— Зачем? — хрипло повторила я, понимая, что больше отступать некуда. И если не ответит сейчас, то больше и спрашивать не буду. Незачем.
Он медленно склонился ко мне. В серо-зелёных глазах вспыхнули изумрудные огоньки, на миг сделав взгляд жутким и нечеловеческим.
— Сегодня узнаеш-ш-шь, — вдруг прошелести мелкие волны, а вокруг всё заполонил запах соли и песка. — Всё узнаеш-ш-шь.
Поздний вечер опустился на город. Окутал тьмой бахатного неба, закружил голову свежим ветром. С небес смеялись рассыпанные неосторожными руками сновиев звёзды. Уличные фонари, жёлтые и оранжевые, разгоняли темноту, проливая на землю электрический свет.
На бульваре Мирном людей было на удивление мало. Я привыкла, что ночью после дневного зноя на улицу выходят шумные молодёжные компании и влюблённые парочки. Азов молча шагал рядом. Как ни странно, но после его массажа я всё-таки бессовестно заснула. И проснулась уже к часам шести. За это время Азов вёл себя подозрительно тихо, дав мне время спокойно отдохнуть. Я была безумно благодарна. Однако и обещание, данное перед этим, всё же напрягало. Что я узнаю?
Стоило только встать с постели, как мне заявили, что сегодня срочно нужно оказаться в местах скифской силы. Услышанное ввело в ступор. Однако возражений Азов не слышал.
Синие скамейки пустовали. Белели во тьме статуи. Борисфен, скиф, возничий, сирена, кентавр с нимфой, царица Тавриды. Создавали их Слышащие Землю из разных городов, а потом принесли в дар нашему. С виду — обычные статуи. Какая поинтереснее, какая попроще. На бульваре расположен в одном конце фонтан, в другом — подземный переход, выводящий прямо к павильону центрального рынка. Перед павильоном расположилась клумба и бронзовый памятник — огромная трёхъярусная пектораль. Скульптор назвал его «Дары Таврии», изобразив южную землю и солнце, богиню плодородия и богатсво днепровских плавней. Обычные люди не знали, что от памятника к скульптурам на бульваре тянется паутина энергитических нитей, сплетённая Слышащими Землю.
Мы остановились возле статуи скифа, задумчиво глядящего вниз.
— Ты хочешь узнать что-то конкретное? — спросила я, покосившись на Азова.
С тех пор, как мы вышли из дома, он не проронил ни слова. Поначалу я не обращала внимания, однако потом это начало напрягать. Создалось ощущение, что он находится где-то очень далеко и идёт рядом со мной только физически.
— Да, — ровно ответил он и коснулся плеча статуи пальцами. — Мне надо знать, кто плачет по ночам.
Сказанное озадачило. Пока я переваривала и пыталась хоть как-то проанализировать, скиф вдруг медленно поднял голову. Глаза, словно белая яшма, посмотрели на Азова.
— Что-о-о? — донёсся приглушённый голос, похожий на осыпающиеся с уступа маленькие камешки. — Зачем разбудил?
И хоть смотрели не на меня, всё равно стало не по себе. Моих сил не хватит, чтобы разбудить дух, заключённый в статую. Только если он сам захочет показаться на глаза. Говорить с домами — это уже другое дело. А вот Азов — может.
— Кто пришёл в город из моря?
И голос Азова вдруг стал далёким-далёким. Страшным. Нечеловеческим. Он и скиф. Говорили те, кто никогда не был людьми. Понимали друг друга. Только я была лишней.
Однако Азов вдруг крепко ухватил меня за руку. Я глянула на него и замерла. Серо-зелёные глаза пылали призрачным пламенем, кожа лица стала белой-белой, а черты лица странно изменились. Я невольно отпрянула, однако его пальцы впились в моё запястье.
— Нет у него дома, нет цели. Потерянный, — проскрежетал каменный скиф. — Оставляет только только следы: горячие, страшные. Как тот, кто раньше всё мог, а теперь обо всём позабыл. И лишь осталась тень памяти. И от этого он с каждым днём все злее и злее. Костёр без пламени, река без вод. Чтобі жить – берёт люд скую кров. Он ищет…
Скиф смолк. Я затаила дыхание. Кто? Кто он? Ничего не понимаю. Но с другой стороны, каменные извания не говорят прямо. Да даже Азов толком не может ничего сказать по-человечески!
