- Турн, он умирает, - настойчиво произнёс маг. – До положенного возраста ещё много ликов. Неужто ты решил похоронить своего сына?
Байсар обозлился. Он осознавал то, что поступает неправильно, однако и обвинений вытерпеть не мог. Моран справится с собой, мужчина был уверен. Неужто парень, в котором течёт туаримская кровь, не в силах одолеть собственные страхи?
- Не смей думать так, будто ты меня знаешь, Ородон, - прорычал Турн. Он поднялся со скамьи, упёрся кулаками в столешницу и навис над ардийцем грозной скалой. Запахло жжёной древесиной – магия сошла с рук Торай. – Никогда не было желания у меня повторять ритуал погребения. Моран – всё, что у меня осталось. Но верю я, что он пересилит себя.
- Что ж, как знаешь, друг. – Ородон отступил. И правильно – не стоит ругаться ещё больше сейчас, когда решается судьба юного ардийца. Да и не благоразумно спорить с тем, кто магически одарён сильнее.
Моран сидел в углу, согнув ноги в коленях. Аромат сочной сморовой грудки и копчёных крыльев будоражил обоняние так сильно, что кружилась голова и зверски хотелось есть. Справляться с желанием взять тарелку было довольно трудно, но парень терпел из последних сил.
Видение явственно стояло перед глазами, один образ сменялся другим. Чувство вины давило так сильно, что хотелось кричать от боли. До сих пор не верилось, что Хейланты больше нет. Яркие языки пламени возникали в памяти, они пожирали завёрнутое в белую простыню тело, не оставляя от него ровным счётом ничего. Лишь пепел, остывающий и разносимый ветром по погребальному полю, напоминал об ардийке.
Крепче сжав браслет из радужного камня, Моран зажмурился и всхлипнул. Если бы он не предложил взять ашуру, если бы успел догнать понёсшую кобылу… Если бы он никогда не знал Хейланту, то она была бы жива. От этой мысли становилось больно. Юный арди хотел всё исправить, но не понимал, как.
Ородон много говорил о том, что не винит Морана ни в чём, но тот не верил ни единому слову. Казалось, что все вокруг лгут, чтобы не случилось ещё одной смерти. И Ородон, и Альмаран, и Керс… Даже Турн – слова всех обросли враньём от первого до последнего звука.
Моран знал, что именно он виновен в смерти. Помнил, что случилось три лика назад и корил себя за то, что сделал.
Как только туаримцы принялись за работу и отогнали телеги подальше, чтобы скосить траву на огромном поле, напевая радостные рабочие песни, юные арди решили уйти в сторону от острых кос, зубастых вил и граблей. И от зноя, который не щадил никого. Спрятаться было негде, на первый взгляд. Однако Моран заприметил одну большую телегу, под которой расстелилась внушительная тень, и предложил Хейланте переждать до обедни там.
Оказалось, что тут довольно свежо и мягко. Зной не добрался сюда благодаря лёгкому ветерку, что сновал внизу, донося запах свежескошенной травы, голоса ардийцев и отдалённое пение птиц. Девушка разглядывала книгу, которую принёс с собой Моран. Ей было невероятно интересно всё: витиеватые буквы на желтоватых листах, чернила, слабо пахнущие металлом, картинки, нарисованные так искусно, что они будто бы оживали, твёрдая расписная обложка, а главное – причудливая закладка с двухцветными лепестками и иссушенным лишённым шипов стеблем.
Моран рассказывал о своей недолгой жизни на Руатай, на родине матери, которую никогда не видел. Он описывал большие города и маленькие селения, говорил о жизни интересного народа, об обычаях, языке, верованиях. Даже несколько видов животных запомнил и теперь радовал Хейланту интересной историей, чудными названиями и удивительным сходством между мирами Руатай и Ардос.
А Хейланта слушала и улыбалась. Она не перебивала, дожидаясь, пока Моран закончит рассказ, и только потом начинала задавать вопросы. Их было множество, и парень не на все мог ответить. Он лишь жил недолго среди руат, а этого времени мало, чтобы усвоить всё. Но ардийке и этого хватило, чтобы понять, насколько удивителен братский народ, представителем которого также является и её мать.
