Заморкну отчислили из института. О ее отчислении Кузякин узнал постфактум. Что сказать? Защищал он ее как лев: требовал собрать комиссию, выпрыгивал из тени на Беркендорфа и убеждал его вернуть девушку, но граф остался глух к его мольбам. Катя пропала. И вот спустя столько лет, она снова появилась в его жизни.
В обеденном зале ощущалось непривычное оживление. Пропала сонная апатия. Солнце светило ярче, звуки и запах были резче. В углу у фикуса раздавался звонкий смех. Курсавина смеялась заразительно. Все были ею очарованы.
- Смотри, сокол, не оболами зубы. Орешек крепкий.
- Агриппина Ивановна, - с теплой улыбкой повернулся к ней молодой жандарм. - Как же я рад видеть вас на ногах.
Она лукаво улыбнулась.
- Больше чем, эту молодую и красивую прелестницу? - она качнула головой в сторону. Они молча смотрели на то, как она вертит окружающими мужчинами, словно слепыми котятами.
- И не поверишь, что это опытные царедворцы, - пробормотала себе под нос бывшая фрейлина. - Хотя их можно понять, из нее жизнь бьет ключом.
- Ключи разными бывают, - добавил негромко Кузякин. - Не все полезны для здоровья.
Агриппина Ивановна удивленно посмотрела на него.
- Ты ли это, сокол мой? Откуда столько цинизма?
- Это реализм, - он подвел ее к столику и помог сесть.
Разговоры стихли. Агриппина смотрела куда-то за его спину. Пантелей глубоко вздохнул и поднял бровь в немом вопросе, в глубине души молясь, чтобы это была не его давняя знакомица.
- Позвольте к вам присоединиться? - звонким голосом спросила Курсавина.
«Не помогло», обреченно подумал он.
- Вы удивительно свежи, - окинула ее оценивающим взглядом бывшая фрейлина.
- Простите? - Екатерина нахмурилась.
- Вы же только сегодня утром приехали? А порхаете словно бабочка. Вид свежий и отдохнувший.
Курсавина широко улыбнулась.
- Молодость. А еще целебный воздух источников.
Агриппина Ивановна широко ухмыльнулась, заставляя девушку нервничать. К ним подошел официант и что-то шепнул Екатерине на ушко. Та невидяще на него посмотрела, но работник ресторана уже мягко взял ее за локоть и отводил в сторону столика перед окном.
- Она действительно так наивна или это наглость? - не отрывая взгляда от молодой женщины спросила старушка.
- Несколько лет назад я бы сказал «наивна», сейчас ставлю на то и другое.
Агриппина довольно всплеснула руками.
- Очаровательно. Будет чем отвлечься. Что у нас на завтрак?
«Будет чем отвлечься»? Пантелей сжал на мгновение ложку. У них тут древний мститель нарисовался, а она «будет чем отвлечься»? Мало ему было старых интриганок и малохольных девиц, так Беркендорф прислал еще и Заморкну/Курсавину?! Складывается ощущение, что главный жандарм всеми силами мешает расследованию. Кузякин замер.
- Сокол, а сокол, ты чего это обиделся? Не замечала за тобой такой тонкой душевной организации.
Он тряхнул головой.
- Что вы, Агриппина Ивановна, задумался. Так о чем вы говорили?
- Говорю, что девочка сидит надувшаяся, как мышь на крупу. Не понимая, что ее практически в центр посадили. Самое лучшее место в ресторации санатория выделили. На тебя гневные взгляды кидала, а ты замер и невидящим взором смотрел вдаль. Сейчас она кашу нашего повара пробует, - комментировала фрейлина. - Молодец! Даже не скривилась. От каши из овса на воде и без соли у всех кислая морда лица образуется. А она удержала.
Старая интриганка долго посмотрела на молодого жандарма.
- Значит фарс и хорошо отрепетированный, - ровным голосом отметил Пантелей, приступая к своей яичнице из 4 яиц.