— Что ищет? — уточнил Азов, потянув меня на себя.
Скиф вдруг поднял голову и посмотрел мне в глаза. Голова вмиг закружилась, а к горлу подобралась дурнота. Под коленками дрогнуло, а на лбу выстапил холодный пот. Азов сгрёб меня в охапку, сжимая так, что стало трудно дышать. Но в то же время слабость прошла.
— Не играй, — с угрозой произнёс Азов, и скиф недовольно отвёл взгляд.
— Ответ у тебя в руках, хозяин вод, — сказал он. — Чем быстрее вернёте то, что он ищет, тем быстрее обретёте покой.
Яшмовые глаза сверкнули, и скиф снова онемел белым изваянием.
Азов резко оттянул меня от него к фонтану. Я не сразу сообразила, что руки мерзко дрожат. Хотела рассмеяться, но вышел приглушённый всхлип. Как же, совсем не подумала, что духи, заточенные в камни, любят полакомиться энергией. Днём-то это легко — народу тьма, никто особо и не почует. А ночью, когда стоишь один на один, — добра не жди.
— Что он имел в виду? — хрипло спросила я, чувствуя, что ещё немного и повисну в руках Азова тряпичной куклой.
— Пока не знаю, — нехотя ответил тот.
Я подняла голову, не веря своим ушам. Глаза Азова, слава богу, снова приобрели нормальный цвет.
— Да и такое бывает… — отстранённо заметил он. — Я тоже не знаю всего. И это меня раздражает и злит, Яна. Кто этот гад, решивший навести свои порядки, и почему бездействует Городовой — меня очень интересует.
Я уткнулась лбом в его плечо. Так положение было куда устойчивее. Хотя слова заставили задуматься. Городовой, хоть я его терпеть не могу, вряд ли бездействует. Потому что иначе не может прост. Не бывает безразличных Городовых. У них душа — город. Поэтому тут что-то иное. Только что?
— Это создание Того? — тихо спросила я.
Азов привлёк меня к себе, мягко провёл ладонью по спине. Прижался щекой к макушке. У меня внутри всё сжалось.
— Думаю, да. Ведь что у Зурет, что у её ашаука были собственные силы. Если оба потеряли то, что имели, то это и впрямь… неприятно.
Интонация, с которой он произнёс последнее слово, вызвало дрожь. Да уж. У зажигалки умер огонь. Лютовать будут страшно. А если им ещё от меня что-то надо… только что?
Я вздохнула.
— Замёрзла? — тихо спросил Азов.
Я не ответила. И да, и нет. Мерзко от всего этого. Господи, как же хочется, чтобы хоть какое-то время было тихо и спокойно. Да, мои способности не позволят отсиживаться в уголке, но хоть немного можно передохнуть?
Азов аккуратно взял моё лицо в ладони и заглянул в глаза.
— Яна, — шепнул он, и у меня по коже пробежали мурашки. — Я обещаний на ветер не бросаю. И брата твоего найду.
Я шумно выдохнула и попыталась улыбнуться. Время застыло.
«Найду», — эхом рпошелестело на пустом бульваре.
Азов склонился и прижался к моим губам. Мир внезапно покачнулся, завертелся чёрным смерчем. Миг — над головой раскинулось звёздное небо: бескрайнее, безответное, необъятное. Голова пошла кругом, и вдруг захотелось расхохотаться — весело, пьяно. Стало легко-легко.
Губы Азова обжигали, забирали дыхание, не давали думать о чём-то другом. Руки держали крепко и бережно, словно боялся упустить. И некоторое время я не двигалась, а потом резко обнял за шею, вплёл пальцы в седые волосы и ответил с таким рвением, что он тихо рассмеялся. Однако ничего не сказал и снова поцеловал.
Я не сразу поняла, что под спиной вдруг оказалось что-то мягкое, а откуда-то доносится шелест волн. Одежда внезапно превратилась в рыбацкую сеть: и моя, и его. Спутала руки и ноги, не давая выбраться. И ни уйти, ни отодвинуться — только прижаться крепче.
— Не пущ-щ-щ-щу, — выдохнуло море, а в серо-зелёных глазах появилось что-то такое, отчего сразу стало безумно сладко и страшно одновременно.
