Изменилась сама хозяйка дома, стала более спокойной и рассудительной. Чувствовалось, что больше она не пойдет на поводу у чужого мнения, а будет стараться сама устраивать ее жизнь. И ее выбор был очевиден.
Бенедикт все еще держался с ней немного отстраненно, но было заметно, что он готов к диалогу. Эмоции схлынули – сейчас пора для действий.
Анабэль делилась с нами своими планами по обустройству сада и дома, хоть мне и казалось, что все здесь идеально, но хозяйке виднее. Тему герцога мы намеренно не поднимали.
После обеда мужчины занялись делами, Сташа поехала в городской особняк Потапчуков, а по дороге завезла свою матушку в храм.
Храм был почти рядом с их домом, поэтому Сташа оплатила услуги жрецов и оставила нас в храме.
- На пару часиков. – предупредила она меня. – У меня дел много в городе, а это так мило, что ты решила побыть здесь с матушкой.
- Мне это лишь в удовольствие. Я никогда раньше не была в храме Великой Проматери.
Сташа спокойно отправилась по делам, пожилые жрецы взяли под руки госпожу Топтыгину и повели в специальное помещение для проведения обряда, а я осталась в огромном зале с алтарем, высеченным из цельного куска горного хрусталя.
Здесь было интересно. Я медленно брела вдоль стен, рассматривая фрески. На православную иконопись они походили мало, больше напоминая фрески итальянских живописцев эпохи возрождения, только без слащавых пухлых ангелочков.
- Правильней начинать смотреть от алтаря. – раздался за моей спиной спокойный голос.
Я повернулась. Передо мной стоял молодой служитель храма с наголо обритой головой и серыми живыми глазами.
- От алтаря фрески идут в прямом хронологическом порядке, начиная с первого призыва. Простите, я не представился, дзанОрелий.
- Мария Медведева.
Дзан слегка поклонился, но я успела заметить, как чуть-чуть приподнялись уголки его губ. Он знал кто я.
- Вы конечно же знаете историю сотворения мира… - мы прошли вдоль стены к алтарю.
Орелий кивнул на фреску справа от прозрачной глыбы (слева стояла статуя Великой Проматери в два человеческих роста). Фреску я описала бы, как ледяную глыбу на черном фоне, вокруг которой возлегли в разных позах три полунагих атлета.
- Я бы хотела услышать вашу версию. – я не могла оторвать глаз от изображения глыбы, даже на фреске она завораживала.
- О! Вы тоже попали под чары первозданного Ливрониума. Занимательно, но для прорисовки фрески первозданного Ливрониума несколько тысяч лет назад использовали именно размолотый в пыль первозданный Ливролиум, привезенный с изнанки Мира.
- Продолжайте! – теперь я завороженно глядела на самого Орелия, готовая внимать каждому слову.
- Как все мы знаем, сначала не было ничего, кроме Великого кристалла первозданного Ливрониума, висевшего в великом Ничто – темном и холодном. Ливрониума, способного призывать разум и силу из любых закоулков бытия… Так явились в Ничто Гинезы (тут он указал на мужиков вокруг глыбы), им не понравилась пустота, тогда они притянули к Ливрониуму светила других миров, дали ему яркое солнце, в чьих лучах Ливрониум заиграл новыми красками и луну, которую мы видим ночью до сих пор, хоть старые хроники и утверждают, что раньше она была ближе и крупнее.
Но Гинезам показался скучным безжизненный мир Ливрониума. Тогда они разделили его на две части барьером силы, оставив с одной стороны первозданный Ливрониум (теперь мы называем эту часть изнанкой Мира), с другой же стороны создали землю, моря и горы. И населили их зверьем и птицами, растениями разными и разумными существами. А перед тем, как вернуться за грани мироздания, Гинезы наделили достойных магией, чтобы могли защищать молодой мир от всякой инородной нечисти, которую первозданный Ливрониум притягивал в великом множестве из других миров.