- Не хочешь прогуляться? – предложил Моран. – Настало время обедни. Можно пойти к реке, чтобы искупаться или прокатиться на ашуре. Пойдём, попросим кого-нибудь дать нам кобылу и побродим по полю, пока неслышно песен и свиста кос в траве.
- Может быть, мы просто походим? – с тревогой отозвалась Хейланта. – Я только два раза садилась на ашуру.
- Это не страшно, - отмахнулся парень. – Ничего не случится. Я буду рядом и помогу. Не бойся. Ну?
Ардийка неуверенно кивнула и натужно улыбнулась. А Моран ещё раз приободрил её и помог вылезти из-под телеги.
Она поправила смявшийся подол сарафана, прижала к груди фолиант и отправилась следом за парнем. Вместе они шли по полю, держа в руках обувь – острые стебельки так приятно кололи ноги, а сухая трава так причудливо сминалась и потрескивала под стопами, что хотелось просто бродить туда-сюда целый лик, невзирая на зной.
Ашура мирно пощипывала зелень рядом с большим стогом, укрытым плотной тканью. Оголовье, снятое с морды, и седло лежали в ногах у обедающего хозяина – широкоплечего поджарого туаримца Альмарана. По возрасту он был чуть старше Хейланты. Но Ородон с утра обмолвился, что это сын Аариса, великого Д`хара. Всё же как непредсказуема судьба – даже потомки Вахди не знают, куда их занесёт – то ли в свободный Туарим, то ли в святой Лариим, то ли в мудрый Альрим.
- Светлого дня, - отпив молока из кувшина и поставив его рядом с собой, поприветствовал Альмаран.
- Светлейшего, - улыбнулся Моран и замялся рядом с ардийкой. Но, набравшись смелости, он выдохнул и спросил: - Можно прокатиться на ашуре?
- Отчего нет? – улыбнулся Альмаран и встал. – Сейчас только снаряжу её.
Хейланта спряталась за Морана. Парень и сам вздрогнул. Ардиец был даже выше Турна, а тот – самый сильный и крепкий байсар Киросы, к тому же маг. Хозяин бросил насмешливый взгляд на детей и принялся за дело. Кобыле было словно всё равно, когда Альмаран накинул на неё седло. Узду он надел быстро, распустил поводья и пригласительным жестом указал на животное.
Моран обернулся к Хейланте. Та стояла, с испугом глядя на ашуру. Сам-то парень отлично ездил верхом и гнал во весь опор, но ардийка не так уж давно сидит в седле. Он в первый раз испытывал такое же чувство неподдельного страха, но потом оно быстро прошло.
- Не бойся, я буду вести её, - сказал он. – Как только захочешь слезть, я помогу. Хорошо?
- Договорились, - несмело ответила девушка.
Альмаран поднял Хейланту и помог уместиться в седле. Он ещё раз проверил все ремни, обойдя кобылу по кругу несколько раз. Наказал держать поводья крепче и заверил, что ашура довольно спокойная: не дурит, не взбрыкивает, если наездник смелый. Морану же он посоветовал не отходить далеко, чтобы всегда быть в поле зрения. На всякий случай.
Юный арди потянул за уздечку, и кобыла равнодушно поплелась рядом. Хейланта крепче схватилась за луку седла от страха. Однако через некоторое время девушка уже уверенно покачивалась в седле и смеялась, а Моран прибавил шагу.
Так они гуляли по всему полю, проходя мимо арди, мирно отдыхающих или обедающих, сидя в тени стогов, обложенных вилами и косами. Светило пекло нещадно, но в этот момент ничего не имело значения: слышалось лишь пение полевых птиц, ржание ашур и песни, разливающиеся по всей степи.
- Очень интересный цветок в книге, – неожиданно заговорила Хейланта. – Странный и причудливый. Никогда таких не видела. чень интересная закладка. Странная и причудливая. Никогда таких цветов не видела.
Моран улыбнулся.