Его руки огладили мои плечи, скользнули по груди. Губы коснулись скулы, кончик языка провёл по щеке.
— Моя, — выдохнул он, вжимаясь пахом в пах.
Он огладил бёдра, низ живота. Я снова прижалась к его губам, наплевав на все сомнения. Пусть потом будет дождь и голодная земля. Пусть потом будет глухо и тоскливо. Пусть… Сейчас мне дают понять, что я живая. Желанная. Под бескрайним южным небом, у тихого смеха-шелеста Азовского моря. Не сразу даже поняла, как тут оказалась, но это неважно.
Азов был настойчив, порывист. Поцелуи перемежались с укусами, шепот заставлял забывать всё на свете. Сеть опутывала обоих, не давая сделать лишнего движения, уйти дальше, чем можно было. Только ближе, только крепче, только сильнее…
Он вошёл в меня. Я вскрикнула и выгнулась. Вздрогнул, замерев не дыша. Почувствовала обжигающее дыхание на коже. Выдохнула сквозь стиснутые зубы. Всё плыло, словно в тумане.
Азов что-то шептал. Нежно, тихо, успокаивающе. Слишком давно никого не было. Слишком… Словно маленькие волны баюкали и утешали, смывая боль, исцеляя душу. Почувствовав, что я немного расслабилась, он осторожно двинулся. Мягко придержал мои ноги, давая возможность скрестить их на пояснице, и двинулся снова. А потом ещё и ещё. По телу пробежала судорога: болезненная ли, сладкая — не разобрать. Я обняла его так, будто кто-то собирался оторвать, и прижалась всем телом.
— Расслабься, — шепнул он. — Ты только моя. Моя…
Ветер подхватил это слово, закружил, бросил в ночное небо и чёрные волны. На душе стало тихо и спокойно, а по телу прошла волна удовольствия.
— Девочка моя, — прошелестело то ли песней моря, то ли шёпотом на ухо. — Не отдам никому…
А потом всё стало неважно. И стон мой превратился почти в крик, когда Азов довёл меня до оргазма. На миг словно ослепла, оглохла и онемела одновременно, не понимая, почему всё так ярко и остро и в то же время — невероятно прекрасно.
— Моя… — прошелестел выдох, и внутри стало безумно горячо.
Некоторое время я просто лежала, прижимаясь щекой к плечу Азова. Не хотелось ни говорить, ни двигаться. Не хотелось ни о чём думать. За долгие годы было действительно просто хорошо. Не смущали ни ночная прохлада, ни шум волн, ни сеть на покрытой испариной коже. И надо бы что-то сказать, но губы упорно не хотели двигаться. Тишина — лучшая песня.
Азов нежно поглаживал меня по волосам и прижимал к себе. И тоже молчал. Коснулся губами виска, потёрся носом о щеку. Внезапно пришла странная, почти сумасшедшая мысль, что всё будет хорошо. И именно у меня. И именно с ним. Я чуть не рассмеялась.
— Что-то не так? — тихо спросил Азов.
Я прикрыла глаза и обняла его крепче. Уткнулась носом в шею, вдыхая аромат соли и песка.
— Все хорошо, — прошептала сухими губами. — Правда. Всё хорошо.
Азов прижал меня к себе и поцеловал в висок. Какое-то время мы так и лежали, переплетённые телами и душами. В тишине.
Внезапно раздался какой-то странный звук. Я нахмурилась, пытаясь понять, что его издаёт. И в ту же секунду поняла, что рядом кто-то плачет.
Приподнявшись, я посмотрела по сторонам. Азов успел меня мягко выпустить из объятий и тоже прислушался.
Плач повторился. Тихий-тихий, еле различимый. И не понять: плачет ребёнок или уже кто постарше? Вмиг стало как-то прохладно. Я неосознанно натянула сеть, совершенно не задумываясь, что в этом «наряде» выгляжу далеко не благопристойно.
Азов ничего не говорил. Любовался молча.
Плач стих. Слышны были только шум ветра и шёпот волн. Звёздное небо стало ещё бездоннее, обняло бархатом ночи, опьянило бескрайним простором. Я вдохнула полной грудью. Может, всё это зря? Может, море не такое уж и плохое? И моя ненависть берёт корни откуда-то из другого места?