Ми прошли мимо фрески, изображающей планету, с одной стороны которой был голый прозрачный кристалл, а с другой кипела настоящая жизнь. Затем фреску, на которой было изображено жестокое сражение между «людьми» (так окрестила я всех человекоподобных существ, сражающихся на одной стороне) и бестиями – фантастическими монстрами, которые, увы, были очень даже реальны.
- Как вы уже знаете, первые тысячелетия после ухода Гинезов маги самостоятельно справлялись с нашествием нечисти и мерзких тварей, но с каждым веком бестий приходило все больше, они были все страшнее и живучей, а магов стало рождаться все меньше и меньше… После последней жестокой битвы выжившие маги поняли, что следующего нашествия нечисти Мир не переживет, так было принято решение отправиться на изнанку Мира и совершить первый обряд Призыва. Призвать в этот мир божество, способное его спасти. Мы точно не знаем, чего стоило древним магам преодолеть барьер силы, но назад не вернулся ни один.
- Но ведь у них получилось провести обряд?
Орелий посмотрел на меня как на больную. Черт! У них, наверное, об этом даже пятилетние дети знают. Надо же так проколоться…
- Конечно. – дзан смотрел на меня снисходительно. – После этого в Мир явилась Великая Проматерь и создала первых двуликих – непобедимых воинов, способных выстоять против нечисти без магии. Так наш мир стал сильнее, и многие тысячелетия развивался и процветал, появились первые города, затем процветающие государства… Мы до сих пор почитаем Великую Проматерь, как нашу спасительницу и защитницу, хоть она давно уже покинула мир Ливрониума.
Мы дошли до следующей фрески, и я ахнула… Драконы! Огромные огнедышащие монстры выжигали города и села. Люди и нелюди спасались в подземных пещерах.
- Нашествие дагонеров. – Орелий замер у фрески, рассматривая, словно видит впервые. – Против этих летающих тварей двуликие были бессильны. Сперва их появлялось мало – пара за сотню лет и те в отдаленной местности. С ними справлялись отряды магов. Но однажды случился прорыв, и в наш мир хлынули стаи этих огнедышащих тварей. И если бы только огнедышащих! По сохранившимся летописям тех времен нам известно, что некоторые плевались жидкостью, способной разъедать металл и даже камень. Люди и нелюди ушли под землю, в огромные пещеры, но было понятно, что так долго продолжаться не может, ведь рано или поздно, припасы закончатся, а выращивать еду, овощи, скот можно только на поверхности. К тому же, стали появляться более мелкие бескрылые дагонеры, способные пробраться в подземелье. Тогда было принято решение отправиться на изнанку Мира и вновь совершить призыв. Вот только сделать это было сложно – все пути к барьеру пролегали на поверхности, где уже вовсю бесчинствовали драгонеры. Нам известно, что было отправлено пять отрядов, состоявших из нескольких магов и двуликих, с разницей в месяц. Каждый участник этих экспедиций капал кровью на алтарь из Ливрониума: пока он был жив – кровь была алой и свежей, если он погибал, не достигнув цели – капля крови чернела и засыхала. И только кровь шести участников пятой экспедиции однажды засияла на алтаре голубым светом, а затем поднялась вверх яркими искрами. Так стало известно, что призыв совершен.
На следующей фреске дагонеров теснили и крушили огромные черные птицелюди. Странные… аналогов в нашей мифологии я не знала. За спиной четыре мощных черных крыла с жестким оперением (даже по изображению на фреске я могла поклясться, что каждое перо как кинжал!), мощными вывернутыми когтистыми задними лапами, длинным гибким, как у змея, хвостом, заканчивающимся острым лезвием (просто встроенный меч!). А вот верхняя часть тел чудищ была схода с человеческой: руки с белой кожей, под которой виднелись черные вены, человеческие пальцы с длинными черными когтями, и человеческая голова, только из длинных черных волос торчат гребнем острые перья, а из сильно выдающихся вперед челюстей – острые, как у глубоководных рыб, зубы.