- Тебе правда понравился? – спросил он и поправил под мышкой книгу, продолжая идти. – Они очень редкие, так Вахди говорила. И опасные. Но не надо бояться, мне же вреда никакого он не причинил, значит, и тебе ничего не грозит. – Юный ардиец взглянул на Хейланту. В её золотистых глазах блеснул испуг, но быстро исчез, уступив место спокойствию. – Держи, - он подал книгу, - пока возвращаемся назад, можешь ещё раз посмотреть.
Ардийка взяла фолиант из рук Морана и торопливо раскрыла. Она продолжила изучать книгу и удивляться странным витиеватым буквам и рисункам на полстраницы, постоянно спрашивая парня о том, что нарисовано на каждой из них.
Кобыла споткнулась, и Хейланта едва не выронила книгу из рук. Сжала пальцы на передней луке, пытаясь удержаться. Ветер перелистнул несколько страниц, подставив под свет Илсаяна сухой цветок, сдул его под ноги ашуре, и та копытом наступила на бутон.
- Сейчас подниму, - сказал юный арди и потянулся за прекрасной закладкой. Он не отпускал уздечку, чтобы кобыла продолжала стоять на месте.
Внезапно детский визг раздался неподалёку. Два маленьких ардийца выскочили из-за стога, быстро несясь вперёд. Ашура всхрапнула и резко вскинула голову, вырвавшись их юношеской хватки. Она отступила назад и заржала. Хейланта не на шутку испугалась, бросила полный ужаса взгляд на Морана и натянула поводья. Кобыла топталась на месте мотая головой и перебирая копытами. В следующее мгновение животное подмяло под себя Морана. Тот едва успел отпрыгнуть в сторону, но на ногах не удержался – споткнулся о поросшую травой кочку и рухнул спиной на землю.
Время, казалось, замирает. Юный арди смотрит, как бьёт задом, пытаясь скинуть испуганную наездницу с себя, как Хейланта заваливается назад. Её крик отдаётся эхом в ушах, а в груди разливается леденящий душу страх. Девушка отпускает поводья и падает, а Моран сидит, как приклеенный, поддаваясь собственному бездействию. И вот… последний миг. Миг, после которого сердце пропускает удар, а перед глазами возникает чёрная полупрозрачная пелена. Через неё парень видит, как Хейланта затихает на земле, а кровавые подтёки на тёмных волосах отражают блики лучей небесного светила. Но ни крик, ни даже стон не вырывается из горла. Только ступор сковывает мышцы сильнее, а перед глазами мёртвая подруга, которой он обещал, что ничего плохого не случится.
Народ собирается вокруг. Вперёд выходит арай. Его руки нависают над телом ардийки, магия устремляется вниз. Рыжие завитки проникают под кожу на лице, снуют меж тёмных локонов Хейланты, разметавшихся по скошенной траве. Но Моран знает, что уже поздно, чувствует нутром, что его подруга никогда не очнётся, сколько бы силы маг ни влил в неё, истощая себя.
Он поднимает книгу и цветок, принесший столько бед. Это Моран взял фолиант с собой. Он повинен в смерти девушки. Уже сегодня она должна была пройти ритуал помазания в храме, стать самостоятельной, пойти по пути, избранному для неё судьбой. Но лишь Грань впереди. И будущего уже нет, оно стёрлось из книги жизни навсегда.
Чёрная хмарь перед глазами не рассеивалась. Ардиец пробрался через плотную толпу и увидел Ородона. Его взгляд моментально стал наполняться скорбью и испугом, и он бросился вперёд, принялся расталкивать других арди, спеша увидеть то, чего так боялся.
А Моран бежал так быстро, как мог. Он прижимал книгу сильнее к груди и летел стрелой, едва видя то, что у него под ногами. Не оборачивался, не слышал окриков косцов, сеноуборщиц и детей, которые о чём-то спрашивали. Лишь нёсся сломя голову к реке. Не замечал он, что трава сменилась песком, а затем острыми камнями. Не видел обрыва впереди, а когда ноги ухнули в пустоту и стал приближаться каменистый берег – вскрикнул и закрыл лицо ладонями…
Моран в очередной раз всхлипнул, окончательно замучив себя тяжёлым воспоминанием. Он не мог справиться с подкатившими рыданиями. До боли сжав ладонь и посмотрев на книгу, стоящую на полке, он заскулил. Лучше бы он умер тогда, свалившись вниз. Сейчас как никогда была ненавистна жизнь. Зачем Ородон спасал его? Почему, если вина лежит на Моране, сращивал ему кости, заживлял раны и порезы, отпаивал целебными травами? Для чего? Чтобы посмотреть на мучения того, кто убил его дочь?