Усмехнулась, мотнула головой, выбрасывая глупые и неуместные мысли. Растаяла ты, Слышащая Землю, от ласковых слов и нежных прикосновений. Прям как в первый раз. Впрочем, первый вспоминать не очень хотелось. Сейчас было куда лучше. Несмотря на весь свой сволочизм и эгоизм, Азов был внимателен и не думал только про себя.
Он сел рядом, положил мне руки на плечи.
— Что-то не так? — уточнил он.
Я снова мотнула головой. Нет, не так. Просто у меня галлюцинации. Кто может плакать на берегу моря среди ночи возле Стрелкового? Ведь вряд ли Азов унес меня куда-то в другое место.
— Всё нормально, — отозвалась я, решив, что потом помучаюсь угрызениями совести и размышлениями на тему «что-это-вообще-было». И тут же добавила: — Ты слышал?
Азов кивнул:
— Слышал. И не раз уже. Только вот понять не могу, кто плачет.
— Думаешь, не человек? — осторожно спросила я.
Нет, ну мало ли. Возможно, и впрямь чей-то ребёнок, а мы уже напридумывали черт знает что. И тут же едва не расхохоталась. Да уж, что-то совсем мозги закрутились в свете происходящих событий. Азов же говорил, что тоже слышал это. И будь человек — не задавался бы вопросами.
— Нет, — коротко ответил он. — Здесь нет людей.
Услышанное не сразу удалось осознать. Нет людей. То есть, как нет?
— Подожди, где мы тогда? Это не Стрелковое?
Азов улыбнулся. Так, что стало не по себе. Кажется, на какое-то время умудрилась забыть, с кем нахожусь рядом. Он склонил ко мне, обжёг шею дыханием:
— До Кермека здесь была своя жизнь, — прошептал он, почти касаясь губами моего уха. — До людей. До начала отсчёта времён. До того, как боги решили оставить эти места.
Я судорожно выдохнула:
— Только слёзы были и тогда.
Азов помрачнел. И вдруг приказал:
— От меня — ни на шаг. Хоть тут и нет никого, кто посмеет перечить моей власти, но риск не нужен. Поняла?
Тон, которым это было сказано, мне не понравился. Однако глупо обижаться на толковые вещи. Он прав. Вляпываться в очередную неприятность — глупо. Видимо, размышления отразились на моём лице, потому что Азов подцепил мой подборок пальцами и заставил поднять лицо. Посмотрел прямо в глаза, чуть прищурился. Не страшно, но внутри всё же появилось какое-то странное чувство, что спорить не стоит. А то ещё и выпороть не откажется.
— Да, поняла я всё, — буркнула, чувствуя, что не могу отвести взгляда. Всё же колдовская мощь. Сомнет, подчинит и не выпустит.
— Славно, — подыжил Азов и вдруг мягко поцеловал меня. — Пошли.
Мы медленно поднялись. Я ещё раз осмотрела свой странный наряд. Азов одеждой вообще не заморачивался. Впрочем, при его телосложении можно было не носить её вовсе. Греки бы с удовольствием пригласили бы его в качестве прототипа, чтобы создать очередную шедевральную скульптуру.
— Куда ты дел мои вещи? — спросила я.
Всё же разгуливать в таком виде было и прохладно, и неудобно. Однако Азов явно со мной был не согласен.
— Тебе идёт, — заметил он, с трудом скрывая улыбку.
Я ткнула его локтем в бок. Азов сгреб меня в охапку и потянул вдоль берега.
— Не бухти, — невинно сообщил он. — Всё равно все вещи остались в твоём времени. Поэтому придётся немного потерпеть.
Я ничего не ответила, молча топая за ним. При этом продолжала вслушиваться. Вроде тишина, ничего нет. Странно.
— Когда пришёл Тот, из кургана, — неожиданно произнёс Азов, — здесь обитали существа, дети тьмы и ветра. Предки сновиев.
Я превратилась в слух, боясь пропустить любое слово. Всё же сновии — не по моей части. И надеюсь, как только Грабар доберётся до Херсона, вцеплюсь в него и вытрясу всю информацию.
— Знаешь, даже не сохранилось их названия, а язык стёрся из памяти, — тем временем продолжал Азов. — Они жили очень обособленно, принадлежали больше к стихии, чем к материальному миру. И крепкую дружбу, пожалуй, водили только с одним ветром.
