Мишаня уже тоже рассекал водную гладь, выбирая место поглубже, по удобнее.
Когда я добежала до реки, отец и сын дружно сидели под водой, периодически выныривая, чтобы захватить воздуха. Меня уже порядком покусали, в том числе и в злополучное лицо, мой красный плащ потерялся где-то на пасеке.
Лицо опухало, пчелы атаковали всё яростней. Нет! Такой дайвинг мне не подходил. Я сломала стебель тростника, росшего у берега, и уже с ним полезла в воду. Занырнула, дыша через трубочку. Вода была прохладная, волдыри от укусов стали болеть меньше. Я попыталась открыть глаза, но в мутной воде ничего нельзя было разобрать.
Через какое-то время всплески рядом со мной прекратились. Внутренние часы тикали, отсчитывая истекающее время ожидания. Я снова открыла глаза, вода стала более прозрачной, взбаламученный нами ил медленно, но верно оседал на дно реки. Рядом со мной просматривались силуэты Потапчуков, которые тоже дышали через тростниковые трубочки. Сообразительные ребята! Сидят и злобно на меня зыркают.
Внезапно моей щиколотки что-то коснулось. Так настойчиво и щекотно. Я почесала раздраженное место, нащупала рукой какую-то травинку, дернула. Хм? Застряла что ли? Опустила руку ниже, чтобы пошарить в речном иле и вырвать наконец эту назойливую водоросль.
- Вааауаааа-уаааа-ауа-ааа! – я выплюнула трубку и вынырнула на поверхность, визжа и отплевываясь. Мне было уже все равно: улетели пчёлы или нет. Разлепив полузаплывшие глаза, я увидела на своем пальце большого черного рака, и изо всех сил замолотила им по водной глади, поднимая фонтаны брызг и вопя.
«Ехал грека через реку» и «Девки в озере купались» слились воедино пронзительной болью, утратив всю свою фольклорную прелесть.
Наконец супостат слетел-таки с моего пальца и плюхнулся на теплый песок прямо у чьих-то ног. Я присмотрелась. На берегу стояли люди и разглядывали меня в упор.
Герцог Кабо небрежно пнул носком сапога моего рака и тяжело вздохнул, слегка повернув голову к собеседнику – высокому молодому мужчине в неброской, но дорогой одежде темно-коричневого цвета, такому же белокожему и чернявому, как и сам герцог. Можно было бы даже подумать, что они родственники. Поодаль стояло несколько дорого и ярко одетых мужчин и женщин.
- Медведева. – констатировал герцог, слегка кивнув в мою сторону. – Я все думаю, что хуже быть уже не может,но она с каждым разом продолжает меня удивлять.
Я тряхнула головой в попытке стряхнуть прилипшие мокрые волосы, поскользнулась на скользком илистом дне и плюхнулась в реку, уходя с головой под воду. Выбираться на берег было непросто, мокрое платье прилипало к ногам, я то и дело падала, помогая себе руками. С мокрыми черными волосами, прилипающими к лицу, я напоминала девочку из фильма «Звонок». Но нервы у стоявших на берегу были крепкие! Никто даже в лице не изменился.
- Я, кажется, настоятельно вам советовал не ходить никуда без Потапчуков. – теперь уже герцог обратился ко мне, причем со всей строгостью.
- Я ф Пофапфуфами! – опухший язык еле ворочался во рту, не позволяя говорить более четко. – Мы фмефтефифели в фике. Фон тфуфофкифоффят. – я указала рукой в сторону тростинок, через которые дышали воздухом мои новоиспеченные дайверы.
- Тадеуш! – прокричал герцог таким голосом, что услышать его должны были не только медведи, но и все рыбы, раки и даже улитки в реке.
Я, наконец, выбралась на сухой берег и, обернувшись, наблюдала, как выныривают мои попечители. Мокрые, напуганные, но совершенно целые, они побрели в сторону берега.
- Что здесь произошло Тадеуш? – вопрошал герцог у главного ответственного. – Госпожа Сташа сказала мне, что вы все сегодня на пасеке. Мы приезжаем, (Заметь, я редко горю желанием навещать своих подданных без крайней нужды!) а тут тишина и никого нет. Только красный плащ валяется на берегу. Что я должен был подумать!
