату, прикрыла дверь и тут обнаружила меня, сладко зевающую над книгой.
— Еще не спишь? — в голосе прозвучало разочарование.
— Тебя жду. Как прошел вечер?
— Прекрасно! Здесь очень весело. Жаль, что Шейн категорически отказывается жить в замке. После свадьбы хочет переехать в столицу.
— Столица — отличный вариант. Лучше провинции.
С каждым часом, проведенным в стане идейных врагов, я все больше убеждалась, что, в отличие от моей сестры, у Торстена-младшего имелась голова на плечах, и эта голова весьма неплохо работала. Не зря братья всполошились, когда выяснили, что Шейнэр задумал объявить о свадьбе в тот день, когда замок будет искрить от темной магии. Пообещаешь что-нибудь остро необходимое клану и разрешение на женитьбу уже лежит в кармане! Интересно, что именно он собирался предложить? Надеюсь, не принести в жертву рыжую старшую сестру невесты. В этом случае и праздник окажется испорчен, и замок… разобран на камни.
Пока я мысленно прикидывала, какими заклятиями, в случае чего, начну отбиваться, Кэтти плюхнулась спиной на мою кровать и раскинула руки.
— Когда ты ушла, появился Рой, — вымолвила она, разглядывая балдахин над головой. — Он спрашивал о тебе.
— Обо мне? — стараясь не выдать тревоги, переспросила я.
— Хотел узнать, куда ты запропастилась. Представляешь, он совершенно не умеет играть в карты! Продул мне пятнадцать сантимов. Сказал, что завтра непременно возьмет реванш.
— Разорился, поди, — под нос фыркнула я.
— Ты знаешь… — Кэтти перевернулась на живот и, как в детстве, подперла щеки кулачками. — По-моему, он совершенно очаровательный мужчина: обходительный, с тонким чувством юмора, привлекательный.
— Хэллрой — инкуб, — сдержанно пояснила я. — Он мил со всеми, кто носит юбки. Если, конечно, юбку не надел мужик… хотя, кто знает.
— Как ты догадалась?! — охнула Катис.
Подсказали, демоны дери! Ужасно досадно, что я в первого взгляда не распознала, кем является реинкарнация коварного кота. Для будущего специалиста по защите от темных чар подобный промах просто непростителен! Извиняет лишь то, что прежде мне не доводилось нос к носу сталкиваться с живыми инкубами. Изучала тему не на практике, по учебному гримуару, а в нем не было ни одной реалистичной гравюры.
— У него на лице написано, — сумничала я и добавила: — В прямом смысле этих слов.
— Думаешь, Рой решит, что я его поощряю, раз улыбаюсь?
— Думаю, он пока в своем уме, — хмыкнула я, вспоминая, с какой яростью Торстен-старший отчитывал похотливого братца. Уверена, если вдруг у блондина ум за разум зайдет, то ему вправят мозги замечательным пинком. Самой даже напрягаться не придется.
Вообще Кэтти любила поболтать перед сном, но сегодня она подозрительно быстро сбежала в ванную комнату, ненатурально зевнув. Удивительно, как от стараний не свернула челюсть. Оставшись одна, я опечатала замок на двери запирающим заклятием. Если у хозяев возникнут вопросы, всегда можно соврать, мол, ключей не дали, а вдруг по замку бродит еще десяток бывших однокурсников Нестора.
С чувством выполненного долга и со спокойной душой, я улеглась в кровать. Сквозь дрему слышала, как сестра готовилась ко сну: со вкусом гремела флакончиками, расставленными на туалетном столике, что-то искала в выдвижном ящике. Через некоторое время в воздухе повеяло ландышевым благовонием. Наконец раздался долгожданный хлопок в ладоши. Ночник погас, и комната погрузилась в темноту. Пришел долгожданный сон.
— Агнесс… ты спишь? — зашептали из преисподней голосом Катис, ведь только истинный демон способен разбудить сестру в середине ночи ради того, чтобы проверить не спит ли она.
— Точно спишь? — прошелестела она.
Нет, притворяюсь! Всю жизнь ненавидела просыпаться по утрам, а еще больше ненавидела, если внезапно утро начиналось в середине ночи, когда нормальные люди видели третий сон, а мне даже первый не давали посмотреть! В такие моменты я начинала понимать, почему воскрешенные умертвия немедленно пытаются сожрать некроманта.
Со стороны соседней кровати донесся подозрительный шорох. Кэтти поднялась и на цыпочках подкралась к двери. Стало очевидно, что она со вкусом собиралась ко сну и душилась густым благовонием вовсе не из желания восхитить местных призраков, если те вдруг забредут к нам в спальню. Безуспешно пытаясь слинять к жениху, она несколько раз подергала дверную ручку и сдалась:
— Агнесс, дверь почему-то не открывается.
— Чары, — промычала я, не поднимая головы от подушки, более того желая засунуть под нее голову.
— Зачем, бога ради?!
— Не ради бога, а ради приличий.
— Мы с Шейном почти женаты! — заспорила Кэтти.
— Почти — ключевое слово! — как всегда спросонья начала раздражаться я. — Выйдешь утром из его комнаты и встретишь Ристада, что будешь делать? Пожелаешь доброго утра?
— Ну, не доброй же ночи, — огрызнулась она.
Окончательно вызверившись, я щелкнула пальцами. Запирающие чары растаяли, мол, иди; надеюсь, с утра Ристад оценит растрепанный вид будущей невестки. На столике, разделяющем кровати, послушно вспыхнул ночник и озарил Кэтти во всем великолепии алого шелкового наряда с кружевными вставками в тех стратегически важных местах, какие в пристойных ночных сорочках прикрывали кусками плотной ткани.