- Бассима юрри ко`сэн мо ати кхэрава, Мооран «Они всегда будут ненавидеть тебя, Моран», - раздался рядом знакомый низкий бархатный голос из кошмаров.
Парень поёжился от резкого и колючего холодка, пробежавшего по босым ногам. Он поднял взгляд и осмотрелся. Никого не было в комнате, лишь одиночество заполнило просторное помещение и казалось, что стены давили на воспалённое сознание. Свет заливал пол от окна до двери, делая ярче узор на широких досках.
- Ма аяри канан`о ат мос лео ирекхареб «А ты не справишься со своей виной», - продолжил вещать гость без имени. Как и прежде это не было эхом. Моран явственно слышал голос, как если бы говоривший находился рядом. – Ки ятри даяскан «Но я помогу», - снисходительно закончил собеседник.
- Зумаг хэ? «Как?»
Не мог понять Моран, каким образом мучитель будет помогать? Всё время он приходил лишь, чтобы истязать, принуждать покориться всеми возможными способами. А теперь жаждет протянуть руку и поднять с колен. Но в один миг стало безразлично всё. «Если я умру, всем будет только легче, - подумал он и решил для себя, что пора перестать сопротивляться голосу внутри.
- Мо ияр кланвар. Оянун э «Пригласи меня. Позови» - сказал незнакомец. – Ойни миу балат «Назови моё имя». – Последние слова он произнёс тихо. Шипение раздалось под самым ухом и вызвало мурашки на коже.
Моран быстро повернул голову. Он ожидал увидеть своего мучителя снова, как в последнем кошмаре. Живо представил лицо с диагональными шрамами, красные глаза, сияющие под капюшоном, ядовитую ухмылку, от которой нутро съеживалось, как иссохший лайин, упавший на землю под деревом, на котором вырос и созрел.
- Аттарин ю зумаг кха юорэ? «И как я его узнаю?» - опешил Моран. Он принялся оглядываться в попытке увидеть послания неизвестного доселе призрака, который открыл на него охоту.
- Ат пойредэм Мооран «Ты почувствуешь, Моран», - заверил собеседник.
Юный арди ощутил, как широкие ладони легли на плечи и длинные пальцы сжали их. Хватка стала сильнее, а потом чьё-то дыхание в затылок пошевелило волосы, вызвав новую порцию неприятных мурашек. Моран вскочил и отпрянул к полкам. Он вглядывался в тёмный угол, где лежали одеяло и подушка, смятые и запылённые.
Полы скрипнули под весом невидимого гостя. Но как ни всматривался напуганный подросток в воздух, не мог ничего увидеть, кроме постели со скомканной простынёй, приставленной вплотную к бревенчатой стене.
- Мос лео лоа`ам «Не бойся», - Голос прозвучал откуда-то напротив, практически рядом. И еле ощутимый запах гнили донёсся до парня. – Ятри мос лииманма лео гарили. «Я не причиню вреда», - сказал он вежливо. - Ярита джаадщи бассима ака али дувим. Кратнуэ соум бонармора «Мы всегда были половинами целого. Нужно лишь слиться».
Слова на древнем языке так глубоко проникли в подкорку, что Моран на время даже перестал понимать – говорит он сам с собой или же голос принадлежит таинственному собеседнику. Сердце колотилось как бешеное, мысли в голове роились так сильно, что в висках начало давить от напряжения.
Внезапно дыхание выровнялось, а буря внутри успокоилась. Юный арди закрыл глаза и прислушался. Целый сонм звуков окружил его, а потом растворился в густеющем чёрном тумане, который блестел красными молниями. Постепенно всё перестало иметь значение, вина отступала, груз в душе уменьшался и растворялся под действием таинственного имени, которое пробивалось через завесу голосов и шумов тихим сладким шёпотом. Воспоминания становились ничем иным, как простыми образами, отныне не ранящими и не пугающими своей реалистичностью.