Агриппина сглотнула от вида его тарелки и грустно посмотрела на свою. Там была та же каша с ломтиком яблока, присыпанного корицей - особое расположение повара к бывшей фрейлине. Остальные давились кашей без соли и масла.
- И почему, сокол, твой завтрак…
- Не начинайте, -тихо оборвал ее Кузякин. - Вы сами все понимаете. Приятного аппетита.
Завтрак закончился на удивление тихо и спокойно.
- А теперь мы идем к фонтанчику, - припечатал Пантелей.
Он протянул руку бывшей фрейлине. Ловким, но главное изящным движением он выдернул ее из-за стола.
- Вам обязательно надо ходить. Ежедневный моцион - доктор прописал.
Агриппина скривилась.
- Вот пусть сам и ходит. Сокол, ну какой моцион? Я едва на ногах держусь. Смилуйся!
- Моцион. Ежедневный. Силуан Никифорович особо просил меня проследить. Поэтому идемте. Сегодня я вас сопровождаю.
- А завтра? - правильно уловила его мысль женщина.
- А завтра, если найдете достойного сопровождающего, то с ним. Я буду идти медленно.
Бывшая фрейлина фыркнула.
- Ты и медленно?
Кузякин расплылся в самой слащавой улыбке, на которую был способен.
- Я буду очень стараться.
- Фу, - тихо проговорила она, - аж зубы свело. Ну веди.
Со стороны они были похожи на бабушку с внуком, который выгуливает престарелую родственницу. Родственница то ли горячо любима, то ли владеет большим наследством.
- Что ты хотел выяснить, сокол? Это так срочно, что ты решил действовать топорно?
- Немного терпения, уважаемая Агриппина Ивановна. У фонтанчика нашим последователям будет удобно нас подслушивать.
- Фу, какой-ты стал скучный. Где же восторженный мальчик, который уважал старушку просто в силу ее возраста?
Кузякин улыбнулся.
- Мальчик вырос.
Бывшая фрейлина печально вздохнула.
- Грустно.
- Вашими стараниями, - не удержался от шпильки он.
Но Столыпина не ответила.
Фонтанчик целебного источника находился в конце аллеи. Добраться до него можно было с разных уголков. Пантелей выбрал путь через тенистую арку - место где живая изгородь создает спасительную тень. Изгородь стоит с одной стороны, открывая обзор на гуляющих. Отличное место поговорить без лишних свидетелей. Женщина поняла маневр жандарма и в нужный момент потребовала остановки.
- Слушаю, - обмахиваясь веером, спросила она.
- Почему Ника была Шереметьевой, почему не взяла фамилию отца?
Старушка едва поморщилась, но послушно ответила.
- Ее дед заключил договор с ее родителями. Нужен был наследник рода. Если бы родился еще один ребенок, мальчик… а так она наследница рода была.
Пантелей кивнул.
- Кем был ее отец? Как его фамилия?
Агриппина сморщилась. Ей не хотелось отвечать. Кузякин не давил, давая возможность ответить добровольно. Бывшая фрейлина снова поморщилась. Она был опытной в придворных интригах и понимала, что информацию у нее выведают тем или иным способом.
- Дальний родственник императора. Он подписал отказ от престола за себя и своих потомков. Но когда от лихорадки умерла императорская семья, кабинет министров рассматривал Нику как преемницу престола по отцовской линии. Она этого не хотела. После смерти ее родителей, граф рассказал ей обо всем и показал документ. Он обрисовал ей перспективы, но она выбрала быть его наследницей. Наотрез отказалась ехать во дворец, хотя император настаивал. Каждый год к ним в поместье приезжал курьер с письмом от императора, где задавался один вопрос: да или нет? Подчеркнуть нужное. Если да, то ее тут же забирали во дворец. Она всегда выбирала нет.
- А когда император умер? - молодой жандарм подставил свой локоть, чтобы женщина могла на него облокотиться. Агриппина в отместку навалилась на него всем весом. Пантелей накренился, но устоял.
- В корень зришь, - тихо и как-то злобно произнесла она. - Императорский приказ никто не отменял.
- Приехал? Кто?
На него смотрели с бессильной яростью.
