Нифелим был довольно частым гостем в академии. Несколько раз старик с посохом прохаживался по внутреннему двору с Эймой Тарос. Зачем ещё либас будет тратить силы на столь длинный переход с одного края света на другой, если не за тем, чтобы проведать двуликую?
Нифелимы были необычайно сильны с начала времён, но - как и сейчас - в прошлом считались отшельниками и не принадлежали к расе двуликих. Их ещё в древности их ссылали на окраину золотых пустошей, чтобы соблюдать одно нерушимое правило – чистоту общества. Полукровки, а именно таковыми и считались дети двуликих и рокхалов, были сильнее своих родителей во сто крат. Но темпераментом обладали мягким. Редко кто из нифелимов мог отличиться в чём-то скверном или даже ужасном. Они почти всегда выполняли роль парламентёров, заступников, монахов – то есть существ, не способных на жестокость.
Но война заставила их изменить своим принципам. Солдаты из нифелимов поучались отменные, а воины – непобедимые. Даже без магии один полукровка мог разделаться с полчищем врагов, что уж говорить о тысяче таких бойцов. Они помогали в восстановлении Ардамана, в строительстве Мегарии, отлавливали вместе с двуликими всех приспешников кровавого Императора. Вот только когда союзников решили уничтожить теми же методами, что и преступников, нифелимы взбунтовались и закрыли двери своего дома для всех, кроме двуликих, которых старательно оберегали от острых мечей.
И кого, если не двуликую, охранял нифелим?
Менельтор медленно встал из кресла-качалки, надел атласный халат, прихватил его тонким зелёным поясом, обул сандалии с закрученными вверх носами и отправился в покои ректора Кроуна, чтобы озвучить ему свои подозрения.
Дарий Салазар, несмотря на полночный час, ещё не спал. Он редко ложился отдыхать раньше рассвета, а приходил в учебный корпус частенько сразу после восхода. Но даже с таким графиком его занятия шли при полных классах и с максимальной отдачей. Он знал своё дело и выполнял его со всей долей ответственности. Ректор всегда выглядел уставшим, даже порой измученным, что говорило о нехватке сна, однако засиживаться допоздна не переставал.
Менельтор поднёс руку к двери, и та тут же распахнулась без единого скрипа. Для ректора каждый гость был желанным и мог войти без стука благодаря руне гостеприимства Тельмэ. Студент или преподаватель – всякий, кто пришёл с вопросом, переступал порог, даже не успев коснуться дверной ручки. Магистр немного потоптался у входа в покои ректора и сделал шаг.
Комната ничем не отличалась от рабочего кабинета в административном корпусе академии и обставлена была в соответствующем стиле. Никакой кровати с балдахином, кресел и роскошных ковров со шторами. Лишь простенькая постель, письменный стол у распахнутого окна, широкие пуфы, журнальный столик с чайным сервизом на нём и пара невзрачных шкафов – один со свитками и папками, а второй с вещами. Всё всегда находилось на своих местах и никогда не перекладывалось – в этом Салазару не откажешь. Он всё доводил до абсурда; даже такие мелочи, как лёгкий беспорядок, были для него чем-то вроде смертного греха. Вот и сейчас ректор раскладывал по полочкам свитки, лежащие строго по алфавиту. Он что-то бормотал про себя, нисколько не отвлекаясь от необычайно важного для него занятия, и по-прежнему был одет в выходную рубашку на завязках, широкие брюки и начищенные до блеска белые сапоги с бляхами в виде лежащей на боку восьмёрки. Волосы аккуратно заплетены в косу, и она свисала по левому плечу, то и дело «подметая» нагрудный кармашек.
- Доброй ночи, дарий Салазар, - поприветствовал Менельтор и склонил голову, приложив длинную ладонь к груди.