- Энфиры. – констатировал Орелий. – Они спустились со звезд, спасли этот Мир и остались жить среди нас и охранять. Самые сильные существа, которых когда-либо призывал Ливрониум. Ну, кроме Богов, разумеется!
Энфир! Лопни мои глаза! И это меня герцог называл чудовищем… Да как у него язык повернулся!
- Они сильнее любого человеческого мага во много раз, имеют две ипостаси, как двуликие, летают и сражаются, как драгонеры. Разве что огнем не дышат! С тех самых пор все земли признали их своими правителями, и до сих пор слово энфира – закон на его землях! С их правлением наступила пора процветания. – закончил свой рассказ Орелий.
- Привет, Красавица! – услышала я жизнерадостный оклик. – Неужто навестить решила?
Я обернулась и увидела улыбающуюся Лиру. Женщина подошла к нам ближе, в руках у нее был большой сверток. Орелий выглядел удивленным от того, что я знакома с простой храмовой служанкой.
- Берта на прошлой неделе поправилась. – продолжала как ни в чем не бывало болтать бывшая бродяжка. – Она теперь в приюте при храме помогает, любит с детьми нянчиться.
- Лира, не стоит докучать госпоже! – строго перебил ее Орелий.
- А чево нет? – Лира открыла рот, прикидываясь дурочкой. Похоже в храме еще велись на эту уловку. – Ежели у тебя есть полчасика - я мигом всё покажу!
Она незаметно для строгого дзана подмигнула мне, затем закинула сверток за спину, придерживая его одной рукой на манер вязанки с хворостом, свободной рукой подхватила меня под руку, как старую подружку и повела за собой, беспрестанно тараторя о своей жизни при храме.
- Лира, куда ты несешь покрывала? – ответственный дзан все никак не хотел от нас отставать. – Они для лечебницы?
- О да! – Лира остановилась на развилке коридора храмового комплекса и резко потащила меня вправо. – Заглянем в лечебницу. Оказывается, бесплатные лечебницы все-таки бывают! – она высказала неподдельное изумление. – Но только при храмах и только для душевнобольных.
Навещать психов мне совсем не хотелось. Даже очень спокойных душевнобольных – не хотелось. Меня до сих пор передергивало от воспоминаний о реабилитационном центре, в который меня поместила мать на несколько месяцев, и из которого меня выпустили спокойным ко всему равнодушным апатичным овощем. Но Лира неумолимо тянула меня вперед, а сзади подпирал неотстающий от нас дзан.
- Матушка Харем, вот одеяла! – Лира ввалилась в просторную палату, втянув за собой всю нашу компанию.
- Благодарствую. – полная немолодая женщина в одежде старшей храмовой прислужницы слегка склонила голову в знак приветствия. – Положи вон туда. С тобой посетители?
- Эта красавица – моя хорошая знакомая, Мария, я ей хочу приют показать. – простодушно выпалила женщина.
Матушка кивнула ей в знак согласия. Похоже, что она была главной в приюте и лечебнице.
- Сегодня у вас все спокойно? – дзан многозначительно смотрел на Матушку Харем.
- Спокойно. – вздохнула женщина, обводя усталым взглядом пациентов. – С этими-то что будет! А новых, слава Проматери, не поступало на этой неделе.
Я набралась смелости и взглянула из-под своего капюшона на «пациентов». В глубоких креслах сидели мужчины и женщины разного возраста. Совершенно неподвижные, с безжизненными глазами.
- Они только дышат сами… - тихо прошептала Лира мне на ухо. – Все остальное приходится делать нам, чтобы они продолжали жить. Если это жизнь… Посадишь в кресло – сидят, уложишь в постель – лежат. С открытыми глазами. Пока не подойдешь и рукой веки им не опустишь, как покойникам. Кормим их только жидкой однородной массой. Всю кашу или суп перетираем и в рот кладем, и под язык им надавливаем, чтоб сглатывали. Хорошо хоть, что ходят под себя строго по расписанию, так что успеваем на горшки усадить. Но все одновременно…
Это были живые оболочки людей. Не душевнобольные – бездушные.