- Пчелы рассердились. – Тадеуш не смел поднять глаз. – А когда пчелы сердятся, спастись можно только в реке.
- Я даже догадываюсь на кого они рассердились… - герцог разглядывал меня задумчиво. – Они очень хорошо это продемонстрировали.
Тадеуш все же поднял взгляд, чтобы тут же рухнуть на дно колено. Мишаня сразу же последовал за отцом.
- Ваше высочество! – приветствовал он спутника герцога. – Я несказанно рад, что вы посетили мою скромную пасеку…
Ну вашу Машу! Всю жизнь мечтала встретить настоящего принца, и вот, встретила! Я лишь всплеснула руками. Ну ладно… не всю жизнь… лет этак до двадцати двух.
- Маша! – донесся из-за зарослей малины знакомый голос. – Маша-Маша-Маша-Маша!
Ко мне со всей прыти несся Гамлет, невзирая на тормоз в виде непоспевающей Мурки. За ним следом бежала девочка.
- Маша-Маша-Маша! – радостно запрыгал вокруг меня пумадог. Я попеременно гладила его головы. Гамлет все пытался лизнуть меня в лицо, Мурка мурчала и терлась головой о мои ноги.
- Ну надо же! – скептически хмыкнул принц. – Твой пес совсем другого мнения.
Подбежавшая к нам девочка встала как вкопанная. Я узнала Эванджелину. На ее лице бушевала буря мгновенно сменяющих друг друга эмоций. Она просто не могла оторвать взгляда от моего лица.
- О! – вырвалось полное восхищения. – Ты кого угодно напугаешь!
И не обращая внимания на мокрое грязное платье, девочка прижалась ко мне, обнимая.
- Принцесса! – вопила в истерике дородная моложавая женщина, спешащая к нам. – Вы же испачкаетесь! Отойдите от нее!
И эти слова относились не к пумадогу.
Девочка вцепилась в меня сильнее.
- Кхе-кхе. – привлек к себе внимание принц. – Позвольте выразить вам благодарность за помощь, оказанную вчера моей сестре. В награду можете попросить меня о любой услуге.
Я не ослышалась? Нет, не ослышалась. Принц меня благодарил. А вот соображала я не очень хорошо, поэтому заявила совершенно уверенно.
- Мфенифифо не фафо! Бфафофафю!
- Давайте, возьмем Машу в замок? – предложила Эванджелина, а Гамлет высунул язык и закивал.
- Нет. – резко оборвал девочку герцог. – В моем замке она жить не будет!
- Больфофуфномфефыфь ф тфофёмфамфе! – выпалила я, еле ворочая языком.
- Ну дядя! – не унималась девочка.
Я ударила себя по лбу раскрытой ладонью. Дядя! Герцог дядя принца и принцессы, и, следовательно, брат императора. А там поодаль, соответственно, толпятся придворные. Я никогда не дружила с логикой, но чтоб настолько! Вот что значит домашнее обучение, на котором меня всегда держала мама, потому что школа мешала карьере модели.
Я присела на корточки и заглянула в глаза принцессе, осторожно погладила ее по голове кончиками пальцев, чтобы не испачкать.
- Я фемофуфыть ф фамфе. – сказала я с тоской. – Мфефуффефыть ф лефу. Фо я буфу пфыфофыть ф гофти ф фыфе.
- И ко мне. И ко мне. – завертелся рядом Гамлет.
- Хофофо? – Эви кивнула мне в ответ.
«Ни за что!» - гневно говорил мне взгляд герцога.
«Да что ж ты за зверь-то такой!» - упрекали его в ответ мои отекающие глаза.
- Эванджелина, мы пригласим Марию на бал в часть дня даров Великой Проматери, договорились? – спросил герцог племянницу. Та поджала губки, но согласилась. – Арманд, пора возвращаться в замок. Я думаю, для визита вежливости этого вполне достаточно.
Принц согласился с дядей, и после вежливого прощания они с сестрой откланялись. Свита пошла вдоль берега к оставленным на тракте в лесу каретам, на всякий случай огибая пасеку по дуге.