- Доброй, - коротко ответил ректор, не поднимая сосредоточенного взгляда. – Тоже не спится, магистр? Проходите, я сейчас. – Он, всё так же не глядя, указал жестом на чёрный пуф справа и продолжил бубнить, раскладывая свитки. – Это сюда, основы магии воздуха должны быть здесь, философия отправляется вниз, а это… - Взгляд Салазара Кроуна остановился на средней полке, и сам он ненадолго замер, будто не веря собственным глазам. – А это что тут делает? – внезапно возмутился он и, перехватив подмышкой кипу свёртков, достал желтоватую скрутку со сломанной печатью и тут же кинул её себе за спину.
Письмо, а подобные зеленоватые восковые печати были только на них, упало прямо на середину стола, прокатилось до края и, опасно замерев на мгновение, скользнуло прямо в урну для бумаг. Идеальное попадание!
- Давно пора было его выкинуть, - недовольно проворчал ректор. – Чаю хотите? – Слова были адресованы Менельтору, который невесомо опустился на мягкий пуф и выпрямился подобно струне, но смотрел дарий Салазар всё на ту же злосчастную полку, причём так, словно она была провинившимся первокурсником, который утром спалил магическую лабораторию.
- Пожалуй, нет, дарий Салазар, - улыбнулся Менельтор. – Я не любитель полночных чаепитий.
- А я вот – да. С вашего позволения.
Ректор поднял вверх руку и щёлкнул пальцами. С кончиков сорвались рыжие искры и помчались к маленькому заварнику на подносе, окружённому пятью идеально чистыми чашками с дивной росписью и тонкими ручками. Из носика вскоре начала подниматься плотная струя горячего пара, и по комнате разнёсся восхитительный аромат Мегарийского листового чая. Букет был очень насыщенным и невероятно вкусным, однако Менельтор всё равно отвернулся – бессонная ночь после чаепития могла стать реальностью, причём весьма утомительной, учитывая то, какие вопросы не давали покоя.
- Право, магистр, прекратите так мучиться! – ректор разложил все свитки и уже стоял с жалостливо-понимающим видом возле стеллажа с дверцами, глядя на Менельтора едва ли не снисходительно. - Составьте мне компанию, - улыбнулся он открыто и быстро пересёк комнату. - Тем более, мне кажется, что наш разговор займёт больше получаса. Вам ведь неспроста не удаётся сомкнуть глаз.
Проницательность Салазара Кроуна была настолько развитой, что Менельтор невольно начал ставить ментальный барьер на воспоминания; ему всегда казалось, что ректор способен читать мысли преподавателей без их ведома, но сейчас эти опасения были как никогда крепки. А получить выговор за магический обыск в комнате студентки ему не хотелось даже сильнее, чем того же самого чаю, который, к слову, дарий Салазар уже разливал по чашкам.
- Итак, - Салазар сел рядом, держа чашку двумя пальцами и одаривая Менельтора пристальным взглядом. – Я слушаю. Не молчать же вы пришли, право слово.
Менельтор неожиданно для себя уставился на густо-коричневое озерцо в чашке, словно это напиток должен всё сказать за него, а не он сам. Танцующий по поверхности парок поднимался вверх изящными полупрозрачными клубами, растворяясь в воздухе почти сразу. Слова, в отличии от пара, были не столь смелы, и именно на них перекладывал вину магистр, замерев подобно статуе и анализируя всё, что успел узнать за этот день. Вот только начать никак не получалось, однако под напористым взглядом ректора он сдался и выдал заключение, решив и вовсе не заходить издалека:
- В академии двуликая.
Салазар Кроун поперхнулся чаем и закашлялся, а потом на Менельтора посмотрели тёмно-синие глаза с плескающимся в них удивлением.
- И с чего же вы это взяли, магистр? - прохрипел ректор и, продолжая кашлять, поставил чашку на самый край столика. Из неё выплеснулось несколько капель, которые в виде клякс остались на чёрной квадратной столешнице. Сам же магистр приложил кулак к груди и встал, продолжая судорожно дышать. Он заходил по комнате, пока ему не стало заметно лучше, и остановился у окна, устремив взгляд в полночную черноту. – Вы так и не ответили, - более требовательно сказал Салазар, стоило ему только повернуться.