Байсар обозлился. Он осознавал то, что поступает неправильно, однако и обвинений вытерпеть не мог. Моран справится с собой, мужчина был уверен. Неужто парень, в котором течёт туаримская кровь, не в силах одолеть собственные страхи?
- Не смей думать так, будто ты меня знаешь, Ородон, - прорычал Турн. Он поднялся со скамьи, упёрся кулаками в столешницу и навис над ардийцем грозной скалой. Запахло жжёной древесиной – магия сошла с рук Торай. – Никогда не было желания у меня повторять ритуал погребения. Моран – всё, что у меня осталось. Но верю я, что он пересилит себя.
- Что ж, как знаешь, друг. – Ородон отступил. И правильно – не стоит ругаться ещё больше сейчас, когда решается судьба юного ардийца. Да и не благоразумно спорить с тем, кто магически одарён сильнее.
***
Моран сидел в углу, согнув ноги в коленях. Аромат сочной сморовой грудки и копчёных крыльев будоражил обоняние так сильно, что кружилась голова и зверски хотелось есть. Справляться с желанием взять тарелку было довольно трудно, но парень терпел из последних сил.
Видение явственно стояло перед глазами, один образ сменялся другим. Чувство вины давило так сильно, что хотелось кричать от боли. До сих пор не верилось, что Хейланты больше нет. Яркие языки пламени возникали в памяти, они пожирали завёрнутое в белую простыню тело, не оставляя от него ровным счётом ничего. Лишь пепел, остывающий и разносимый ветром по погребальному полю, напоминал об ардийке.
Крепче сжав браслет из радужного камня, Моран зажмурился и всхлипнул. Если бы он не предложил взять ашуру, если бы успел догнать понёсшую кобылу… Если бы он никогда не знал Хейланту, то она была бы жива. От этой мысли становилось больно. Юный арди хотел всё исправить, но не понимал, как.
Ородон много говорил о том, что не винит Морана ни в чём, но тот не верил ни единому слову. Казалось, что все вокруг лгут, чтобы не случилось ещё одной смерти. И Ородон, и Альмаран, и Керс… Даже Турн – слова всех обросли враньём от первого до последнего звука.
Моран знал, что именно он виновен в смерти. Помнил, что случилось три лика назад и корил себя за то, что сделал.
Как только туаримцы принялись за работу и отогнали телеги подальше, чтобы скосить траву на огромном поле, напевая радостные рабочие песни, юные арди решили уйти в сторону от острых кос, зубастых вил и граблей. И от зноя, который не щадил никого. Спрятаться было негде, на первый взгляд. Однако Моран заприметил одну большую телегу, под которой расстелилась внушительная тень, и предложил Хейланте переждать до обедни там.
Оказалось, что тут довольно свежо и мягко. Зной не добрался сюда благодаря лёгкому ветерку, что сновал внизу, донося запах свежескошенной травы, голоса ардийцев и отдалённое пение птиц. Девушка разглядывала книгу, которую принёс с собой Моран. Ей было невероятно интересно всё: витиеватые буквы на желтоватых листах, чернила, слабо пахнущие металлом, картинки, нарисованные так искусно, что они будто бы оживали, твёрдая расписная обложка, а главное – причудливая закладка с двухцветными лепестками и иссушенным лишённым шипов стеблем.
Моран рассказывал о своей недолгой жизни на Руатай, на родине матери, которую никогда не видел. Он описывал большие города и маленькие селения, говорил о жизни интересного народа, об обычаях, языке, верованиях. Даже несколько видов животных запомнил и теперь радовал Хейланту интересной историей, чудными названиями и удивительным сходством между мирами Руатай и Ардос.
А Хейланта слушала и улыбалась. Она не перебивала, дожидаясь, пока Моран закончит рассказ, и только потом начинала задавать вопросы. Их было множество, и парень не на все мог ответить. Он лишь жил недолго среди руат, а этого времени мало, чтобы усвоить всё. Но ардийке и этого хватило, чтобы понять, насколько удивителен братский народ, представителем которого также является и её мать.