- Фху! – облегченно вздохнул Тадеуш. – Принесло же их на пасеку. Пчелки теперьоклемаются только к вечеру.
- Пофефу? – удивилась я.
- Энфиры! – повел плечами глава семейства. – Их аура подавляет. Пчелки их боятся. И правильно делают!
Энфиры! Я ударила себя по лбу раскрытой ладонью. Принц тоже энфир! Вот я балда! Я же могла попросить его вылечить мое лицо. От осознания собственной глупости было впору завыть.
С пасеки домой мы шли молча. Потапчуки несли ушат со свежим медом в сотах. Судя по снятым пробам, с завтрашнего дня Тадеуш займется перегонкой свежей партии для императорского двора. А этот мед мы съедим сами.
Лицо зудело.
Сташа весь оставшийся день отпаивала меня травяным чаем с целебным медом Лунных пчел, а на ночь намазала лицо маской, сделанной из маточного молочка и перги Лунных пчёл. И даже на мой опухший язык положила компресс из листа подорожника, смазанного медом Лунных пчёл. Все эти примочки должны были поспособствовать быстрому очищению моего организма от яда Лунных пчел.
Больше всего меня радовали беруши из воска Лунных пчел. Я больше не слышала храпа и проваливалась в мягкий безмятежный сон.
Я открыла глаза в странном месте. То, что это никак не могло быть моей каморкой, я поняла по странному мягкому розовому свету, льющемуся из огромного хрустального лотоса. В доме Потапчуков я такой штуки не видела.
Глаза привыкали к освещению долго. Постепенно в полумраке стали прорисовываться силуэты громадной мебели: стол, кресла, диван, кровать под ажурным балдахином, странные гобелены на стенах, изображающие то единорогов, то летающих нарвалов. Я потрясла головой. Громадная комната с высоким потолком, украшенным лепниной, никуда не исчезла. Более того, сама я находилась на непонятном возвышении, расстояние с которого до пола превышало мой рост.
В дальнем конце комнаты я различила дверь. Откуда-то возникла уверенность, туда-то мне и нужно! Я подошла к краю возвышения, на котором находилась. За спиной что-то мешалось, не сказать, чтоб сильно, но неудобно. Попробовала почесать между лопаток и офигела… У меня были крылья!
Я умерла и стала ангелом? Вряд ли, с моими-то грехами. Тогда что? Или это мед Лунных пчел вызывает подобные галлюцинации?
Я попыталась помахать крыльями. (Если уж представился такой шанс, надо обязательно полетать во сне!) Крылья слушались неохотно, но я была упорной. Раза с пятого мне удалось оторваться от земли, с седьмого раза я совершенно случайно полетела… вниз. Как оказалось – с тумбочки. Не успела сгруппироваться и ощутимо упала на мягкий ворс ковра.
Однако, этот инцидент не отбил мою страсть к полетам. На мягком ковре тренировки пошли лучше. Я подпрыгивала и махала крыльями, и все дольше держалась в воздухе и пролетала все дальше. Приближающаяся заветная дверь была закрыта. Я взлетела и ухватилась ладонями за ручку, которая с тихим щелчком пошла вниз, открывая мне путь. Потянув дверь на себя, я ойкнула. Мои ладони были большими и черными, а пальцы заканчивались крупными черными когтями.
Очень интересный сон, конечно, но если учесть то, что однажды в детстве мне приснилось, что я лечу над городом на треногом табурете… то вырисовывалась вполне понятная картина. Чему тут удивляться?
За дверью был мрачный готический коридор. Я парила в полуметре над темно-красными дорожками, медленно на бреющем полете летела вперед, как будто меня что-то тянуло в нужном направлении. Пролетев по галерее с портретами, я свернула направо и оказалась у лестницы с гладкими черными перилами. Озорно улыбнувшись самой себе, скатилась вниз по периллам, так быстро, что фосфорно-бледные огоньки в настенных светильниках мигнула, на миг притихая, а затем вспыхнули ярче.
Внизу был величественный холл, тонущий во мраке. Из темных ниш вырисовывались старинные доспехи и бронзовые статуи, потемневшие от времени. Послышался легкий перезвон… Я задрала голову – в ночной тьме не было видно высокого потолка, но где-то метрах в семи над моей головой легко переливисто позвякивали хрустальные висюльки на люстре, потревоженные легким сквозняком.