- Нифелим постоянно находится рядом с одной из студенток, - отозвался решительно Менельтор, но вставать не стал. – Сегодня она наглядно продемонстрировала свои способности. На мне. – Сказав, он смутился, будто произнёс нечто постыдное.
В комнате воцарилось молчание. Менельтор внимательно смотрел на ректора. На его лице не было ни единой эмоции, кроме величайшего недоумения. Цокнув языком, дарий Салазар вздохнул и неодобрительно покачал головой.
- Кажется, вам нужен совершенно другой чай, магистр, - сказал он и поджал бледные губы. – Либас Гринсвар уже три с лишним года является нашим боевым магом. Вы и сами часто находились в его компании, и смею напомнить вам, дарий Менельтор, что именно вы настаивали в своё время, чтобы нифелим преподавал в стенах Элимрии.
- Сомнений нет, дарий Салазар, - продолжил настаивать на своём Менельтор, - я приложил массу усилий, чтобы выяснить правду, и сегодня Эйма Тарос доказала…
- Эйма? – перебил ректор. – Вас так задел её сегодняшний поступок? О, великие боги! Магистр, неужели вы настолько бесчувственны, чтобы после одного нервного срыва обвинить несчастную девушку в связи с двуликими? Дарий, умоляю вас, ради всех святых духов, обратитесь к Агере, потому что вы, кажется, перезанимались в классе.
- Её стихии – воздух и огонь! – Менельтор не унимался. Он всё больше вспыхивал гневом, пытаясь доказать свою правоту. После стольких потерянных часов всё не могло вот так закончиться. – Я перерыл не один десяток книг, даже «Основы магии двуликих» зачитал до дыр и красных кругов перед глазами. Она – двуликая.
- Она – всего лишь опустошённая, скорбящая девушка, которая пытается жить дальше, - парировал дарий Салазар с не меньшим упорством. – Она поспешила с выходом из академического отпуска, но это был её выбор. Неправильный выбор, но всё же. Вы видите то, чего нет, магистр. Уймитесь.
Ректор был непреклонен. Несмотря на доброжелательный тон его голоса, взгляд говорил совершенно о другом. Отстать от ученицы было бы самым правильным решением, которое мог сейчас принять Менельтор. Но он отмёл это, как налипший сор и стиснул зубы. Что-то здесь не так, и магистр с сомнением прищурился, продолжая смотреть на ректора, который с неестественным спокойствием продолжил пить чай.
- Я докопаюсь до правды, какой бы она ни была, - сказал магистр, громко поставив чашку на столик. – Эйма Тарос – двуликая, и я абсолютно в этом уверен.
- А вот я – напротив, магистр, - ректор сказал это чуть громче, чем следовало бы, по крайней мере, Менельтору так показалось. – Нет никаких доказательств этого. В её личном деле ничего не значится о родословной, которую можно было бы поставить под сомнение даже для простого отчисления, не говоря уже о таких обвинениях.
- Быть может, вас обвели вокруг пальца? – бросил неосторожно Менельтор, о чём сильно пожалел уже секунду спустя, когда взгляд Салазара Кроуна стал придирчивым и даже грозным.
- На что вы намекаете? – спросил ректор предельно жёстко.
Он выпрямился на пуфе и взял чашку двумя руками, опустив их себе на колени.
Менельтор поёжился от недоброжелательности, которая исходила от дария Салазара. Никому не нравится быть обвинённым в недальновидности и попустительстве. И всё же сомнения в том, что кто-то в этом заведении потворствует двуликим, неумолимо крепли, а сам Менельтор благодаря им переходил границы дозволенного, самым наглым образом попирая честь академии и всех учителей. И особенно ректора Кроуна.
