Охотница

Тут ещё свою роль играет то, что они и не подозревают об истинном положении дел, так что акция устрашения окажется бессмысленной. Бошняк и его ближайшие помощники приговорены, но рядовых членов его секты скорее всего тоже не тронут, разве что те попадутся под горячую руку. Мы не можем держать Портал открытым вечно, несколько месяцев, самое большее год – и эту операцию всё равно придётся сворачивать. Правда, если Бошняк переживёт этот год, и если хоть один из похищенных не будет возвращён, но останется шанс, что он ещё жив, то в скором времени начнут другую.
       – А почему ваши убивают, если есть возможность вытащить «подселенца» мирно? – спросила Женя.
       – Да просто потому, что это проще. Уж извините, но наши не станут тратить силы и время на уговоры, которые чаще всего всё равно оказывались бессмысленными. Да, на первое место мы ставим свои интересы.
       – А нам ты предлагаешь отнестись к вашим интересам с трепетом, – ядовито заметил Макс.
       – Решать тебе, Максим.
       Они снова замолчали.
       – Предположим, что мы согласились, – снова заговорил Макс. – Как мы будем искать Бошняка?
       – У нас есть к нему ниточка – мы знаем, что раньше он жил в Америке, и что у него там остались друзья и покровители. Думаю, именно туда он и сбежал. Рано или поздно другие Охотники это тоже выяснят, то у нас есть фора.
       – Ты не рассказала им о наших поисках? – удивилась Женя.
       – Нет.
       – Почему?
       – Потому что… вы мне всё-таки не совсем чужие. И смерти вам я не желаю.
       – А что они скажут, когда узнают, что ты утаила важную информацию? – поинтересовался Макс. Я постаралась как можно беспечнее пожать плечами:
       – Будут недовольны, конечно. Но важен результат. Как я уже сказала – мои коллеги не маньяки. Если похищенные вернутся мирно, всех всё устроит.
       Кажется, Макс хотел спросить что-то ещё, но передумал. И всё же я поторопилась сменить тему:
       – Основная проблема сейчас – попасть в Штаты. У меня нет никаких документов, вот в чём беда.
       – А ты не можешь войти в этот ваш Портал и выйти в США?
       – Увы. Ныне действующий Портал выводит в Москву, и никто ради меня ещё один открывать не станет.
       – Я могу сказать, что потеряла паспорт и начать восстановление… – заикнулась было Женя.
       – Тогда твой старый паспорт аннулируют, и снова мы окажемся с одним паспортом и одной визой на двоих. Хорошо, хоть виза есть.
       Мы все задумались. Первым заговорил Макс:
       – В принципе… В принципе, если повезёт, можно пересечь американо-мексиканскую границу, даже не показывая паспорта. Я сам так однажды съездил в Мексику на пару дней, когда гостил у Любы. Туда вообще проехал, даже скорости почти не снижая, а обратно паспорта проверяли выборочно. Возможно, меня приняли за американца, но документов у меня не попросили. У тебя тоже внешность не латинская, в принципе может прокатить.
       – Да, но чтоб попасть в Мексику, паспорт всё равно нужен.
       – Паспорт можно потом отослать нам по почте. Если заказать курьерскую доставку, то придёт через неделю. Ты прилетишь в Мексику по Жениному паспорту, а потом мы с Женей въедем в Штаты по своим документам. Всё, что тебе будет нужно, это нас дождаться… ну и не попасть ни в какую историю, чтобы тебя не начали проверять.
       – А если всё-таки её проверят на въезде? – спросила Женя. – У меня потом не будет неприятностей из-за того, что я въезжаю в США второй раз, не выехав первый?
       – Могут быть, – признал Макс.
       – Ну, на везение полагаться и в самом деле не следует, – задумчиво произнесла я. – Однако, полагаю, мне вполне по силам перейти мексиканскую границу нелегально.
       – Шутишь?
       – Нет, вполне серьёзно. Конечно, надо будет хорошо подготовиться и всё обдумать, но нас, Охотников, учат ловить и преследовать в самых разных обстоятельствах.
       – Но если тебя поймают, Женя может лишиться визы. Навсегда.