- Что с ними? – я вопросительно уставилась на Орелия, так и не снимая капюшона. Почему-то мне казалось, что он сможет ответить на этот вопрос.
- До сих пор никто не знает. – бессильно вздохнул дзан. – Первый случай зафиксировали в Сореме чуть больше года назад. У нас первого больного обнаружили месяцев девять назад, а полгода назад началась эпидемия по всему миру. Только в нашем герцогстве уже больше трех десятков заболевших. Сперва болели простые люди, а три месяца назад болезнь распространилась на двуликих. Если людей просто находили в таком состоянии, то у двуликих все начиналось очень буйно, они словно пытались в страхе убежать, спрятаться от кого-то… А потом – хоп! И становились такими же безвольными куклами, словно у них душу украли.
Я нервно сглотнула. Это было куда страшней любой из депрессий. Я помнила кино о впавших в кому людях, которые годами были подключены к аппаратам жизнеобеспечения. Это было очень похоже. Необратимые повреждения головного мозга?
- Пойдем отсюда… - Лира подергала меня за рукав.
И мы пошли. Орелий на сей раз задержался в палате, по-видимому, решал какие-то хозяйственные вопросы.
- Детишек здесь немного. – на пути к приюту Лира начала оживать. – Только круглые сиротки. Все-таки, если у кого родственники есть, то они деток к себе забирают.
Лира хотела еще что-то добавить, но не успела. Ее оборвал громкий вопль, наполненный ужасом. Мы застыли посреди коридора, словно окаменев. Вопль перешел в стенания с всхлипываниями, потом к нему добавился в сопровождение многоголосый детский плач. Если бы горе и отчаяние могли пропитать воздух, то сейчас мы просто захлебывались ими.
Наконец-то отмерев, мы не сговариваясь ринулись вперед, к источнику плача.
В небольшом внутреннем дворике плакали дети. Не капризно, не от обиды или ссоры… Дети сбились в кучку в углу двора и были напуганы. В центре двора прямо на каменных плитах сидела грузная женщина в коричневом платье, что-то прижимала к груди и выла…
- Берта? – Лира первая пришла в себя и кинулась к товарке, опустилась рядом на колени и взяла в ладони лицо женщины. – Что случилось?
Берта перестала выть, посмотрела на подругу, но не могла сказать и пары слов из-за вырывающихся из груди рыданий.
- Да успокойся же! – Лира начала ее трясти, пытаясь привести в себя.
- Что здесь происходит? – мы обернулись на громкий властный голос, даже дети перестали плакать и притихли, прижавшись друг к другу плотнее.
Во дворик ввалилась толпа служителей храма под предводительством лысого жреца с седой окладистой бородой. И это он сейчас задал вопрос.
- Не знаю. – спохватилась Лира и потупила глаза. – Мы только что прибежали на плач.
- Берта, - из-за спины жреца выступил Орелий и направился к плачущей женщине. – Что у тебя в руках?
Он присел рядом и положил руку на плечо Берты, пытаясь успокоить.
- А-а-аника. – произнесла женщина сквозь рыдания. – У нее украли душу…
На руках Берты лежала пятилетняя девочка и смотрела в небо безжизненными глазами…
Девочку отправили в лечебницу, пока что в отдельную палату. Берта отправилась вместе с ней, хотя ее скорее всего сейчас мягко и подробно допрашивали. Я осталась помочь в приюте. Приближалось время ужина, и мы с Лирой накрывали на стол. Потом я осталась присматривать за детьми, а Лира пошла помогать в лечебнице.
Где-то через час Орелий привел Берту.
- Госпожа Медведева, - обратился он ко мне. – вас уже ждет госпожа Топтыгина. Обряд успешно закончен. Я провожу вас.