- Родословную Эйма могла скрыть, а на вступительном экзамене она не показала своих истинных способностей. В отличие от сегодняшнего дня, когда она буквально изменила свойства материи и едва не убила меня, - с явным недовольством пояснил Менельтор.
- Вас всё же задел её поступок, - констатировал с долей жалости дарий Салазар и хмыкнул. И снова молчание воцарилось в комнате. Оно было напряжённым, густым и совершенно нестерпимым – будто в рот против воли засунули грязный кляп. Хотелось выплюнуть его вместе со словами, от которых язык жутко зудел, а разум закипал.
– Вы говорите о том, что она скрыла своё происхождение. – тем временем продолжил ректор академии. Тогда как вы объясните тот факт, что она прошла через силовое поле, откалиброванное именно под выявление способности двуликих? – он с вопрошающим видом посмотрел на Менельтора, и тому не оставалось ничего другого, как опустить глаза и задумчиво слушать объяснения. - Если вы помните, магистр, то за десять лет мы выявили как минимум пять двуликих, чья сила была не настолько велика. Та ахинея, которую вы сейчас несёте, Менельтор, не учитывает того, что силовое поле на вратах не пропустило даже отдалённо похожего на двуликого. А тут - сильный маг с развитыми способностями.
- Любое правило можно обойти, если знать, как это сделать, - прокомментировал магистр.
- Вы знаете способ перекалибровки столь мощного заклинания? – спросил с усмешкой дарий Салазар. - Похвально, - продолжил он, - но в таком случае кого, как ни вас, можно обвинить в появлении двуликой в Элимрии? Боги! Менельтор, - ректор отставил чашку с с порядочно остывшим чаем на столик и встал, раздосадовано всплеснув руками, - вы понимаете, что вы вообще говорите? Нет, не так… - затих он на мгновение и вновь заговорил: - Пожалуй, я перефразирую. Что? С вами? Не так? Почему это болезненное стремление накинутся на студента не проснулось четыре года назад, когда бесконтрольное заклинание выкинуло вас из окна третьего этажа? При этом у вас не возникло желания обвинить того первокурсника в попытке убийства или в связи с двуликими, или ещё в невесть какой ереси. Почему сейчас?
Закончив свою гневную тираду, Салазар Кроун сделал пасс руками, словно вот-вот готов был взять на плечи объёмный груз. Он круто развернулся и направился к окну, остановился напротив широкого проёма, сложил руки на груди и вновь уставился в непроглядную черноту.
- Сейчас я уверен, - после недолгой паузы бросил Менельтор и встал.
Взглядом прожигая спину ректора, магистр молчал, думая, что уже достаточно сказал для того, чтобы собеседник ему поверил. Раскрой он всю истину, дарий Салазар уже выгнал бы его, а потом на стол легло бы предписание явиться в магистериум. А так, оставалась крохотная надежда, что ректор всё же примет правильное решение.
Салазар Кроун повернул голову и замер, будто видел затылком и знал, что Менельтор с неуёмной гордостью и нестерпимым ожиданием смотрит ему в спину, буравя насквозь.
- А тогда не были? – приглушённо, с ноткой совершенного неудовольствия спросил ректор. - Будьте же благоразумны, Менельтор! – сказав, он повернулся.
Теперь магистр увидел другое лицо главы академии. Больше не было той доброжелательности и снисходительности во взгляде. Черты лица заострились, губы сжались в полоску, а брови нахмурились. В голосе больше не было уважения и подобия ласковости, с какой прежде говорил Салазар. Похоже, настроен он был решительно.
- Дарий, - поправил его Менельтор, вернув себе статус и право называться уважаемым преподавателем.
Но ректор тут же отобрал у него этот шанс, грубо прервав громким обвинением:
- Сейчас вы не дарий! Вы высокомерный глупец, который балуется дворцовыми интригами в стенах магической академии. Оставьте их Его Величеству, не сейте смуту попусту и не тратьте моё время.