- Денщик государя.
- Он приехал один?
- С пажом.
У фонтанчика они с Агриппиной распрощались. Она вцепилась в какую-то матрону и жаловалась той на здоровье, погоду, молодежь. Кузякин наблюдал за ней с легкой улыбкой, хотя внутри него все кипело от возмущения. Скрывать важнейшую информацию! Старые интриганки!
Денщик государя привез не просто очередное письмо, но и выжившего наследника. Затем ему нужно было вернуться с ответом во дворец. Наследник в личине пажа остался в поместье. Кого-то из местных мальчишек отправили вместе с денщиком, чтобы не вызывать подозрений. Теперь ясно почему юную Нику так топорно обрабатывали - надеялись получить влияние на возможную наследницу. Если каждый год в поместье Шереметьевых отправлялся курьер… нет, не так. Ника Шереметьева была одной из наследниц престола. Ее отец написал отказ, но это не остановило определенных людей на пути к власти. Родителей убрали, деда тоже. Оставался дядя. А почему дядя не был женат? Даже если не женился, не монахом же он жил. А вдруг внебрачный ребенок или даже несколько? Или он не мог иметь детей? Советник любил внучку и старался защитить ее. Если бы у сына были потомки, он признал их, чтобы увести от удара Нику. Значит все уверены в том, что у Мирона Шереметьева не было детей. Какая-то болезнь дала осложнения? Свинка.
Ника становится единственной наследницей рода Шереметьевых. Когда умирает ее дед, то император начинает подозревать о заговоре. Но вместо того, чтобы обезопасить возможную наследницу престола и подготовить почву, он начинает ее звать во дворец. Привлекает к ней внимание. А это значит, что Ника не рассматривалась как наследница. У императора был другой план. Отказная грамота - документ серьезный. Ее подписывали всего несколько раз в истории и никто из потомков подписавшего эту грамоту больше не взошел на престол. Никто. Об этом знают все приближенные к императорскому дворцу. ВСЕ. Кто тогда охотился за юной Шереметьевой? И главное зачем?
Пантелей незаметно ушел. В библиотеке было людно.
- Историю? - переспросила служащая.
- Да и главные документы государственные. И…
Он сидел в окружении толстых томов и внимательно изучал. Библиотекарь не удивилась его запросу. Быстро ему доставили все книги и напомнили о соблюдении тишины. Но в книгах не было ничего нового - все это он уже знал. Тогда почему не отпускает чувство будто он что-то упускает? Какой-то нюанс?
- Слышали… старый барон помер и наследников не оставил… - донесся до него чей-то шепот.
- Этот? У него же внебрачных…
Спрятавшись за стопками книг сплетничали двое мужчин. Они умело делали вид, что выписывают что-то из открытых талмудов. Но сплетни их занимали больше.
- И что? Он заставил их всех подписать отказанную грамоту.
- Барон?!
На повысившего голос зашикали. Несколько минут стояла образцовая тишина и сплетники усердно что-то строчили в своих блокнотах.
- Что же вы, любезный, так удивляетесь? Барон был известным параноиком и боялся, что его титул и земли перейдут недостойному. Вот и заставлял всех своих любовниц подписывать отказанную грамоту.
Голосивший лишь покачал головой.
- Вот уж блажь несусветная, - припечатал он.
- Ну не скажите. - Довольно растянул губы в улыбке первый. - Потомки подписавшего отказанную грамоту обязаны помогать законному наследнику, опекать его. Барон их всех переиграл.
Припечатал первый и снова погрузился в талмуд.
Кузякин медленно выдохнул. Библиотека - воистину сокровищница знаний! Об этой маленькой особенности грамоты он не знал. Теперь понятно почему наследника отвезли к Нике. Быть может остальные участник тоже не просто так выбраны? Тогда все становится на свои места. И грубая попытка приворота тоже отлично вписывается. Заговор. Но что же пошло не так?