— Милый нарядец, — заметила я. — Держи подол повыше, когда побежишь.
— Куда? — фыркнула она.
— От кого, — поправила я. — По ночам в коридорах бродит умертвие, и оно питается тем, что само поймает.
— В смысле, поймает? — помедлила Катис.
— А ты не заметила, что в ведьмовском замке нет ни одной кошки? — непрозрачно намекнула я. — Знай: если тебя съест зомби, то я тоже долго не проживу. Меня съест наша мать!
В ответ за сестрой хлопнула дверью. Ночник сам собой послушно погас. Я перевернулась на другой бок, неловко замоталась в одеяло и с досадой задергала ногами, пытаясь освободиться от душного плена. Только выиграла бой, как Кэтти вернулась.
— Агнесс…
— Что?
— Там темно, как в склепе, — пожаловалась она.
— Помаши руками!
— Может…
— Нет!
Получив от ворот поворот, она вновь удалилась. Видимо, пыталась уйти гордо, но прищемила широкий подол. Пришлось чуточку приоткрыть дверь и через щелку вытащить придавленный алый хвост. Через некоторое время, которого хватило бы мелкой перебежкой добраться до соседних покоев, она вернулась.
— Агнесс, ты спишь?
— А ты мне даешь?! — Я уселась, и от движения, как в нервном тике, замерцала лампа на столике. — Что еще? Шейнэру повезло заснуть, в отличие от твоей старшей сестры?
— Пока не знаю.
— Свет не зажегся?
— Не в этом дело… Мне страшно идти по коридору.
— Предлагаешь тебя проводить? — возмутилась я.
— Но ты же напугала меня умертвием.
— А свечку вам подержать не надо?
— Ну…
Едва не рыкнув, я плюхнулась на подушки и накрылась с головой одеялом. Потом быстренько вылезла, хлопнула в ладоши, гася свет, и сердито засопела. Кэтти в нерешительности медлила. Видимо, риск столкнуться с голодным зомби затмевал желание бежать на ночное свидание. В конечном итоге она набралась смелости и вышла. Секунд на пять.
Только я закрыла глаза и попыталась представить себя легкой щепкой, плывущей по волнам сна, как дверь отворилась, почему-то противно заскрипев. Видимо, выказывала протест ночными хождениями туда-сюда и намекала, что девице в красном пора бы угомониться. Почти бесшумно, на цыпочках ступая по полу, эта самая девица пробралась к своей кровати и молча улеглась, но в лампе на столике все равно противно замерцала свеча.
— Ой! — прошептала Кэтти и хлопнула в ладоши, окончательно гася свет.
Мысленно я дала зарок утром наложить новые чары, чтобы свечи не вспыхивали от любого неосторожного движения, и наконец заснула.
Однажды Глория, наша старшая сестра, сказала, что в первую ночь на новом месте незамужней девице обязательно снится будущий супруг. В итоге она вышла замуж за отцовского помощника…
Во сне я увидела Ристада Торстена. Четко, ясно, ни с кем не перепутаешь.
Он был лысым разъяренным умертвием, которое никак не удавалось упокоить во время финального испытания в академии. Экзамен из-за этого недоделанного зомби оказался проваленным с треском! Я проснулась в холодном поту, резко села на кровати и растерла лицо ладонями.
— Не дай, святой Йори, такого счастья!
Если примета Глории не врала, и ей действительно как-то приснился непутевый муженек, в то время бесперспективный выпускник академии Лаверанс, то лучше пусть папа заведет… в смысле, наймет еще одного пособника. По закону подлости он мне непременно привидится, и через пару месяцев мы с обручальными кольцами на безымянных пальцах уйдем в закат. А вот этого всего с темным зомби-властелином мне задаром не надо!
— Агнесс… — донесся с соседней кровати загробный голос Кэтти.
Она лежала, уткнувшись лицом в подушку. Из-под одеяла высовывалось алое безобразие, по какой-то причине названное соблазнительной ночной сорочкой.
— Я не могу спать, мне в окно светит фонарь. Будь сестрой, потуши!
Вечером мы забыли закрыть портьеры, и сквозь окна в спальню проникал яркий солнечный свет. Видимо, на улице стоял забористый мороз. Я ненавидела холодные утра. Впрочем, как и любые другие. Кто вообще придумал это ужасное время суток, когда нужно соскребаться с кровати, являть себя миру и прикладывать отчаянные усилия, чтобы никого не огреть заклятием немоты? Утренние беседы мне претили.
— Это солнце, — буркнула я.
— Потуши солнце! Пожалуйста… — промычала она. — Ты же ведьма.
— Я светлый маг. Это принципиально разные вещи.
— Все равно потуши.
Злобно фыркнув, я поднялась с кровати, нащупала ногами домашние туфли и, приминая пятками задники, пошаркала в сторону ванной. Ледяное умывание помогло кое-как продрать глаза. Настроение было утреннее: невыносимо паршивое, когда казалось сложным сосуществовать даже с собственным отражением в зеркале. В общем, в самый раз вести подпольную войну с интриганами, смеющими приходить во сне к приличным чародейкам, особенно в образе агрессивных умертвий.
Сестра по-прежнему дрыхла.
— Кэтти, просыпайся! — с нарочито противной интонацией нашей матушки велела я, направляясь в гардеробную. — Шейнэр тебя ждет!
— Он ждал меня вчера, а сейчас спит, — отозвалась она.
Домашнее платье в клеточку висело на плечиках в стороне от разноцветных нарядов. Я с подозрением понюхала ткань, все еще подванивающую Ферди, и решительно выбрала самое непритязательное из платьев, привезенных сестрой.