Такое Менельтор стерпеть не смог. Интриганом его назвал человек, который руководил академией больше ста двух лет. Это большой срок для представителя смертной расы, но обладание магическим даром, причём весьма сильным, делало его особенным.
Нифелимы были необычайно сильны с начала времён, но - как и сейчас - в прошлом считались отшельниками и не принадлежали к расе двуликих. Их ещё в древности их ссылали на окраину золотых пустошей, чтобы соблюдать одно нерушимое правило – чистоту общества. Полукровки, а именно таковыми и считались дети двуликих и рокхалов, были сильнее своих родителей во сто крат. Но темпераментом обладали мягким. Редко кто из нифелимов мог отличиться в чём-то скверном или даже ужасном. Они почти всегда выполняли роль парламентёров, заступников, монахов – то есть существ, не способных на жестокость.
Но война заставила их изменить своим принципам. Солдаты из нифелимов поучались отменные, а воины – непобедимые. Даже без магии один полукровка мог разделаться с полчищем врагов, что уж говорить о тысяче таких бойцов. Они помогали в восстановлении Ардамана, в строительстве Мегарии, отлавливали вместе с двуликими всех приспешников кровавого Императора. Вот только когда союзников решили уничтожить теми же методами, что и преступников, нифелимы взбунтовались и закрыли двери своего дома для всех, кроме двуликих, которых старательно оберегали от острых мечей.
И кого, если не двуликую, охранял нифелим?
Менельтор медленно встал из кресла-качалки, надел атласный халат, прихватил его тонким зелёным поясом, обул сандалии с закрученными вверх носами и отправился в покои ректора Кроуна, чтобы озвучить ему свои подозрения.
Дарий Салазар, несмотря на полночный час, ещё не спал. Он редко ложился отдыхать раньше рассвета, а приходил в учебный корпус частенько сразу после восхода. Но даже с таким графиком его занятия шли при полных классах и с максимальной отдачей. Он знал своё дело и выполнял его со всей долей ответственности. Ректор всегда выглядел уставшим, даже порой измученным, что говорило о нехватке сна, однако засиживаться допоздна не переставал.
Менельтор поднёс руку к двери, и та тут же распахнулась без единого скрипа. Для ректора каждый гость был желанным и мог войти без стука благодаря руне гостеприимства Тельмэ. Студент или преподаватель – всякий, кто пришёл с вопросом, переступал порог, даже не успев коснуться дверной ручки. Магистр немного потоптался у входа в покои ректора и сделал шаг.
Комната ничем не отличалась от рабочего кабинета в административном корпусе академии и обставлена была в соответствующем стиле. Никакой кровати с балдахином, кресел и роскошных ковров со шторами. Лишь простенькая постель, письменный стол у распахнутого окна, широкие пуфы, журнальный столик с чайным сервизом на нём и пара невзрачных шкафов – один со свитками и папками, а второй с вещами. Всё всегда находилось на своих местах и никогда не перекладывалось – в этом Салазару не откажешь. Он всё доводил до абсурда; даже такие мелочи, как лёгкий беспорядок, были для него чем-то вроде смертного греха. Вот и сейчас ректор раскладывал по полочкам свитки, лежащие строго по алфавиту. Он что-то бормотал про себя, нисколько не отвлекаясь от необычайно важного для него занятия, и по-прежнему был одет в выходную рубашку на завязках, широкие брюки и начищенные до блеска белые сапоги с бляхами в виде лежащей на боку восьмёрки. Волосы аккуратно заплетены в косу, и она свисала по левому плечу, то и дело «подметая» нагрудный кармашек.
- Доброй ночи, дарий Салазар, - поприветствовал Менельтор и склонил голову, приложив длинную ладонь к груди.