Но мне некогда было слушать мелодичные переливы, меня как магнитом тянуло дальше, в галерею со старинными портретами и высокими витражными окнами, к большой двустворчатой резной двери черного дерева.
Зависнув в воздухе, легонько нажала на ручку. Без щелчка, плавно потянула ее вниз, а затем – на себя. В тонкую щель донеслись голоса, отблески пламени в камине и аромат крепкого дорогого напитка.
В щель протиснулась с трудом, но меня не заметили. В комнате было двое. Никем не замеченная, я подкралась ближе и спряталась под низким столиком у камина.
- Это никакая не болезнь, Верм. Это новый прорыв.
- С чего ты это взял, малыш? – этот грубый голос я узнала сразу. Вот же занесла нелегкая!
- Ты разве их не видел? Пожирателей душ? Моя мать не больна. У нее забрала душу доселе неизвестная нежить. Нет! Ты меня послушай! – принц повысил голос, и я с удивлением отметила, что герцог подчинился. – Ты не высовываешь носа дальше своей лаборатории. Не спорю, ты с присущим лишь тебе фанатизмом изучаешь и искореняешь любую нежить. Но то, что мы еще год назад считали болезнью, дело лап какой-то новой нежити. Люди ее вообще не видят и не ощущают, просто лишаются души и становятся… Да что я тебе рассказываю! В твоем герцогстве таких уже тоже полно! С двуликими сложнее… Они видят нежить в момент нападения, но сделать уже ничего не могут. Они даже коснуться ее не могут – когти, зубы и оружие проходят монстра насквозь, словно он призрак. А вот энфиры их видят сразу!
- Не разу не видел ничего подобного. – скептически заметил герцог. – Но ты продолжай, продолжай!
Он отпил из своего бокала и занял более удобную позу в кресле, весь обращаясь во внимание. Принц покачал головой и продолжил.
-Эви их видела. Мы сперва не верили ей. Мало ли, какие дети могут выдумать страшилки. А она рассказывала, что иногда ночью во дворце появляются странные существа. По одному за раз, не больше, но выглядят они все почти одинаково: большие, как каменные валуны, покрытые серой клочковатой туманной шерстью, с тонкими длинными трехпалыми руками и ногами (вообще непонятно как ноги держат такую тушу), во лбу один сверло-зеленый глаз без зрачка и круглое отверстие вместо рта, с зубами как у миноги. Что ты киваешь? Отец видел это в момент, когда оно напало на мать! Энфиры видят их сразу, но сделать ничего не могут. Я сам неделю назад пытался уничтожить эту тварь, когда она напала на придворного. Им даже наша вторая ипостась нипочем! Стальные когти прошли насквозь, словно оно и впрямь состояло из тумана.
- Ты так и не рассказал о цели визита. – перебил его герцог. – Ни за что не поверю, что ты просто соскучился. Что произошло помимо болезни императрицы?
На несколько минут наступила тишина. Я даже слышала, как потрескивают дрова в камине.
- Два месяца назад был созван совет Трех Империй. Да, у наших соседей те же проблемы. В Нидорингии тварь забрала душу императора, в Восточном Пределе напали на племянника императора. Ему всего десять, Верм! Энфиров и так не много осталось в этом мире, а теперь мы впервые беспомощны. В Сореме, где все это началось, сейчас эпидемия. – он не весело хмыкнул. – Совет решил отправить шесть сильнейших магов на Изнанку мира, чтобы совершить ритуал призыва у изначального Ливрониума.
- Но ведь сильнейшие маги – это энфиры! – Вермон даже привстал, опершись на подлокотники кресла.
- Верно, дядя. Три энфира – по одному от каждой империи, и три сильнейших мага-человека. Отец ушел на Изнанку мира. Обряд уже совершен.
- Почему он не позвал меня?
- А сам не догадываешься? – эту фразу принц произнес с издевкой.
- Эви не моя дочь! – герцог Кабо с размаху бросил стакан об стену, в разные стороны брызнули сотни стеклянных осколков. – Как вы вообще в такое поверили?