- Знаете, - начал он, когда мы одни шли коридорами. – это первый случай заболевания у ребенка… Мы полагали, что болезни подвержены только взрослые… - дзан замолчал, но не на долго. – Хотя еще три месяца назад мы считали, что этой болезни подвержены только простые люди… О Проматерь! Куда катится этот мир! И зачем я вам все это рассказываю…
Бенедикт все еще держался с ней немного отстраненно, но было заметно, что он готов к диалогу. Эмоции схлынули – сейчас пора для действий.
Анабэль делилась с нами своими планами по обустройству сада и дома, хоть мне и казалось, что все здесь идеально, но хозяйке виднее. Тему герцога мы намеренно не поднимали.
После обеда мужчины занялись делами, Сташа поехала в городской особняк Потапчуков, а по дороге завезла свою матушку в храм.
Храм был почти рядом с их домом, поэтому Сташа оплатила услуги жрецов и оставила нас в храме.
- На пару часиков. – предупредила она меня. – У меня дел много в городе, а это так мило, что ты решила побыть здесь с матушкой.
- Мне это лишь в удовольствие. Я никогда раньше не была в храме Великой Проматери.
Сташа спокойно отправилась по делам, пожилые жрецы взяли под руки госпожу Топтыгину и повели в специальное помещение для проведения обряда, а я осталась в огромном зале с алтарем, высеченным из цельного куска горного хрусталя.
Здесь было интересно. Я медленно брела вдоль стен, рассматривая фрески. На православную иконопись они походили мало, больше напоминая фрески итальянских живописцев эпохи возрождения, только без слащавых пухлых ангелочков.
- Правильней начинать смотреть от алтаря. – раздался за моей спиной спокойный голос.
Я повернулась. Передо мной стоял молодой служитель храма с наголо обритой головой и серыми живыми глазами.
- От алтаря фрески идут в прямом хронологическом порядке, начиная с первого призыва. Простите, я не представился, дзанОрелий.
- Мария Медведева.
Дзан слегка поклонился, но я успела заметить, как чуть-чуть приподнялись уголки его губ. Он знал кто я.
- Вы конечно же знаете историю сотворения мира… - мы прошли вдоль стены к алтарю.
Орелий кивнул на фреску справа от прозрачной глыбы (слева стояла статуя Великой Проматери в два человеческих роста). Фреску я описала бы, как ледяную глыбу на черном фоне, вокруг которой возлегли в разных позах три полунагих атлета.
- Я бы хотела услышать вашу версию. – я не могла оторвать глаз от изображения глыбы, даже на фреске она завораживала.
- О! Вы тоже попали под чары первозданного Ливрониума. Занимательно, но для прорисовки фрески первозданного Ливрониума несколько тысяч лет назад использовали именно размолотый в пыль первозданный Ливролиум, привезенный с изнанки Мира.
- Продолжайте! – теперь я завороженно глядела на самого Орелия, готовая внимать каждому слову.
- Как все мы знаем, сначала не было ничего, кроме Великого кристалла первозданного Ливрониума, висевшего в великом Ничто – темном и холодном. Ливрониума, способного призывать разум и силу из любых закоулков бытия… Так явились в Ничто Гинезы (тут он указал на мужиков вокруг глыбы), им не понравилась пустота, тогда они притянули к Ливрониуму светила других миров, дали ему яркое солнце, в чьих лучах Ливрониум заиграл новыми красками и луну, которую мы видим ночью до сих пор, хоть старые хроники и утверждают, что раньше она была ближе и крупнее.
Но Гинезам показался скучным безжизненный мир Ливрониума. Тогда они разделили его на две части барьером силы, оставив с одной стороны первозданный Ливрониум (теперь мы называем эту часть изнанкой Мира), с другой же стороны создали землю, моря и горы. И населили их зверьем и птицами, растениями разными и разумными существами. А перед тем, как вернуться за грани мироздания, Гинезы наделили достойных магией, чтобы могли защищать молодой мир от всякой инородной нечисти, которую первозданный Ливрониум притягивал в великом множестве из других миров.
Ми прошли мимо фрески, изображающей планету, с одной стороны которой был голый прозрачный кристалл, а с другой кипела настоящая жизнь. Затем фреску, на которой было изображено жестокое сражение между «людьми» (так окрестила я всех человекоподобных существ, сражающихся на одной стороне) и бестиями – фантастическими монстрами, которые, увы, были очень даже реальны.