- Доброй, - коротко ответил ректор, не поднимая сосредоточенного взгляда. – Тоже не спится, магистр? Проходите, я сейчас. – Он, всё так же не глядя, указал жестом на чёрный пуф справа и продолжил бубнить, раскладывая свитки. – Это сюда, основы магии воздуха должны быть здесь, философия отправляется вниз, а это… - Взгляд Салазара Кроуна остановился на средней полке, и сам он ненадолго замер, будто не веря собственным глазам. – А это что тут делает? – внезапно возмутился он и, перехватив подмышкой кипу свёртков, достал желтоватую скрутку со сломанной печатью и тут же кинул её себе за спину.
Письмо, а подобные зеленоватые восковые печати были только на них, упало прямо на середину стола, прокатилось до края и, опасно замерев на мгновение, скользнуло прямо в урну для бумаг. Идеальное попадание!
- Давно пора было его выкинуть, - недовольно проворчал ректор. – Чаю хотите? – Слова были адресованы Менельтору, который невесомо опустился на мягкий пуф и выпрямился подобно струне, но смотрел дарий Салазар всё на ту же злосчастную полку, причём так, словно она была провинившимся первокурсником, который утром спалил магическую лабораторию.
- Пожалуй, нет, дарий Салазар, - улыбнулся Менельтор. – Я не любитель полночных чаепитий.
- А я вот – да. С вашего позволения.
Ректор поднял вверх руку и щёлкнул пальцами. С кончиков сорвались рыжие искры и помчались к маленькому заварнику на подносе, окружённому пятью идеально чистыми чашками с дивной росписью и тонкими ручками. Из носика вскоре начала подниматься плотная струя горячего пара, и по комнате разнёсся восхитительный аромат Мегарийского листового чая. Букет был очень насыщенным и невероятно вкусным, однако Менельтор всё равно отвернулся – бессонная ночь после чаепития могла стать реальностью, причём весьма утомительной, учитывая то, какие вопросы не давали покоя.
- Право, магистр, прекратите так мучиться! – ректор разложил все свитки и уже стоял с жалостливо-понимающим видом возле стеллажа с дверцами, глядя на Менельтора едва ли не снисходительно. - Составьте мне компанию, - улыбнулся он открыто и быстро пересёк комнату. - Тем более, мне кажется, что наш разговор займёт больше получаса. Вам ведь неспроста не удаётся сомкнуть глаз.
Проницательность Салазара Кроуна была настолько развитой, что Менельтор невольно начал ставить ментальный барьер на воспоминания; ему всегда казалось, что ректор способен читать мысли преподавателей без их ведома, но сейчас эти опасения были как никогда крепки. А получить выговор за магический обыск в комнате студентки ему не хотелось даже сильнее, чем того же самого чаю, который, к слову, дарий Салазар уже разливал по чашкам.
- Итак, - Салазар сел рядом, держа чашку двумя пальцами и одаривая Менельтора пристальным взглядом. – Я слушаю. Не молчать же вы пришли, право слово.
Менельтор неожиданно для себя уставился на густо-коричневое озерцо в чашке, словно это напиток должен всё сказать за него, а не он сам. Танцующий по поверхности парок поднимался вверх изящными полупрозрачными клубами, растворяясь в воздухе почти сразу. Слова, в отличии от пара, были не столь смелы, и именно на них перекладывал вину магистр, замерев подобно статуе и анализируя всё, что успел узнать за этот день. Вот только начать никак не получалось, однако под напористым взглядом ректора он сдался и выдал заключение, решив и вовсе не заходить издалека:
- В академии двуликая.
Салазар Кроун поперхнулся чаем и закашлялся, а потом на Менельтора посмотрели тёмно-синие глаза с плескающимся в них удивлением.
- И с чего же вы это взяли, магистр? - прохрипел ректор и, продолжая кашлять, поставил чашку на самый край столика. Из неё выплеснулось несколько капель, которые в виде клякс остались на чёрной квадратной столешнице. Сам же магистр приложил кулак к груди и встал, продолжая судорожно дышать. Он заходил по комнате, пока ему не стало заметно лучше, и остановился у окна, устремив взгляд в полночную черноту. – Вы так и не ответили, - более требовательно сказал Салазар, стоило ему только повернуться.