Я нахмурилась. С ветром, значит.
Он медленно склонился ко мне. В серо-зелёных глазах вспыхнули изумрудные огоньки, на миг сделав взгляд жутким и нечеловеческим.
— Сегодня узнаеш-ш-шь, — вдруг прошелести мелкие волны, а вокруг всё заполонил запах соли и песка. — Всё узнаеш-ш-шь.
***
Поздний вечер опустился на город. Окутал тьмой бахатного неба, закружил голову свежим ветром. С небес смеялись рассыпанные неосторожными руками сновиев звёзды. Уличные фонари, жёлтые и оранжевые, разгоняли темноту, проливая на землю электрический свет.
На бульваре Мирном людей было на удивление мало. Я привыкла, что ночью после дневного зноя на улицу выходят шумные молодёжные компании и влюблённые парочки. Азов молча шагал рядом. Как ни странно, но после его массажа я всё-таки бессовестно заснула. И проснулась уже к часам шести. За это время Азов вёл себя подозрительно тихо, дав мне время спокойно отдохнуть. Я была безумно благодарна. Однако и обещание, данное перед этим, всё же напрягало. Что я узнаю?
Стоило только встать с постели, как мне заявили, что сегодня срочно нужно оказаться в местах скифской силы. Услышанное ввело в ступор. Однако возражений Азов не слышал.
Синие скамейки пустовали. Белели во тьме статуи. Борисфен, скиф, возничий, сирена, кентавр с нимфой, царица Тавриды. Создавали их Слышащие Землю из разных городов, а потом принесли в дар нашему. С виду — обычные статуи. Какая поинтереснее, какая попроще. На бульваре расположен в одном конце фонтан, в другом — подземный переход, выводящий прямо к павильону центрального рынка. Перед павильоном расположилась клумба и бронзовый памятник — огромная трёхъярусная пектораль. Скульптор назвал его «Дары Таврии», изобразив южную землю и солнце, богиню плодородия и богатсво днепровских плавней. Обычные люди не знали, что от памятника к скульптурам на бульваре тянется паутина энергитических нитей, сплетённая Слышащими Землю.
Мы остановились возле статуи скифа, задумчиво глядящего вниз.
— Ты хочешь узнать что-то конкретное? — спросила я, покосившись на Азова.
С тех пор, как мы вышли из дома, он не проронил ни слова. Поначалу я не обращала внимания, однако потом это начало напрягать. Создалось ощущение, что он находится где-то очень далеко и идёт рядом со мной только физически.
— Да, — ровно ответил он и коснулся плеча статуи пальцами. — Мне надо знать, кто плачет по ночам.
Сказанное озадачило. Пока я переваривала и пыталась хоть как-то проанализировать, скиф вдруг медленно поднял голову. Глаза, словно белая яшма, посмотрели на Азова.
— Что-о-о? — донёсся приглушённый голос, похожий на осыпающиеся с уступа маленькие камешки. — Зачем разбудил?
И хоть смотрели не на меня, всё равно стало не по себе. Моих сил не хватит, чтобы разбудить дух, заключённый в статую. Только если он сам захочет показаться на глаза. Говорить с домами — это уже другое дело. А вот Азов — может.
— Кто пришёл в город из моря?
И голос Азова вдруг стал далёким-далёким. Страшным. Нечеловеческим. Он и скиф. Говорили те, кто никогда не был людьми. Понимали друг друга. Только я была лишней.
Однако Азов вдруг крепко ухватил меня за руку. Я глянула на него и замерла. Серо-зелёные глаза пылали призрачным пламенем, кожа лица стала белой-белой, а черты лица странно изменились. Я невольно отпрянула, однако его пальцы впились в моё запястье.
— Нет у него дома, нет цели. Потерянный, — проскрежетал каменный скиф. — Оставляет только только следы: горячие, страшные. Как тот, кто раньше всё мог, а теперь обо всём позабыл. И лишь осталась тень памяти. И от этого он с каждым днём все злее и злее. Костёр без пламени, река без вод. Чтобі жить – берёт люд скую кров. Он ищет…
Скиф смолк. Я затаила дыхание. Кто? Кто он? Ничего не понимаю. Но с другой стороны, каменные извания не говорят прямо. Да даже Азов толком не может ничего сказать по-человечески!