       – Риск есть, – согласилась я. – Если не хотите рисковать, можете отправиться на поиски Бошняка вдвоём. Или мы с тобой отправимся, а Женя останется ждать нас здесь.
       Макс посмотрел на невесту, и та решительно помотала головой.
        – Ладно, – неохотно согласился он. – Ладно… Если не придумаем ничего лучше – воспользуемся этим планом.
       Я согласно кивнула, хотя сильно сомневалась, что придумать что-нибудь лучше вообще возможно.
       Вскоре Женя вышла в дамскую комнату, и мы с Максом остались за столом вдвоём. Он, не глядя на меня, крутил в руках бокал, я хотела заговорить о чём-нибудь, чтоб прервать эту неловкую паузу, но в голову ничего не шло.
       – Теперь я понимаю, почему мне не давался Женин портрет, – вдруг сказал Макс. – Потому что я хотел нарисовать её, а рисовал тебя.
       Я моргнула, не сразу собравшись с мыслями.
       – Ну, теперь у тебя есть оригинал, – выдала я наконец.
       – Да, есть. Так говоришь – пять лет?
       – Или около того. А потом… Кому-то повезло – Бошняк обеспечил им вторую порцию, ещё настолько же хватит. Вернее, не повезло, потому что теперь за ними придут Охотники. А кому-то так и останется только наработанная техника. Ну и наработанная репутация, как Гривичеву.
       – И на что, интересно, рассчитывал Бошняк, когда всё это затевал?
       Вопрос явно был риторический, но я всё равно ответила:
       – А кто его знает. Поймаем – спросим.
       Макс усмехнулся и кивнул.
       

       
       
       Глава 19

       
       Пересечь мексиканскую границу и в самом деле оказалось на удивление легко. Не пришлось ни лезть через забор, ни устраивать переход через пустыню, к чему я была уже морально готова. Самое простое решение нередко оказывается самым верным. Тело слегка затекло, я сменила позу и поморщилась. Я надолго запомню эту канистру с бензином, упиравшуюся мне в пятую точку. Конечно, путешествие скрючившись в чужом багажнике в течение нескольких часов нельзя было назвать самым приятным воспоминанием в моей жизни. Но где наша не пропадала! Главное – я на этой стороне.
       Аэропорт в Канкуне, куда пребывали прямые рейсы из Москвы, я почти не запомнила – после шестнадцатичасового перелёта всё, чего мне хотелось – это поскорее добраться до гостиницы и вытянуться на кровати. О благословенный интернет, позволяющий распланировать маршрут и заранее заказать номера! Я просто протянула одному из таксистов, что группировались у входа, бумажку с адресом. Утром на ресепшене я попросила у отлично понявшего и на английском работника вызвать такси, чтоб отвезти меня в тот же аэропорт – и добро пожаловать на новый перелёт, на этот раз в Сьюдад-Хуарес, к счастью, куда более короткий. Так что вечером у меня даже образовалось свободное время, чтобы поразмять ноги и заодно сходить на разведку к Мосту Америк, посмотреть, как там и что.
       Говорят, что снимать границу запрещено. И полицейских машин вокруг хватало. Но мне всё же удалось и в бинокль, и на экранчике довольно мощного фотоаппарата рассмотреть, как происходит досмотр проезжающих на ту сторону автомобилей. Да почти никак он не происходит. Документы проверяли у всех, но за всё время моих наблюдений в багажник заглянули только один раз – у двоих парней-мексиканцев на одной машине. А значит, риск был минимален.
       Я откинулась на спинку вагонного кресла и расстегнула молнию ветровки. В поезде было тепло, но на дворе всё-таки зима. Пусть Аризона – это не Россия, однако уже и не Мексика.
       Следующим утром после прилёта в Сьюдад-Хуарес я действовала по наработанному как раз для таких случаев алгоритму. Где-нибудь в месте скопления народа, а конкретно, в точке общепита торгового центра, высмотреть англоговорящую компанию. Сесть на хвост, словно невзначай заговорить с кем-нибудь из них. Повыспросить, откуда и когда собираются возвращаться в Штаты. Проследить, где оставили машины. Одна семейная пара с детьми, живущая в Эль-Пасо, что как раз через реку отсюда, показалась мне самой подходящей.