- Как вы уже знаете, первые тысячелетия после ухода Гинезов маги самостоятельно справлялись с нашествием нечисти и мерзких тварей, но с каждым веком бестий приходило все больше, они были все страшнее и живучей, а магов стало рождаться все меньше и меньше… После последней жестокой битвы выжившие маги поняли, что следующего нашествия нечисти Мир не переживет, так было принято решение отправиться на изнанку Мира и совершить первый обряд Призыва. Призвать в этот мир божество, способное его спасти. Мы точно не знаем, чего стоило древним магам преодолеть барьер силы, но назад не вернулся ни один.
- Но ведь у них получилось провести обряд?
Орелий посмотрел на меня как на больную. Черт! У них, наверное, об этом даже пятилетние дети знают. Надо же так проколоться…
- Конечно. – дзан смотрел на меня снисходительно. – После этого в Мир явилась Великая Проматерь и создала первых двуликих – непобедимых воинов, способных выстоять против нечисти без магии. Так наш мир стал сильнее, и многие тысячелетия развивался и процветал, появились первые города, затем процветающие государства… Мы до сих пор почитаем Великую Проматерь, как нашу спасительницу и защитницу, хоть она давно уже покинула мир Ливрониума.
Мы дошли до следующей фрески, и я ахнула… Драконы! Огромные огнедышащие монстры выжигали города и села. Люди и нелюди спасались в подземных пещерах.
- Нашествие дагонеров. – Орелий замер у фрески, рассматривая, словно видит впервые. – Против этих летающих тварей двуликие были бессильны. Сперва их появлялось мало – пара за сотню лет и те в отдаленной местности. С ними справлялись отряды магов. Но однажды случился прорыв, и в наш мир хлынули стаи этих огнедышащих тварей. И если бы только огнедышащих! По сохранившимся летописям тех времен нам известно, что некоторые плевались жидкостью, способной разъедать металл и даже камень. Люди и нелюди ушли под землю, в огромные пещеры, но было понятно, что так долго продолжаться не может, ведь рано или поздно, припасы закончатся, а выращивать еду, овощи, скот можно только на поверхности. К тому же, стали появляться более мелкие бескрылые дагонеры, способные пробраться в подземелье. Тогда было принято решение отправиться на изнанку Мира и вновь совершить призыв. Вот только сделать это было сложно – все пути к барьеру пролегали на поверхности, где уже вовсю бесчинствовали драгонеры. Нам известно, что было отправлено пять отрядов, состоявших из нескольких магов и двуликих, с разницей в месяц. Каждый участник этих экспедиций капал кровью на алтарь из Ливрониума: пока он был жив – кровь была алой и свежей, если он погибал, не достигнув цели – капля крови чернела и засыхала. И только кровь шести участников пятой экспедиции однажды засияла на алтаре голубым светом, а затем поднялась вверх яркими искрами. Так стало известно, что призыв совершен.
На следующей фреске дагонеров теснили и крушили огромные черные птицелюди. Странные… аналогов в нашей мифологии я не знала. За спиной четыре мощных черных крыла с жестким оперением (даже по изображению на фреске я могла поклясться, что каждое перо как кинжал!), мощными вывернутыми когтистыми задними лапами, длинным гибким, как у змея, хвостом, заканчивающимся острым лезвием (просто встроенный меч!). А вот верхняя часть тел чудищ была схода с человеческой: руки с белой кожей, под которой виднелись черные вены, человеческие пальцы с длинными черными когтями, и человеческая голова, только из длинных черных волос торчат гребнем острые перья, а из сильно выдающихся вперед челюстей – острые, как у глубоководных рыб, зубы.
- Энфиры. – констатировал Орелий. – Они спустились со звезд, спасли этот Мир и остались жить среди нас и охранять. Самые сильные существа, которых когда-либо призывал Ливрониум. Ну, кроме Богов, разумеется!