— Что ищет? — уточнил Азов, потянув меня на себя.
Скиф вдруг поднял голову и посмотрел мне в глаза. Голова вмиг закружилась, а к горлу подобралась дурнота. Под коленками дрогнуло, а на лбу выстапил холодный пот. Азов сгрёб меня в охапку, сжимая так, что стало трудно дышать. Но в то же время слабость прошла.
— Не играй, — с угрозой произнёс Азов, и скиф недовольно отвёл взгляд.
— Ответ у тебя в руках, хозяин вод, — сказал он. — Чем быстрее вернёте то, что он ищет, тем быстрее обретёте покой.
Яшмовые глаза сверкнули, и скиф снова онемел белым изваянием.
Азов резко оттянул меня от него к фонтану. Я не сразу сообразила, что руки мерзко дрожат. Хотела рассмеяться, но вышел приглушённый всхлип. Как же, совсем не подумала, что духи, заточенные в камни, любят полакомиться энергией. Днём-то это легко — народу тьма, никто особо и не почует. А ночью, когда стоишь один на один, — добра не жди.
— Что он имел в виду? — хрипло спросила я, чувствуя, что ещё немного и повисну в руках Азова тряпичной куклой.
— Пока не знаю, — нехотя ответил тот.
Я подняла голову, не веря своим ушам. Глаза Азова, слава богу, снова приобрели нормальный цвет.
— Да и такое бывает… — отстранённо заметил он. — Я тоже не знаю всего. И это меня раздражает и злит, Яна. Кто этот гад, решивший навести свои порядки, и почему бездействует Городовой — меня очень интересует.
Я уткнулась лбом в его плечо. Так положение было куда устойчивее. Хотя слова заставили задуматься. Городовой, хоть я его терпеть не могу, вряд ли бездействует. Потому что иначе не может прост. Не бывает безразличных Городовых. У них душа — город. Поэтому тут что-то иное. Только что?
— Это создание Того? — тихо спросила я.
Азов привлёк меня к себе, мягко провёл ладонью по спине. Прижался щекой к макушке. У меня внутри всё сжалось.
— Думаю, да. Ведь что у Зурет, что у её ашаука были собственные силы. Если оба потеряли то, что имели, то это и впрямь… неприятно.
Интонация, с которой он произнёс последнее слово, вызвало дрожь. Да уж. У зажигалки умер огонь. Лютовать будут страшно. А если им ещё от меня что-то надо… только что?
Я вздохнула.
— Замёрзла? — тихо спросил Азов.
Я не ответила. И да, и нет. Мерзко от всего этого. Господи, как же хочется, чтобы хоть какое-то время было тихо и спокойно. Да, мои способности не позволят отсиживаться в уголке, но хоть немного можно передохнуть?
Азов аккуратно взял моё лицо в ладони и заглянул в глаза.
— Яна, — шепнул он, и у меня по коже пробежали мурашки. — Я обещаний на ветер не бросаю. И брата твоего найду.
Я шумно выдохнула и попыталась улыбнуться. Время застыло.
«Найду», — эхом рпошелестело на пустом бульваре.
Азов склонился и прижался к моим губам. Мир внезапно покачнулся, завертелся чёрным смерчем. Миг — над головой раскинулось звёздное небо: бескрайнее, безответное, необъятное. Голова пошла кругом, и вдруг захотелось расхохотаться — весело, пьяно. Стало легко-легко.
Губы Азова обжигали, забирали дыхание, не давали думать о чём-то другом. Руки держали крепко и бережно, словно боялся упустить. И некоторое время я не двигалась, а потом резко обнял за шею, вплёл пальцы в седые волосы и ответил с таким рвением, что он тихо рассмеялся. Однако ничего не сказал и снова поцеловал.
Я не сразу поняла, что под спиной вдруг оказалось что-то мягкое, а откуда-то доносится шелест волн. Одежда внезапно превратилась в рыбацкую сеть: и моя, и его. Спутала руки и ноги, не давая выбраться. И ни уйти, ни отодвинуться — только прижаться крепче.
— Не пущ-щ-щ-щу, — выдохнуло море, а в серо-зелёных глазах появилось что-то такое, отчего сразу стало безумно сладко и страшно одновременно.
Его руки огладили мои плечи, скользнули по груди. Губы коснулись скулы, кончик языка провёл по щеке.