       Надеюсь, у них не было неприятностей, если кто-то заметил, как я вылезла из их машины.
       За окном темнело. Я откинула голову назад и прикрыла глаза. Надо подремать. Всё равно мне ещё большую часть ночи ехать.
       До Беркли, где жила сестра Макса с мужем, проще всего было бы добраться самолётом, но снова связываться с аэропортами я побоялась. Так что, поплутав по однообразным прямым улицам с одноэтажными домами в Эль-Пасо и несколько раз переспросив дорогу, я всё-таки добралась вокзала, и даже вовремя. Без четверти два пополудни поезд отбыл, держа путь в Калифорнию.
       Когда приеду в Беркли, всю ту неделю, что понадобится Максу с Женей, чтобы получить по почте женин паспорт, буду отсыпаться. Третий день в пути, в голову словно мыльной воды налили, а уж задницу почти совсем не чувствую, даром, что в основном она утопала в креслах. И шея сейчас отвалится… Я поймала себя на том, что снова бездумно таращусь в окно. Хотя ничего интересного там не было – всё та же полупустыня, плавно переходящая в совсем пустыню и обратно. Даже гор на горизонте уже не видно, то ли потому что кончились, то ли потому что слишком темно. И железнодорожная колея прямая, как палка. Лишь иногда по сторонам мелькают огоньки, намекая, что до цивилизации не так уж и далеко.
       Всё-таки надо попытаться заснуть.
       Мысли снова вернулись назад, в заснеженное Подмосковье. Интересно, знают ли женины родители, что их дочь вместе с почти зятем рванули встречать Новый Год в Америку? До него осталась всего несколько дней, местное Рождество уже минуло. Откровенно говоря, я была этому только рада. Не будет этой праздничной сутолоки, вернее, будет, но в куда меньших масштабах. Здешний главный праздник уже остался позади.
       Зря я тогда полезла к Максу. Мы с ним не слишком хорошо расстались, и винить в этом, кроме себя, было некого. Нужно уже смириться, что раз не любит, значит не любит.
       Я зашла к нему перед самым отъездом, когда всё уже было договорено, билеты куплены, номера заказаны. Вошла – и остановилась в изумлении. Оказывается, Макс из своей поездки в Москву привёз не только одежду. Ещё он захватил с собой кисти, краски и холст. И теперь с поставленной на небольшой настольный мольберт картины на меня смотрело лицо.
       На первый взгляд – моё. А если приглядеться – то совсем не моё, при всём сходстве чёрт.
       Картина была ещё не дописана – фона нет, фигура сидящей женщины набросана лишь в самых общих чертах. Но голова и плечи уже были выписаны во всех подробностях. Женя лукаво улыбалась, наклонив голову к плечу, в её глазах горел тёплый огонёк. Короткие волосы были слегка взлохмачены, и это придавало изображению впечатление естественности и какой-то уютности, что ли. Словно её, проходящую куда-то, только что поймали за руку и усадили позировать, даже не дав причесаться как следует. И от того она выглядела очень милой и по настоящему очаровательной.
       Такой портрет мог написать лишь действительно любящий мужчина.
       – Вот, – глядя, как я застыла перед картиной, сказал Макс. – Решил всё-таки дописать, пока ещё есть возможность.
       Его руки были испачканы в краске, а рядом на столе лежали тюбики, несколько кистей и палитра. Я сглотнула. Это было глупо, нелогично, но в этот момент мне показалось, будто у меня что-то отняли. Ведь Макс начинал рисовать мой портрет! Ну да, он не знал, что его Женя – уже совсем не Женя, но ведь это был мой портрет! И вот теперь он заброшен, так и не законченный, а он рисует… её.
       Нет, я уже поняла, что свою картину мне получить не суждено. Но не возьмись он писать сейчас, и она бы её не получила! Я не сомневалась, что утратив талант, Макс снова забросит рисование, как когда-то в юности.
       – Макс, – сказала я. – Она ведь тебя не любит.