Он сдал книги и пошел гулять по городу. Писем еще не было. Срочная депеша Беркендорфа жгла карман. Почему он сразу не прочитал ее? Из-за Кати. Он тряхнул головой. Он же защищал ее! Почему она так несправедлива к нему? Курсавина. Все-таки женила на себе профессора. Или ее заставил Беркендорф? Она же сказала, что он выбрал ей мужа.
Он шел, не глядя куда. Ноги сами вели его, пока его нос не учуял знакомый аромат. Он стоял аккурат перед лавкой травницы. Ситуация глупее не придумаешь. Николлета в прошлый раз прямо сказала: не приходи. И вот он стоит перед ее лавкой. Именно в этот момент дверь отворилась и перед ним явилась госпожа Шаридаз.
- Что-то ты бледен, - вместо приветствия сказала она и отодвинулась от проема, приглашая его войти внутрь.
На него накатила усталость. Вроде только шел бодрым и полным сил и вот.
- И вам здравствуйте! - обреченно произнес он.
Травница дождалась пока он зайдет внутрь и покачала головой.
- Да уж, прихватило тебя знатно.
- Я здоров, - вяло отнекивался Пантелей.
- Угу. Ты прям майская роза: цветешь и пахнешь. Кожа как листики молодые - зеленая и пахнешь унынием. - Она сморщила аккуратный нос.
Не ожидаясь его ответа она углубилась в свои закрома. Кузякин слышал позвякивали бутылочек, шуршание мешочков, шорох бумажных пакетиков.
- Держи.
- Спасибо, но я ничего не просил.
Николлета закатила глаза и затолкала небольшой пакетик ему в руку.
- Потом спасибо скажешь. Или не скажешь. - она снова посмотрела на него.
Потом что-то решила для себя и махнула ему рукой - иди за мной. За плотной шторкой находилась маленькая кладовка. Там стояли баночки разных размеров от малюсеньких до литра на полтора. Все по размеру. Висели какие-то пучки трав, в коробках лежали цветочные шляпки. И все это благоухало. Травница что-то достала, потом что-то зашипело и грюкнуло.
- Кухни здесь нет, но чай или настой сварить я могу. Давай пакет.
По каморке разлился божественный аромат. Пантелей вдыхал его полной грудью. Все проблемы вдруг стали маленькими и смешными. Внутри поселилась уверенность - у него все получится.
- Почему вы ничего не рассказали о грамоте и своем отце? - спросил он тихо.
Они пили чай и молчали. Он наслаждался этим молчанием, этой передышкой. Но все когда-нибудь заканчивается. Поэтому и спросил.
- Не захотела, - был ответ. Потом Николлета снова отпила от чашки и тяжело вздохнула. - У меня было прекрасное детство. Потом в миг все разрушилось. Сложно что-то понять, когда внутри горе. Но дедушка был неумолим. Он требовал, чтобы я взяла под контроль свое горе. Он требовал и повторял, что сейчас не время горевать. Затем на меня обрушилась вся та информация. И опять требование принять решение. А я была ребенком. Любимым, домашним ребенком.
Кузякин передернулся. Это не укрылось от травницы.
- Он был прав. Очень скоро я поняла и оценила все, что дед сделал для меня. Решение остаться наследницей его рода он не принимал несколько дней. Он требовал чтобы я обосновала. Мне пришлось приводить разумные доводы и объяснять каждую причину. Позже во дворце меня подвергли такой же процедуре. Только я была уже подготовленной. Если бы я попала туда до его уроков… сдерживаться во дворце было очень тяжело. Ведь там все меня жалели, гладили по голове и хлопали по плечику. Все старались засвидетельствовать свое почтение и сказать как сильно они уважают моего деда и любили моих родителей. Только глаза оставались холодными. Они следили за каждым взмахом моих ресниц. Ни одна слезинка не прошла мимо них. Они ловили любое проявление чувств и как пиявки впивались, стараясь высосать себе побольше выгоды. Это было так противно и так отрезвляюще. Да, дедушка меня на словах не жалел, но он любил меня и заботился. Позже когда от меня отстали, у меня начались кошмары. Я просыпалась ночью с криками. Он сидел около моей кровати. Приказал принести ему кресло качалку и сидел рядом, держа за руку. Это помогало. Вскоре кошмары ушли. Его поддержка и забота были не просто на словах. Он всегда делами подтверждал.