— Моя, — выдохнул он, вжимаясь пахом в пах.
Он огладил бёдра, низ живота. Я снова прижалась к его губам, наплевав на все сомнения. Пусть потом будет дождь и голодная земля. Пусть потом будет глухо и тоскливо. Пусть… Сейчас мне дают понять, что я живая. Желанная. Под бескрайним южным небом, у тихого смеха-шелеста Азовского моря. Не сразу даже поняла, как тут оказалась, но это неважно.
Азов был настойчив, порывист. Поцелуи перемежались с укусами, шепот заставлял забывать всё на свете. Сеть опутывала обоих, не давая сделать лишнего движения, уйти дальше, чем можно было. Только ближе, только крепче, только сильнее…
Он вошёл в меня. Я вскрикнула и выгнулась. Вздрогнул, замерев не дыша. Почувствовала обжигающее дыхание на коже. Выдохнула сквозь стиснутые зубы. Всё плыло, словно в тумане.
Азов что-то шептал. Нежно, тихо, успокаивающе. Слишком давно никого не было. Слишком… Словно маленькие волны баюкали и утешали, смывая боль, исцеляя душу. Почувствовав, что я немного расслабилась, он осторожно двинулся. Мягко придержал мои ноги, давая возможность скрестить их на пояснице, и двинулся снова. А потом ещё и ещё. По телу пробежала судорога: болезненная ли, сладкая — не разобрать. Я обняла его так, будто кто-то собирался оторвать, и прижалась всем телом.
— Расслабься, — шепнул он. — Ты только моя. Моя…
Ветер подхватил это слово, закружил, бросил в ночное небо и чёрные волны. На душе стало тихо и спокойно, а по телу прошла волна удовольствия.
— Девочка моя, — прошелестело то ли песней моря, то ли шёпотом на ухо. — Не отдам никому…
А потом всё стало неважно. И стон мой превратился почти в крик, когда Азов довёл меня до оргазма. На миг словно ослепла, оглохла и онемела одновременно, не понимая, почему всё так ярко и остро и в то же время — невероятно прекрасно.
— Моя… — прошелестел выдох, и внутри стало безумно горячо.
Некоторое время я просто лежала, прижимаясь щекой к плечу Азова. Не хотелось ни говорить, ни двигаться. Не хотелось ни о чём думать. За долгие годы было действительно просто хорошо. Не смущали ни ночная прохлада, ни шум волн, ни сеть на покрытой испариной коже. И надо бы что-то сказать, но губы упорно не хотели двигаться. Тишина — лучшая песня.
Азов нежно поглаживал меня по волосам и прижимал к себе. И тоже молчал. Коснулся губами виска, потёрся носом о щеку. Внезапно пришла странная, почти сумасшедшая мысль, что всё будет хорошо. И именно у меня. И именно с ним. Я чуть не рассмеялась.
— Что-то не так? — тихо спросил Азов.
Я прикрыла глаза и обняла его крепче. Уткнулась носом в шею, вдыхая аромат соли и песка.
— Все хорошо, — прошептала сухими губами. — Правда. Всё хорошо.
Азов прижал меня к себе и поцеловал в висок. Какое-то время мы так и лежали, переплетённые телами и душами. В тишине.
Внезапно раздался какой-то странный звук. Я нахмурилась, пытаясь понять, что его издаёт. И в ту же секунду поняла, что рядом кто-то плачет.
Глава 6. Тропа Снов
Приподнявшись, я посмотрела по сторонам. Азов успел меня мягко выпустить из объятий и тоже прислушался.
Плач повторился. Тихий-тихий, еле различимый. И не понять: плачет ребёнок или уже кто постарше? Вмиг стало как-то прохладно. Я неосознанно натянула сеть, совершенно не задумываясь, что в этом «наряде» выгляжу далеко не благопристойно.
Азов ничего не говорил. Любовался молча.
Плач стих. Слышны были только шум ветра и шёпот волн. Звёздное небо стало ещё бездоннее, обняло бархатом ночи, опьянило бескрайним простором. Я вдохнула полной грудью. Может, всё это зря? Может, море не такое уж и плохое? И моя ненависть берёт корни откуда-то из другого места?