Энфир! Лопни мои глаза! И это меня герцог называл чудовищем… Да как у него язык повернулся!
- Они сильнее любого человеческого мага во много раз, имеют две ипостаси, как двуликие, летают и сражаются, как драгонеры. Разве что огнем не дышат! С тех самых пор все земли признали их своими правителями, и до сих пор слово энфира – закон на его землях! С их правлением наступила пора процветания. – закончил свой рассказ Орелий.
- Привет, Красавица! – услышала я жизнерадостный оклик. – Неужто навестить решила?
Я обернулась и увидела улыбающуюся Лиру. Женщина подошла к нам ближе, в руках у нее был большой сверток. Орелий выглядел удивленным от того, что я знакома с простой храмовой служанкой.
- Берта на прошлой неделе поправилась. – продолжала как ни в чем не бывало болтать бывшая бродяжка. – Она теперь в приюте при храме помогает, любит с детьми нянчиться.
- Лира, не стоит докучать госпоже! – строго перебил ее Орелий.
- А чево нет? – Лира открыла рот, прикидываясь дурочкой. Похоже в храме еще велись на эту уловку. – Ежели у тебя есть полчасика - я мигом всё покажу!
Она незаметно для строгого дзана подмигнула мне, затем закинула сверток за спину, придерживая его одной рукой на манер вязанки с хворостом, свободной рукой подхватила меня под руку, как старую подружку и повела за собой, беспрестанно тараторя о своей жизни при храме.
- Лира, куда ты несешь покрывала? – ответственный дзан все никак не хотел от нас отставать. – Они для лечебницы?
- О да! – Лира остановилась на развилке коридора храмового комплекса и резко потащила меня вправо. – Заглянем в лечебницу. Оказывается, бесплатные лечебницы все-таки бывают! – она высказала неподдельное изумление. – Но только при храмах и только для душевнобольных.
Навещать психов мне совсем не хотелось. Даже очень спокойных душевнобольных – не хотелось. Меня до сих пор передергивало от воспоминаний о реабилитационном центре, в который меня поместила мать на несколько месяцев, и из которого меня выпустили спокойным ко всему равнодушным апатичным овощем. Но Лира неумолимо тянула меня вперед, а сзади подпирал неотстающий от нас дзан.
- Матушка Харем, вот одеяла! – Лира ввалилась в просторную палату, втянув за собой всю нашу компанию.
- Благодарствую. – полная немолодая женщина в одежде старшей храмовой прислужницы слегка склонила голову в знак приветствия. – Положи вон туда. С тобой посетители?
- Эта красавица – моя хорошая знакомая, Мария, я ей хочу приют показать. – простодушно выпалила женщина.
Матушка кивнула ей в знак согласия. Похоже, что она была главной в приюте и лечебнице.
- Сегодня у вас все спокойно? – дзан многозначительно смотрел на Матушку Харем.
- Спокойно. – вздохнула женщина, обводя усталым взглядом пациентов. – С этими-то что будет! А новых, слава Проматери, не поступало на этой неделе.
Я набралась смелости и взглянула из-под своего капюшона на «пациентов». В глубоких креслах сидели мужчины и женщины разного возраста. Совершенно неподвижные, с безжизненными глазами.
- Они только дышат сами… - тихо прошептала Лира мне на ухо. – Все остальное приходится делать нам, чтобы они продолжали жить. Если это жизнь… Посадишь в кресло – сидят, уложишь в постель – лежат. С открытыми глазами. Пока не подойдешь и рукой веки им не опустишь, как покойникам. Кормим их только жидкой однородной массой. Всю кашу или суп перетираем и в рот кладем, и под язык им надавливаем, чтоб сглатывали. Хорошо хоть, что ходят под себя строго по расписанию, так что успеваем на горшки усадить. Но все одновременно…
Это были живые оболочки людей. Не душевнобольные – бездушные.
- Что с ними? – я вопросительно уставилась на Орелия, так и не снимая капюшона. Почему-то мне казалось, что он сможет ответить на этот вопрос.