- Не хочешь прогуляться? – предложил Моран. – Настало время обедни. Можно пойти к реке, чтобы искупаться или прокатиться на ашуре. Пойдём, попросим кого-нибудь дать нам кобылу и побродим по полю, пока неслышно песен и свиста кос в траве.
- Может быть, мы просто походим? – с тревогой отозвалась Хейланта. – Я только два раза садилась на ашуру.
- Это не страшно, - отмахнулся парень. – Ничего не случится. Я буду рядом и помогу. Не бойся. Ну?
Ардийка неуверенно кивнула и натужно улыбнулась. А Моран ещё раз приободрил её и помог вылезти из-под телеги.
Она поправила смявшийся подол сарафана, прижала к груди фолиант и отправилась следом за парнем. Вместе они шли по полю, держа в руках обувь – острые стебельки так приятно кололи ноги, а сухая трава так причудливо сминалась и потрескивала под стопами, что хотелось просто бродить туда-сюда целый лик, невзирая на зной.
Ашура мирно пощипывала зелень рядом с большим стогом, укрытым плотной тканью. Оголовье, снятое с морды, и седло лежали в ногах у обедающего хозяина – широкоплечего поджарого туаримца Альмарана. По возрасту он был чуть старше Хейланты. Но Ородон с утра обмолвился, что это сын Аариса, великого Д`хара. Всё же как непредсказуема судьба – даже потомки Вахди не знают, куда их занесёт – то ли в свободный Туарим, то ли в святой Лариим, то ли в мудрый Альрим.
- Светлого дня, - отпив молока из кувшина и поставив его рядом с собой, поприветствовал Альмаран.
- Светлейшего, - улыбнулся Моран и замялся рядом с ардийкой. Но, набравшись смелости, он выдохнул и спросил: - Можно прокатиться на ашуре?
- Отчего нет? – улыбнулся Альмаран и встал. – Сейчас только снаряжу её.
Хейланта спряталась за Морана. Парень и сам вздрогнул. Ардиец был даже выше Турна, а тот – самый сильный и крепкий байсар Киросы, к тому же маг. Хозяин бросил насмешливый взгляд на детей и принялся за дело. Кобыле было словно всё равно, когда Альмаран накинул на неё седло. Узду он надел быстро, распустил поводья и пригласительным жестом указал на животное.
Моран обернулся к Хейланте. Та стояла, с испугом глядя на ашуру. Сам-то парень отлично ездил верхом и гнал во весь опор, но ардийка не так уж давно сидит в седле. Он в первый раз испытывал такое же чувство неподдельного страха, но потом оно быстро прошло.
- Не бойся, я буду вести её, - сказал он. – Как только захочешь слезть, я помогу. Хорошо?
- Договорились, - несмело ответила девушка.
Альмаран поднял Хейланту и помог уместиться в седле. Он ещё раз проверил все ремни, обойдя кобылу по кругу несколько раз. Наказал держать поводья крепче и заверил, что ашура довольно спокойная: не дурит, не взбрыкивает, если наездник смелый. Морану же он посоветовал не отходить далеко, чтобы всегда быть в поле зрения. На всякий случай.
Юный арди потянул за уздечку, и кобыла равнодушно поплелась рядом. Хейланта крепче схватилась за луку седла от страха. Однако через некоторое время девушка уже уверенно покачивалась в седле и смеялась, а Моран прибавил шагу.
Так они гуляли по всему полю, проходя мимо арди, мирно отдыхающих или обедающих, сидя в тени стогов, обложенных вилами и косами. Светило пекло нещадно, но в этот момент ничего не имело значения: слышалось лишь пение полевых птиц, ржание ашур и песни, разливающиеся по всей степи.
- Очень интересный цветок в книге, – неожиданно заговорила Хейланта. – Странный и причудливый. Никогда таких не видела. чень интересная закладка. Странная и причудливая. Никогда таких цветов не видела.
Моран улыбнулся.
- Тебе правда понравился? – спросил он и поправил под мышкой книгу, продолжая идти. – Они очень редкие, так Вахди говорила. И опасные. Но не надо бояться, мне же вреда никакого он не причинил, значит, и тебе ничего не грозит. – Юный ардиец взглянул на Хейланту. В её золотистых глазах блеснул испуг, но быстро исчез, уступив место спокойствию. – Держи, - он подал книгу, - пока возвращаемся назад, можешь ещё раз посмотреть.