В обеденном зале ощущалось непривычное оживление. Пропала сонная апатия. Солнце светило ярче, звуки и запах были резче. В углу у фикуса раздавался звонкий смех. Курсавина смеялась заразительно. Все были ею очарованы.
- Смотри, сокол, не оболами зубы. Орешек крепкий.
- Агриппина Ивановна, - с теплой улыбкой повернулся к ней молодой жандарм. - Как же я рад видеть вас на ногах.
Она лукаво улыбнулась.
- Больше чем, эту молодую и красивую прелестницу? - она качнула головой в сторону. Они молча смотрели на то, как она вертит окружающими мужчинами, словно слепыми котятами.
- И не поверишь, что это опытные царедворцы, - пробормотала себе под нос бывшая фрейлина. - Хотя их можно понять, из нее жизнь бьет ключом.
- Ключи разными бывают, - добавил негромко Кузякин. - Не все полезны для здоровья.
Агриппина Ивановна удивленно посмотрела на него.
- Ты ли это, сокол мой? Откуда столько цинизма?
- Это реализм, - он подвел ее к столику и помог сесть.
Разговоры стихли. Агриппина смотрела куда-то за его спину. Пантелей глубоко вздохнул и поднял бровь в немом вопросе, в глубине души молясь, чтобы это была не его давняя знакомица.
- Позвольте к вам присоединиться? - звонким голосом спросила Курсавина.
«Не помогло», обреченно подумал он.
- Вы удивительно свежи, - окинула ее оценивающим взглядом бывшая фрейлина.
- Простите? - Екатерина нахмурилась.
- Вы же только сегодня утром приехали? А порхаете словно бабочка. Вид свежий и отдохнувший.
Курсавина широко улыбнулась.
- Молодость. А еще целебный воздух источников.
Агриппина Ивановна широко ухмыльнулась, заставляя девушку нервничать. К ним подошел официант и что-то шепнул Екатерине на ушко. Та невидяще на него посмотрела, но работник ресторана уже мягко взял ее за локоть и отводил в сторону столика перед окном.
- Она действительно так наивна или это наглость? - не отрывая взгляда от молодой женщины спросила старушка.
- Несколько лет назад я бы сказал «наивна», сейчас ставлю на то и другое.
Агриппина довольно всплеснула руками.
- Очаровательно. Будет чем отвлечься. Что у нас на завтрак?
«Будет чем отвлечься»? Пантелей сжал на мгновение ложку. У них тут древний мститель нарисовался, а она «будет чем отвлечься»? Мало ему было старых интриганок и малохольных девиц, так Беркендорф прислал еще и Заморкну/Курсавину?! Складывается ощущение, что главный жандарм всеми силами мешает расследованию. Кузякин замер.
- Сокол, а сокол, ты чего это обиделся? Не замечала за тобой такой тонкой душевной организации.
Он тряхнул головой.
- Что вы, Агриппина Ивановна, задумался. Так о чем вы говорили?
- Говорю, что девочка сидит надувшаяся, как мышь на крупу. Не понимая, что ее практически в центр посадили. Самое лучшее место в ресторации санатория выделили. На тебя гневные взгляды кидала, а ты замер и невидящим взором смотрел вдаль. Сейчас она кашу нашего повара пробует, - комментировала фрейлина. - Молодец! Даже не скривилась. От каши из овса на воде и без соли у всех кислая морда лица образуется. А она удержала.
Старая интриганка долго посмотрела на молодого жандарма.
- Значит фарс и хорошо отрепетированный, - ровным голосом отметил Пантелей, приступая к своей яичнице из 4 яиц.
Агриппина сглотнула от вида его тарелки и грустно посмотрела на свою. Там была та же каша с ломтиком яблока, присыпанного корицей - особое расположение повара к бывшей фрейлине. Остальные давились кашей без соли и масла.