       – Что? – он посмотрел на меня затуманенным взглядом. Похоже, успел мысленно перенестись туда, в горние выси, где перед его внутренним взором пылала уже законченная работа.
       – Она тебя не любит. Ты это знаешь?
       – А ты лезешь не в своё дело. Ты это знаешь?
       – Не моё? Ты мне не чужой человек, Макс, и мне не безразлично, что с тобой происходит.
       – Ты вообще не человек, если уж на то пошло. Вы лишь крадёте человеческие облики. И ведь женин провал в памяти именно с этим и связан, не так ли?
       – Копируем, – спокойно поправила я. – И потерять память о сутках-двух – не самая высокая цена.
       – Угу, вот только вы никого не спрашиваете, согласен ли человек платить.
       – Не я выбирала, в чём облике мне прийти в этот мир. И скажи спасибо, что пришла именно я, кто-то другой просто пристрелил бы вас обоих.
       – Спасибо, – Макс слегка поклонился. – За это я тебе действительно благодарен. Но моя личная жизнь тебя ни в коей мере не касается.
       – И ты согласен создавать семью, зная, что с тобой живут лишь потому, что ты удобен?
       – Напомни-ка мне, когда это я давал тебе право требовать у меня отчёта?
       Я сжала кулаки. Да, никогда не давал. Тут возразить было нечего.
       – Что ж, желаю счастья в семейной жизни, – со всем доступным мне сарказмом произнесла я и вышла.
       Спустя полчаса такси увезло меня в аэропорт. Макс проводить меня не вышел.
       Интересно, что он сейчас делает? Сейчас здесь ночь, значит там, на другом конце Земли – день. Возможно, как раз рисует. Стоит перед своим мольбертом, сосредоточенно щурясь, и время от времени чуть касается кистью полотна, чтобы добавить очередной малозаметный, но такой важный штрих. И он нарисует этот портрет, можно не сомневаться, и тот станет настоящим шедевром.
       Мне вдруг ясно представилась эта картина, вплоть до мелочей, до случайного мазка краски у Макса на щеке, словно я действительно перенеслась сейчас туда, в ту гостиницу, названия которой я не запомнила. И так, держа перед мысленным взором образ Макса, я наконец задремала, уткнувшись лбом в холодное стекло, под негромкий перестук колёс.
       Примерно в полшестого утра я, отчаянно зевая, вылезла на вокзале Юнион-стейшн в Лос-Анджелесе. Было темно и холодно, так что я порадовалась, что заблаговременно натянула под куртку свитер. От вокзала до автобусной станции было идти всего ничего, и я без труда прошагала это расстояние, ориентируясь по карте в смартфоне. Прогулка разогнала сон, и к кассе я подошла уже вполне бодрая и голодная. Увы, ещё ничего не работало, и мне пришлось довольствоваться пакетиком чипсов и «Марсом» из одного автомата и стаканчиком кофе из другого. А потом ещё около часа болтаться по окрестностям до отхода своего автобуса. Можно было, конечно, вернуться в зал ожидания, но мне хотелось максимально размяться перед новым, довольно долгим перегоном.
       Но кажется, Лос-Анджелес – красивый город. Я даже пожалела, что вряд ли попаду сюда ещё когда-нибудь.
       Тем не менее холод мне успел несколько надоесть, так что я охотно погрузилась в автобус, и вскоре он уже катил по оживающим после ночного сна улицам. Миновал мост над удивившим меня совершенно сухим бетонным руслом – по карте, это должна была быть река Лос-Анджелес – и бодро двинулся дальше между заборов и линий электропередач. В конце концов неширокие улицы вывели его на многорядное шоссе, и автобус на приличной скорости направился по нему на северо-запад.
       Постепенно светлело. Пейзаж за окном ничем не отличался от техасского или аризонского – всё та же серо-коричневая земля с пучками жухлой травы, разве что похолмистее. Потом холмы уступили место невысоким, но вполне себе горам, однако скоро они закончились, исчезнув даже с горизонта, и мы вновь покатили по плоской как стол земле. Земля была расчерчена полями, виноградниками и порой – рядами каких-то низкорослых, похожих на кусты, деревьев, которых я не опознала.