Ардийка взяла фолиант из рук Морана и торопливо раскрыла. Она продолжила изучать книгу и удивляться странным витиеватым буквам и рисункам на полстраницы, постоянно спрашивая парня о том, что нарисовано на каждой из них.
Кобыла споткнулась, и Хейланта едва не выронила книгу из рук. Сжала пальцы на передней луке, пытаясь удержаться. Ветер перелистнул несколько страниц, подставив под свет Илсаяна сухой цветок, сдул его под ноги ашуре, и та копытом наступила на бутон.
- Сейчас подниму, - сказал юный арди и потянулся за прекрасной закладкой. Он не отпускал уздечку, чтобы кобыла продолжала стоять на месте.
Внезапно детский визг раздался неподалёку. Два маленьких ардийца выскочили из-за стога, быстро несясь вперёд. Ашура всхрапнула и резко вскинула голову, вырвавшись их юношеской хватки. Она отступила назад и заржала. Хейланта не на шутку испугалась, бросила полный ужаса взгляд на Морана и натянула поводья. Кобыла топталась на месте мотая головой и перебирая копытами. В следующее мгновение животное подмяло под себя Морана. Тот едва успел отпрыгнуть в сторону, но на ногах не удержался – споткнулся о поросшую травой кочку и рухнул спиной на землю.
Время, казалось, замирает. Юный арди смотрит, как бьёт задом, пытаясь скинуть испуганную наездницу с себя, как Хейланта заваливается назад. Её крик отдаётся эхом в ушах, а в груди разливается леденящий душу страх. Девушка отпускает поводья и падает, а Моран сидит, как приклеенный, поддаваясь собственному бездействию. И вот… последний миг. Миг, после которого сердце пропускает удар, а перед глазами возникает чёрная полупрозрачная пелена. Через неё парень видит, как Хейланта затихает на земле, а кровавые подтёки на тёмных волосах отражают блики лучей небесного светила. Но ни крик, ни даже стон не вырывается из горла. Только ступор сковывает мышцы сильнее, а перед глазами мёртвая подруга, которой он обещал, что ничего плохого не случится.
Народ собирается вокруг. Вперёд выходит арай. Его руки нависают над телом ардийки, магия устремляется вниз. Рыжие завитки проникают под кожу на лице, снуют меж тёмных локонов Хейланты, разметавшихся по скошенной траве. Но Моран знает, что уже поздно, чувствует нутром, что его подруга никогда не очнётся, сколько бы силы маг ни влил в неё, истощая себя.
Он поднимает книгу и цветок, принесший столько бед. Это Моран взял фолиант с собой. Он повинен в смерти девушки. Уже сегодня она должна была пройти ритуал помазания в храме, стать самостоятельной, пойти по пути, избранному для неё судьбой. Но лишь Грань впереди. И будущего уже нет, оно стёрлось из книги жизни навсегда.
Чёрная хмарь перед глазами не рассеивалась. Ардиец пробрался через плотную толпу и увидел Ородона. Его взгляд моментально стал наполняться скорбью и испугом, и он бросился вперёд, принялся расталкивать других арди, спеша увидеть то, чего так боялся.
А Моран бежал так быстро, как мог. Он прижимал книгу сильнее к груди и летел стрелой, едва видя то, что у него под ногами. Не оборачивался, не слышал окриков косцов, сеноуборщиц и детей, которые о чём-то спрашивали. Лишь нёсся сломя голову к реке. Не замечал он, что трава сменилась песком, а затем острыми камнями. Не видел обрыва впереди, а когда ноги ухнули в пустоту и стал приближаться каменистый берег – вскрикнул и закрыл лицо ладонями…
Моран в очередной раз всхлипнул, окончательно замучив себя тяжёлым воспоминанием. Он не мог справиться с подкатившими рыданиями. До боли сжав ладонь и посмотрев на книгу, стоящую на полке, он заскулил. Лучше бы он умер тогда, свалившись вниз. Сейчас как никогда была ненавистна жизнь. Зачем Ородон спасал его? Почему, если вина лежит на Моране, сращивал ему кости, заживлял раны и порезы, отпаивал целебными травами? Для чего? Чтобы посмотреть на мучения того, кто убил его дочь?