- Нифелим постоянно находится рядом с одной из студенток, - отозвался решительно Менельтор, но вставать не стал. – Сегодня она наглядно продемонстрировала свои способности. На мне. – Сказав, он смутился, будто произнёс нечто постыдное.
В комнате воцарилось молчание. Менельтор внимательно смотрел на ректора. На его лице не было ни единой эмоции, кроме величайшего недоумения. Цокнув языком, дарий Салазар вздохнул и неодобрительно покачал головой.
- Кажется, вам нужен совершенно другой чай, магистр, - сказал он и поджал бледные губы. – Либас Гринсвар уже три с лишним года является нашим боевым магом. Вы и сами часто находились в его компании, и смею напомнить вам, дарий Менельтор, что именно вы настаивали в своё время, чтобы нифелим преподавал в стенах Элимрии.
- Сомнений нет, дарий Салазар, - продолжил настаивать на своём Менельтор, - я приложил массу усилий, чтобы выяснить правду, и сегодня Эйма Тарос доказала…
- Эйма? – перебил ректор. – Вас так задел её сегодняшний поступок? О, великие боги! Магистр, неужели вы настолько бесчувственны, чтобы после одного нервного срыва обвинить несчастную девушку в связи с двуликими? Дарий, умоляю вас, ради всех святых духов, обратитесь к Агере, потому что вы, кажется, перезанимались в классе.
- Её стихии – воздух и огонь! – Менельтор не унимался. Он всё больше вспыхивал гневом, пытаясь доказать свою правоту. После стольких потерянных часов всё не могло вот так закончиться. – Я перерыл не один десяток книг, даже «Основы магии двуликих» зачитал до дыр и красных кругов перед глазами. Она – двуликая.
- Она – всего лишь опустошённая, скорбящая девушка, которая пытается жить дальше, - парировал дарий Салазар с не меньшим упорством. – Она поспешила с выходом из академического отпуска, но это был её выбор. Неправильный выбор, но всё же. Вы видите то, чего нет, магистр. Уймитесь.
Ректор был непреклонен. Несмотря на доброжелательный тон его голоса, взгляд говорил совершенно о другом. Отстать от ученицы было бы самым правильным решением, которое мог сейчас принять Менельтор. Но он отмёл это, как налипший сор и стиснул зубы. Что-то здесь не так, и магистр с сомнением прищурился, продолжая смотреть на ректора, который с неестественным спокойствием продолжил пить чай.
- Я докопаюсь до правды, какой бы она ни была, - сказал магистр, громко поставив чашку на столик. – Эйма Тарос – двуликая, и я абсолютно в этом уверен.
- А вот я – напротив, магистр, - ректор сказал это чуть громче, чем следовало бы, по крайней мере, Менельтору так показалось. – Нет никаких доказательств этого. В её личном деле ничего не значится о родословной, которую можно было бы поставить под сомнение даже для простого отчисления, не говоря уже о таких обвинениях.
- Быть может, вас обвели вокруг пальца? – бросил неосторожно Менельтор, о чём сильно пожалел уже секунду спустя, когда взгляд Салазара Кроуна стал придирчивым и даже грозным.
- На что вы намекаете? – спросил ректор предельно жёстко.
Он выпрямился на пуфе и взял чашку двумя руками, опустив их себе на колени.
Менельтор поёжился от недоброжелательности, которая исходила от дария Салазара. Никому не нравится быть обвинённым в недальновидности и попустительстве. И всё же сомнения в том, что кто-то в этом заведении потворствует двуликим, неумолимо крепли, а сам Менельтор благодаря им переходил границы дозволенного, самым наглым образом попирая честь академии и всех учителей. И особенно ректора Кроуна.
- Родословную Эйма могла скрыть, а на вступительном экзамене она не показала своих истинных способностей. В отличие от сегодняшнего дня, когда она буквально изменила свойства материи и едва не убила меня, - с явным недовольством пояснил Менельтор.