- И почему, сокол, твой завтрак…
- Не начинайте, -тихо оборвал ее Кузякин. - Вы сами все понимаете. Приятного аппетита.
Завтрак закончился на удивление тихо и спокойно.
- А теперь мы идем к фонтанчику, - припечатал Пантелей.
Он протянул руку бывшей фрейлине. Ловким, но главное изящным движением он выдернул ее из-за стола.
- Вам обязательно надо ходить. Ежедневный моцион - доктор прописал.
Агриппина скривилась.
- Вот пусть сам и ходит. Сокол, ну какой моцион? Я едва на ногах держусь. Смилуйся!
- Моцион. Ежедневный. Силуан Никифорович особо просил меня проследить. Поэтому идемте. Сегодня я вас сопровождаю.
- А завтра? - правильно уловила его мысль женщина.
- А завтра, если найдете достойного сопровождающего, то с ним. Я буду идти медленно.
Бывшая фрейлина фыркнула.
- Ты и медленно?
Кузякин расплылся в самой слащавой улыбке, на которую был способен.
- Я буду очень стараться.
- Фу, - тихо проговорила она, - аж зубы свело. Ну веди.
Со стороны они были похожи на бабушку с внуком, который выгуливает престарелую родственницу. Родственница то ли горячо любима, то ли владеет большим наследством.
- Что ты хотел выяснить, сокол? Это так срочно, что ты решил действовать топорно?
- Немного терпения, уважаемая Агриппина Ивановна. У фонтанчика нашим последователям будет удобно нас подслушивать.
- Фу, какой-ты стал скучный. Где же восторженный мальчик, который уважал старушку просто в силу ее возраста?
Кузякин улыбнулся.
- Мальчик вырос.
Бывшая фрейлина печально вздохнула.
- Грустно.
- Вашими стараниями, - не удержался от шпильки он.
Но Столыпина не ответила.
Фонтанчик целебного источника находился в конце аллеи. Добраться до него можно было с разных уголков. Пантелей выбрал путь через тенистую арку - место где живая изгородь создает спасительную тень. Изгородь стоит с одной стороны, открывая обзор на гуляющих. Отличное место поговорить без лишних свидетелей. Женщина поняла маневр жандарма и в нужный момент потребовала остановки.
- Слушаю, - обмахиваясь веером, спросила она.
- Почему Ника была Шереметьевой, почему не взяла фамилию отца?
Старушка едва поморщилась, но послушно ответила.
- Ее дед заключил договор с ее родителями. Нужен был наследник рода. Если бы родился еще один ребенок, мальчик… а так она наследница рода была.
Пантелей кивнул.
- Кем был ее отец? Как его фамилия?
Агриппина сморщилась. Ей не хотелось отвечать. Кузякин не давил, давая возможность ответить добровольно. Бывшая фрейлина снова поморщилась. Она был опытной в придворных интригах и понимала, что информацию у нее выведают тем или иным способом.
- Дальний родственник императора. Он подписал отказ от престола за себя и своих потомков. Но когда от лихорадки умерла императорская семья, кабинет министров рассматривал Нику как преемницу престола по отцовской линии. Она этого не хотела. После смерти ее родителей, граф рассказал ей обо всем и показал документ. Он обрисовал ей перспективы, но она выбрала быть его наследницей. Наотрез отказалась ехать во дворец, хотя император настаивал. Каждый год к ним в поместье приезжал курьер с письмом от императора, где задавался один вопрос: да или нет? Подчеркнуть нужное. Если да, то ее тут же забирали во дворец. Она всегда выбирала нет.
- А когда император умер? - молодой жандарм подставил свой локоть, чтобы женщина могла на него облокотиться. Агриппина в отместку навалилась на него всем весом. Пантелей накренился, но устоял.
- В корень зришь, - тихо и как-то злобно произнесла она. - Императорский приказ никто не отменял.
- Приехал? Кто?
На него смотрели с бессильной яростью.
- Денщик государя.
- Он приехал один?
- С пажом.