- Бассима юрри ко`сэн мо ати кхэрава, Мооран «Они всегда будут ненавидеть тебя, Моран», - раздался рядом знакомый низкий бархатный голос из кошмаров.
Парень поёжился от резкого и колючего холодка, пробежавшего по босым ногам. Он поднял взгляд и осмотрелся. Никого не было в комнате, лишь одиночество заполнило просторное помещение и казалось, что стены давили на воспалённое сознание. Свет заливал пол от окна до двери, делая ярче узор на широких досках.
- Ма аяри канан`о ат мос лео ирекхареб «А ты не справишься со своей виной», - продолжил вещать гость без имени. Как и прежде это не было эхом. Моран явственно слышал голос, как если бы говоривший находился рядом. – Ки ятри даяскан «Но я помогу», - снисходительно закончил собеседник.
- Зумаг хэ? «Как?»
Не мог понять Моран, каким образом мучитель будет помогать? Всё время он приходил лишь, чтобы истязать, принуждать покориться всеми возможными способами. А теперь жаждет протянуть руку и поднять с колен. Но в один миг стало безразлично всё. «Если я умру, всем будет только легче, - подумал он и решил для себя, что пора перестать сопротивляться голосу внутри.
- Мо ияр кланвар. Оянун э «Пригласи меня. Позови» - сказал незнакомец. – Ойни миу балат «Назови моё имя». – Последние слова он произнёс тихо. Шипение раздалось под самым ухом и вызвало мурашки на коже.
Моран быстро повернул голову. Он ожидал увидеть своего мучителя снова, как в последнем кошмаре. Живо представил лицо с диагональными шрамами, красные глаза, сияющие под капюшоном, ядовитую ухмылку, от которой нутро съеживалось, как иссохший лайин, упавший на землю под деревом, на котором вырос и созрел.
- Аттарин ю зумаг кха юорэ? «И как я его узнаю?» - опешил Моран. Он принялся оглядываться в попытке увидеть послания неизвестного доселе призрака, который открыл на него охоту.
- Ат пойредэм Мооран «Ты почувствуешь, Моран», - заверил собеседник.
Юный арди ощутил, как широкие ладони легли на плечи и длинные пальцы сжали их. Хватка стала сильнее, а потом чьё-то дыхание в затылок пошевелило волосы, вызвав новую порцию неприятных мурашек. Моран вскочил и отпрянул к полкам. Он вглядывался в тёмный угол, где лежали одеяло и подушка, смятые и запылённые.
Полы скрипнули под весом невидимого гостя. Но как ни всматривался напуганный подросток в воздух, не мог ничего увидеть, кроме постели со скомканной простынёй, приставленной вплотную к бревенчатой стене.
- Мос лео лоа`ам «Не бойся», - Голос прозвучал откуда-то напротив, практически рядом. И еле ощутимый запах гнили донёсся до парня. – Ятри мос лииманма лео гарили. «Я не причиню вреда», - сказал он вежливо. - Ярита джаадщи бассима ака али дувим. Кратнуэ соум бонармора «Мы всегда были половинами целого. Нужно лишь слиться».
Слова на древнем языке так глубоко проникли в подкорку, что Моран на время даже перестал понимать – говорит он сам с собой или же голос принадлежит таинственному собеседнику. Сердце колотилось как бешеное, мысли в голове роились так сильно, что в висках начало давить от напряжения.
Внезапно дыхание выровнялось, а буря внутри успокоилась. Юный арди закрыл глаза и прислушался. Целый сонм звуков окружил его, а потом растворился в густеющем чёрном тумане, который блестел красными молниями. Постепенно всё перестало иметь значение, вина отступала, груз в душе уменьшался и растворялся под действием таинственного имени, которое пробивалось через завесу голосов и шумов тихим сладким шёпотом. Воспоминания становились ничем иным, как простыми образами, отныне не ранящими и не пугающими своей реалистичностью.