Когда я добежала до реки, отец и сын дружно сидели под водой, периодически выныривая, чтобы захватить воздуха. Меня уже порядком покусали, в том числе и в злополучное лицо, мой красный плащ потерялся где-то на пасеке.
Лицо опухало, пчелы атаковали всё яростней. Нет! Такой дайвинг мне не подходил. Я сломала стебель тростника, росшего у берега, и уже с ним полезла в воду. Занырнула, дыша через трубочку. Вода была прохладная, волдыри от укусов стали болеть меньше. Я попыталась открыть глаза, но в мутной воде ничего нельзя было разобрать.
Через какое-то время всплески рядом со мной прекратились. Внутренние часы тикали, отсчитывая истекающее время ожидания. Я снова открыла глаза, вода стала более прозрачной, взбаламученный нами ил медленно, но верно оседал на дно реки. Рядом со мной просматривались силуэты Потапчуков, которые тоже дышали через тростниковые трубочки. Сообразительные ребята! Сидят и злобно на меня зыркают.
Внезапно моей щиколотки что-то коснулось. Так настойчиво и щекотно. Я почесала раздраженное место, нащупала рукой какую-то травинку, дернула. Хм? Застряла что ли? Опустила руку ниже, чтобы пошарить в речном иле и вырвать наконец эту назойливую водоросль.
- Вааауаааа-уаааа-ауа-ааа! – я выплюнула трубку и вынырнула на поверхность, визжа и отплевываясь. Мне было уже все равно: улетели пчёлы или нет. Разлепив полузаплывшие глаза, я увидела на своем пальце большого черного рака, и изо всех сил замолотила им по водной глади, поднимая фонтаны брызг и вопя.
«Ехал грека через реку» и «Девки в озере купались» слились воедино пронзительной болью, утратив всю свою фольклорную прелесть.
Наконец супостат слетел-таки с моего пальца и плюхнулся на теплый песок прямо у чьих-то ног. Я присмотрелась. На берегу стояли люди и разглядывали меня в упор.
Герцог Кабо небрежно пнул носком сапога моего рака и тяжело вздохнул, слегка повернув голову к собеседнику – высокому молодому мужчине в неброской, но дорогой одежде темно-коричневого цвета, такому же белокожему и чернявому, как и сам герцог. Можно было бы даже подумать, что они родственники. Поодаль стояло несколько дорого и ярко одетых мужчин и женщин.
- Медведева. – констатировал герцог, слегка кивнув в мою сторону. – Я все думаю, что хуже быть уже не может,но она с каждым разом продолжает меня удивлять.
Я тряхнула головой в попытке стряхнуть прилипшие мокрые волосы, поскользнулась на скользком илистом дне и плюхнулась в реку, уходя с головой под воду. Выбираться на берег было непросто, мокрое платье прилипало к ногам, я то и дело падала, помогая себе руками. С мокрыми черными волосами, прилипающими к лицу, я напоминала девочку из фильма «Звонок». Но нервы у стоявших на берегу были крепкие! Никто даже в лице не изменился.
- Я, кажется, настоятельно вам советовал не ходить никуда без Потапчуков. – теперь уже герцог обратился ко мне, причем со всей строгостью.
- Я ф Пофапфуфами! – опухший язык еле ворочался во рту, не позволяя говорить более четко. – Мы фмефтефифели в фике. Фон тфуфофкифоффят. – я указала рукой в сторону тростинок, через которые дышали воздухом мои новоиспеченные дайверы.
- Тадеуш! – прокричал герцог таким голосом, что услышать его должны были не только медведи, но и все рыбы, раки и даже улитки в реке.
Я, наконец, выбралась на сухой берег и, обернувшись, наблюдала, как выныривают мои попечители. Мокрые, напуганные, но совершенно целые, они побрели в сторону берега.
- Что здесь произошло Тадеуш? – вопрошал герцог у главного ответственного. – Госпожа Сташа сказала мне, что вы все сегодня на пасеке. Мы приезжаем, (Заметь, я редко горю желанием навещать своих подданных без крайней нужды!) а тут тишина и никого нет. Только красный плащ валяется на берегу. Что я должен был подумать!