Глава 10
У фонтанчика они с Агриппиной распрощались. Она вцепилась в какую-то матрону и жаловалась той на здоровье, погоду, молодежь. Кузякин наблюдал за ней с легкой улыбкой, хотя внутри него все кипело от возмущения. Скрывать важнейшую информацию! Старые интриганки!
Денщик государя привез не просто очередное письмо, но и выжившего наследника. Затем ему нужно было вернуться с ответом во дворец. Наследник в личине пажа остался в поместье. Кого-то из местных мальчишек отправили вместе с денщиком, чтобы не вызывать подозрений. Теперь ясно почему юную Нику так топорно обрабатывали - надеялись получить влияние на возможную наследницу. Если каждый год в поместье Шереметьевых отправлялся курьер… нет, не так. Ника Шереметьева была одной из наследниц престола. Ее отец написал отказ, но это не остановило определенных людей на пути к власти. Родителей убрали, деда тоже. Оставался дядя. А почему дядя не был женат? Даже если не женился, не монахом же он жил. А вдруг внебрачный ребенок или даже несколько? Или он не мог иметь детей? Советник любил внучку и старался защитить ее. Если бы у сына были потомки, он признал их, чтобы увести от удара Нику. Значит все уверены в том, что у Мирона Шереметьева не было детей. Какая-то болезнь дала осложнения? Свинка.
Ника становится единственной наследницей рода Шереметьевых. Когда умирает ее дед, то император начинает подозревать о заговоре. Но вместо того, чтобы обезопасить возможную наследницу престола и подготовить почву, он начинает ее звать во дворец. Привлекает к ней внимание. А это значит, что Ника не рассматривалась как наследница. У императора был другой план. Отказная грамота - документ серьезный. Ее подписывали всего несколько раз в истории и никто из потомков подписавшего эту грамоту больше не взошел на престол. Никто. Об этом знают все приближенные к императорскому дворцу. ВСЕ. Кто тогда охотился за юной Шереметьевой? И главное зачем?
Пантелей незаметно ушел. В библиотеке было людно.
- Историю? - переспросила служащая.
- Да и главные документы государственные. И…
Он сидел в окружении толстых томов и внимательно изучал. Библиотекарь не удивилась его запросу. Быстро ему доставили все книги и напомнили о соблюдении тишины. Но в книгах не было ничего нового - все это он уже знал. Тогда почему не отпускает чувство будто он что-то упускает? Какой-то нюанс?
- Слышали… старый барон помер и наследников не оставил… - донесся до него чей-то шепот.
- Этот? У него же внебрачных…
Спрятавшись за стопками книг сплетничали двое мужчин. Они умело делали вид, что выписывают что-то из открытых талмудов. Но сплетни их занимали больше.
- И что? Он заставил их всех подписать отказанную грамоту.
- Барон?!
На повысившего голос зашикали. Несколько минут стояла образцовая тишина и сплетники усердно что-то строчили в своих блокнотах.
- Что же вы, любезный, так удивляетесь? Барон был известным параноиком и боялся, что его титул и земли перейдут недостойному. Вот и заставлял всех своих любовниц подписывать отказанную грамоту.
Голосивший лишь покачал головой.
- Вот уж блажь несусветная, - припечатал он.
- Ну не скажите. - Довольно растянул губы в улыбке первый. - Потомки подписавшего отказанную грамоту обязаны помогать законному наследнику, опекать его. Барон их всех переиграл.
Припечатал первый и снова погрузился в талмуд.
Кузякин медленно выдохнул. Библиотека - воистину сокровищница знаний! Об этой маленькой особенности грамоты он не знал. Теперь понятно почему наследника отвезли к Нике. Быть может остальные участник тоже не просто так выбраны? Тогда все становится на свои места. И грубая попытка приворота тоже отлично вписывается. Заговор. Но что же пошло не так?
Он сдал книги и пошел гулять по городу. Писем еще не было. Срочная депеша Беркендорфа жгла карман. Почему он сразу не прочитал ее? Из-за Кати. Он тряхнул головой. Он же защищал ее! Почему она так несправедлива к нему? Курсавина. Все-таки женила на себе профессора. Или ее заставил Беркендорф? Она же сказала, что он выбрал ей мужа.