Усмехнулась, мотнула головой, выбрасывая глупые и неуместные мысли. Растаяла ты, Слышащая Землю, от ласковых слов и нежных прикосновений. Прям как в первый раз. Впрочем, первый вспоминать не очень хотелось. Сейчас было куда лучше. Несмотря на весь свой сволочизм и эгоизм, Азов был внимателен и не думал только про себя.
Он сел рядом, положил мне руки на плечи.
— Что-то не так? — уточнил он.
Я снова мотнула головой. Нет, не так. Просто у меня галлюцинации. Кто может плакать на берегу моря среди ночи возле Стрелкового? Ведь вряд ли Азов унес меня куда-то в другое место.
— Всё нормально, — отозвалась я, решив, что потом помучаюсь угрызениями совести и размышлениями на тему «что-это-вообще-было». И тут же добавила: — Ты слышал?
Азов кивнул:
— Слышал. И не раз уже. Только вот понять не могу, кто плачет.
— Думаешь, не человек? — осторожно спросила я.
Нет, ну мало ли. Возможно, и впрямь чей-то ребёнок, а мы уже напридумывали черт знает что. И тут же едва не расхохоталась. Да уж, что-то совсем мозги закрутились в свете происходящих событий. Азов же говорил, что тоже слышал это. И будь человек — не задавался бы вопросами.
— Нет, — коротко ответил он. — Здесь нет людей.
Услышанное не сразу удалось осознать. Нет людей. То есть, как нет?
— Подожди, где мы тогда? Это не Стрелковое?
Азов улыбнулся. Так, что стало не по себе. Кажется, на какое-то время умудрилась забыть, с кем нахожусь рядом. Он склонил ко мне, обжёг шею дыханием:
— До Кермека здесь была своя жизнь, — прошептал он, почти касаясь губами моего уха. — До людей. До начала отсчёта времён. До того, как боги решили оставить эти места.
Я судорожно выдохнула:
— Только слёзы были и тогда.
Азов помрачнел. И вдруг приказал:
— От меня — ни на шаг. Хоть тут и нет никого, кто посмеет перечить моей власти, но риск не нужен. Поняла?
Тон, которым это было сказано, мне не понравился. Однако глупо обижаться на толковые вещи. Он прав. Вляпываться в очередную неприятность — глупо. Видимо, размышления отразились на моём лице, потому что Азов подцепил мой подборок пальцами и заставил поднять лицо. Посмотрел прямо в глаза, чуть прищурился. Не страшно, но внутри всё же появилось какое-то странное чувство, что спорить не стоит. А то ещё и выпороть не откажется.
— Да, поняла я всё, — буркнула, чувствуя, что не могу отвести взгляда. Всё же колдовская мощь. Сомнет, подчинит и не выпустит.
— Славно, — подыжил Азов и вдруг мягко поцеловал меня. — Пошли.
Мы медленно поднялись. Я ещё раз осмотрела свой странный наряд. Азов одеждой вообще не заморачивался. Впрочем, при его телосложении можно было не носить её вовсе. Греки бы с удовольствием пригласили бы его в качестве прототипа, чтобы создать очередную шедевральную скульптуру.
— Куда ты дел мои вещи? — спросила я.
Всё же разгуливать в таком виде было и прохладно, и неудобно. Однако Азов явно со мной был не согласен.
— Тебе идёт, — заметил он, с трудом скрывая улыбку.
Я ткнула его локтем в бок. Азов сгреб меня в охапку и потянул вдоль берега.
— Не бухти, — невинно сообщил он. — Всё равно все вещи остались в твоём времени. Поэтому придётся немного потерпеть.
Я ничего не ответила, молча топая за ним. При этом продолжала вслушиваться. Вроде тишина, ничего нет. Странно.
— Когда пришёл Тот, из кургана, — неожиданно произнёс Азов, — здесь обитали существа, дети тьмы и ветра. Предки сновиев.
Я превратилась в слух, боясь пропустить любое слово. Всё же сновии — не по моей части. И надеюсь, как только Грабар доберётся до Херсона, вцеплюсь в него и вытрясу всю информацию.
— Знаешь, даже не сохранилось их названия, а язык стёрся из памяти, — тем временем продолжал Азов. — Они жили очень обособленно, принадлежали больше к стихии, чем к материальному миру. И крепкую дружбу, пожалуй, водили только с одним ветром.
Я нахмурилась. С ветром, значит.