- Пчелы рассердились. – Тадеуш не смел поднять глаз. – А когда пчелы сердятся, спастись можно только в реке.
- Я даже догадываюсь на кого они рассердились… - герцог разглядывал меня задумчиво. – Они очень хорошо это продемонстрировали.
Тадеуш все же поднял взгляд, чтобы тут же рухнуть на дно колено. Мишаня сразу же последовал за отцом.
- Ваше высочество! – приветствовал он спутника герцога. – Я несказанно рад, что вы посетили мою скромную пасеку…
Ну вашу Машу! Всю жизнь мечтала встретить настоящего принца, и вот, встретила! Я лишь всплеснула руками. Ну ладно… не всю жизнь… лет этак до двадцати двух.
- Маша! – донесся из-за зарослей малины знакомый голос. – Маша-Маша-Маша-Маша!
Ко мне со всей прыти несся Гамлет, невзирая на тормоз в виде непоспевающей Мурки. За ним следом бежала девочка.
- Маша-Маша-Маша! – радостно запрыгал вокруг меня пумадог. Я попеременно гладила его головы. Гамлет все пытался лизнуть меня в лицо, Мурка мурчала и терлась головой о мои ноги.
- Ну надо же! – скептически хмыкнул принц. – Твой пес совсем другого мнения.
Подбежавшая к нам девочка встала как вкопанная. Я узнала Эванджелину. На ее лице бушевала буря мгновенно сменяющих друг друга эмоций. Она просто не могла оторвать взгляда от моего лица.
- О! – вырвалось полное восхищения. – Ты кого угодно напугаешь!
И не обращая внимания на мокрое грязное платье, девочка прижалась ко мне, обнимая.
- Принцесса! – вопила в истерике дородная моложавая женщина, спешащая к нам. – Вы же испачкаетесь! Отойдите от нее!
И эти слова относились не к пумадогу.
Девочка вцепилась в меня сильнее.
- Кхе-кхе. – привлек к себе внимание принц. – Позвольте выразить вам благодарность за помощь, оказанную вчера моей сестре. В награду можете попросить меня о любой услуге.
Я не ослышалась? Нет, не ослышалась. Принц меня благодарил. А вот соображала я не очень хорошо, поэтому заявила совершенно уверенно.
- Мфенифифо не фафо! Бфафофафю!
- Давайте, возьмем Машу в замок? – предложила Эванджелина, а Гамлет высунул язык и закивал.
- Нет. – резко оборвал девочку герцог. – В моем замке она жить не будет!
- Больфофуфномфефыфь ф тфофёмфамфе! – выпалила я, еле ворочая языком.
- Ну дядя! – не унималась девочка.
Я ударила себя по лбу раскрытой ладонью. Дядя! Герцог дядя принца и принцессы, и, следовательно, брат императора. А там поодаль, соответственно, толпятся придворные. Я никогда не дружила с логикой, но чтоб настолько! Вот что значит домашнее обучение, на котором меня всегда держала мама, потому что школа мешала карьере модели.
Я присела на корточки и заглянула в глаза принцессе, осторожно погладила ее по голове кончиками пальцев, чтобы не испачкать.
- Я фемофуфыть ф фамфе. – сказала я с тоской. – Мфефуффефыть ф лефу. Фо я буфу пфыфофыть ф гофти ф фыфе.
- И ко мне. И ко мне. – завертелся рядом Гамлет.
- Хофофо? – Эви кивнула мне в ответ.
«Ни за что!» - гневно говорил мне взгляд герцога.
«Да что ж ты за зверь-то такой!» - упрекали его в ответ мои отекающие глаза.
- Эванджелина, мы пригласим Марию на бал в часть дня даров Великой Проматери, договорились? – спросил герцог племянницу. Та поджала губки, но согласилась. – Арманд, пора возвращаться в замок. Я думаю, для визита вежливости этого вполне достаточно.
Принц согласился с дядей, и после вежливого прощания они с сестрой откланялись. Свита пошла вдоль берега к оставленным на тракте в лесу каретам, на всякий случай огибая пасеку по дуге.
- Фху! – облегченно вздохнул Тадеуш. – Принесло же их на пасеку. Пчелки теперьоклемаются только к вечеру.