Он шел, не глядя куда. Ноги сами вели его, пока его нос не учуял знакомый аромат. Он стоял аккурат перед лавкой травницы. Ситуация глупее не придумаешь. Николлета в прошлый раз прямо сказала: не приходи. И вот он стоит перед ее лавкой. Именно в этот момент дверь отворилась и перед ним явилась госпожа Шаридаз.
- Что-то ты бледен, - вместо приветствия сказала она и отодвинулась от проема, приглашая его войти внутрь.
На него накатила усталость. Вроде только шел бодрым и полным сил и вот.
- И вам здравствуйте! - обреченно произнес он.
Травница дождалась пока он зайдет внутрь и покачала головой.
- Да уж, прихватило тебя знатно.
- Я здоров, - вяло отнекивался Пантелей.
- Угу. Ты прям майская роза: цветешь и пахнешь. Кожа как листики молодые - зеленая и пахнешь унынием. - Она сморщила аккуратный нос.
Не ожидаясь его ответа она углубилась в свои закрома. Кузякин слышал позвякивали бутылочек, шуршание мешочков, шорох бумажных пакетиков.
- Держи.
- Спасибо, но я ничего не просил.
Николлета закатила глаза и затолкала небольшой пакетик ему в руку.
- Потом спасибо скажешь. Или не скажешь. - она снова посмотрела на него.
Потом что-то решила для себя и махнула ему рукой - иди за мной. За плотной шторкой находилась маленькая кладовка. Там стояли баночки разных размеров от малюсеньких до литра на полтора. Все по размеру. Висели какие-то пучки трав, в коробках лежали цветочные шляпки. И все это благоухало. Травница что-то достала, потом что-то зашипело и грюкнуло.
- Кухни здесь нет, но чай или настой сварить я могу. Давай пакет.
По каморке разлился божественный аромат. Пантелей вдыхал его полной грудью. Все проблемы вдруг стали маленькими и смешными. Внутри поселилась уверенность - у него все получится.
- Почему вы ничего не рассказали о грамоте и своем отце? - спросил он тихо.
Они пили чай и молчали. Он наслаждался этим молчанием, этой передышкой. Но все когда-нибудь заканчивается. Поэтому и спросил.
- Не захотела, - был ответ. Потом Николлета снова отпила от чашки и тяжело вздохнула. - У меня было прекрасное детство. Потом в миг все разрушилось. Сложно что-то понять, когда внутри горе. Но дедушка был неумолим. Он требовал, чтобы я взяла под контроль свое горе. Он требовал и повторял, что сейчас не время горевать. Затем на меня обрушилась вся та информация. И опять требование принять решение. А я была ребенком. Любимым, домашним ребенком.
Кузякин передернулся. Это не укрылось от травницы.
- Он был прав. Очень скоро я поняла и оценила все, что дед сделал для меня. Решение остаться наследницей его рода он не принимал несколько дней. Он требовал чтобы я обосновала. Мне пришлось приводить разумные доводы и объяснять каждую причину. Позже во дворце меня подвергли такой же процедуре. Только я была уже подготовленной. Если бы я попала туда до его уроков… сдерживаться во дворце было очень тяжело. Ведь там все меня жалели, гладили по голове и хлопали по плечику. Все старались засвидетельствовать свое почтение и сказать как сильно они уважают моего деда и любили моих родителей. Только глаза оставались холодными. Они следили за каждым взмахом моих ресниц. Ни одна слезинка не прошла мимо них. Они ловили любое проявление чувств и как пиявки впивались, стараясь высосать себе побольше выгоды. Это было так противно и так отрезвляюще. Да, дедушка меня на словах не жалел, но он любил меня и заботился. Позже когда от меня отстали, у меня начались кошмары. Я просыпалась ночью с криками. Он сидел около моей кровати. Приказал принести ему кресло качалку и сидел рядом, держа за руку. Это помогало. Вскоре кошмары ушли. Его поддержка и забота были не просто на словах. Он всегда делами подтверждал.