- Вас всё же задел её поступок, - констатировал с долей жалости дарий Салазар и хмыкнул. И снова молчание воцарилось в комнате. Оно было напряжённым, густым и совершенно нестерпимым – будто в рот против воли засунули грязный кляп. Хотелось выплюнуть его вместе со словами, от которых язык жутко зудел, а разум закипал.
– Вы говорите о том, что она скрыла своё происхождение. – тем временем продолжил ректор академии. Тогда как вы объясните тот факт, что она прошла через силовое поле, откалиброванное именно под выявление способности двуликих? – он с вопрошающим видом посмотрел на Менельтора, и тому не оставалось ничего другого, как опустить глаза и задумчиво слушать объяснения. - Если вы помните, магистр, то за десять лет мы выявили как минимум пять двуликих, чья сила была не настолько велика. Та ахинея, которую вы сейчас несёте, Менельтор, не учитывает того, что силовое поле на вратах не пропустило даже отдалённо похожего на двуликого. А тут - сильный маг с развитыми способностями.
- Любое правило можно обойти, если знать, как это сделать, - прокомментировал магистр.
- Вы знаете способ перекалибровки столь мощного заклинания? – спросил с усмешкой дарий Салазар. - Похвально, - продолжил он, - но в таком случае кого, как ни вас, можно обвинить в появлении двуликой в Элимрии? Боги! Менельтор, - ректор отставил чашку с с порядочно остывшим чаем на столик и встал, раздосадовано всплеснув руками, - вы понимаете, что вы вообще говорите? Нет, не так… - затих он на мгновение и вновь заговорил: - Пожалуй, я перефразирую. Что? С вами? Не так? Почему это болезненное стремление накинутся на студента не проснулось четыре года назад, когда бесконтрольное заклинание выкинуло вас из окна третьего этажа? При этом у вас не возникло желания обвинить того первокурсника в попытке убийства или в связи с двуликими, или ещё в невесть какой ереси. Почему сейчас?
Закончив свою гневную тираду, Салазар Кроун сделал пасс руками, словно вот-вот готов был взять на плечи объёмный груз. Он круто развернулся и направился к окну, остановился напротив широкого проёма, сложил руки на груди и вновь уставился в непроглядную черноту.
- Сейчас я уверен, - после недолгой паузы бросил Менельтор и встал.
Взглядом прожигая спину ректора, магистр молчал, думая, что уже достаточно сказал для того, чтобы собеседник ему поверил. Раскрой он всю истину, дарий Салазар уже выгнал бы его, а потом на стол легло бы предписание явиться в магистериум. А так, оставалась крохотная надежда, что ректор всё же примет правильное решение.
Салазар Кроун повернул голову и замер, будто видел затылком и знал, что Менельтор с неуёмной гордостью и нестерпимым ожиданием смотрит ему в спину, буравя насквозь.
- А тогда не были? – приглушённо, с ноткой совершенного неудовольствия спросил ректор. - Будьте же благоразумны, Менельтор! – сказав, он повернулся.
Теперь магистр увидел другое лицо главы академии. Больше не было той доброжелательности и снисходительности во взгляде. Черты лица заострились, губы сжались в полоску, а брови нахмурились. В голосе больше не было уважения и подобия ласковости, с какой прежде говорил Салазар. Похоже, настроен он был решительно.
- Дарий, - поправил его Менельтор, вернув себе статус и право называться уважаемым преподавателем.
Но ректор тут же отобрал у него этот шанс, грубо прервав громким обвинением:
- Сейчас вы не дарий! Вы высокомерный глупец, который балуется дворцовыми интригами в стенах магической академии. Оставьте их Его Величеству, не сейте смуту попусту и не тратьте моё время.
Такое Менельтор стерпеть не смог. Интриганом его назвал человек, который руководил академией больше ста двух лет. Это большой срок для представителя смертной расы, но обладание магическим даром, причём весьма сильным, делало его особенным.