- Пофефу? – удивилась я.
- Энфиры! – повел плечами глава семейства. – Их аура подавляет. Пчелки их боятся. И правильно делают!
Энфиры! Я ударила себя по лбу раскрытой ладонью. Принц тоже энфир! Вот я балда! Я же могла попросить его вылечить мое лицо. От осознания собственной глупости было впору завыть.
С пасеки домой мы шли молча. Потапчуки несли ушат со свежим медом в сотах. Судя по снятым пробам, с завтрашнего дня Тадеуш займется перегонкой свежей партии для императорского двора. А этот мед мы съедим сами.
Лицо зудело.
Сташа весь оставшийся день отпаивала меня травяным чаем с целебным медом Лунных пчел, а на ночь намазала лицо маской, сделанной из маточного молочка и перги Лунных пчёл. И даже на мой опухший язык положила компресс из листа подорожника, смазанного медом Лунных пчёл. Все эти примочки должны были поспособствовать быстрому очищению моего организма от яда Лунных пчел.
Больше всего меня радовали беруши из воска Лунных пчел. Я больше не слышала храпа и проваливалась в мягкий безмятежный сон.
Глава четырнадцатая. Лунатизм как метод контрразведки и прямой атаки.
Я открыла глаза в странном месте. То, что это никак не могло быть моей каморкой, я поняла по странному мягкому розовому свету, льющемуся из огромного хрустального лотоса. В доме Потапчуков я такой штуки не видела.
Глаза привыкали к освещению долго. Постепенно в полумраке стали прорисовываться силуэты громадной мебели: стол, кресла, диван, кровать под ажурным балдахином, странные гобелены на стенах, изображающие то единорогов, то летающих нарвалов. Я потрясла головой. Громадная комната с высоким потолком, украшенным лепниной, никуда не исчезла. Более того, сама я находилась на непонятном возвышении, расстояние с которого до пола превышало мой рост.
В дальнем конце комнаты я различила дверь. Откуда-то возникла уверенность, туда-то мне и нужно! Я подошла к краю возвышения, на котором находилась. За спиной что-то мешалось, не сказать, чтоб сильно, но неудобно. Попробовала почесать между лопаток и офигела… У меня были крылья!
Я умерла и стала ангелом? Вряд ли, с моими-то грехами. Тогда что? Или это мед Лунных пчел вызывает подобные галлюцинации?
Я попыталась помахать крыльями. (Если уж представился такой шанс, надо обязательно полетать во сне!) Крылья слушались неохотно, но я была упорной. Раза с пятого мне удалось оторваться от земли, с седьмого раза я совершенно случайно полетела… вниз. Как оказалось – с тумбочки. Не успела сгруппироваться и ощутимо упала на мягкий ворс ковра.
Однако, этот инцидент не отбил мою страсть к полетам. На мягком ковре тренировки пошли лучше. Я подпрыгивала и махала крыльями, и все дольше держалась в воздухе и пролетала все дальше. Приближающаяся заветная дверь была закрыта. Я взлетела и ухватилась ладонями за ручку, которая с тихим щелчком пошла вниз, открывая мне путь. Потянув дверь на себя, я ойкнула. Мои ладони были большими и черными, а пальцы заканчивались крупными черными когтями.
Очень интересный сон, конечно, но если учесть то, что однажды в детстве мне приснилось, что я лечу над городом на треногом табурете… то вырисовывалась вполне понятная картина. Чему тут удивляться?
За дверью был мрачный готический коридор. Я парила в полуметре над темно-красными дорожками, медленно на бреющем полете летела вперед, как будто меня что-то тянуло в нужном направлении. Пролетев по галерее с портретами, я свернула направо и оказалась у лестницы с гладкими черными перилами. Озорно улыбнувшись самой себе, скатилась вниз по периллам, так быстро, что фосфорно-бледные огоньки в настенных светильниках мигнула, на миг притихая, а затем вспыхнули ярче.
Внизу был величественный холл, тонущий во мраке. Из темных ниш вырисовывались старинные доспехи и бронзовые статуи, потемневшие от времени. Послышался легкий перезвон… Я задрала голову – в ночной тьме не было видно высокого потолка, но где-то метрах в семи над моей головой легко переливисто позвякивали хрустальные висюльки на люстре, потревоженные легким сквозняком.