- До сих пор никто не знает. – бессильно вздохнул дзан. – Первый случай зафиксировали в Сореме чуть больше года назад. У нас первого больного обнаружили месяцев девять назад, а полгода назад началась эпидемия по всему миру. Только в нашем герцогстве уже больше трех десятков заболевших. Сперва болели простые люди, а три месяца назад болезнь распространилась на двуликих. Если людей просто находили в таком состоянии, то у двуликих все начиналось очень буйно, они словно пытались в страхе убежать, спрятаться от кого-то… А потом – хоп! И становились такими же безвольными куклами, словно у них душу украли.
Я нервно сглотнула. Это было куда страшней любой из депрессий. Я помнила кино о впавших в кому людях, которые годами были подключены к аппаратам жизнеобеспечения. Это было очень похоже. Необратимые повреждения головного мозга?
- Пойдем отсюда… - Лира подергала меня за рукав.
И мы пошли. Орелий на сей раз задержался в палате, по-видимому, решал какие-то хозяйственные вопросы.
- Детишек здесь немного. – на пути к приюту Лира начала оживать. – Только круглые сиротки. Все-таки, если у кого родственники есть, то они деток к себе забирают.
Лира хотела еще что-то добавить, но не успела. Ее оборвал громкий вопль, наполненный ужасом. Мы застыли посреди коридора, словно окаменев. Вопль перешел в стенания с всхлипываниями, потом к нему добавился в сопровождение многоголосый детский плач. Если бы горе и отчаяние могли пропитать воздух, то сейчас мы просто захлебывались ими.
Наконец-то отмерев, мы не сговариваясь ринулись вперед, к источнику плача.
В небольшом внутреннем дворике плакали дети. Не капризно, не от обиды или ссоры… Дети сбились в кучку в углу двора и были напуганы. В центре двора прямо на каменных плитах сидела грузная женщина в коричневом платье, что-то прижимала к груди и выла…
- Берта? – Лира первая пришла в себя и кинулась к товарке, опустилась рядом на колени и взяла в ладони лицо женщины. – Что случилось?
Берта перестала выть, посмотрела на подругу, но не могла сказать и пары слов из-за вырывающихся из груди рыданий.
- Да успокойся же! – Лира начала ее трясти, пытаясь привести в себя.
- Что здесь происходит? – мы обернулись на громкий властный голос, даже дети перестали плакать и притихли, прижавшись друг к другу плотнее.
Во дворик ввалилась толпа служителей храма под предводительством лысого жреца с седой окладистой бородой. И это он сейчас задал вопрос.
- Не знаю. – спохватилась Лира и потупила глаза. – Мы только что прибежали на плач.
- Берта, - из-за спины жреца выступил Орелий и направился к плачущей женщине. – Что у тебя в руках?
Он присел рядом и положил руку на плечо Берты, пытаясь успокоить.
- А-а-аника. – произнесла женщина сквозь рыдания. – У нее украли душу…
На руках Берты лежала пятилетняя девочка и смотрела в небо безжизненными глазами…
***
Девочку отправили в лечебницу, пока что в отдельную палату. Берта отправилась вместе с ней, хотя ее скорее всего сейчас мягко и подробно допрашивали. Я осталась помочь в приюте. Приближалось время ужина, и мы с Лирой накрывали на стол. Потом я осталась присматривать за детьми, а Лира пошла помогать в лечебнице.
Где-то через час Орелий привел Берту.
- Госпожа Медведева, - обратился он ко мне. – вас уже ждет госпожа Топтыгина. Обряд успешно закончен. Я провожу вас.
- Знаете, - начал он, когда мы одни шли коридорами. – это первый случай заболевания у ребенка… Мы полагали, что болезни подвержены только взрослые… - дзан замолчал, но не на долго. – Хотя еще три месяца назад мы считали, что этой болезни подвержены только простые люди… О Проматерь! Куда катится этот мир! И зачем я вам все это рассказываю…