Но мне некогда было слушать мелодичные переливы, меня как магнитом тянуло дальше, в галерею со старинными портретами и высокими витражными окнами, к большой двустворчатой резной двери черного дерева.
Зависнув в воздухе, легонько нажала на ручку. Без щелчка, плавно потянула ее вниз, а затем – на себя. В тонкую щель донеслись голоса, отблески пламени в камине и аромат крепкого дорогого напитка.
В щель протиснулась с трудом, но меня не заметили. В комнате было двое. Никем не замеченная, я подкралась ближе и спряталась под низким столиком у камина.
- Это никакая не болезнь, Верм. Это новый прорыв.
- С чего ты это взял, малыш? – этот грубый голос я узнала сразу. Вот же занесла нелегкая!
- Ты разве их не видел? Пожирателей душ? Моя мать не больна. У нее забрала душу доселе неизвестная нежить. Нет! Ты меня послушай! – принц повысил голос, и я с удивлением отметила, что герцог подчинился. – Ты не высовываешь носа дальше своей лаборатории. Не спорю, ты с присущим лишь тебе фанатизмом изучаешь и искореняешь любую нежить. Но то, что мы еще год назад считали болезнью, дело лап какой-то новой нежити. Люди ее вообще не видят и не ощущают, просто лишаются души и становятся… Да что я тебе рассказываю! В твоем герцогстве таких уже тоже полно! С двуликими сложнее… Они видят нежить в момент нападения, но сделать уже ничего не могут. Они даже коснуться ее не могут – когти, зубы и оружие проходят монстра насквозь, словно он призрак. А вот энфиры их видят сразу!
- Не разу не видел ничего подобного. – скептически заметил герцог. – Но ты продолжай, продолжай!
Он отпил из своего бокала и занял более удобную позу в кресле, весь обращаясь во внимание. Принц покачал головой и продолжил.
-Эви их видела. Мы сперва не верили ей. Мало ли, какие дети могут выдумать страшилки. А она рассказывала, что иногда ночью во дворце появляются странные существа. По одному за раз, не больше, но выглядят они все почти одинаково: большие, как каменные валуны, покрытые серой клочковатой туманной шерстью, с тонкими длинными трехпалыми руками и ногами (вообще непонятно как ноги держат такую тушу), во лбу один сверло-зеленый глаз без зрачка и круглое отверстие вместо рта, с зубами как у миноги. Что ты киваешь? Отец видел это в момент, когда оно напало на мать! Энфиры видят их сразу, но сделать ничего не могут. Я сам неделю назад пытался уничтожить эту тварь, когда она напала на придворного. Им даже наша вторая ипостась нипочем! Стальные когти прошли насквозь, словно оно и впрямь состояло из тумана.
- Ты так и не рассказал о цели визита. – перебил его герцог. – Ни за что не поверю, что ты просто соскучился. Что произошло помимо болезни императрицы?
На несколько минут наступила тишина. Я даже слышала, как потрескивают дрова в камине.
- Два месяца назад был созван совет Трех Империй. Да, у наших соседей те же проблемы. В Нидорингии тварь забрала душу императора, в Восточном Пределе напали на племянника императора. Ему всего десять, Верм! Энфиров и так не много осталось в этом мире, а теперь мы впервые беспомощны. В Сореме, где все это началось, сейчас эпидемия. – он не весело хмыкнул. – Совет решил отправить шесть сильнейших магов на Изнанку мира, чтобы совершить ритуал призыва у изначального Ливрониума.
- Но ведь сильнейшие маги – это энфиры! – Вермон даже привстал, опершись на подлокотники кресла.
- Верно, дядя. Три энфира – по одному от каждой империи, и три сильнейших мага-человека. Отец ушел на Изнанку мира. Обряд уже совершен.
- Почему он не позвал меня?
- А сам не догадываешься? – эту фразу принц произнес с издевкой.
- Эви не моя дочь! – герцог Кабо с размаху бросил стакан об стену, в разные стороны брызнули сотни стеклянных осколков. – Как вы вообще в такое поверили?
